Я не дам тебе потеряться

Обычно, чтобы разбудить не высыпающегося подростка среди ночи, требуется, как минимум, барабанная установка. Чтобы разбудить среди ночи Ника, достаточно выкурить рядом сигарету. Он приоткрывает глаза, и первое, что он видит – это тёмная фигура на фоне окна. ИТэ курит, открыв форточку, и Ник невольно задумывается, сколько времени он спал, потому что на ИТэ всё ещё нет рубашки. Тёмная ткань джинсов резко контрастирует с бледной кожей, и Палагута снова невольно засматривается на тонкие пальцы, зажимающие сигарету, и на плавные линии ключиц. В голове крутится ненавязчивая мысль – прикоснуться. Впрочем, не такая уж и ненавязчивая. Ник не двигается, как зачарованный наблюдая из-под опущенных ресниц, как парень делает затяжку, а потом ИТэ внезапно разворачивается, и Ник, кажется, перестаёт дышать, потому что чёрные глаза смотрят прямо на него. Одну бесконечно долгую минуту Никита гадает, что будет дальше. Но ИТэ снова переводит взгляд на тёмные деревья за окном, и парень облегчённо выдыхает. Не заметил. Он так и засыпает, не сводя глаз с фигуры у окна, не видя уже, как парень выкидывает сигарету и подходит к их кровати. Не видит, как тот долго стоит перед ней, задумчиво наблюдая за спящим. Не видит он и того, как тонкие пальцы откидывают упавшую на его глаза русую челку, а потом сжимаются в кулаки. Он ничего не видит. Ничего, кроме чёрных глаз, глядящих на него из темноты. • • • Во второй раз он просыпается уже от громкого галдежа соседей. Приоткрывает глаза и тут же замечает чёрную полу пальто, исчезающую за дверью. Может, и к лучшему. Ник зевает, пока натягивает любимые чёрные джинсы, и путается в рукавах толстовки. В горле неприятно саднит. "Если заболеешь, я с тобой сидеть не буду" А он бы сидел? Ник думает, что стоит как-нибудь заболеть, чтобы проверить это. Дойдя до столовой, он в первую очередь кидается к чаю и вскоре уже сжимает горячую чашку, отпивая напиток маленькими глоточками. Горло перестаёт болеть, но аппетит почему то пропадает, и Палагута с отвращением кидает взгляд на овсянку в тарелке. Спустя минут пять тщетных попыток впихнуть в организм хотя бы половину порции, парень встаёт и выходит на улицу, накидывая захваченную с собой из комнаты куртку. Овсянка сиротливо остаётся стоять на столе. • • • Он курит. Слишком много в последнее время . Дурацкая привычка. Он убеждается в этом ещё раз, когда чуть не опаздывает на рефлексию. Когда он, опомнившись, ныряет с мороза в тёплый корпус, часы показывают 11:06. Парень буквально в считанные секунды взбегает по лестнице. Когда он появляется в дверном проеме, то первое, что он замечает это то, что процесс ещё не начался. Вторым он замечает, что свободных мест почти нет. Кроме одного. Это до такой степени абсурдно и типично, что он невольно закатывает глаза. Ноги наливаются свинцом, пока он идёт через всю комнату, прожигая взглядом свободное место на полу. Ему кажется, что все смотрят на него, пока он медленно доползает до свободного куска жил/площади, и съезжает по стене на пол. – Доброе утро. Вот так просто? Доброе утро? Ник вздыхает и поднимает глаза, тут же сталкиваясь с внимательным взглядом напротив. – Доброе. ИТэ какое то время ещё рассматривает его, а потом, кивнув, отворачивается. Он честно пытается вслушиваться в разбор вчерашней задачи, но... Ник глубже кутается в красный плед, неприятные ощущения в горле возвращаются . Последующие пол часа протекают для него в лёгкой полудреме, из которой он иногда выныривает, чтобы координатор не забывал о его присутствии. Пару раз он ловил себя на том, что положить голову на такое удобное плечо справа – не такая уж и плохая идея. Приходилось одергивать себя, вздыхать и продолжать тщетные попытки заснуть влиться в процесс. Когда у них