Возродиться из пепла.

      Помню тот день как вчера. Я встретила свое счастье еще в Англии, когда работала в цирке. Там я познакомилась с одним парнем, он работал акробатом и выполнял самые смертоносные трюки. Его взгляд и улыбка были такие яркими, что я сама забыла о своей грусти. Стала проявлять эмоции человека, не знавшего смерть.       Но за все приходится платить. Когда мы готовились к выступлению, он счастливо улыбался и говорил, что сегодня самый чудесный день, что этот день делаю я. Я тогда не предала значения и только рассмеялась смущенно, поцеловав его в щеку пошла проверять свой мотоцикл.       Когда Мауйоко исполнял свой коронный трюк, трос, который держал его резко оборвался, и он полетел вниз. Я видела, как подорвались зрители, повсюду разлетались крики, а директор цирка по совместительству ведущий орал что-то про скорую. А я… просто стояла и смотрела как мой любимый расшибается и начинает истекать кровь. Последнее, что он мне сказал: «Я люблю тебя Сара Блэк… выйдешь ли ты за меня?»       Я ответила: да, и расплакалась, потому что после моих слов его сердце остановилось, и я поняла, что снова теряю своих любимых. Когда счастье пришло в мое сердце, Смерть снова постучалась в мои двери и будто забрала плату за мою жизнь. Она отняла у меня, то, что я берегла, любила.       С тех самых пор я стараюсь как можно дальше запихнуть свои чувства, оставить в самом темном углу своей души. Но как это сделать, если ты живешь в доме с самым лучшим киллером в истории мафии, а помимо этого, он щеголяет с голым торсом каждое утро, его милые завитушки, а взгляд. Холодный, словно в его глазах застыл самый настоящий айсберг. Вы скажите, Скалл, помимо этого идиота есть и другие в особняке: Колонелло, Фонг, Вайпер или тот же Верде. Да, конечно, первые двое, тоже с утра щеголяют с голым торсом, а Фонг так вообще проводит свои утренние медитации и всякие упражнения из карате в практически голом виде. Только в смешных шортах, которые больше напоминают семейники. На счет Вайпера есть подозрения, что этот балахон вообще женщина. Уж больно у него губки пухленькие и всегда блестят, как будто намазаны прозрачным блеском. Верде привлекает меня только в качестве сумасшедшего ученого. С ним есть о чем поговорить, когда скучно. А вот Реборн… Этот перец заставляет мое сердце стучать чаще должного, заставляет открыть свою душу снова.       Но еще раз я не поведусь на все это. Я буду довольствоваться видом издалека и не позволю Смерти забрать у меня еще и Реборна. Пусть мои чувства останутся в тени от этого холодного как статуя человека.       Помню когда читала очередной роман, я была так зачарована чтением, где героиня больна неизлечимой болезнью, а ее любимый пытался найти способ ее извлечения, всегда радовал ее, а в один день подарил самое дорогое ожерелье которое означала «знак вечной любви и верности», девушка только улыбнулась и сказала, что тоже будет любить его вечно. На следующий день герой проснулся от лучей рассветного солнца, осторожно провел по другой стороне кровати ища теплое тело своей любимой, обнаружил, что в постели он один. Она оставила после себя лишь смятые простыни, мокрую от слез подушку и листочек на кроватной тумбочке, прижатым тем самым ожерельем, что вчера подарил герой. Он взял листок, в общем-то уже зная, что там будет написано. «Прости. Каждая птица ищет свое небо, но это небо оказалось не моим. Ожерелье я оставляю тебе, в надежде что ты найдешь ту птицу, которая будет достойна его. Прощай».       Он так и не нашел ту самую, да и не искал, а она тихо умерла в пустом домике на берегу озера. ***       Холод… Страшный холод… И тошнота, выворачивающая наружу желудок… Но блевать больше нечем, оттого лишь спазмы сотрясают тело и во рту омерзительный вкус желчи. Я пытаюсь открыть глаза, но веки были тяжелыми, словно налитые свинцом. Я пытаюсь снова…       Черт! Лучше бы я этого не делала! Голова закружилась, новые приступы тошноты подкатили к горлу и начали сотрясать все безвольно висящее тело.       Стоять! Несмотря на общее состояние, вызывающее лишь одно желание — сдохнуть поскорее, мысли в голове начали неуверенно выстраивать логические цепочки. «Тело — висящее — на чем?»       