Туман в отражении

Во всепоглощающем бреду больше не было боли. Боль ушла. Осталось лишь неиссякаемое спокойствие. Должно быть так парят ангелы – не меньше. Тело ощущалось легким, как перышко, и воздух наполнял его еще до того, как Дженсен успевал сделать вдох. Ему казалось, он тонет в море патоки, сладкой и горячей, а мягкость кровати и струящееся в окно солнце только усиливали это впечатление. Но Дженсена уже нельзя было обмануть – даже сквозь жар он понимал, что ни солнце, ни патока не реальны. Однако реальным был Джаред – то сидящий у камина, то нервно расхаживающий по комнате, то дремлющий на другой стороне кровати, сбив половину одеяла между коленями. Горячий даже в сравнении с кожей Дженсена, большой, дышащий глубоко и ровно. Реальными были жидкости – холодные и теплые, горькие и соленые, которые в Дженсена вливала все та же безымянная женщина-лекарь из Бэйбридж-вилля, и запахи, которые она приносила с собой – хвои, дождя и почему-то мокрой земли. Реальными были прикосновения к горящим щекам и губам чужих губ и рук, и бешеный бег крови в поврежденной лодыжке. А потом внезапно наступил момент, когда Дженсену пришлось открыть глаза и признать, что мир вновь обрел очертания, комната уже не распадается на горящие клочки, а красноватое марево не застилает взгляд. Слабость все еще придавливала его к кровати, но бред отступил, и Дженсен больше не мог за ним прятаться. Обеспокоенное лицо Джареда маячило где-то совсем рядом, и руки теперь прикасались к воспаленной коже намного чаще. Дженсен хотел сказать ему, чтобы не подходил, не трогал, однако продолжал молчать. Потому что помнил, что каждый раз, стоило ему в беспамятстве начать отталкивать Джареда, тот только прижимался сильнее, и деликатные поглаживания становились хаотичными. А вокруг и так было слишком много хаоса. И потому, когда Джаред в очередной раз приблизился, чтобы коснуться губами щеки Дженсена, тот повернул голову, встречая поцелуй пересохшим, горящим ртом. Джаред сначала замер от неожиданности, а потом резко зашевелился, и Дженсен опомниться не успел, как его уже обнимали, вжимая в мягкий матрас. Не то, чтобы Дженсен был против, но даже попытайся он вырваться, вряд ли у него что-то бы вышло – борьба с жаром и стрессом забрала последние силы, и сон виделся как самое блаженное будущее, какое можно себе представить. Он только несколько раз двинул губами, собирая ими дыхание Джареда, и откинул назад гудящую голову. Следующий мокрый поцелуй пришелся в шею, спустился к ключицам и горловой выемке. Впервые, наверное, за последние пятнадцать лет Дженсену хотелось потянуться всем телом, как когда-то в детстве, и одновременно перевернуться на живот, лицом в подушку, отключаясь так быстро и глубоко, как только может смертельно уставший человек. Открывая глаза Дженсен видел привычный полумрак комнаты, но стоило их закрыть, и невидимое солнце ласкало кожу, как если бы Дженсен снова, будто бы в прошлой жизни, был на одном из многочисленных пляжей Лос-Анджелеса. Его пальцы зарылись в волосы Джареда, отчего тот придвинулся еще ближе, практически ложась на Дженсена всем телом, не прекращая целовать его. Слишком тугие манжеты сдавливали запястья Дженсена, и только заметив это, он понял, что пропитавшаяся потом футболка сменилась чистой рубашкой, что джинсы больше не стягивают бедра, а неприятный запах больного тела не раздражает ноздри. Кто-то вымыл и переодел его, но Дженсен уже устал задаваться вопросами и не хотел думать, сколько времени он пролежал в этой кровати прежде, чем очнуться. И не прошли ли на самом деле годы с тех пор, как он переступил порог замка? Джаред что-то беззвучно говорил, водя носом по кромке распахнутого воротника – Дженсен ощущал движения его губ в нескольких дюймах от кожи и прерывающееся словами дыхание. - Я раньше никогда не был так близко к мужчине, - услышал Дженсен и сильнее стиснул в кулаке упругую прядку на затылке Джареда. – Никогда не целовал ни одного… Никогда не хотел целовать. Дженсен вжал подбородок в его макушку, зажмурившись, то ли пытаясь отгородиться от слов, то ли впитать их. Его ноги перепутались с ногами Джареда, и левую лодыжку только слабо кольнуло. Если бы у Дженсена были силы, он бы обнимал Джареда в ответ, но не мог не признать, что в его бесполезном полуобморочном лежании была своя прелесть. Не без труда Дженсен высвободил одну ногу из спутанного клубка, в которое