***
Отабек за три года привык, что Новый Год на Американском континенте отмечается с куда меньшим размахом. И рад, что в этот раз встречает его в кругу семьи Леруа, у жаркого, весело потрескивающего огня камина, с большой кружкой глинтвейна и в идиотском колючем свитере с медведями. Запоздалый подарок Жан-Жака на Рождество. - А себе ты с кем купил? С оленями? – первое, что приходит в голову, когда он разворачивает подарок. - Хэй, что, только фанаткам можно дарить тебе медвежат? – Жан искренне пытается выглядеть обиженным, но губы разъезжаются в предательски широкую улыбку. Отабек вздыхает, ничего не ответив, но свитер всё-таки надевает. Дурацкий, зато тёплый и какая кому разница, особенно в доме. - Хорошо, тогда я в ответ подарю тебе клетчатую фланелевую рубашку, чтобы поддержать твой образ сурового канадца, Жанетт. Когда завершишь спортивную карьеру, отрастишь себе бороду, можешь идти в лесорубы. Очень патриотично, – ДжейДжей хохочет до слёз, Алтын улыбается, пытаясь представить Леруа с топором на плече. Новый Год уютный домашний праздник. Ужин, немного алкоголя для всех, кроме Оуэна и Флор и посиделки в гостиной под какое-то праздничное музыкальное шоу. Джей-Джей подпевает, что ни говори, а голос у него приятный и после яркого Финала Гран-При его группой заинтересовались уже всерьёз. В межсезонье они планируют записывать первый полноценный альбом. Отабек же в короткий перерыв между тренировками хочет пойти учиться на права. В Канаде запутанная система с разными уровнями, и чем быстрее он начнёт, тем раньше сможет ездить без инструктора. Он уже начал понемногу изучать правила, которые необходимы для сдачи экзамена. Но грядёт подготовка ко взрослому дебюту и до самой весны снова будет совершенно некогда заниматься. Хорошо хоть за неделю вынужденного безделья в больнице он немного разобрался с горами домашних заданий. На коленях у ДжейДжея устроилась Изабелла, расслабленно положив голову на широкое плечо и грея пальцы о пузатую кружку. Наверное, эта картина должна бы вызывать в Отабеке какие-то чувства, кроме умиротворения. Но нет, Изабелла и Жан выглядят такими счастливыми рядышком, что и добавить нечего. Это он чужой и чуждый, пусть Леруа считает иначе, когда целует его жадно и жарко долгими зимними ночами. Если бы только не останавливал каждый раз, стоит только намекнуть на что-то большее, чем ставшие привычными ласки. Зажимается, отталкивает руки и упрямо мотает головой. Оставляя горький осадок неудовлетворённости, который Отабек старается игнорировать. Он не будет принуждать, если Жан не хочет. Вновь и вновь, проглатывает глухую обиду, гонит мысль, что им просто-напросто пользуются. Пытается заставить себя прекратить их встречи и не может, поддаваясь пылу ДжейДжея, его тёплым губам и широким ладоням, теряет голову от шумных вздохов и едва слышных стонов, от ощущения горячей кожи под пальцами, от покорности Леруа. Но сейчас не время думать об этом. Нужно думать о программах на новый сезон, учёбе и получении прав, он всё ещё мечтает о железном коне. Ещё меньше стоит вспоминать гибкую стройную фигуру, от которой не мог отвести взгляд, взлетающую надо льдом, выписывая сложные па произвольной программы. Плисецкий был наваждением, дурманящим, иссушающим и прекрасным. Отабек многое готов был отдать ради одного только знакомства с ним. Самой громкой новостью сезона остаётся уход Кацуки. Юри не принимает участия ни в Континентах, ни в Мировом первенстве. Пхичит пожимает плечами и говорит, что японец разорвал контракт с Чао-Чао и сосредоточился на учёбе. В следующем сезоне, вроде бы принимать участия не собирается. Есть явно что-то ещё, но об этом Чуланонт молчит, что для него по меньшей мере странно. Возможно, происшествие на банкете тоже сыграло свою роль. Впрочем, ему не до поисков истины, хватает собственных забот. Натали переживает, пристально следит за каждой тренировкой, за каждым прыжком, заставляет взвешиваться и измерять рост каждую неделю. Но предсказанного резкого скачка так и не случается. Отабек подозревал конечно, что не станет таким же высоким, как Жан-Жак, но пока его рост не перевалил даже за среднее значение. Леруа качают головами и говорят, что так даже лучше, невысокий рост фигуристу-одиночнику не помеха. У Жана скачок случился в пятнадцать, ещё в юниорах, и если верить Натали, то ему пришлось