Туман в отражении

Глубокой ночью в доме Софии Дженсен не мог заставить себя встать с кровати. Его придавливало к матрасу тонной эмоций, сомнений и вопросов. Физическое оцепенения боролось внутри с раздирающим на части волнением, призывающем бежать, бежать к замку со всех ног, узнать, удалось ли потушить пожар, спаслась ли Лорен и… Джаред. И что делать, если нет? Как пережить понимание того, что вместо помощи в благодарность за хорошее отношение отплатил бездействием? И то, что многочасовые попытки попасть в замок так и не увенчались успехом, не казалось достаточной причиной для ухода. Дженсен не понимал самого себя. Не знал, можно ли назвать его побег трусостью, и как объяснить, почему сейчас он продолжает лежать, когда должен отправиться в город и сообщить о случившемся. Собрать людей, готовых пойти с ним… Только Дженсен понимал, что это нужно было сделать давно, а теперь наверняка поздно. С виду непреступные каменные замки изнутри были слабее покореженного деревянного дома, а тысячи свечей делали его еще уязвимее. Наверное, самым правильным решением было бы покинуть Бэйбридж-вилл, вернуться в цивилизованный мир и забыть о месте, в котором приходилось… быть не таким, как все. Дженсен не хотел становиться героем ужастика. Но он понимал, что все это только оправдания. Оправдания, помогающие лишь до тех пор, пока он не узнает правду. И если Джаред или Лорен пострадали… - Дженсен? Он резко вскинул голову, глядя на замершую в дверном проеме Софию. Нездоровая бледность ее лица и явная нервозность вернули Дженсену силы быстрее, чем что-либо другое. Он вскочил на ноги как был, в одних трусах, и уставился на хозяйку дома с нескрываемым страхом. София указала рукой себе за спину. - К вам пришли. Еще вчера эта фраза была одной из тех, что Дженсен не думал услышать в пределах Бэйбридж-вилля. Но сегодня он пронесся мимо Софии, едва не вдавив ее в дверной косяк, и слетел по лестнице на первый этаж. В кухне и прихожей никого не было, и Дженсен выбежал на улицу, в настоящую ночную грозу. Босые ноги тут же утонули в жидкой грязи, потяжелевшие волосы облепили лоб, а трусы неприятно приклеились к коже, мешая передвигаться. Сквозь грохот и шум дождя Дженсен почти не слышал, как кричала София, зовя его обратно в дом. Дженсен повернулся вокруг своей оси, жадно отыскивая взглядом единственного человека, который мог искать его здесь… Он сделал несколько шагов вперед, практически вслепую, и, предсказуемо потеряв равновесие, упал прямо на дорогу, перекрыв свои телом утекающий в сторону от города дождевой ручеек. Ободранную спину и локти обожгло болью. Казалось, грязь и холод проникали прямо под кожу, но Дженсену было абсолютно наплевать, хотя зубы уже начинали отбивать дробь. Он вскинул голову, щурясь от затекающих в глаза капель. Звук уже ставшего знакомым насмешливого голоса показался еще одним раскатом грома. - Знакомая картина, мистер Художник. Извините за двусмысленность, - заявил стоящий рядом Элкинс в длинном черном плаще. Лицо его было скрыто капюшоном, а полы одежды трепетали на ветру. Вряд ли эта легкая накидка спасала от разгулявшейся непогоды, но даже среди ночного потопа дворецкий умудрялся выглядеть светски. - Джаред, - не вслушиваясь в язвительные интонации, произнес Дженсен и сглотнул заливающуюся в рот воду. – Лорен… - В порядке, в полном порядке, - протянул Элкинс недовольно и очень громко, как школьный учитель, голосом предупреждающий о том, что больше элементарное правило повторять не намерен. – Лорен отделалась испугом, хозяин – шоком. Дженсен закрыл глаза, чувствуя, что от облегчения не может пошевелиться. Он упал на землю, утопая головой в грязевой луже. - А это не одно и то же? – пробормотал Дженсен. - Были бы там, не спрашивали бы, - не сбавляя тон, ответил Элкинс. Дженсен вскинулся, хмуро глядя на него. - Это