превратилось одеяло, и забросил ее на бедро Джареда. То есть, попытался забросить, но промахнулся, и его нога соскользнула по грубой ткани домашних штанов обратно на кровать. Джаред, впрочем, недовольства не выказывал, а Дженсен пытался прийти в себя от слишком резкого движения. Голова закружилась еще сильнее, когда Джаред плавно скользнул вверх, а затем вниз, и потерся о живот Дженсена, продолжая утыкаться носом в ключицу. Затем он пошевелился снова, и Дженсен резко выдохнул, чувствуя, как реагирует на это его собственное тело – реагирует слабо, с трудом, но приятно настолько, чтобы Дженсену не захотелось прекращать… Наверняка, среди целебных отваров, которыми его поили, затесалась ни одна чашка «магического чая», притупляющего эмоции. Но пока чай действовал, Дженсен не мог рассуждать здраво. Он выдохнул горлом, длинно и тяжело, ощущая возбуждение и нервозность Джареда, купаясь в них, приносящих большее спокойствие, чем беспамятство. Джаред продолжал неловко ерзать по Дженсену, но не пытался зайти дальше, даже одеяло не откидывал – его словно бы одновременно и радовала, и смущала такая близость. Совершенно некстати Дженсен вспомнил, что и сам не очень-то был привычен к ощущению человеческого тела в своих руках. За двадцать пять лет жизни мужчины, конечно же, были в его жизни, однако не так уж часто – постоянные переезды давали мало возможностей для долгосрочных отношений, а редкий секс со случайными знакомыми наскучил раньше, чем Дженсен успел сбиться с их счета. Но Джаред притягивал его. Отрицать это было невозможно, и Дженсен мог назвать этому тысячу причин; хоть сейчас, под действием чая, хоть даже в бреду. Он сдвинулся ниже, сползая с подушки, и чуть шире раздвинул ноги, принимая Джареда, позволяя ему быть ближе несмотря ни на что. Две широкие ладони крепко обхватили бедра Дженсена, вздергивая их вверх, усиливая трение, и дыхание Джареда стало сорванным. Он продолжал двигаться, тереться о Дженсена через несколько слоев ткани, до тех пор, пока Дженсен не напрягся всем телом, кончая прямо в трусы горячо и липко, но несколько… устало, как и чувствовал сейчас себя. Это не было вспышкой резкого удовольствия, скорее, мягким тягучим завершением, но Дженсен все равно коротко выдохнул со стоном, содрогаясь, и слыша ответный короткий горловой вскрик, после которого Джаред резко откатился в сторону и рухнул на спину, глядя в потолок. Тепло и радостное изумление было всем, что чувствовал Дженсен, и эти чувства резко контрастировали друг с другом, ведь даже после всех ужасов замка, Дженсену все еще было комфортно рядом с Джаредом больше, чем с кем-либо другим. И эта слепая вера к полузнакомому и, судя по всему, слегка чокнутому парню была непоколебима. Черт ее знает почему. Спустя какое-то время Дженсен заснул, а когда проснулся, рядом сидела лекарша и смешивала несколько видов жидкостей в одной пузатой баночке. Увидев, что Дженсен проснулся, женщина наклонилась к нему и совершенно неожиданно потрепала по щеке, словно ребенка. - Приманил все-таки, - сказала она и вздохнула, грустно улыбаясь. *** Проснувшись в следующий раз Дженсен наконец-то почувствовал себя вполне здоровым. Он медленно сел на кровати, поминутно ожидая головокружения, но мир оставался непоколебим. Воспоминания о Джареде, Саманте и Лорен вспышками отозвались в измученном мозгу, но Дженсен больше не ощущал ни воздействия чая, ни отходняка. Либо Элкинс забыл дать ему настой, либо посчитал ненужным. Что ж, нельзя сказать, чтобы он ошибался в последнем. Дженсен спустил ноги с кровати – мир все так же оставался в равновесии, – перенес вес на левую – лодыжка не болела – и прошел в ванную. Самой ванной там не было, но горячая вода и чистые тазики наличествовали всегда. С трудом отлепив неромантично присохшие к коже трусы, Дженсен вымылся, насколько это было возможно, и наконец покинул гостевую комнату. Страха не было. Должно быть, последние его крохи окончательно исчезли после нападения призрака Саманты. Ужас неизвестности больше не преследовал Дженсена, пусть он и понятия не имел, как противостоять призракам и почему Джаред и Элкинс упорно утверждали, что тех не существует. Но Дженсен не ощущал опасности, несмотря на то, сколько раз уже едва не погиб в стенах замка, и, наверное, пожилая лекарша из Бэйбридж-вилля была права – Джаред что-то сделал с ним. Не физически и не психически – он сконструировал что-то