Туман в отражении

Утренняя гроза застала Дженсена в постели. Он лежал, укутанный в одеяло, обложенный со всех сторон подушками, и утопал в мягком сухом тепле. Сложно было сказать который час: в огромное окно почти не проникало света, отблески огня из камина создавали ощущение вечернего полумрака, а не скрытые тучами клочки неба были по-утреннему серыми. Не шевелясь, Дженсен снова прикрыл глаза, медленно выныривая из сна. Голова была тяжелой и приятно пустой – не хотелось сосредотачиваться, чтобы вспоминать обо всем происходящем и задаваться заведомо не имеющими ответа вопросами, наподобие «как» и «почему». Мысли расползались на волокна, и тянущая тишина в кои-то веки была успокаивающей. С негромким удовлетворенными стоном Дженсен перевернулся на бок и свернулся в клубок под одеялом – вот бы остаться так навсегда, в уюте и безопасности. Как ребенок он искал защиты в этой первобытной искусственной темноте, пусть и не хотел знать, от чего пытается скрыться. Дверь открылась почти беззвучно, но Дженсен все равно уловил осторожные шаги. Нужно было пошевелиться, вылезти из-под оделяла, чтобы настороженно посмотреть на вошедшего – как минимум, но Дженсен спрашивал себя «зачем?» и оставался без движения. Около кровати неловко топтались. Дженсен тяжело вздохнул, чувствуя, как испаряется ощущение покоя, и откинул одеяло - обнаженную грудь тут же обдало холодом – и уставился в неприветливые темные глаза Элкинса. - Доброе утро, - сказал тот, чуть заметно склоняя голову. – Прекрасно, что вы уже встали, я как раз шел вас будить. - Зачем? – голос оказался хриплым, словно Дженсен кричал во все горло несколько часов подряд, но насколько он помнил, это было не так. Дженсен нахмурился, спросив себя, а что он, собственно, помнит о прошлом вечере? Испорченный ужин. Собственная нервозность, уступившая место легкому и безрассудному спокойствию. Несвязные мысли, будто испаряющиеся из головы прежде, чем они успевали сформироваться во что-то конкретное. И… Джаред. Что-то особое было связано с ним, и Дженсену пришлось напрячься, чтобы вспомнить. Кажется, они… целовались? Целовались за обеденным столом, под шум ветра за окном и запах свежеиспеченного пирога. А потом наступала темнота, и как бы Дженсен ни старался, он не мог заставить ее исчезнуть. Сердце взволнованно застучало в груди, разгоняя по венам страх вперемешку с растерянностью, и вот через миг от былой легкости не осталось и следа. Видимо, Элкинс углядел что-то в лице Дженсена, потому что поджал губы и на заданный вопрос так и не ответил. - Вставайте, - распорядился он. – А я пока сообщу хозяину, что завтрак скоро будет. Найдете дорогу до столовой самостоятельно? - Элкинс… - Дженсен не слушал, пребывая в каком-то подвешенном состоянии между полуобмороком и бодрствованием. – Что со мной происходит? - О чем вы? – переспросил дворецкий. – Вам нездоровится? - Я… не знаю, - Дженсен крепко зажмурился, пытаясь прийти в себя. – Нет. - И все же вы выглядите больным, - констатировал тот, не предлагая, впрочем, способов решения проблемы. Дженсен спустил ноги с кровати и спрыгнул на холодный пол. Он был босой, в одних джинсах, и кожа уже вся покрылась мурашками. - Что вчера было? – хмуро спросил Дженсен. Элкинс вежливо приподнял бровь. - Вы не помните? - Если бы помнил, не спрашивал бы. - Что именно вас интересует? После ужина вы вместе с хозяином удалились в вашу комнату. Что было дальше я знать не могу, коль скоро не присутствовал… - Элкинс странно знакомым жестом погладил подбородок. – Вы уверены, что все в порядке? Быть