вы меня выставили! – вода брызгала из его рта, как из распылителя. - Ради вашего же блага. Разумеется. Дженсен не видел, но Элкинс просто обязан был в этот момент закатить глаза. - Они правда в порядке? Черная тень, в которой смутно угадывались очертания дворецкого, зашевелилась, поежилась, заворчала недовольно и пренебрежительно. - Был бы я здесь, если бы нет? Думаете, ради вашего спокойствия я и утра не дождался бы? Бросьте, вы же не настолько наивны… я надеюсь… чтобы полагать, будто меня волновало ваше состояние. Меня прислал хозяин. Он бы пришел сам, но не знает дороги, а в такую непогоду… - Элкинс вздохнул. – А меня с нестоящими поручениями отправлять не жаль. - Элкинс… - начал Дженсен, перекрикивая шум ветра, но «тень» тут же снова угрожающе закопошилась. - «Мистер Элкинс», бога ради, имейте уважение! Дженсен выпрямился, сел, подтянув под себя замерзшую ногу. - Мистер Элкинс, вы пришли сюда в грозу, исполняя поручение Джареда, или чтобы сообщить мне, что по-вашему я дерьмо? Дженсен спрашивал абсолютно серьезно, и потому когда Элкинс внезапно засмеялся, вскидывая лицо к небу, ощутил нечто срони оцепенению. За последние часы хладнокровный дворецкий проявлял больше эмоций, чем Зиргербер, недовольный очередной картиной. Мысль о галерейщике сразу же соскользнула на тему работы. Дженсен все еще был в этом сюрреалистическом аду по работе. Он миг пялился на фыркающего Элкинса, а затем расхохотался сам. И вряд ли он смог бы сказать, чего в этом смехе было больше – облегчения или паники. Он не заметил, что Элкинс терпеливо наблюдал за набирающей обороты истерикой, и подавился смешком, неожиданно ощутив резкую обжигающую боль в бедре. Дженсен взвился, подняв в воздух смешанную с дождем грязь, и едва не захлебнулся – в раскрытый рот, казалось, залилось не меньше ведра воды. Бедро горело огнем, но Дженсен не справился с новым приступом хохота, когда увидел, что держит в руках Элкинс – длинная черная трость с массивным набалдашником угрожающе блеснула в свете молнии. Видя, что Дженсен не в силах успокоиться, дворецкий вскинул трость снова. Нервный смех мгновенно стих, а сам Дженсен поднялся на ноги, только сейчас в полной мере начиная осознавать, насколько же он замерз. Онемевшие ноги слушались плохо, но Дженсен все-таки шагнул к Элкинсу и вцепился пальцами в широкий рукав его плаща. - Спасибо, - тихо сказал он, зная, что за грохотом бушующей стихии дворецкий его не услышит. Но тот, видимо, понял по губам, потому что кивнул, а затем громко произнес: - Хозяин желает вас видеть. - Я буду, - мгновенно ответил Дженсен, не задумываясь. – Передайте ему, что я буду завтра же. - Вы не поняли, - хмуро заявил Элкинс. – Хозяин желает видеть вас постоянно. Он предлагает вам одну из гостевых комнат в замке. Очень своевременно, должен заметить, после того, как вы стали свидетелем едва не произошедшей катастрофы. - Я не боюсь, если вы об этом, - заверил его Дженсен. – Но… он приглашает меня в замок? Дженсен обхватил себя руками за плечи, но ему и в голову не пришло, что можно войти в дом. Холод казался незначительным, да и сложно было бы придумать более драматичную обстановку для подобного разговора. - По-видимому, я преподнес новость несколько непонятно, раз у вас возникло желание переспросить. - Кончайте ерничать, Элкинс! – вспылил Дженсен, снова опустив «мистера», но на этот раз дворецкий его не поправил. – Я имею право спрашивать. Он хочет, чтобы я жил в его замке? - Полагаю, что так, мистер Художник. В самом деле, в их паре Дженсен определенно был не единственным, кто умел дать достойный словесный отпор. - Что ж, я… Я в общем-то не против. - Наконец-то, - недовольно произнес Элкинс. – Если вы решили, полагаю, вам стоит вернуться в дом, пока вы не подхватили воспаление легких. Идея была здравой, но не парировать Дженсен не