***
Родные едут с ним в Торонто. Мать хочет, наконец, познакомиться с семьёй Леруа лично, а не через Скайп и безликие строчки текстовых сообщений. Отабек не возражает, хотя ему не нравится мысль, что сестра, всегда отличавшаяся наблюдательностью, может что-то понять. Он и без того случайно сверкает при ней серёжкой в языке, забывшись, и вынужден вытерпеть целый день, выполняя её прихоти в парке аттракционов, в обмен на молчание. Жибек, впрочем, несмотря на мелкий шантаж, в восторге, и просит показать пирсинг не таясь, восхищение на её лице почти неприличное. - И почему ты мой брат? – смеётся. Её слова вызывают неприятные ассоциации с двойняшками Криспино. - Не говори так, Жи. - Что? Ничего такого не сказала, просто ты ужасно крутой, Бека. Отабек укрепляется в желании сохранить от неё в тайне хотя бы освоение мастерства ди-джея. Об этом уж точно родным знать ни к чему. Натали с Аланом и слышать не желают об отеле для Алтынов на время приезда. Предлагают альтернативный вариант на ту неделю, что они проведут в Торонто, Отабек переберётся в комнату к Жан-Жаку, уступив свою матери и сестре. Он не спорит. Но переступив порог дома, встретившись взглядом с ДжейДжеем, понимает, чья на самом деле это была идея. В его взгляде такой неистовый тёмный голод, что слабеют колени. Представляя маму и Жи всей семье Леруа, сохранить внешнюю невозмутимость удаётся не иначе, как чудом. - Приятно, наконец, познакомиться с вами лично, – Натали улыбается. Это взаимно, мама быстро находит общий язык со старшими Леруа, всех зовут с дороги обедать. Отабек спешит уйти, под предлогом того, что хочет показать сестре комнату, тянет ее за собой, игнорируя жгущий спину взгляд. Позже. Нельзя сейчас… слишком близко мама, слишком наблюдательна Жибек. Он тоже, оказывается, безумно соскучился по реальному теплу, по сухим губам Жана. Внутри всё сводит от предвкушения, подогретого снами и смущающим опытом посещения найденных тематических сайтов с видеороликами. Едва ли кто-то замечает, каких усилий ему стоит сохранять спокойствие до самого окончания ужина. Зато Жан-Жак явственно нервничает, задевает его ногу под столом, ёрзает и пожирает взглядом. Теряет нить разговора, отвечает невпопад, настолько, что Натали даже делает ему замечание. Жану, похоже, всё равно. Ужин длится целую вечность, но стоит только пожелать спокойной ночи маме и закрыть дверь в комнату, ставшую на неделю общей, как он оказывается прижатым к стене горячим телом, а в голове остаётся лишь белый шум, заменивший мысли, от одного только жаркого, на грани стона, выдоха в шею. - Боже… Отабек, ты представить не можешь, как я скучал, – может. Каменно-твердая эрекция Джея, упирающаяся в бедро, красноречивее любых слов. - Так, что не нашёл времени и желания мне написать, – тихо хмыкает, запуская ладони под тонкую футболку, поглаживая поясницу. Леруа дёргается, выдыхает шумно и прерывисто. Кожа на крестце, у самой резинки боксёров нежная и чувствительная, ему бы татуировку туда, чтобы можно было вылизывать каждую чёрточку и доводить ДжейДжея до экстаза только этой нехитрой лаской. – Хотел поиграть в молчанку? Чтобы я написал первым, а? – Отабек тянет футболку вверх, вынуждает поднять руки и снимает совсем, любуясь чёткими, плавными линиями мышц под загорелой кожей. Наклоняется, прихватывает губами сосок, мягко прикусывает, проход языком, задевает кожу металлом серёжки. Слышит задушенный стон, полный блаженства, густо замешанного на удивлении. - Ты… – Жан тянет за волосы, отстраняя, и испытующе вглядывается в лицо. – Покажи, – голос хрипит, как при простуде. Отабек показывает, медленно, осторожно облизывает губы, демонстрируя взгляду Жан-Жака блестящий