может, вы простудились? У вас нет жара? Жар определенно был. Щеки Дженсена нездорово пылали, и глаза жгло огнем. - Мне нужно поговорить с Джаредом. Дженсен сделал шаг по направлению к двери, но Элкинс преградил ему путь. - Завтрак, мистер Художник, - холодно напомнил он. – Скоро будет. Там и поговорите. Дженсен тяжело задышал. Ему казалось, что где-то в его голове начала медленно подниматься огромная каменная плита, до этого момента отрезающая от сознания некую очень важную часть, какое-то понимание. Дженсен знал, что эта воображаемая плита поднималась и раньше, но и понятия не имел, что заставило ее опуститься снова. Все придавленные эмоции: опасение, сомнение, недоверие – хлынули нескончаемым потоком, и не было возможности его остановить. Это было похоже на похмелье, мучительнейший отходняк в жизни Дженсена. Ему казалось, он умирает, сходит с ума от вопросов, от событий, которым он не мог дать объяснения. Но Элкинс определенно не был тем, с кем Дженсен стал бы говорить. Он вгляделся в лицо дворецкого. - Хорошо. И когда Элкинс повернулся спиной, собираясь уходить, Дженсен ощутил жгучее желание сорваться с места и побежать. Вырваться во двор, за ворота, по Северной дороге – неважно куда, лишь бы подальше. Но что-то подавляло его волю и не давало сделать ни шага. Поэтому он просто смотрел, как Элкинс закрывает за собой дверь, и тщетно вслушивался, пытаясь уловить его шаги в коридоре. *** Ко времени завтрака дурнота окончательно отпустила Дженсена. Наскоро умывшись горячей водой и одевшись, он вышел в коридор, снедаемый неприятным чувством тревоги. Должно быть в воздухе было слишком много озона, потому как он, воздух, словно бы проникал прямо в мозг, минуя легкие – настолько Дженсен чувствовал себя наполненным кислородом, перенасыщенным им. Однако впервые за последние дни дождь прекратился, и в огромные окна заглядывало холодное и робкое солнце, непривычное к своему царствованию над миром Бэйбридж-вилля. Пропитанная водой земля блестела и переливалась под его лучами, и каким-то странным способом это прогоняло дурные мысли. Коридоры замка в дневном свете выглядели совершенно не так, как в мерцании свечей – они стали длиннее и шире, и наконец-то в них снова чувствовалось то, ради чего Дженсен отправился в путь – прекрасное и бесценное ощущении ушедшего времени, проход сквозь века, от сточной цивилизации к давно забытым эпохам. Джаред уже был в столовой, сидел на своем краю стола и медленно пил что-то дымящееся из небольшой чашки. На нем снова была белая рубашка, ничем не отличавшаяся от тех, что Джаред носил в предыдущие дни. Босые ноги он скрестил под столом – и как только не мерз, ходя без обуви по каменным полам? При виде Дженсена лицо Джареда озарила улыбка. Он подорвался было встать, но Дженсен подошел к нему быстрее и неуклюже плюхнулся на стул, неосознанно пытаясь избежать возможного физического контакта. За его спиной Элкинс распоряжался о том, чтобы несли завтрак, и Дженсен уставился на свои руки, сложенные в замок на краю стола. Словно издалека донеслось многозначительное хмыканье, и Дженсену волей-неволей пришлось поднять голову. Джаред смотрел на него все еще с улыбкой, но глаза стали серьезными, даже настороженными. - Так плохо? – хмуро спросил он. Вопреки навязчивому желанию Дженсен не стал делать вид, что не понимает о чем речь. - Нет, - он мотнул головой. – Нет, я просто… выбит из колеи. Должно быть, я привык к тем местам, откуда приехал, намного больше, чем думал. Здесь меня все пугает. Он сам не знал откуда взялись эти слова, почему