мог. - Ваша забота поразительно гибкая вещь, Элкинс. - Не о вас забочусь, - легко нахамил тот, и его трость мелькнула в воздухе прямо перед лицом Дженсена. – Вы не представляете, как резко изменилась жизнь хозяина с момента вашего появления. - Правда? – не удержавшись, спросил Дженсен и тут же прикусил язык. - Вам не видно, но сейчас на моей лице больше отвращения, чем я могу описать. - А у вас тоже совсем нет уважения к людям, не так ли? - Вы простудитесь, - проигнорировал его Элкинс. – И я с вами заодно. Но раз уж вы не сильно переживаете на эту тему, могу сказать, что всегда был предан только семье моего хозяина. Не думал бы я, что вы можете ему помочь, не помогал бы вам. - Помочь ему? В чем? – выпалил Дженсен. - Не понимаю, что он в вас нашел, - хмыкнул Элкинс и повернулся к Дженсену спиной. Два шага – и темнота поглотила его. *** На следующий день Дженсен собирал немногочисленные вещи – большая часть осталась в замке – и всеми силами игнорировал умоляющий взгляд Софии. Женщина молчала, но легче от этого не становилось. Дженсен не стал рассказывать ей подробности своего прошлого пребывания в замке, София и так находилась в шоке от появления Элкинса. Как понял Дженсен, несмотря на пожизненную службу в этом месте, в Бэйбридж-вилл дворецкий никогда не спускался, как и его хозяева. Впрочем, Софию пугал не столько он, сколько сам замок, и Дженсен спешил покинуть ее дом поскорее, не дожидаясь уговоров остаться. Она, конечно, хотела как лучше, но вряд ли многое понимала. Закончив сборы, он уже хотел было попрощаться, но увидел мученическое выражение лица хозяйки дома, вздохнул и отложил уложенные вещи в сторону. - Чего вы так боитесь? – спросил он, хотя и понимал, что совершает ошибку. Его и самого терзали непонятные смутные сомнения, и меньше всего Дженсен сейчас нуждался в том, чтобы кто-то подлил масла в огонь. - Что хорошего можно ждать от людей, которые делают все возможное, чтобы их никто не видел? – вопросом на вопрос ответила София. - Хозяин замка только что приехал, и, по его словам, он очень хочет побывать здесь. София поджала губы. - Возможно, он и вправду хочет. Но только все равно не появится. - Почему? - Я не знаю! – внезапно голос Софии сорвался, и она закрыла лицо руками. – Я не знаю почему говорю вам это! Эти люди… ничего нам не сделали, но мне бывает так страшно бросить даже мимолетный взгляд на холм! И этот замок… он всегда покрыт водой, будто истекает изнутри! Подчиняясь мимолетному чувству жалости, Дженсен подошел ближе и притянул Софию к себе, обнимая ее за хрупкие плечи с участием и благодарностью. - Вас пугает неизвестность, - пояснил он. – И это абсолютно нормально. В мире нет ничего ужаснее, поверьте. Но любой страх уходит, когда тайна открывается. - И вам она открылась? – глухо спросила женщина, уткнувшись лицом Дженсену в грудь. - Думаю, что да. Ну, или одна из них. По крайней мере я знаю, что в замке живут обычные люди. Люди, конечно, были не совсем обычными, Дженсен понимал это. Но по меркам Бэйбридж-вилля, ни Джаред, ни Лорен, ни Элкинс ничем не выделялись. София рвано выдохнула и отстранилась, прижимая ладони к покрасневшим щекам. А затем взяла собранные Дженсеном вещи и с улыбкой вложила их ему в руки. - Удачи вам, - сказала она. – У-да-чи. Дженсен только кивнул ей в ответ, эгоистично надеясь, что ему больше никогда не придется возвращаться в этот дом… Элкинс встречал Дженсена на крыльце, и это было странно. Еще удивительнее оказалось добродушное выражение его лица: ранее будто приросшая недовольная гримаса исчезла, морщины на лбу разгладились, а уголки губ чуть приподнялись. Дворецкий, конечно, не спешил кланяться, как делал однажды перед Джаредом, но Дженсен предположил, что отсутствие прямолинейного недовольства означает выражение некоторого расположения. Почему Элкинс так