в самом Дженсене, в его сущности. Перекроил для самого себя, и Дженсен больше не знал, как смог бы жить без этого вмешательства. Однако определить присутствие психотропного чая было гораздо проще, чем дать точное название чувствам Дженсена. Он размышлял об этом, идя по пустым коридорам замка, по парадной лестнице и входя в гостиную. Дождь бил по окнам, стекал по ним сплошным потоком, на этот раз наверняка настоящий. Свечи в огромных люстрах ярко горели, и Дженсен внезапно вспомнил, как смотрел на них в первый раз и как удивлялся, что густой воск не капает вниз, не пачкает диван и ковер. Он подошел ближе к люстре и долго следил за одной из восковых капель. Капля ползла по стенке свечи медленно и лениво – Дженсен терпеливо ждал. Но вот она замерла у самого ее основания, вытянулась, мерцая и покачиваясь… и сорвалась вниз, мгновенно и беззвучно исчезая в воздухе. Дженсен моргнул от неожиданности и отступил на шаг назад. Холодные острые грани мозаики соединялись в одно целое – видение о Лорен… исчезнувшее время… несуществующий проход в подвал… Саманта… ненастоящий солнечный свет, бьющий в окна… книга, превратившаяся в пепел за несколько секунд… воск, растворившийся в воздухе… «Ты видишь только то, что хочешь». «Но что я вижу?» - Иллюзию, - ответил Дженсен самому себе. – Я вижу… то, чего нет. Внезапно Дженсен ощутил чье-то присутствие. Он резко обернулся – за его спиной стоял Элкинс и невозмутимо, почти нахально смотрел Дженсену прямо в глаза. Тот детским, храбрящимся жестом вскинул подбородок и сказал так спокойно, как только мог: - Мне нужен Джаред. - Хозяин в библиотеке, - мгновенно сообщил дворецкий. – Там, где вы были вчера, если помните. Можете вновь пройти через коридоры для слуг, этот путь короче. Сразу несколько вопросов хотел задать Дженсен, но вовремя сдержался. Неужели он был в бреду только вчера? Как было возможно, чтобы тяжелая болезнь отпустила его всего за одну ночь? И почему Элкинс так уверенно говорил о том, что Дженсен был в библиотеке и о том, как он туда попал? Впрочем, Дженсен плохо помнил, как оказался в постели. Вполне возможно, что в очередной раз отключившись, он пропустил появление вездесущего дворецкого. Кивнув в знак благодарности, Дженсен направился было в холл, но тут пальцы Элкинса сомкнулись на его запястье. - Постойте. Я хотел кое о чем спросить вас. Дженсен обернулся, нервничая больше, чем мог бы признать. - И о чем же? - О госпоже. - О Лорен? Элкинс проигнорировал глупый вопрос. - Вы сказали, что видели… видели, как она погибает. Это в самом деле так? - Чего вы хотите, Элкинс? Взгляд того стал жестким и одновременно каким-то беспомощным. - Вы видели? Дженсен коротко глянул в сторону. - Да, видел. В тот день. Если вы его помните. - Помню, мистер Художник, не сомневайтесь, - сказал Элкинс, выпуская его руку. – И это значит, что я в вас не ошибся. - Что это значит? – неожиданно для самого себя рявкнул Дженсен. – Ответьте мне! Почему вы спросили? Где Лорен?! Элкинс какое-то время молчал, а затем отвел взгляд и тихо произнес: - Если бы я знал, мистер Художник. Однажды она снова появится. Не успел Дженсен и глазом моргнуть, как дворецкий уже прошмыгнул мимо, пересек гостиную и скрылся за угловой дверью для слуг. Изображение Дженсен со злостью ударил ладонью по входной двери. Замок на ней был размером едва ли не больше ладони взрослого мужчины – такой даже не сбить. Дженсен слышал как за дверью шумит дождь, но не мог выбраться на улицу. Слова Элкинса вытащили наружу то, о чем Дженсен не хотел думать, то, чего он не хотел знать. Он вновь мечтал выбраться из замка, но понимал, что ему не дадут этого сделать. Кажущиеся такими хрупкими окна тоже оказались закрыты, а брошенный в одно из них стул не оставил даже трещины. Замок запер Дженсена, замуровал его внутри себя и теперь вел вперед одним возможным путем, изменить который Дженсен был не в силах. Ему казалось, он ощущает, как поддается разгадке тайна, как его самого готовят к какому-то завершению – слишком уж все было на виду, слишком оголено, слишком… бесстрашно. Его приглашали на следующий уровень игры, в правилах которой он никак не мог разобраться. Возвращаться в душные узкие коридоры Дженсену не хотелось, но он не знал, как попасть в библиотеку иным путем. Нежелание возможной встречи с Самантой боролось с необходимостью увидеть Джареда. Наконец, Дженсен, вооружившись факелом, один