прорвались именно сейчас и с какой стати нужно было выговаривать это Джареду, который, ни много ни мало, никем Дженсену не приходился. - Там все настолько иначе? – Джаред словно мысли читал. - И даже больше. Здесь словно… другой мир. – Дженсен внезапно понял, что Элкинс все еще находится в комнате, и смешался. – Впрочем, наверное, на меня просто действует погода. Я привык к жаре, и дождь вгоняет меня в меланхолию. - Но мы ведь не о дожде говорим, - напряженно поправил Джаред. - Да, знаю… Завтрак все не приносили, и Дженсен начинал злиться – так он мог хоть чем-то занять рот, и возможно не пришлось бы столько разговаривать. Он отвел взгляд и чтобы отвлечься начал рассматривать портреты, которыми были увешаны стены. Люди на них выглядели… странно. Но Дженсен сейчас и не вспомнил бы ни одну вещь в Бэйбридж-вилле, не показавшуюся ему таковой. Когда принесли чай, Дженсен не глядя поднес чашку ко рту и как раз делал глоток, когда его взгляд натолкнулся на одну из картин. Дженсен дернулся, выронив чашку, и закашлялся – горячая жидкость хлынула в дыхательные пути. Джаред тут же оказался на ногах и принялся похлопывать Дженсена по спине, а тот не мог оторвать глаз от лица женщины, которое, он бы уверен, не сможет забыть до конца своей жизни. И ведь не было в нем ничего особенного, однако от каждой черточки точеного, хмурого лица, исходил почти могильный холод. Пролитая жидкость моментально впиталась в джинсы, обжигая кожу, но Дженсен не реагировал. Не то, чтобы он испугался, скорее был потрясен внезапным узнаваем. - Это же… - прохрипел он, указывая на портрет. Джаред посмотрел туда же и осторожно кивнул. - А, да. Это мать Лорен, жена брата моего отца – Саманта Падалеки. Вновь завороженный неестественной, устрашающей красотой женщины, Дженсен смог только выдавить: - Знаю. - Знаешь? – переспросил Джаред, убедившись, что все в порядке и садясь на свое место. – Я тебе о ней уже рассказывал? Кое-как отдышавшись и заставив себя отвернуться, Дженсен сказал: - Нет, просто я ее видел. Дзынь. Дженсен и Джаред обернулись, как по команде. Элкинс стоял у входа для слуг, около его ног валялась пустая расколотая тарелка. Дворецкий выглядел так, будто сейчас упадет в обморок прямо там, где стоит, - он даже покачнулся. - Что такое, Элкинс? – обратился к нему Джаред. Но тот впервые на памяти Дженсена не обратил на слова хозяина внимания. - Саманта? – едва слышно произнес он. - Да, - ответил сильно удивленный реакцией Дженсен. – Мать Лорен, верно? Мы случайно встретились… эээ, в замке. Теперь на него в священном ужасе уставился и Джаред. - Ты ошибаешься, - очень ровно произнес он. - Почему? Я уверен. Ведь я узнал ее на картине – такое необычное лицо трудно забыть. - Вы были в склепе, - внезапно произнес Элкинс, и Дженсен вздрогнул. Мысли лихорадочно заметались. Откуда он знает? Где тут логика? - Да, - осторожно подтвердил он. - Вы его открыли, - выдохнул дворецкий. Дженсен ощутил, как спину обожгло ознобом. Он обернулся к столь же ошарашенному Джареду. - В чем дело? - Мать Лорен умерла, - медленно сказал тот. – Покончила с собой много лет назад. - Что?.. - Это правда, - добавил Элкинс. Дженсен никогда не слышал у него такого тона. - Этого не может быть. Я видел ее! - Она похоронена в семейном склепе, Дженсен, - Джаред положил руку ему на плечо и сжал. – Ты видел кого-то другого. Глаза слепило небывало яркое солнце, и надгробия за окном переливались под его лучами – огромные, черные, в таком количестве, что, наверное, их невозможно было сосчитать точно так же, как камни на