шарик пирсинга. Он, словно завороженный, подаётся навстречу, подчиняется заданному Алтыном ритму, тягучему, спокойному, тихо стонет в губы, порождая волнующую вибрацию, от которой продирает колючими мурашками, а в джинсах становится тесно. Отабек не позволяет углубить поцелуй, сорваться в безумный танец языков, хотя хочется, до боли хочется. Стянутая как попало одежда летит на пол. Они перемещаются к кровати буквально по сантиметру, не в силах разжать объятия, разорвать поцелуй дольше, чем на мгновение жадного короткого вдоха. Когда высокий ортопедический матрас, наконец, подсекает колени, валятся на кровать под жалобный скрип дерева. Замирают, испуганно прислушиваясь, но в доме тихо. Значит, можно снова утонуть в тёмной синеве взгляда, притереться к горячему сильному телу, кожа к коже, целовать за ухом, ласкать губами шею. Мучительно долго дразнить пальцами и языком соски, доводя Жана до изнеможения, до тихих французских проклятий, блестящей влаги в уголках глаз, а после, словно сжалившись над ним целовать напрягшийся живот, осторожно ласкать языком не широкую мягкую дорожку волос от пупка к лобку. Подразнить влажную головку самым кончиком языка, пройтись широкими касаниями по всей длине, пощекотать уздечку, медленно вылизать каждую венку, наслаждаясь музыкой задушенных всхлипов и мученических стонов, пополам с молитвами и просьбами продолжать. Приподняться на руках, чтобы сполна вкусить великолепие облика Жана, раскинувшегося на постели, комкающего в пальцах покрывало, беззвучно шевелящего искусанными губами. Снова склониться, обхватывая губами головку, мягко скользнуть ниже, глубже, прижимаясь языком, медленно, чувственно. Жан скулит, мечется, дёргает за волосы, путаясь пальцами в прядях, шепчет: «Нет… нет, нельзя… так… Господи боже, нет… Да...», но спустя миг уже вскидывает бёдра, давит на затылок ладонью, насаживая его голову, до упора. Отабека на секунду охватывает панический страх, что он попросту задохнётся. С трудом подавляет подкативший к самому горлу рвотный рефлекс. Выворачивается, тяжело дыша, сглатывая горчащую слюну. - Ещё… ещё… пожалуйста, – лихорадочно, отчаянно шепчет Жан, по его виску скатывается и теряется во влажных волосах не то капля пота, не то слеза. Отабек целует чётко проступившую от напряжения тазовую косточку, опускается ниже, разводя его ноги, целует колено, ведёт губами по нежной коже бедра. Прикусывает, засасывает кожу у самого паха, оставляя яркую метку. Здесь её точно не увидят посторонние. Гладит, несильно сжимает тяжёлую подобравшуюся мошонку. От прикосновения губ Жан-Жак захлёбывается вскриком, зажимает рот ладонью и запрокидывает голову так, что рискует сломать шею. Пытается оттолкнуть, свести вместе ноги, но Алтын вовсе не намерен останавливаться, жёстко фиксирует его бёдра, ласкает языком, посасывает яички, шалея от неизвестно откуда взявшейся раскованности, какую только в порно видел. Сжимает собственный мучительно требующий ласки член у основания, тихо шипит от боли и снова обхватывает губами налитую кровью головку, вбирает глубже, подстраиваясь под рваный хаотичный ритм движений Жана, вскидывающегося навстречу. Проходит всего пара минут, прежде чем в горло упруго плещет первая струйка спермы, а Леруа буквально подбрасывает над кроватью, выгибая в неестественной позе, искажая красивое лицо в беззвучном крике. Отстраняется, сглатывая слюну и семя. Отабек чувствует, как кожа горит от возбуждения, перед глазами словно висит густое марево. Но, прежде чем он успевает сделать хоть что-то, оказывается распростёртым на постели поразительно быстро пришедшим в себя Жаном, который, несмотря на влажные дорожки слёз на щеках, на мелко подрагивающие