резко изменил линию поведения оставалось неясным, можно было только додумывать, связано это с прошлым ночным разговором или нет. Впрочем, обо всем этом Дженсен мог подумать и позже. Сейчас ему хотелось только одного – собственными глазами увидеть Джареда и Лорен, и убедиться, что с ними действительно ничего не произошло. Войдя перед Элкинсом в замок, Дженсен невольно втянул носом воздух – пахло дождевой свежестью, ржавчиной, пылью и деревом. Разумеется, запах гари давно выветрился с задувавшим в распахнутые окна ветром и впитался в отсыревший воздух. - Хозяин в кабинете, - сообщил Элкинс и повел Дженсена в комнаты, в которых тот еще ни разу не был: по парадной лестнице вверх, и влево, до самого конца, а затем по нескончаемому тусклому коридору, и по еще одной лестнице… Дженсен не был уверен, что сможет выбраться из таких катакомб самостоятельно. Наконец, Элкинс остановился перед одной массивной дверью и осторожно постучал, прежде чем толкнуть ее. - Сэр, - произнес он, и сидящий за письменным столом Джаред резко вскинул голову. Дженсен протиснулся мимо Элкинса, сделал несколько нервных шагов и замер. Сил осталось только на длинный облегченный вздох. Джаред был здесь, целый и невредимый, переводил отчего-то удивленный взгляд с Элкинса на Дженсена и обратно, будто что-то прикидывал в уме. - Сэр, - снова позвал дворецкий, и голос его прозвучал на полтона выше, чем обычно. – Дженсен решил принять ваше предложение. Джаред медленно поднялся из-за стола. Он щурился и хмурил высокий лоб. - Дженсен, - повторил он и перевел взгляд на гладкую поверхность стола. А потом его лицо осветила улыбка, и вот Джаред уже был совсем близко и сдавливал Дженсена в объятиях. – Я так рад, что ты здесь. Опешивший от внезапного проявления чувств, Дженсен опустил руки на плечи Джареда и просто ждал, улыбаясь ему в шею. Исходящий от Джареда запах еще был чужим, с непривычными горькими нотками, и Дженсен привыкал к нему постепенно, втягивая воздух так медленно и глубоко, что в конце концов вовсе перестал замечать его оттенки. Джаред казался счастливым, и даже Элкинс, на которого Дженсен бросил мимолетный взгляд, едва заметно кривил в усмешке рот. Не разжимая объятий, Дженсен шумно вздохнул еще раз. На миг возникло неясное ощущение, что эти в целом незнакомые люди искренне ему рады. А еще через миг Дженсен решил, что даже его переменчивая натура не была бы против того, чтобы однажды, возможно через несколько лет, назвать этот замок домом. Странные мысли, подкрепленные, пожалуй, одним лишь хорошим отношением хозяина замка и нелогичным одобрением старого ворчливого дворецкого. Кто бы мог подумать, что в такой сложной жизни к Дженсену может прийти настолько простое понимание. *** Обед подавался ровно в три, и до назначенного времени оставалось еще больше получаса. Джаред был чем-то занят в кабинете, Элкинс запретил беспокоить Лорен, по его словам, все еще приходящую в себя после случившегося, а сам Дженсен уже разобрал вещи, отыскал в гостиной портрет Софии, холст и краски, и обустроился в выделенной ему комнате. Одна из гостевых, она находилась в том же крыле, что и комната Джареда, через две двери от нее. Насколько Дженсен помнил, сгоревшие апартаменты Лорен располагались в противоположном крыле, но он и понятия не имел, где девушка жила теперь. И проще было отыскать банальную иголку в стоге сена, чем ее новую комнату – если только случайно. Подушки и одеяла на кровати были мягким и теплыми, - пуховыми, должно быть, хотя Дженсен и не разбирался. К четырем столбам в изголовье и изножье крепился тяжелый темно-бордовый полог с кружевной вышивкой. Ножки у кровати находились довольно высоко от пола, и Дженсену не приходилось опускаться на матрас, тот находился как раз на уровне его бедер, так, что можно было падать на него спиной, раскинув руки, и