Хм. Судя по общему ощущению, руки и ноги разведены в стороны и крепко зафиксированы, причем весила я под наклоном. Э… Чтобы блевать было удобнее? Или чтобы себя не запачкала, а сделала хорошо окружающему миру?       Веки я таки разлепила, пару раз правда они опускались обратно, но все же открыла. Плюс ко всему мою головушку стали озарять прошедшие события, пока зрение фокусировалось, а желудок продолжал баловать меня спазмами, картинка становилась четче, и я уже смогла разгладь голые обшарпанные бетонные стены.       Так. Дело было к вечеру, когда из-за эксперимента Верде нам пришлось покинуть особняк, а некоторых вообще пришлось вытаскивать из постели фактически в чем мать родила. Это я про себя. И, разумеется, нас подловили прямо не в подходящий момент. Чертовы наемники, сразу поняли кого лучше выводить первыми из строя. А этот чертов ученый преподнес им наши головы на золотом блюдечке. Судя по тому, как мне хреново мне вкололи лошадиную дозу какого-то диссоциатива типа катемина. Как же мне хреново, будто неделю только и делала что поедала пачками колеса, да водку хлебала.       Да и насрать на все это. Для начала было бы неплохо понять, где я и остальные… — Вот умничка, живая, — рядом раздался до жути хриплый голос. — А я уж думал, что вот-вот сдохнешь. —Не дождешься, — прохрипела я, после чего сплюнула концентрированную желчь, вперемешку с вязкой слюной. —Ну почему же? Будешь молчать — и сто процентов откинешься. Причем очень больно. Подними свою крашенную башку и приглянись.       Я послушалась, хотя башка до сих пор работала раз через раз.       Прямо передо мной была та самая серая бетонная стена, царапающий звук оказался от одинокой лампочки, которая видимо тоже скоро вырубится, как и я. Единственный красочным элементом интерьера было огромное бурое пятно с вкраплением белых кашеобразных пятен. —К сожалению, от пентотала натрия или скополамина в твоем теперешнем состоянии, ты сама сдохнешь, чем начнешь говорить правду. Или вырубишься. Или глюки словишь и начнешь их озвучивать, а потом сдохнешь. Понимаешь, Скалл, я больше верю в дыбу чем в сыворотку правды…       Я не выдержала и хрипло засмеялась. Наемник недоуменно посмотрел на меня, а через секунду заставил мою голову вздернуться. —Прости-прости. Ты просто упоминал сыворотку правды… А я недавно читала «Гарри Поттера» … Ну сам понимаешь, зелье-шмелье, все такое…       Он отпустил мою голову, обошел меня и со всей дури заехал кулаком в живот. -Ахр…       Твою мать. После удара мой желудок вспомнил что не все выблевал. —Так вот. Я предпочитаю более разговорчивые пытки.       Хреновина, на которой я была зафиксирована дернулась, и ее верхний край опустился. Теперь я висела параллельно полу, ощущая как путы стягивающие мои запястья и лодыжки, врезаются в мясо. Боль прошла по телу новой волной, в то время та самая хреновина стала качаться взад-вперед. И тут я поняла, что за бурое пятно было на стене… —Понимаешь, о чем я? — поинтересовался наемник. — С увеличением амплитуды ты через некоторое время начнешь дозированно биться своей крашенной башкой об стену. Раз, другой, третий. Десятый. Пока не почувствуешь, как плющатся твои шейные межпозвоночные диски и вдоль швов начинается разваливаться череп.       Нет, ну что за урод? Не крашенная у меня башка, родная. Какой родилась, такой и хожу. Тоже мне тут красавчик сырых подземелий. Я попыталась выровнять кисть, чтобы хоть как-то высвободиться.       Наемник хохотнул. —Ты же не хочешь убиться об стену, Аркобалено Облако, Скалл? —Убейся сам, урод! — прохрипела я, понимая, что без помощи я явно не выберусь. —Попозже, с твоего, разумеется, дозволения. Все-таки я задам тебе один вопрос. Чисто на пробу, посмотрим, как ты вообще воспринимаешь, то, что я говорю. А потом начнем уже тестировать стены ну и разуметься твою светлую головушку тоже. Подумай хорошо, прежде чем ответить, череп — то у тебя один.       Я усмехнулась и только сейчас заметила Луче в другом конце комнаты. Она была привязана к мягкому стулу, ее рот был прикрыт какой-то не особо чистой тряпкой, а в глазах стояли слезы, смотрела она прямо на меня. Твою мать. Только этого нам не хватало. —Ах да. Твои дружки все здесь и боюсь, что тебя никто не спасет. Но, ты можешь спасти свое Небо, рассказав мне всю нужную информацию. А остальных мы так и быть не будем особо мучить и грохнем быстро. Это пиздец.