руки, действует весьма решительно. Он не разменивается на ласки, теперь черёд Отабека стонать, выгибаться и кусать пальцы, ощущая жаркую влагу рта. Неумело, рвано, скованно, но оглушающе хорошо. До звёзд перед глазами, до сумасшествия, в которое он срывается позорно быстро, запускает пальцы в волосы, пытаясь отстранить ДжейДжея, терпит сокрушительно поражение, с тихим протяжным стоном уплывая куда-то в Нирвану, дарованную обветренными губами и ласковым языком. И едва отдышавшись, когда перед глазами прекращают танец чёрные точки, тянет растерянного и расслабленного Жана к себе, увлекая в ленивый поцелуй, преодолевая слабое сопротивление, обвивает его ногами, вжимая в себя, не оставляя ни полшанса отстраниться. Целует, гладит везде, куда может дотянуться, зализывает обнаруженную маленькую ранку на чувственной нижней губе, упиваясь металлическим привкусом крови. Джей млеет, и замирает, ощущая чужие ладони на ягодицах, направляющие, вынуждающие прижаться ещё крепче. Мало… всего мало, Отабек прогибается, вжимаясь стремительно твердеющим членом в каменный стояк Леруа, сдавленно стонет в его плечо. Между телами горячо, влажно от смазки и слюны, они движутся навстречу, не в силах поймать ритм, рвано, хаотично, отчаянно. Словно ожившая фантазия, но в миллион раз лучше. Острее, слаще, опаснее… Скрывают стоны в голодных поцелуях, а хочется ещё больше, ещё сильнее, до боли, до абсолютного, выжигающего изнутри безумия. Он готов умолять о разрядке, о чём-то, что окончательно перевернёт их жизнь, став точкой невозврата, но не решается. Не позволяет себе спугнуть решимость Жана, вжимающего его в постель, короткими, отрывистым движениями бёдер, жадно целующего, до боли в губах, до багровых кровоподтёков под ключицами. Отабек не выдерживает первым, срываясь в пучину блаженства, цепляясь за широкие плечи, пока тело сотрясается в сладких судорогах, а белёсые капли оседают на смуглой коже причудливым узором. Жан замирает и тихо стонет через закушенную губу. Его бьёт крупной дрожью, когда он опускается сверху, наплевав на стынущие лужицы семени на животе, трётся носом о шею и шумно, загнанно дышит. В душ они отправятся чуть позже, бесшумно ступая по жёсткому ковру босыми ногами и прислушиваясь к каждому шороху. Будут целоваться долго и нежно под тёплыми струями. Но пока можно просто полежать вот так, вдвоём, наслаждаясь тяжестью чужого тела, пальцами, рассеянно поглаживающими безвольно лежащую на покрывале ладонь. И не бояться пробуждения. Они приходят к молчаливому соглашению, что до отъезда родных не будут позволять себе лишнего. Долгие поцелуи перед сном в представления Жана о «лишнем» явно не вписываются, а Отабек в ответ на каверзные вопросы Жибек о том, почему у него в кровь искусаны губы, даже бровью не ведёт. Если она действительно что-то подозревает, то подтверждения от него не дождётся. Мала ещё. В первое утро после их приезда, очередь Отабека готовить завтрак и мама, проснувшаяся раньше остальных, смотрит с затаённой гордостью, как он ловко суетится у плиты. Он ловит её взгляды на себе. - Ты у меня такой хороший вырос, алтыным, – подходит, стирает пальцем с его щеки след от муки. – Жаль ты не можешь пока вернуться домой. Это неправильно, что ты в шестнадцать живёшь в чужой стране с малознакомыми людьми. - Зато если бы я здесь не жил, никогда бы не научился печь оладьи, – он едва заметно улыбается. Сейчас их поймёт только сладко спящая наверху Жибек, на кухне семьи Леруа, в самом сердце Канады, никогда раньше не звучало так много резковатой казахской речи. Отабек иногда напевает во время готовки что-то из национальных песен, но так тихо, что никто не различает на каком они