дыхание бы не захватило. Окно в комнате было одно, но широкое, арочное. Каменные стены не были покрыты коврами, как в гостиной или в комнате самого Джареда, и оказывались на ощупь холоднее льда. Дженсен отказался зажигать свечи, и Элкинс растопил камин, сообщив, что к ночи помещение достаточно прогреется, а пока стоит провести время в более отапливаемых залах. Также предупредил, что проводит Дженсена на обед один-единственный раз, после чего тот будет искать дорогу самостоятельно. Звучало сродни экзамену, и Дженсена несколько будоражила перспектива утереть Элкинсу нос. Что ж, тот прожил в замке всю жизнь и знал его, как свои пять пальцев, но Дженсен не был бы собой, если бы доставил дворецкому удовольствие, потерявшись в витиеватых коридорах. Не было нужды гадать: несмотря на новоприобретенное благодушие, искать Дженсена Элкинс стал бы только по велению Джареда. Черт возьми, кажется, это было война. И Дженсену она нравилась. Настолько, что он решился на отчаянный шаг. Не став ждать прихода дворецкого, Дженсен направился на поиски обеденного зала сам. По его представлениям, он должен был располагаться рядом с кухней, для удобства, а кухни в таким замках всегда обустраивались на первых этажах. Поэтому Дженсен отыскал небольшую лестницу в основании крыла и спустился по ней вниз. Промерзлый воздух коридора, в котором он очутился, мгновенно проник под кожу, изо рта вырвалось облачко пара. Сырой подземельный запах оказался на удивление приятным, а от свежести закружилась голова. Дженсен сразу понял, что пошел не туда, однако обернулся, чтобы запомнить, где находится лестница, и двинулся вперед, ведомый колеблющимся тенями от горящих факелов. Голый пол отзывался гулким звуком на каждый шаг. По стенам тонкими ручейками сбегала вода, уходя в землю, полоски которой были вырыты по обеим сторонам пола. Удивительно, как в те давние времена люди умудрялись продумать каждую мелочь, доступную их пониманию. Постоянные ливни были не страшны замку настолько же, насколько он был подвластен огню. Вода стекала под фундамент, пропитывая почву на расстояния во много футов, размягчая ее, но огромные каменные глыбы, находящиеся наполовину под замком и наполовину на поверхности, прочно удерживали его на месте. Это было похоже на магию, собственно, как и то, что находящийся в низине Бэйбридж-вилл все еще умудрялся существовать. *** Замок очаровывал Дженсена. И с каждым проведенным в нем днем это только усиливалось. Уютные теплые гостиные и холодные каменные спальни, огромные холлы и нескончаемые коридоры, бесчисленное количество дверей и лестниц, лед камня и запах дыма, не проходящая сырость и кажущийся иллюзорным жар свечей – это была настоящая «мистика», в том ее проявлении, которое Дженсен не смог бы постичь при всем желании. Ею оставалось только восхищаться на расстоянии, надеясь передать красками хотя бы малую часть. Пальцы леденели и едва слушались, скрючившись от холода. Дженсен продвигался вперед, глядя на свои руки, так в этот момент похожие на руки старика Эванса – белые, как у покойника, растопыренные, закаменевшие в одном положении. Дженсен сжал кулаки, напоминая себе, что мрачный, внушающий ужас одним свои видом Эванс – не лучшее воспоминание в данный момент. От мысли о лице Эванса, о его темных пустых глазах, Дженсена передернуло. Он трусливо обернулся, убеждаясь, что лестница никуда не делась. Коридор впереди разветвлялся. Дженсен остановился на распутье, как никогда четко осознавая происходящее. По всем законам жанра он должен был двигаться вперед и в то же время прекрасно знал – это последнее, что ему надо делать. Голос разума обязан был включиться именно сейчас, но почему-то молчал. Дженсен хотел доказать самому себе, что, несмотря на попадание в странный, погрязший под водой мир Бэйбридж-вилля, он все еще способен