морском дне. - Абсурд, - Дженсен вырвался из-под руки Джареда и вскочил. – Это полный бред! – Он лихорадочно заозирался. – Я должен знать… Он бросился к двери, на ходу понимая, что никогда не найдет вход в склеп, если вновь спустился в подвал. Но туда наверняка должен вести еще один ход – со стороны кладбища. Краем уха Дженсен уловил, что Джаред и Элкинс устремились за ним, но сейчас это не имело значения. Он обязан был понять. Потому что это… это… от этого зависела его жизнь здесь. От этого зависело осознание ужаса и реальности всех тех необъяснимых событий, что произошли в стенах замка. От этого зависело погружение в тайну, которую Дженсен когда-то – по глупости – так хотел постичь. Дженсен выбежал в холл, распахнул массивную входную дверь… и отшатнулся. В вечерней темноте ливень хлестал с неба сплошным потоком, так, что не видно было даже деревьев, густо усаженных по бокам замка. Дженсен обернулся – в окна по-прежнему светило утреннее солнце. За дверями отчетливо слышался шум бьющейся о землю воды. Нечто невозможное, мистическое, холодное, как взгляд покойной женщины с портера… было реально. Не думая, Дженсен выскочил на улицу. Вода тут же залилась в рот, стало трудно дышать. Казалось, он может утонуть прямо так, на суше. Ледяные капли били по плечам так больно, словно это был град; они хотели заставить Дженсена упасть на землю. Стихия всеми своими неиссякаемыми силами пыталась его убить. На пороге замка показался подоспевший Джаред. - Дженсен, вернись! – заорал он, срывая голос. - Ты погибнешь там! Ноги не слушались. Тяжелые мокрые штанины тянули вниз, не давая сделать шаг. Дженсен ничего не видел в дожде, но это было и не нужно – он отчетливо знал дорогу от ворот замка к кладбищу – за одной из каменных стен без окон, через густые ветви деревьев, на черный от мертвой земли пустырь. Они были здесь – темные куски валунов среди серой воды, почти уничтоживший воздух вокруг. И в стене замка действительно была дверь. Точно так же, как и при входе в склеп с другой стороны, на ней висел замок, ржавый и хрупкий. Дженсен легко выбил его, схватив валявшийся поблизости камень. Железная дверь отвалилась полностью, вовнутрь, подняв столб пыли и окутав им «ритуальное» возвышение… и дряхлые кости на нем, такие белые, что слепило глаза. Дженсен сделал отчаянный шаг вперед и ввалился в помещение, вырываясь из оков дождя. И в этот же миг разгневанная стихия разразилась таким громом, какого Дженсен не слышал в своей жизни. Едва способный дышать, кашляющий от заполнившей рот воды, он подполз к возвышению. Темнота поглощала все вокруг. Он протянул руку, нащупывая выбитые на камне слова. «С» «А» «М» «А» «Н»… И чуть подальше от них, через пропуск «П» «А» «Д» «А»… Тело некой женщины по имени Саманта Падалеки лежало здесь, окончательно разложившееся, оставившее после себя лишь череп с яростным оскалом и несколько костей. Дженсена тошнило и трясло так, что дотронься он сейчас до стены, вероятно, зашаталась бы и она. - Что это… - он сжал виски, зажмурился. – Что это такое?! Рядом что-то сверкнуло. Дженсен не успел опомниться, как его обхватили за талию и буквально отшвырнули в сторону. Прицельная молния выбила из пола на том месте, где Дженсен находился секунду назад, огромный кусок, разлетевшийся каменными брызгами во все стороны. От показавшейся в яме земли пошел дым. Сильные горячие руки продолжали обнимать Дженсена, сжимали его до боли, но как-то совсем не враждебно. И было так странно ощущать их после пережитого всепоглощающего ужаса и неверия. К спине Дженсена