«Если я признаюсь.. Он отвергнет меня? Всё не будет как прежде. Отныне я, буду держать всё в секрете.»
Тогда и распустился бутон Гардении*. Он расцвел до невозможных размеров покрыв мою правую щеку полностью. Я пытался вырвать как много больше её лепестков, но боль была невыносимая. Другие не так сильно болели как она. Каждый вырванный листочек отражался болью вырванных пальцев. Иногда из цветков, стекала кровь. Где же ты, Ларри? Уехал с Лизой отдыхать всего на неделю, а уже поуши оброс Незабудками*.Я скучаю по тебе Ларри, мои цветы тоже.
Ты знаешь, Ларри. Певец из меня никакой, но в последнее время, мой голос просто рвется наружу. Я пою, пою день и ночь. Пою для тебя. Ты знаешь, Ларри. Я безумно хочу обнять тебя. Хочу чтобы ты ощутил колющие цветы, из-за которых я чувствую себя мёртвым, хочу чтобы ты принял меня таким, какой я есть. Ты знаешь, Ларри. Таблетки не помогают. Врачи знают что это. Этот случай происходит раз в 100 лет, жертвой которого становится невинное дитя. Ты знаешь, Ларри. Это дитя, я. Почему ты не замечаешь меня, Ларри? Почему ты так небрежно касаешься меня. Ты не понимаешь, какую боль это приносит. Ты приехал. Я безумно этому рад. Но цветам уже негде уживаться. Правая сторона обросла полностью, даже на месте глазного протеза проросла яркая Гвоздика*. Видимо, этот бесполезный шарик уже не нужен. Цветы пошли ниже. Вдоль шеи проросла пахнущая Лаванда*, что впилась в кожу. Ландыш*. Он покрыл другую сторону шеи – затылок. Теперь я вынужден носить водолазки чтобы закрыть шею. Ты спрашивал меня, зачем. Я отвечал – Холодно.Я в который раз, указываю на своё состояние, но ты не воспринимаешь это всерьёз, видимо мои чувства стеклянные, прозрачные и хрупкие, тебе сложно увидеть их, но легко разбить.
Помнишь, ту холодную ночь в домике на дереве? Тогда ты дал мне свою толстовку. После этого, вдоль левой ключицы проросла Маргаритка*. Она была такой маленькой, безобидной. Кажется, она даже оставила пару своих лепестков в твоей толстовке. Я был рад, что этот цветок не приносит мне боль. Знаешь. Я до этого вообще не интересовался флористикой, да и вообще растениями. Но сейчас, я знаю каждое значение своего цветка. Тогда я и испугался Ликориса*. Этот цветок, что погубит меня. Но пока я с тобой, мне не страшно, ведь при виде тебя, цветы утихают, только твои прикосновения их будоражат, как и меня и всё тело вместе взятых. Ларри, нет! Прошу, не плачь. Твой отец ушел. Время забирает самых близких, но пока у тебя есть я, не забывай меня, прошу. Мои плечи охватил давно знакомый Ослинник. Я чувствую, как цветы обрастают мою грудь. Это уже не шутки. Я снова посетил пару врачей. Даже ездил на электричках в другие города, к которым было ближе всего. Но мне никто не помог. Все выписывали мне те же таблетки что и раньше. Но они мне уже давно не помогают. Один доктор, самый искренний из них. Сказал мне, что после того как лекарства не помогают, поздно что-либо предпринимать, и когда цветы охватят мои колени, я умру. Я должен признаться Ларри. Камелия распустила свои корни вдоль моих рук, так как к ним Ларри касается чаще всего. Запястья обхватили густые чащи Сирени. Мне уже совсем не больно, я вряд ли теперь что-либо чувствую кроме любви. Ты стал часто обнимать меня. И пока моя клумба празднично ликовали, на сердце была неизлечимая боль. Ты обнимал меня, чтобы согреть. Я таял в твоих объятиях, руки и правда согревали, не смотря на то, что мне всегда холодно. Мне холодно от одних мыслей о том, что ты отвергнешь меня. Ты ведь не знаешь, что даже маленький росток красного паучьего цветка, погубит меня.«Всё пройдет. Всё будет как прежде.»
Твердил я себе, пока цветы сцепили поясницу. Это уже были самые разные цветы. С каждым утром их было всё больше, что я уже не вдавался в подробности каждого цветка. Главное следить за корнями. Корни были похожи на вены, что обхватывали моё тело вместе с цветами. Они были синие. Только синие. Если появится красная – умру. Только Ликорис пускает красные корни.Я признаюсь ему. Этой ночью.