What Did You Say?...Future?

POV Джон Я не стал рассказывать Рей, что видел во сне. Увиденное заставило меня вернуться к размышлениям о своём положении. Но вида я не подавал, чтобы Рей не переживала по этому поводу. Ей и без меня хватало проблем. С тех пор как мы вернулись из Лондона прошло чуть больше недели, а может, и больше. Я был настолько загнан, что не следил за тем, с какой скоростью время проносилось мимо. Голова целыми днями была забита только насущными вопросами бытия. «Что я здесь делаю?», спрашивал я себя каждый день. А действительно, что? В чем причина? Я попал сюда, чтобы начать жизнь с чистого листа — зачем? Измениться — для чего? Понять что-то — что? Но ведь ничего не происходит. Никаких знаков, никаких звуков или прочего проявления паронормальщины, как называла это Рей. Я понимал, что попусту тратил своё время, находясь здесь. Всё чаще я приходил к тому, что моё пребывание в будущем не имеет никакого смысла. И с каждым днём убеждался в этом всё сильнее. Поговорить с Рей об этом? Ничего нового я не услышу. Ей и самой, скорее всего, уже порядком надоели разговоры на эту тему, ведь в конце концов мы ни к чему не приходим. Мне по-хорошему нужно разобраться во всём самостоятельно, взвесить все «за» и «против» и решить окончательно, чего же я хочу и что мне делать дальше. POV Автор Утром Джон проснулся с чётким ощущением того, что ему нужно выйти из дома. Стены давили на него. Хотелось подышать свежим воздухом. Несмотря на всю отвратность погоды, он всё равно встал с дивана и пошел одеваться. — Промокнешь, а потом будешь сидеть в слезах-соплях, — раздался полусонный голос Рей из комнаты. — Да и хрен с ним, — Джон застегнул куртку до конца, вышел из квартиры и тихо закрыл за собой входную дверь, чтобы шумом не разбудить ван Ландер окончательно. Очередной слепой от дождя и тумана день. Лишь фары проезжающих автомобилей и теплый свет, льющийся из витрин магазинов и кафе, немного разбавлял густую серость. Джон медленно шел по какой-то улице, на которую он уже не помнил, как забрёл. Наполненный холодной влажностью воздух хорошо на него подействовал: прошла головная боль, дышалось легче, а на бледных щеках выступил здоровый румянец. Шелби младший, сунув руки в карманы куртки и слегка опустив голову, шёл по улице и думал. Он уже давно смог привыкнуть к шуму большого города, особенно после поездки в Лондон. Хотя по сравнению со столицей, в Бирмингеме царила тишь да гладь. Но его родной город всё же отличался от многих других теми звуками, которые нельзя было встретить больше нигде. Как и сто лет назад где-то вдалеке раздавался гул заводов, который смешивался с сигналами машин, писком светофоров, бесконечными людскими голосами, создавая неповторимую атмосферу. Остановившись на перекрестке и подняв голову, Джон увидел указатели — пересечение улиц Бромсгроув и Першор. Не может быть. Это же то самое место, где его в первый раз поймала полиция. В тот день Джон, ещё подросток, разнес витрину какого-то магазина и, услышав предупредительный свисток, со всех ног начал убегать от слуг закона. Он бежал и бежал, не оглядываясь, в сторону дома. Но когда до конечной цели оставалось каких-то двести метров, проезжающий мимо почтальон сбил его своим велосипедом, чем помог полицейским. Когда чьи-то руки подняли его с земли, парень поднял голову и успел увидеть название улицы, которое почему-то врезалось ему в память. Джона забрали в участок. Шелби младший вспомнил о доме. В голове всплывали образы: вот улица, на которой он рос, играл с соседскими мальчишками, а иногда, в чем-то провинившись, убегал от Артура или Томаса; вот дверь его родного дома, в котором он провел большую часть своей жизни, и с которым его так много связывало. Он видел Полли, которая сидела у окна с дымящейся сигаретой между наманикюренных пальцев. Рядом стояла Эсми, такая красивая и уютная. От неё часто пахло теплым молоком, пряностями и цветами, которые она часто любила вплетать в свои длинные волосы. Вокруг неё бегали их дети, резвились и беззаботно играли. Ещё одного малыша его жена носила под сердцем, уже даже был виден живот, от чего она становилась ещё красивее. За столом сидели его старшие братья. Артур, нахмурив брови, особо тщательно чистил свой пистолет. На нём, как всегда, был его любимый смокинг, а кепка красиво сидела на голове, подчеркивая выбритые виски и делая образ старшего Шелби ещё более грозным. Томас сидел напротив. Неизменно спокойное и словно отрешенное выражение лица, которое выделяло его среди остальных, оставалось таким и сейчас. Пиджак его висел на спинке стула, а сам Томас, держа сложенную вдвое утреннюю газету в одной руке и чашку свежезаваренного чая без сахара и двумя кусочками лимона (он никогда не изменял своим привычкам) в другой, медленно пробегался яркими голубыми глазами по напечатанным строчкам и иногда с еле заметной улыбкой посматривал на присутствующих в комнате. Кругом так тихо, спокойно и безмятежно. Иногда лишь раздавался треск догорающих дров в камине да тиканье старых часов на стене. Джон стоял неподвижно и видел эту картину перед собой так ясно, что это казалось ему реальностью. Ему нужно только сделать шаг вперёд, и все они повернутся к нему. По холодным щекам бандита текли крупные слезы. Он хотел домой, особенно сейчас. Он стоял у какого-то старого кирпичного здания, у которого он не помнил, как оказался. Ему показалось это место смутно знакомым, но Джон не стал вдаваться в подробности, чтобы вспомнить. Он поднял глаза в серое, налившееся свинцовой серостью небо. Слезы застилали глаза, подступивший к горлу ком душил и не давал с легкостью сделать вдох или выдох. Ему стало почему-то так больно. Больно от осознания того, что он не знал, что ему делать. Неизвестность съедала его. Неужели он навсегда останется здесь? В кармане завибрировал телефон. Джон пришел в себя, вытер слезы и начал шарить по карманам. — Да, — нажав «ответить», прохрипел Джон. — Всё в порядке? Ты где? — Рей, кто же ещё. — Гуляю, — Джон кашлянул, чтобы прочистить горло. — Скоро вернусь. По пути домой Шелби младший ещё долго думал над тем, что снова заняло все мысли, — его возвращение, а точнее, способ, как это сделать.