прижималась чья-то грудь, и бешеный стук человеческого сердца заглушал грохот непогоды. Дженсен знал, что это Джаред обнимает его, знал, что тот подоспел вовремя – еще бы секунда промедления, и Дженсен был бы мертв. Но Джаред спас его. Джаред, хозяин замка, в котором Дженсен едва не погиб уже дважды, замка, каждый закоулок которого хранил свои тайны, скелеты в старых семейных склепах и людей, которых давно не было в живых. Замка, который мог свести с ума. Еще одна молния сверкнула где-то вдалеке, и в этом отблеске Дженсен явственно увидел женский силуэт около одной из могил. Каким-то шестым чувством он знал – это не галлюцинация и не наваждение. Длинная накидка женщины яростно билась на ветру: стихия безуспешно нападала на еще одного посмевшего выйти к ней человека, который, Дженсен был уверен, не был живым. Он вырвался из рук Джареда, забарахтался на полу, пытаясь встать. И не сводил взгляда с окутанного водой силуэта. Кажется, Джаред кричал что-то. Дженсен не слышал, он не слышал больше ничего – и вот ледяные капли снова лились ему на голову и плечи, впитывались в рубашку и джинсы. Разжиженная земля проваливалась под ногами, будто болото. Но Дженсен упорно продвигался вперед. В голове мутилось, но он должен был дойти, должен был посмотреть в темные глаза с вздернутыми уголками – он таких прежде ни у кого не видел. Женщина – Саманта – не двигалась с места, лишь положила руку на надгробие и гладила его всей ладонью, длинными нежными движениями. Как же далеко… Какой размер у этого кладбища? Сколько нужно идти, чтобы пересечь его? Казалось, расстояние до Саманты не сокращается, но вот внезапно Дженсен споткнулся, а когда поднял глаза, она стояла прямо перед ним – вымокшая с головы до ног, с по-детски смешными каплями воды на кончике носа и ресницах, облепленная своими черными волосами, словно изгнившими водорослями. Дженсен открыл было рот, хотел что-то сказать, но тут Саманта улыбнулась ему – широко и радостно – и в стоявшее рядом дерево ударила молния. Дженсен отвлекся на него, - секунда – вновь бросил взгляд на то место, где стояла Саманта, и никого не увидел – две – и вот дерево затрещало, заваливаясь на бок, грозя прихлопнуть Дженсена, как насекомое. Он отпрыгнул в сторону, но это было так же сложно, как бежать по колено в воде. Дженсен понимал, что не успевает. Земля будто бы разверзлась перед ним, прогнулась под тяжестью воды, и Дженсен все-таки упал. Он успел только перевернуться на спину, как его подхватили подмышки и дернули в сторону. Стонущее дерево рухнуло совсем рядом, и Дженсен ощутил обжигающую боль в левой ноге. Он вскрикнул едва слышно, и наконец-то провалился в благословенную темноту. *** Когда Дженсен очнулся, первым делом он ощутил острую, словно сотня иголок, боль в лодыжке. Она не только не проходила, но и с каждой секундой становилась все невыносимее. Невидимые иголки стали раскаленными, они втыкались в кожу снова и снова, без передышки, и Дженсену пришлось стиснуть зубы, чтобы не застонать. Чьи-то горячие руки сжимали его ладонь, чей-то голос – кого-то другого, не того, кому принадлежали руки, - ворчал что-то издалека, а владелец рук каждый раз вздыхал так, словно сидел у постели смертельно больного и уже успел утратить надежду. Стоило Дженсену открыть глаза, как над его лицом склонилась размытая тень. Он моргнул – и тень приняла очертания Джареда. - С возвращением, - хмуро сказал тот, сжимая ладонь сильнее. – Очень болит? Дженсен только мотнул головой, не столько отрицая, сколько требуя оставить его в покое, но Джаред, конечно, не