размышлять здраво. А это означало, что он не будет суеверно вздрагивать от каждого шороха и бояться полутемным каменных помещений. Потому что кроме него самого по этим коридорам могли бродить только хозяева замка, слуги и Элкинс, которого Дженсен, при всем уважении, все же не боялся. Пол одного из коридоров был наклонным. Его Дженсен и выбрал, решив, что по этому пути наверняка сможет выбраться из подвала на первый этаж, к комнатам слуг или злополучной кухне. Если же нет – легко вспомнит дорогу к лестнице. «В горку» пришлось подниматься довольно долго. Дженсен несколько злорадствовал, думая о том, что Элкинс, наверняка, уже явился в гостевые комнаты и сейчас пребывает в растерянности. На растерянного дворецкого Дженсен бы несомненно посмотрел. Однако с течением времени Дженсена все больше одолевало беспокойство – коридор не кончался. Факелы на стенах трепетали, но Дженсен не чувствовал ветра, камень под ногами был одинаково холоден и гладок, коридор не сужался и не расширялся, он просто… уходил вперед. Бесконечный. Дженсен представил, каково это – идти по нему вечно, и резко затормозил. Кажется, приключение переставало быть интересным. Внезапный порыв ветра заставил Дженсена подскочить от неожиданности. Он вскинул голову, вглядываясь в полумрак коридора, и сначала не поверил своим глазам. Огромная железная дверь находилась всего в нескольких десятках шагов, и Дженсен недоумевал, как не заметил ее раньше. Он едва ли не подбежал к ней, схватился за ручку, дернул… и застонал от досады. Разумеется, она была заперта. Массивный замок глухо звякнул. С той стороны сильно дуло теплым воздухом. Дверь однозначно вела наверх, в жилые помещения, а Дженсен не хотел возвращаться к лестнице. Он дотронулся до замка, взвесил его на ладони и удивленно хмыкнул. Дженсен конечно не был историком, но в силу специальности проходил некоторые курсы, и мог уверенно сказать – эту дверь не открывали много десятков лет, если не сотен. Замок заржавел так, что его едва можно было пошевелить, рыжие хлопья ржавчины сыпались с него, как песок. Недолго думая, Дженсен схватил один из факелов, с удовольствием отметив, что корпус у него тоже был сделан из железа, просунул острый наконечник в отверстие между защелкой замка и ручкой, и резко вывернул его. Замок оглушительно хрустнул и развалился пополам. Дженсен не успел сделать ни шага, как дверь резко распахнулась, ударяя его в грудь. Он ощутил ослепляющую боль, а затем вскрикнул, когда ниоткуда взявшийся вихрь отшвырнул его назад. Холод пола обжог спину в тот момент, когда бешено задергавшееся пламя факелов погасло, погружая коридор во тьму. И в этой тьме Дженсену послышался звук, от которого его сердце едва не остановилось. Длинный хриплый выдох и последовавший за ним стон, - почти что завывание ветра, но все же не оно. Позже Дженсен не мог вспомнить миг, когда орал бы громче. Эхо его голоса металось по стенам, и уже было неясно, где кончается один крик и начинается другой. Где-то на задворках сознания мелькала мысль-воспоминание о том, какой уникальной слышимостью обладал этом замок. Но если бы Дженсен мог думать, он бы засомневался в том, что здесь и сейчас его кто-то мог услышать. Дженсен набрал в грудь воздуха для очередного вопля, но так и не открыл рот, прислушиваясь. Шуршащее дыхание исчезло, ветер стих, а темнота больше не была непроглядной. Без освещения коридор отливал синевой, и отчетливо проступала иллюзия нахождения под толщей воды. Она была настолько реальной, что Дженсену пришлось сделать несколько захлебывающихся вздохов, чтобы убедиться в наличии кислорода. Дженсен осторожно поднялся на ноги, охнув от боли в груди. По ощущениям казалось, что ребра искрошены в песок, но умом он понимал, что такого быть не может. Разодранные еще с прошлой ночи локти отозвались слабым нытьем, зато