из которых по неизвестной причине уже однажды спас ему жизнь, ступил в коридор для слуг. Совсем рядом со входом на полу виднелось небольшое расплывчатое темное пятно. Кровь. Дженсен резко поднес к глазам левую ладонь – он совсем забыл о том, что повредил ее… но сколько бы он ни вглядывался, он видел только чистую розоватую кожу, без намека даже на ссадину. До самой библиотеки коридор был пуст. Дженсен осторожно толкнул тяжелую железную дверь и вошел в темное помещение. Джаред в самом деле был там – он стоял лицом к одному из стеллажей. Просто стоял, с идеально ровной осанкой, заложенными за спину руками, и даже не шелохнулся, когда Дженсен позвал его по имени. - Джаред, - повторил он полминуты спустя. Тот ожидаемо не пошевелился снова. От разочарования Дженсену хотелось что-нибудь разбить. Он думал, что уже увидел и узнал намного больше, чем достаточно, но не мог заставить себя поверить до тех пор, пока не убедился бы собственными глазами, что Джаред… что Лорен… тоже… - Джаред, - Дженсен положил руку ему на плечо, и только тогда тот вздрогнул. Повернул голову и улыбнулся. - Здравствуй, - произнес он. – Я не услышал, как ты зашел. Тебе лучше? - Лучше, - кивнул Дженсен. Улыбка Джареда стала шире. - Замечательно, - сказал он и отвернулся, вновь уставившись в стеллаж. - Кто ты? – тихо спросил Дженсен и сам испугался скорости своего вопроса. Но Джаред не отреагировал. - Кто ты? – громче повторил Дженсен… и тут где-то вдалеке раздался высокий протяжный крик. Джаред мгновенно ожил, встрепенулся и буквально вылетел из библиотеки через парадную дверь. Оглушенный неожиданным криком Дженсен на долю секунды замешкался, и этого хватило, чтобы потерять Джареда из виду. Крик раздался снова, еще громче. На этаже, где располагались комнаты членов семьи и гостевые, пахло гарью. Дженсен закашлялся, закрывая рот рукавом рубашки. Дверь в бывшую комнату Лорен была распахнута, и Дженсен с ужасом увидел вырывающиеся оттуда языки пламени. В последний миг он успел схватить Джареда, намеревавшегося броситься прямо в огонь. Не стихающие вопли Лорен звенели в ушах, и Джаред вырывался из хватки с такой силой, что Дженсен боялся его не удержать. - Стой! Ты ей уже не поможешь! – отчаянно кричал Дженсен. «Ты не сможешь им помочь», - внезапно всплыли в памяти слова Саманты, и, повернув голову, Дженсен увидел ее. Она стояла в конце коридора, спокойная и тихая, наблюдала за разгорающимся пожаром. - Моя дочь, - внезапно прозвучал ее голос. Дженсен не знал как услышал его сквозь рев пламени и крики. - Так помогите же ей! – выпалил он, на секунду ослабляя хватку, и этого оказалось достаточно. Миг – и Джаред исчез в комнате, огонь сомкнулся за его спиной. - Черт, нет! Джаред, стой! Джаред! – Дженсен не успел сделать и шага, как Саманта оказалась рядом, и ее ледяные пальцы сомкнулись на его рубашке. Женщина сжала кулаки, и в следующий миг Дженсена сильнейшим ударом приложило спиной о стену. Лорен продолжала кричать – звук изгибался, становясь то громче, то тише, истеричный, почти предсмертный. Но Дженсен не реагировал на него – все его существо сосредоточилось на том, что Джаред тоже был в этом огне, и… и… его не было слышно. Оказывается, до этого момента Дженсен не знал, что такое настоящий ужас. Черный дым застилал глаза и мешал дышать. Но как только Дженсен встал на ноги, его снова что-то сбило: откуда ни возьмись появился Элкинс. Он обернулся к Дженсену, глядя испуганно и как-то затравленно, а затем рванулся в комнату следом за Джаредом, исчезая в языках пламени. Дженсен почувствовал запах паленой плоти, его затошнило. Ничего не видя в дыму, он на ощупь пересек коридор, уверенный, что его лицо вот-вот обожжет огонь… Так близко, Дженсен слышал его гул, все еще слышал женский крик, но уже не был уверен, что ему не чудится. В одну долгую секунду пальцы Дженсена коснулись косяка, языки вырывающегося пламени лизнули его кожу… и Дженсен остановился, пораженный. Огонь был холодным. И тут все прекратилось. Пламя и дым исчезли, словно их и не было, оставив только пустую, голую из-за отсутствия мебели комнату с окном во всю стену и потухшим камином. Ноги не держали Дженсена, и он снова опустился на пол. Тишина давила на уши, как под толщей воды, и только яркое солнце било в высокое арочное окно. Дженсену не нужно было оглядываться, он знал и так – они все исчезли вмести с огнем, все четверо. Он остался один.