понял. - Я послал Элкинса в город за лекарем, - пояснил Джаред. Дженсен хотел возразить, что это неправда, и Элкинс только что был здесь, и недовольствовал из дальнего угла, но, оглядев комнату, понял, что кроме Джареда в ней действительно никого нет. Сколько же прошло времени с тех пор, как Дженсен слышал тут его голос? Ощущение времени снова распадалось, сыпалось сквозь пальцы, как песок. Но это было уже почти привычным. Дженсен раскрыл горячие пересохшие губы: - Саманта? Он не знал, что пытался сказать этим, однако и оставить все, как есть, не мог. Иначе очередная странная история окажется так же завалена камнями, как и та дверь, что ведет из подвала в холл. - Тебе привиделось, - уверенно сказал Джаред. - Привиделось? Привидение? Попытка пошутить явно провалилась: Джаред даже не улыбнулся. Дженсен, впрочем, тоже. - Я знаю, что я видел. Она была в замке, когда я заблудился в подвале, и она была на кладбище, стояла у одной из могил. - Так вот куда ты пошел тогда… Ее увидел? - А ты нет? Джаред снова вздохнул. Теплый воздух коснулся щеки Дженсена, и только тогда тот понял, что замерз, даже несмотря на пуховое одеяло, которым был укрыт. - Хочешь убедить меня, что по моему замку бродит призрак Саманты? Ирония в голосе была надежно скрыта тревогой, и поэтому Дженсен не вспылил, как собирался. - Откуда мне знать – это твой дом. Я лишь говорю о том, что видел. Может быть… - Он пристально вгляделся в лицо Джареда, пытаясь отыскать там следы неискренности. – Может быть ты прекрасно знаешь правду, но не говоришь мне. Может, мне не стоит рассказывать тебе, не стоит доверять? Джаред какое-то время помолчал, и Дженсен не мог понять, обиделся он или нет. - Возможно, что тебе и в самом деле не стоит, - наконец сказал он. – Мы все же практически незнакомы. Однако мне показалось, ты допускаешь мысль, будто я что-то скрываю от тебя? Или пытаюсь навредить? Почему-то стало стыдно, но позиций Дженсен не сдал. - Сам мне скажи. Джаред коротко вскинул брови. - В таком случае, зачем мне нужно было спасать тебя прошлой ночью?.. Дважды. - Ты был не в себе? – предположил Дженсен, чем вызвал веселое фырканье. - А когда я, как ты говоришь, в себе, то замуровываю своих гостей в подвалы и бросаю их на съедение мертвецам? Это была шутка. Конечно же шутка. Но, черт, это так походило на правду, что Дженсена прошиб озноб. Он непроизвольно дернулся и зашипел – лодыжку словно попытались перерубить пополам. - Что с моей ногой? - Пока не знаю, ведь я не лекарь, - сказал Джаред. – Ее придавило одной из веток, так что возможен даже перелом. Сильно болит все-таки? Запомнил, что Дженсен тогда не ответил, надо же. - Сильно. - А если так? Лицо Джареда в одну секунду оказалось очень близко, его рот прижался ко рту Дженсена, забирая боль, заставляя забыть о ней. И вместе с ней уходило неловкое ожидание будущего, в котором Дженсен невольно пребывал с того самого вечера, окончания которого не помнил. Джаред обволакивал собой, и Дженсен помимо воли представил как накрывает себя им вместо одеяла, и как распространяется по телу живительное тепло. У Джареда всегда была очень горячая кожа. Дженсен прижался лбом ко лбу Джареда и закрыл глаза. Спокойствие, блаженное незнание, похожее, должно быть, только на неосведомленность новорожденного, окружало его. - Рядом с тобой всегда так тихо, - сказал Дженсен. – Мне так легко… будто я мертв. Джаред под его руками даже не вздрогнул от этих слов. - Не самое удачное сравнение, - ответил он. - А по-моему, самое. Больше Джаред не возражал. Но и не отстранялся.