языке. - Приедешь зимой на чемпионат – буду учить тебя готовить казахские блюда, – усмехается. – Непорядок, что ты умеешь готовить как канадец, но не умеешь как казах. - Научишь, – он переворачивает румяный блинчик на сковороде. – Может, я скоро домой вернусь. - Мы все этого ждём, Отабек. Даже отец, хоть и не говорит. Он беспокоится за тебя. - Я понимаю. Но хочу вернуться не просто так, а чего-то достигнув. На подходящую для тренировок арену, к хорошему тренеру, ты же знаешь. Мама знает, конечно. Печально вздыхает, но не пытается убеждать. Всему свое время. Ему очень хочется верить, что это время наступит скоро. Жибек в полном восторге от блинчиков, от Жана, расточающего ей комплименты за завтраком. Радуется небольшой экскурсии по Торонто, которую Отабек устраивает перед тренировкой для них с мамой. Это, конечно, не Голливуд, но сестра остаётся довольна. Напрашивается с ними в ледовый комплекс, ахает, зажимая рот ладошкой, когда он прыгает четверные. От того, как катается Жан-Жак сестра вообще в экстазе. Разумеется. Жан, при всех своих недостатках, действительно хорош на льду. На одной широкой улыбке на пьедестал не заедешь, что бы там кто ни говорил. Взмокший, растрёпанный, уже не улыбающийся к концу тренировки Леруа, растирающий ноющие, в синяках, ноги в раздевалке, клеящий свежие полоски пластыря на кровавые мозоли – лучшее тому подтверждение.***
После отъезда родных можно сосредоточиться на соревнованиях, до отборочных в Румынии остаётся всего полторы недели. Начинается школа, по вечерам они сидят, уткнувшись в учебники, даже не помышляя о ночных визитах в комнату по соседству, иначе чем с вопросом о домашнем задании. Жан храбрится, тренируется до седьмого пота перед этапом в Канаде. Первый взрослый сезон, Леруа может тысячу раз говорить, что это чепуха, что он король, но Отабек видит, как он боится не оправдать ожиданий родителей. Они вместе смотрят трансляцию из Любляны, Алтын любуется красивыми, яркими программами Плисецкого, раздражённо дёргает плечом, когда Джей со смехом в голосе спрашивает, чем его так зацепила маленькая русская фея. Какая из Юры фея? Он даже на льду солдат, смелый, отчаянный. В прессе его зовут «русский хулиган» за тяжёлый характер и полное отсутствие уважения к журналистам. В Словении он решительно захватывает золото, даже не улыбаясь, хоть и стоит на верхней ступени пьедестала. Из Бухареста Отабек возвращается с серебром, неплохо для начала, но расслабляться рано. Внимательно следит за трансляциями, изучает рейтинги, перепроверяет распределение мест на этапах, вызывая тихие смешки Жана. Ему всё равно, что Леруа смеётся. Он хочет в Сочи, встретиться взглядом с ядовитой зеленью, захлебнуться ей, исполнить своё желание – пожать узкую светлокожую ладонь. Алтын не рискует рассказывать Жан-Жаку о Плисецком. Он слышал в том споре о фее, за натужным смехом напряжённые нотки, опасные и знакомые. ДжейДжей ревновал. Отабек смотрит трансляции с этапа в Дрездене, завершившегося серебром для Юры и думает, что до Сочи ещё слишком долго ждать. Старается на этом не зацикливаться, сосредоточиться на собственных соревнованиях, думать о том, что в Таллине будет Некола, с ним будет очень тяжело тягаться в технике. Дружелюбный в повседневной жизни чех, судя по социальным сетям, дружный с итальянцами Криспино, на льду превращается в машину, выдающую чистейшие прыжки и дорожки. Ему недостаёт презентации, но Отабек тоже на неё не ставит. Именно сейчас стоит уделить ей больше внимания, чтобы получить преимущество. Музыка Сен-Санса располагает к импровизации, ещё не поздно доработать программу.***