объявляется "окно" между рефлексией и установкой, большинство разбредается по комнатам, и лишь небольшая группа людей, в числе которых и Ник, остаётся сидеть на местах. ИТэ рядом болтает с Антоном, и вроде бы проснувшийся парень, снова закрывает глаза и сам не замечает, как засыпает, убаюканный тихим голосом. • • • – Может разбудишь его? – Ещё что глупое предложишь? Палагута не спешит открывать глаза. Ему тепло. Наконец-то. Он трется носом о мягкую ткань, устраиваясь по удобнее, и удивлённо вдыхает слишком знакомый аромат мяты и никотина. С каких пор плед так пахнет? Рядом раздаются смешки, и серые глаза, наконец, распахиваются. Видимо, ища во сне опору, он сделал то, от чего себя отговаривал в бодрствующем состоянии. Он лежал на плече ИТэ, утыкаясь носом в воротник вечного пальто. – Кажется, он и сам проснулся. – Да, я заметил. Щеки горят. Он нерешительно поднимает взгляд и встречает мягкую улыбку. Почему ты такой идеальный? Почему ты не понимаешь, как привязал меня к себе? Почему ты улыбаешься, хотя я не имел права так спать? ... Почему мне так хочется иметь это право? – Выспался? Я хочу каждый раз засыпать так. – Да. Разреши мне засыпать с тобой. – Хорошо. Ещё одна улыбка, и я сойду с ума. – Вы такие милые. – ИТэ переводит непонимающий взгляд на девушку рядом, и Ник, с замиранием сердца, ждёт чего-то типа " О чем ты?" или "Прекрати", но Ваня лишь пожимает плечами, как бы соглашаясь, и отворачивается от любительницы "милого". – Ладно, раз уж наша спящая красавица проснулась, то я схожу покурю. – ИТэ встаёт и оборачивается, глядя на покрасневшего парня. – Ядерный процесс перенесли, так что у нас ещё свободны пол часа. Он выходит, и Ник наконец осматривается. У противоположной стены четверо парней перекидываются в карты. Остальные стоят рядом и наблюдают за игрой. Когда он поднимается на ноги, то тут же ловит на себе жадный взгляд той самой девушки, которая обращалась к ИТэ, и торопится скрыться в коридоре, лишь бы не чувствовать его на себе. Он уже на автомате достаёт из кармана пачку и выходит на улицу, прислоняясь к стене. Глаза прикрываются, когда он делает затяжку. Он спасается сигаретами. Никотин в крови. Проблем не существует. Кроме одной... – Ты такой милый, когда спишь. Ник поворачивает голову и натыкается на взгляд карих глаз. Он хочет что-то сказать, но ИТэ его прерывает. Вернее, просто выкидывает окурок, разворачивается и заходит обратно в корпус, оставляя Палагуту наедине со своими мыслями. Нику кажется, что он совсем запутался и вряд ли выпутается обратно. Почему у них все так сложно? Почему нельзя просто подойти и сказать. Почему нельзя знать, есть ли у тебя шанс. Как бы все было проще. • • • Его мысли на протяжении всего ядерного процесса направлены в эту сторону. Он думает о том, что было бы с человечеством если бы люди могли знать, что другие чувствуют к ним. Что было бы с ними? Он думает о том, что тогда было бы гораздо больше ссор. И стало бы невозможно скрывать измены. Ещё он думает, что если бы один человек понимал, насколько не безразличен другому, то мы бы ценили друг друга гораздо больше. Наверное, всё было бы проще. Никаких хождений вокруг да около. Никаких несчастных влюбленностей и глупых надежд. Никаких вопросов без ответов. Ник думает, что если бы люди могли знать чувства, то было бы гораздо сложнее сохранить дружбу. Если ты влюблен в человека, который считает тебя другом. Пусть близким. Пусть дорогим. Но другом. Ник думает, что быть другом лучше чем быть никем. Он думает, что лучше он никогда и никому не расскажет о своих чувствах, чем потеряет ИТэ из-за глупой влюбленности. Люди не знают о чувствах других людей. И это хорошо. Люди гадают и надеяться. Ник считает, что это, наверное, лучше, чем знать всё наверняка. Но насколько