Полюби моё уродство

POV Саске Настроение — писать роман. Время — ложиться спать. Этот день был не из лёгких. Закрываю глаза и ощущаю благоухание цитрусов — аромат столь силён, что приобретает форму. Создаётся иллюзия, что его можно пощупать. Протягиваю руку — ничего. Но я не оставляю попыток — тяну руки, хочу прикоснуться. Моя кожа горит, руки покрываются наполненными сукровицей волдырями — они лопаются, всё в крови; ладони в язвах. Это была горячая карамель. Она обволакивает нежные цитрусы. Такая тягучая, такая сладкая, такая жестокая... Открываю глаза. Чувство страха притуплено возбуждением. Я подросток, скоро течка. То, что я буду сейчас делать — норма. Забираюсь под кровать и достаю белую коробку: в ней хранятся вещи, которые другим лучше не видеть. Сползаю на край кровати; по хорошему, я должен идти в ванну, но мне лень, — как закончу сменю простынь. Руки холодные — приятно. Расстёгиваю верх ночнушки, но не снимаю: мне нравится, как ласкает шёлк. Штаны сказали «привет, люстра», достану их завтра. Опускаюсь на перину. Хорошо, что балкон зашторин, но не закрыт. Ветерок играет с волосами и кожей, а я буду играться с телом. Прикрываю веки: пора отдаться ощущениям. Кончиками пальцев прохожусь по щеке — такая мягкая; губы смыкаются на большом пальце. Посасываю его, как это делают маленькие дети, вот только думаю я о другом. Заглатываю полностью, вверх - вниз, очень удобно — с настоящим было бы сложнее. Представляю, как вместо пальца сосу член. Большой член, не помещающийся в глотке, придётся непросто. Меня дёргают за волосы, чтоб я взял глубже. Куда глубже? По щекам текут слёзы, но я повинуюсь. Меня нещадно трахают в рот; голова болит, мне выдирают волосы. Ты хочешь, чтобы я облизал твою мошонку и яйца, — сделаю всё, что прикажешь. Следишь за губами — дарю тепло и влагу. Кончаешь на лицо — облизываю губы. Сперма солёная, но такая вкусная, хочу вечно ощущать её привкус во рту. Ты доволен, заносишь руку. Щека болит, но мне этого мало. Тянешь руки к шее, отрываешь от земли. Я задыхаюсь, хватаю ртом воздух — безуспешно. Теряю сознание — отпускаешь. В полёте ударяюсь башкой об кровать. Причмокнув, вынимаю палец из рта. Опускаю руки к острым, как бритва, плечам и ключицам. Кости — это красиво. В моих фантазиях у меня идеально гладкая кожа, ты оставляешь на ней метки. Прошу ещё, прокусываешь мясо до кости. В темноте, на светлой простыне, бордовые пятна зияют. Не знал, что маки могут распускаться зимой. Ладони опускаются на грудь: мои соски хотят, чтоб с ними поиграли. Ты лижешь их, как вишню, это щекотно. Прекрати, так никто не делает! Хихикаю. Тебе неприятно — стараешься из-за всех сил. Прости, ты же знаешь — я люблю тебя. Подушечками пальцев скользишь по рёбрам, ты восхищён моей худобой. Я так больше не могу, раздвигаю ноги. Хочу ощутить тебя внутри, но ты мой мучитель. Гладишь живот, целуешь; мне щекотно и больно, когда ты подцепляешь, кусаешь пупок. Острые когти вцепились в бёдра, сдираешь кожу — превосходно. Ты знаешь, я на пределе — время умолять. Берёшь в руки камеру, закрываю лицо. Вывожу из себя: снимаешь ремень и бьёшь по рукам. Мощная пряжка рассекает плоть, перестаю чувствовать конечности. Что-то застряло в суставе. Прекращаешь, берёшь месиво — всё, что осталось от рук — приковываешь к батарее. В чём смысл? Бьёшь по ногам — понимаю. Раздвигаю ноги настолько широко, насколько только можно, а это очень широко. У меня хорошая растяжка. Машу бёдрами вверх-вниз, с ягодиц уже во всю течёт. Ты направил туда объектив — мне очень стыдно! Довольно. Беру в руки розовый вибратор. Он больше, чем чёрный. Подставляю его к сочащейся соком дырочке. Медленно, как же медленно он входит — эта сладкая пытка божественна. Включаю на максимум. Ты внутри меня, отныне — мы одно целое, раз и навсегда. Тебя так много, распираешь изнутри. Буду счастлив, если порвёшь: чувствовать тебя всем телом — единственное желание. Ты двигаешься внутри не хаотично, как ураган в моём сердце. Ты зверь, я жертва. Терзай сильней, не оставляй куски. Я кричу твоё имя, ты моё: мы вместе кончаем. Я кончаю, ты — нет. Ты никогда не кончишь, потому что тебя не существует!!! Вынимаю вибратор, отбрасываю в стену. Сломался и похуй. Ненавижу себя за эту слабость, ненавижу за надежды и мечты. Из глаз текут слёзы: пора раз и навсегда кое-что уяснить. Иду в чулан, включаю свет, смотрю в зеркало. Рыдаю в голос: такой урод, как я, никому не нужен. Даже себе. За что? Почему? Я же тоже человек. Я не делал зла, я хотел любви. За что? За что? За что они украли мою жизнь?!? Голову снова посещает мысль об суициде. Смотрю на шрам в виде борозды на шее. В отличие от других, я сам его сделал. Помню, как искал верёвку — не нашёл. Встал на табурет и обмотал вокруг шее что-то напоминающее проволоку. Шаг — меня обнимают костлявые руки. Сыро, пахнет гнилью. Губы распускаются в улыбке: вижу родных, я обрёл покой. Я был так близко к эйфории, я ощущал её дыханье, но... но всё прекратилось, стоило крыльям-векам распахнуться. Нет, нет, я не хочу снова видеть этот мир. Верните меня обратно, нет. Плевать, что попаду в ад, верните: там лучше, чем здесь. Черти гуманнее людей. Брат, почему ты плачешь? За что просишь прощенье? Это не твоя вина. В тот день я дал обещание, о котором до сих пор жалею, — из-за него я здесь. Почему я не могу умереть во сне? Снова смотрю на этого урода в зеркале — ненавижу!!! Прощай, последнее зеркало в доме; прощай, страшное отражение. Рука в кровь, осколки на полу. Мне весело, я смеюсь, вот только это не добрый смех. Смотрю на сияющие на полу обломки — красиво. Отошёл, развернулся, покачался на носках. Время падать на стекло. Какая разница, несколькими десятками больше или меньше? Что мне терять, вот что мне терять?!? Уверен, что даже не отличу, где новые, а где старые шрамы. Дрыгаю ногами и руками: делаю кровавого ангела, размазывая кровь. Почему мне не больно? Почему вы так слабо врезаетесь в кожу? Почему единственное, что я ощущаю — это пустота? Почему душа страдает, а тело нет? В исступлении бью ногами и руками, подпрыгиваю, но боль из сердца не уходит. Она усиливается. Замираю, обхватываю руками колени и хнычу в голос. Надежда не спасает — она убивает. В глубине души, я всё ещё надеюсь, что кто-нибудь, — хоть кто-нибудь, — сможет принять «такого» меня. Но это невозможно. Бесполезное чувство режет изнутри похлеще тесака. Мам, пап, где вы? Почему не рядом? Я просто хочу обняться, хотя бы раз!!! Душа юноши кровоточила сильнее изрезанного тела. Алые струи впитывались в паркет. Кошка в страхе убежала на балкон.