Из Эстонии он возвращается выжатый как лимон, с мучительно ноющим коленом, травмированным при неудачном падении во время короткой программы, но зато с золотом. Оно стоило болезненных кровавых мозолей и провала в учёбе, времени на домашние задания просто не было, он пропадал на катке и в танцевальной студии, выправляя последние огрехи в хореографии, добиваясь идеального баланса техники и презентации. Брендан к этому вопросу подходил со всей ответственностью, гонял не меньше, чем Леруа. Если Отабек хорошо выступит в Испании, то Финал ему обеспечен. Победа Юры в Нагое прибавляет сил, открывает второе дыхание, когда кажется, что он катается уже за пределом собственной выносливости на голом упрямстве, месяц отборочных, это ещё одно испытание на прочность. Он занимает в Барселоне второе место каким-то чудом, превозмогая боль в толком не восстановившемся колене, когда действие обезболивающего заканчивается, на церемонии награждения не в состоянии даже улыбнуться, стискивая зубы, стараясь стоять ровно. В голове одна-единственная мысль: смог. Прошёл. Теперь можно дать себе пару недель отдыха, подтянуть запущенную учёбу, вылечить как следует травму, начать подготовку к Чемпионату Казахстана, а затем к Финалу. Там же, в Испании знакомится с Си Гуанхуном, восторженным застенчивым парнишкой, безбожно коверкающим английский, у которого все разговоры вертятся вокруг катания, стритфуда и Лео. Только вот последнего китаец явно любит больше. От знакомства с Отабеком он буквально светится, видимо Иглесиа рассказывал Си о нём. Он рассеянно слушает восторженный щебет, а сам может думать только о том, что теперь нужно дождаться декабря, упорно тренируясь, выступить так, чтобы не стыдно было подойти к Плисецкому познакомиться. Уже после показательной, когда Натали, прилетевшая с ним в Барселону, говорит, что у них есть ещё один свободный день и если он хочет, то может погулять по городу, Отабек вспоминает о данном одному из ди-джеев, с которыми познакомился в сети, обещании обязательно пересечься в Барсе при случае. Бланко Гарсия, носящий забавное для Алтына сценическое имя Бланш, едва отметил двадцатилетие, но уже вполне успешно зарабатывает ди-джеингом. Он отвечает на сообщение молниеносно, прежде всего, поздравляя с победой. Разумеется, местные новости пестрят заметками о прошедшем этапе. Рассказывает, что выступает в модном клубе «El Poblenou», может заехать за ним, с администрацией всё утрясёт. Условия обычные, как с Джейми, никакого алкоголя, наркотиков или сомнительных знакомств. Отабеку они и не нужны, он хочет только музыки да безликой толпы на танцполе. Расслабиться, снять напряжение от сумасшедшего месяца. Предупреждает Натали, она явно не в восторге, ворчит, что он почём зря напрягает колено, но позволяет. О совместных выступлениях с Джейми в Торонто он тоже рассказывает, чтобы его не теряли по вечерам, незаметно переходящим в ночи. Лишь напоминает об осторожности, о том, что самолёт завтра в час, и лучше бы ему успеть собраться заранее. Отабек согласен на всё, лишь бы получить вожделенный шанс оторваться. Бланко оправдывает его ожидания с лихвой. Позволяет управлять танцполом, лишь изредка поправляет или подсказывает лучший вариант. Алтын отдаётся музыке, пританцовывая за пультом под одобрительным взглядом испанца, играет с залом, зная, каким тяжёлым может быть его взгляд. Гарсия тоже позволяет себе расслабиться, спускаясь на танцпол, несколько песен не возвращается, не то танцуя, не то просто воспользовавшись передышкой. Спустя время, поднимается за пульт довольный, взмокший, перехватывает наушники, подбадривает танцующих, просит поддержать юного ди-джея. Отабек смущается под пристальными взглядами, под звучащие одобрительные выкрики и свист. Спускается