бы всё было проще. . . . Они опять в разных группах, и это раздражает его. Ему не хватает тихого, чуть хриплого, голоса над ухом. Не хватает иногда безумных теорий и совершенно противоречивых фактов. Это напоминает зависимость. Но если это она, то Палагута на неё согласен. Это напоминает ломку, потому что его взгляд, хотя бы раз в пару минут, направлен в другой конец комнаты, где, склонившись над плакатом и зажав в пальцах фломастер, стоит ИТэ. Он хмурится, и между бровями пролегает складка, которую Нику нестерпимо хочется разгладить. Через час у него складывается ощущение, что он больше времени уделяет губам, которые на противоположной стороне помещения выдвигают какие-то теории, чем, собственно, их задаче, и так и не завершенному плакату. – Палагута, блять. Либо ты работаешь со всеми, либо вали отсюда! Ты за последний час ни одного предложения не выдвинул! Что там такого интересного, что ты постоянно увлечен чем то другим?! – Наехавшая на него Алина пытается проследить за взглядом согрупника, но тот торопливо его отводит и через силу возвращается к социуму. Следующие пол часа он действительно трудится на благо общественности. Из 15 предложенных идей большинство подхватываются, и тут же вносятся на бумагу, под одобрительный гул со стороны однокашников, и Ник даже отвлекается от самокопания, всерьез увлекаясь заданной темой. К обеду плакат почти готов, а подуставшая но довольная группа сползает на первый этаж. Только было проснувшийся аппетит спешит залезть ещё глубже внутрь Никитиного организма, когда тот с тихой скорбью смотрит на рыбный суп. Аллергия и простое отвращение рыбе помогают сделать выбор в сторону картошки с тушёнкой, и Ник, забрав тарелку, садится за стол. Он успевает съесть четверть порции, когда рядом опускается донельзя довольный Тюленев и начинает разглагольствовать по поводу парадоксальных задач. Ник слушает его в пол уха, для себя отмечая лишь то, что группа ИТэ уже закончила всё решение, не без скромного участия вышеуказанного хомосапиенса. – Ты вообще питаешся? – Вопрос застает парня врасплох, и Палагута опускает взгляд в тарелку. Недоеденная картошка тоскливо смотрит на него выколупанными глазками. – Я не голодный. – Ты не завтракал. – качает головой ИТэ, и Нику кажется, что он различает в глазах младшего тревогу, но не уверен, что не выдаёт желаемое за действительность. – Ты и так скелет напоминаешь, знал? Прекратишь есть, вообще загнёшься. – Я буду ужинать. Прищуренный взгляд ИТэ ясно дает понять, что он глаз не спустит с него за вышеупомянутым процессом. – Если замечу, что ты и вечером ничего не съешь, завтра буду кормить тебя с ложечки. – Грозно предупреждает он, подтверждая опасения Ника, и встаёт, напоследок запуская пальцы ему в волосы и легонько взьерошивая. Палагута возвращается взглядом к кортошке, пытаясь скрыть невольную улыбку, но видимо не преуспевает, потому что сверху раздаётся хмыканте, и Тюленев разворачивается, направляясь к лестнице. Ник думает, что, пожалуй, стоит пожертвовать ещё и обедом ради кормления с ложечки, но отметает эту мысль. Впереди конференция, и он, вздыхая, отставляет картошку и встаёт. Он бы прогулял, но, скорее всего, его поставят защищать этот несчастный плакат, так что приходится сжать зубы и тащится в комнату с голубыми обшарпанными стенами, лишь бы побыстрее отстреляться. Он улыбается, пока поднимается по лестнице, и чувствует себя идиотом. Но, честно говоря, ему поебать. • • • Конференция пролетает неожиданно быстро. От их группы защищаться вызываются Антон, Катя и вездесущая Алина, которой он впервые благодарен, потому что иначе впихнули бы его. Плакат они доделывают, пока перед координаторами разглогольствует первая группа. Рассказ по нему корректирует за время второй. А третьими вызываются