заледеневшая на каменном полу спина полыхнула огнем. Впрочем, через минуту-другую стало ясно, что если не двигаться слишком резко, боль почти не ощущается. Когда сознание немного прояснилось, Дженсен огляделся. Коридор был пуст, а железная дверь распахнута. За ней оказалось какое-то помещение с окном, из которого и лился приглушенный свет. Дженсен двинулся ему навстречу, переступил порог, не отрывая взгляда от синевы за стеклом, и вздрогнул всем телом, когда по окну хлестнули ветви. Невысокое деревце по ту сторону комнаты – на улице – билось на ветру, готовое вот-вот вырваться из земли с корнем, но до Дженсена не долетал шум разбушевавшейся стихии. За окном раскинулась широкая поляна, сплошь покрытая огромными черными валунами. Видимо, это был внутренний двор замка, в котором Дженсену еще не удалось побывать. Беззвучно сверкнувшая молния осветила поляну всего на миг, но этого хватило, чтобы Дженсен шарахнулся от окна в сторону: показавшиеся валунами высокие черные глыбы на самом деле оказались… могилами. - Семейное кладбище, - прошептал Дженсен, прикрывая глаза. – Повезло же мне. Он отвернулся от окна. - Черт! Пустые глазницы черепа уставились из темноты прямо на Дженсена – глубокие, черные дыры на светящейся белизной кости. Сознание выхватывало картинку кусками, и только через несколько секунд до Дженсена дошло, что череп, как и все остальные части скелета, лежит на небольшом продолговатом возвышении. Такие используются нецивилизованными обществами для жертвоприношений. Повинуясь какому-то неясному азарту, должно быть повредившему мозг вкупе с убойной дозой адреналина, Дженсен протянул руку и коснулся пальцем одной из костей. Та хрустнула и развалилась на несколько частей – хрупкая, древняя. Это склеп, внезапно осознал Дженсен. Старый склеп, наличие которого вполне типично для замков. Сразу стал понятен и порыв ветра, вырвавшийся из-за двери, которую не открывали долгие годы, и хриплые звуки, наверняка, являвшиеся скрипом старых петель, а Дженсену со страху почудилось неизвестно что. Только воздух здесь был таким же холодным, как и в коридорах подземелья, и это никак не вязалось с манящим ощущением теплоты, сподвигшем Дженсена открыть дверь. В общем и целом, все это было очень странно и жутко – уж в этом Дженсен мог признаться самому себе. Он быстрым шагом вышел из помещения и захлопнул за собой дверь, прижал ее плечом, вдавил в косяк – для надежности. Поломанный замок валялся на полу рядом. Дженсен кинул тоскливый взгляд на бесполезные факелы, дотронулся до ближайшего, уже тоже холодного, а затем поднес пальцы к носу. Пахло чем-то горьким, наверняка одним из тех масел, что все еще изготавливались по старым рецептам, как для факелов, освещающих внутри египетские пирамиды. Такой огонь исчезал только в двух случаях: при полном выкипании масла или при погружении факела в воду. Дженсен даже думать не хотел, какой силы должен был быть ветер, чтобы затушить такой огонь. Двигаться в обратном направлении пришлось в полной темноте: синее свечение исчезло почти сразу, стоило Дженсену немного пройти по коридору вниз. Касаясь рукой стены, он продвигался вперед, и единственным ориентиром являлось то, что пол все еще оставался наклонным. Но вот Дженсен почувствовал резкий переход, споткнулся, и его ноги уперлись в прямую поверхность. Это была развилка, и Дженсен шагнул вправо, припоминая, что лестница должна быть именно там. Знакомое урчание воды, сбегающей по стенам, успокаивало, и оставшееся расстояние Дженсен преодолел едва ли не бегом¸ выставив вперед руку. Наконец, его растопыренные пальцы коснулись гладкого камня. Дженсен пошарил по стене, двинулся от края к краю в узком коридоре, и застыл. Глухая стена переходила в потолок, сцеплялась с другими стенами и впивалась основанием в пол. И никакой лестницы рядом не было.