в зал, заказывает у бармена воды, немного наблюдает за тем, как работает Бланко, уверенно, сосредоточенно, но зажигательно. Испанец красивый, с чудесным загаром, привезённым прямиком с Ибицы, сияющий белозубой улыбкой и золотой серёжкой в брови. Его очарованию просто поддаться, а энергетика способна разбудить спящий вулкан, под его сет невозможно не танцевать. Отабеку до такого уровня ещё расти и расти. Он слушает музыку, запоминает, анализирует. Повинуется её призыву, танцует, стараясь беречь травмированное колено, стянутое эластичным фиксатором, ловит на себе заинтересованные, а иногда откровенно похотливые взгляды. Вежливо отказывает нескольким особенно смелым девушкам и даже одному парню. Он не хочет проблем ни для Бланша, ни для администрации, ни тем более для себя. - Отабек, да ты прямо кладезь талантов, – Гарсия курит, привалившись к обшарпанной стене на задворках клуба. – Фигурист, танцор, ди-джей. Да к тому же красавец, – испанец смеётся. Эти слова ничего не значат. Всего лишь мнение, даже не флирт. - Да, наверное, – дёргает он уголком губ в ответ. - Наверняка от фанаток нет отбоя. - Большая их часть живёт в моей родной стране. Я от них за полмира. Так что нет, фанатки не одолевают. Пишут иногда только. - Ничего, ещё натерпишься, какие твои годы, – снова хохочет Бланко, щелчком отправляет сигарету в урну и протягивает руку. – Я правда рад с тобой познакомиться, парень. Будешь в Барселоне, обязательно сообщай и приезжай, зажжём эту дыру. - Конечно, – Отабек серьёзен. За пультом, он словно отгорожен от окружающего мира незримой стеной музыки, ему уютно в этом маленьком коконе. Он благодарит Бланко, вызвавшего ему такси и рассеянно провожает взглядом ночные пейзажи Барселоны по дороге в отель. На следующее утро Инстаграм разрывается, оказывается, Гарсия успел сделать несколько фото и заснять видео с его импровизированного выступления. Опубликовал правда без упоминания, у Алтына закрытый аккаунт, но фанаты узнали и разнесли весть по всей сети. Удивительно, скольким людям он, оказывается, понравился. Каждый комментарий, даже на испанском, из которого он понимает только смайлики с сердцами, словно согревает изнутри. Это почти так же хорошо, как выстраданное серебро.***
Этап в Канаде, совпавший с его днём рождения, Отабек смотрит с трибун, как зритель. Рядом переживают, болеют за брата Оуэн и Флоранс. С другой стороны от него замерла в ожидании Изабелла. Он же спокоен, уверен в ДжейДжее. Не зря тот столько тренировался. Соперники на этапе у него сильные, тот же Джакометти, превосходство которого, трудно оспорить. Попович, судя по тому, что Отабек слышал, вполне восстановился после прошлогодней травмы и готов был идти по головам ради финала. Злопыхатели могли что угодно о Георгии говорить, но в свои двадцать три он держит форму едва ли не лучше, чем Никифоров. Да и по части артистизма не отстает, Отабек видит, что Попович чувствует музыку, а не просто слышит. Пронзительность, с которой он катается поразительна. Он боец. У Якова вообще все воспитанники такие, даже Мила. За улыбками и смешными рыжими локонами скрывается сталь, её выступление на этапе во Франции яркое и решительное. Отабек пишет ей после соревнований, поздравляет с серебром. Она отвечает россыпью смайликов и шутливой жалобой, что без его хмурого лица во взрослых соревнованиях ей скучно. С ней, так же легко, как и с Лео, переписываться обо всякой чепухе в социальных сетях, комментировать фото, не копая глубже, просто в память о лагере, да нескольких встречах на соревнованиях. Не будь в его фантазиях Плисецкого, а в реальности готовящегося к выступлению Жан-Жака, он, наверное, влюбился бы в солнечную, красивую