сами, и, честно говоря, Ник даже не пытается слушать бойко что-то доказывающую Алину, потому что он снова витает в облаках. Из "заоблачного" состояния его выдергивает хрипловатый голос ИТэ, который сейчас из центра комнаты вещает про человеческие ценности, что-то показывая на плакате . Группа Тюленева защищается последней, и Ник с вялым интересом следит за пальцами, которые бегают от одного обозначения к другому. Он почти не вслушивается в рассказ, больше просто наслаждаясь его голосом. Конференция заканчивается, но Нику кажется, что его проблемы только начинаются. . . . ИТэ догоняет его по пути на студии и завязывает лишённую абсолютно любого смысла беседу о пингвинах. Пытаясь доказать, что, чисто теоретически, пингвины могут выжить даже в пустыне. – Они там сдохнут. – А вот и нет! – А вот и сдохнут. – стоит на своём Ник, упирая руки в бока и с вызовом глядя на Тюленева. – Но если воспроизвести там определенные условия, то... – ИТэ прерывается, задумчиво глядя на небо, а потом переводит взгляд на Палагуту и начинает ржать. Ник какое-то время пытается сохранить серьёзность, но не выдерживает, и они смеются уже вдвоём. Пингвины в пустыне, серьёзно? Они доходят до места все ещё хихикая, но стоит Нику взглянуть на координатора, как улыбка медленно сползает с лица. На лице Марка красуется до того противная ухмыока, что Ник понимает – хорошо эти студии не закончатся. Вернее, он понимает это чуть позже. Когда видит в его руках широкие чёрные повязки. Его опасения тут же подтверждаются, когда из за марковой спины выходит второй координатор. – Разбейтесь на пары. Сегодня походим по лесу вслепую. – Палагута бледнеет, и пока он думает, как бы незаметно съебаться, к нему подходит ИТэ с одной из гребанных повязок в руках. – Пойдёшь первым. – он не спрашивает, и Нику остаётся только нервно сглотнуть и сделать движение головой, которое напоминает кивок лишь отдаленно. Тюленев как-то странно на него смотрит, но заходит ему за спину. На глаза ложиться плотная ткань и Ник надеется, что дрожь, пробежавшая по телу, осталась незамеченной. – Все в порядке? – Да. Он лжёт, и ИТэ, кажется, это понимает, но ничего не говорит. – Ладно, суть в том, что вы берётесь за руки и молча шагаете через лес. Учтите, что шёл дождь, так что вас ждёт небольшая полоса препятствий. Где то посередине пути Марк скажет вам поменяться. Удачи, постарайтесь не свернуть себе шеи. Ник с замиранием сердца слушает разглогольствования координатора и единственный плюс во всей сложившейся ситуации это тёплые пальцы бережно сжимающие его собственные. - Уверен что все в порядке? - Быстрее начнём, быстрее закончим. - Не отвечая на вопрос бормочет Палагута. Рядом раздается недоверчивое хмыканье но его наконец тянут за руку и они медленно идут вперед. Он сдерживается хотя к горлу подступает предательский комок, когда он делает первые шаги в этой темноте. Первые пять минут они идут довольно быстро, но потом парень с каждой секундой замедляется. ИТэ с тревогой косится на тонкие пальцы все сильнее сжимающие его руку. Размытая из за дождя дорога неприятно скользит под ногами и как бы Ник не пытался идти оккуратно он чуть не наворачивается пару раз. Ну ладно. Пару десятков раз. В итоге когда он очередной раз подскальзывается сильные руки ловят его за плечи не давая упасть, разворачивая к себе. Наверное он не рассчитал силу, потому что спустя мгновение Палагута чувствует под щекой мягкую ткань пальто. До этого контролируемый узел где то в животе сжимается с новой силой, и Ник чувствует что если бы глаза не были завязаны, то перед ними скорее всего бы все плыло. Он цепляется за поддерживающие его руки пока ком в горле не достигает таких размеров, что он почти не может дышать. Он знает, что происходит. ... Он паникует.