русскую девушку. Насколько было бы проще… Но сейчас он наблюдает, как на лёд выходит Леруа, морщится от оглушающих приветственных криков с обеих сторон и прикипает взглядом к высокой фигуре. У ДжейДжея в этом сезоне очень насыщенная короткая программа, он не хочет признаваться себе, что сердце тревожно замирает на четверном прыжке. Но он справляется. Смазывает выход из тулупа в каскаде, чуть не срывается с тройного акселя в конце, но держится уверенно, не падает. Фанаты скандируют его имя, а Джей, тяжело дыша, улыбается как сумасшедший. Если он вытянет произвольную программу не хуже, то сможет претендовать на призовое место, баллы ему дали высокие. Из зоны кисс энд край он спешит к ним, натянув красную куртку сборной прямо поверх тёмного костюма с выступления, едва переобувшись из коньков в кроссовки. Изабелла встречает его жарким поцелуем, вызывая у Флор и Оуэна одинаковый показательный приступ тошноты. Отабек ободряюще хлопает по плечу и видит по взгляду, что Жан не прочь бы получить и от него такое же поздравление, как от девушки. Может позже, когда вокруг не будет многотысячной толпы, он об этом и поразмыслит. Пока же Жан устраивается рядом с Изабеллой и они смотрят как выступает Джакометти. Швейцарец хорош, даже слишком, легко вырывается вперёд, откатав программу почти идеально. Леруа отстаёт от него на несколько баллов, но судя по решительному виду готов послезавтра вывернуться наизнанку, лишь бы обойти. Вечером они устраивают небольшую вечеринку в честь дня рождения Алтына. ДжейДжей с хитрой широкой улыбкой протягивает ему акустическую гитару с бантом на грифе. Обещает в межсезонье сам научить играть на ней, потому что Отабек портит всю статистику парней-гитаристов родом с постсоветского пространства. Он принимает её бережно, как хрустальную, сомневаясь, впрочем, что хватит времени ещё и на обучение игре за всеми заботами. Ночью его ждёт ещё один подарок. Леруа перебирается на его кровать и всё-таки получает свой поцелуй. И не только поцелуй. Под одеялом душно, кровати в номере не широкие, но они прижимаются друг к другу, жадно ласкаются, словно в последний раз, Жан дёргается, чувствуя пальцы, изучающе скользнувшие в ложбинку между ягодиц. Отабек не настаивает, лишь мягко гладит подушечками и продолжает целовать, притираться к горячему телу, ласкать руками, губами, коротко и резковато толкается между сведённых бёдер Жан-Жака, имитируя то, чего хочется так отчаянно сильно. После приходится приводить постель в порядок при помощи полотенца. Джей не возвращается на свою кровать, так и спит, обвив его руками и ногами, тихо сопя у самого уха. Под глазами у Леруа залегли тени, соревнования выматывают намного сильнее, чем тренировки. Алтын, согреваясь в его объятиях, легко засыпает без сновидений. Одержать победу на домашнем льду у канадца не получается. Жан-Жак подмигивает и улыбается камерам, целуя серебро, а Кристофф шлёт неистовствующим фанатам воздушные поцелуи с верхней ступени. Предсказуемо. До сих пор обойти Джакометти с момента взрослого дебюта удавалось только Никифорову. Да ещё пару раз Поповичу, когда Крис был особенно не в форме после травмы. Гоша стоит по другую сторону от швейцарца, сдержанно улыбаясь. После травмы мало у кого получается сразу взлететь на вершину. Леруа недоволен, но старается не показывать. Тренируется ещё упорнее, до изнеможения. Надеется отыграться во Франции. Нет. Считает себя обязанным это сделать. Отабек поддерживает его молча. Конечно, хочется поехать в Сочи не одному. Но ещё немного страшно, как отреагирует Жан, если он решится подойти к Юре. Леруа открещивается от любых притязаний, упорно прячется за Изабеллой, но ревнует страшно, к любому. К Бланко, к Брендану, к приятелям в школе. К Лео, и Майки с Колином, которые живут на расстоянии в тысячи миль от Торонто. Кажется, даже к сестре. Алтын только качает головой в ответ. Это так по-детски, что невозможно на него злиться, пусть Леруа уже стукнуло семнадцать. Юра это не Бланко или кто-то другой. Юра это яд, пропитавший его тело и разум. Сладкий, смертельный. Его не вытравить объятиями, ласками и развязными, головокружительными поцелуями Леруа. Ожидать от Жана понимания не стоит.***
Этап во Франции ДжейДжей вытягивает на золото. Серьёзных соперников в Марселе считай и нет, Криспино и прочие ему не ровня, хотя Микеле всё же проходит в Финал. Отабек искренне поздравляет Жана по возвращении. Сам он сосредоточен на тренировках, а бессонными ночами подтягивает учёбу. Сил нет ни на что. Жан-Жак тоже выматывается, готовится помимо Сочи к участию в Золотом Коньке, даже не пытается остаться на ночь, ограничиваясь долгим поцелуем, ставшим уже традицией. Финал приближается, неотвратимо и пугающе. К началу декабря, он едва может спать от предвкушения. Чемпионат Казахстана проходит как в тумане, он катается на голых эмоциях, даже удивляется, когда завоёвывает золото. Но главное впереди, в России, которой он ждёт и страшится. Оттого особенно обидно. За пару дней до вылета в Сочи возвращаясь с тренировки у Брендана, Отабек промерзает буквально до костей, в автобусе почему-то холодно, за окнами бушует метель. Натали хмурится, велит принять горячий душ, укутывает его в два одеяла, приносит обжигающий нёбо и язык чай. Но всё без толку, на следующее утро горло раздирает болью и кашлем, всё тело тяжёлое, под одеялами невыносимо жарко. Приехавший по вызову врач опознаёт в болезни гнойную ангину и вместо долгожданного Сочи Отабек едет в больницу. Один. Леруа улетают, стоит только уладить все формальности. Финал Гран-При он наблюдает на экране ноутбука, едва способный пошевелиться от температуры, от разбившей всё тело слабости. Жан-Жак берёт бронзу, предсказуемо уступая первые два места Никифорову с Джакометти. Ему идёт черно-белый с золотом костюм для произвольной программы. Леруа широко и радостно улыбается, энергично жмёт руку Никифорову, целует заслуженную медаль. Он действительно здорово откатал финал. Очень жалко Кацуки, заметно, что Юри чуть потерял форму, набрал вес, а мыслями был где угодно, только не на льду. В результате долгожданный Финал обернулся для него кошмаром. Японец падает, совершает ошибку за ошибкой, ожидаемо оказывается на последнем месте. Да ещё всё это на глазах у своего личного идола, у Никифорова. Отабек даже представить боится насколько Кацуки раздавлен этим позорным поражением. В юниорском Финале блистает Плисецкий, носится по льду как ураган, яростный и безжалостный, но всё-таки притягивающий взгляд. Алтын следит за его программами жадно, неотрывно, запоминая лёгкость и гибкость, каждый выпад, каждое движение. Не будь он так слаб из-за болезни… не будь вообще этой чёртовой болезни, он был бы там, катался по одному льду, нашёл бы смелость подойти, заговорить с ним, доказать самому себе, что не сошёл с ума, что Юрий Плисецкий живой и реальный, а не плод его больной фантазии. Снятие по состоянию здоровья звучит отвратительно. Чувствует он себя не лучше. Взволнованные родители звонят по скайпу, спрашивают о самочувствии. Он даже просит доктора с ними поговорить, хоть тот и занят, как и все кругом. Суровый темнокожий мужчина понимающе кивает, уделяет разговору несколько минут, уверяя, что болезнь протекает без осложнений и скоро Отабека выпишут. Если бы его заверения успокаивали не только родителей… Отабеку тошно. Всё без толку, ещё один шанс упущен.