тяжело работать, чтобы вернуть былую форму. Алтыну куда легче. Тренировки на пилоне развивают мускулатуру, он всё-таки вытягивается с осени, ещё немного раздаётся в плечах. Вроде бы незначительно, но даже этого хватает, чтобы нарушить баланс. Тяжеловато перестраиваться, но он изо всех сил старается держать уровень. С каждой тренировкой, давно знакомые, но не поддающиеся теперь с той же лёгкостью элементы, покоряются снова. Алан говорит, что Отабеку так легко даётся перестройка лишь потому, что он сам уравновешенный человек, привыкший упорно и с трезвым расчётом добиваться поставленной цели. Отабек не спорит, стараясь не показывать, как тяжело на самом деле даётся ему эта перестройка. Хорошо, что физиотерапевт и массажист при ледовом комплексе мастер своего дела, под умелыми руками мышцы уже не так ноют от перенапряжения. Но всё-таки идеально перенести переходный возраст не получается. Свои первые взрослые соревнования он едва вытягивает в десятке лучших, долго расшаркивается с журналистами из разных стран, говорит, что к началу нового сезона будет в лучшей форме. На банкете после Чемпионата Мира пожимает бесчисленные руки, наконец, лично знакомится с Никифоровым, который лучезарно улыбается, но едва ли назавтра вспомнит его имя. Жан ревностно следит за его перемещениями по банкетному залу, и смотрит зло, обиженно, когда Отабек уходит танцевать с Милой. Бабичева завоевала бронзу и светится от радости. У её платья головокружительный вырез на спине, под его пальцами не ткань, а тёплая гладкая кожа. Алтын поздравляет девушку с высоким результатом. Мила улыбается и благодарит. - Отабек, скажи, почему ДжейДжей так на меня смотрит? – в её улыбке столько лукавства, что становится не по себе. - Как? - Будто я посягнула на святое, – как всё-таки хорошо, что Жан-Жак не понимает почти ни слова по-русски, как и большинство окружающих, и можно говорить без стеснения. Изливать душу русской он, впрочем, не будет в любом случае. - У Жан-Жака в голове бардак. Кто знает, что он думает. Может, опасается, что ты переманишь меня в группу Якова, и его родители лишатся ученика, а он свободных ушей. - Ну-ну, – Мила явно не верит, но в сторону ДжейДжея посылает лучезарную улыбку. – Жаль, что тебя в Сочи не было. Ты как, порядок? - Конечно. Всего лишь ангина, через неделю был как огурчик. Но едва ли перенёс бы перелёт тогда. - Леруа, небось, показывал фото с банкета, а? – она смеётся. - Да, я видел, как у вас было весело, – он не улыбается. Жан скинул ему всю галерею, но оставил он оттуда только фото, на которых был танцующий Плисецкий. В синем классическом костюме, тонкий, гибкий, раскрасневшийся и растрёпанный в пылу танца. Красивый. Теперь они встретятся на равных только в следующем году, когда Плисецкий выйдет во взрослые соревнования. Он бы и в этом вышел наверняка, судя по тому, как яростно катался в Финале, но ИСУ исключений не делала даже для самых талантливых спортсменов. Этот сезон Юра будет катать ещё как юниор. - Кацуки жаль даже. Он так убеждал Никифорова стать его тренером, а теперь решил всё бросить. Глупо как-то. Витя сказал, что когда уезжали, видел его, а тот от него шарахнулся, как чёрт от ладана. Вот что шампанское с людьми делает, – смеётся Мила. - Да. А Юри жаль, верно. Он хорош, пусть сам не всегда это понимает. Я с ним тренировался в Детройте, видел, что он может. Они танцуют вместе ещё пару песен, болтают о чепухе, то и дело натыкаясь на злой взгляд Жан-Жака. Вовсе не стыдятся открытой провокации, Джею не вредно иногда напоминать, что Алтын не его собственность. Он вообще не подходит к Леруа до самого окончания банкета. Болтает с Лео, слушает похвалы Криса, с улыбкой заявляющего, что Отабек может задать им всем жару со своими способностями, если тренер будет развивать их как нужно. Вспоминая фото из Сочи, смутившись, спрашивает насколько профессионально Джакометти занимается поул дэнсом, приводя швейцарца в совершенный восторг. - Как ты понял, что я профи? - Я… сам немного танцую. Предыдущий тренер посоветовал попробовать, а после понравилось самому. Я любитель, не подумайте, просто увидел фото с Финала и заметил, что элементы чистые, – невысказанное: «Даже после такого количества шампанского» повисло в воздухе. Кристофф хмыкает. - То есть, олимпик в исполнении Кацуки тебя не удивил? В Детройте модно заниматься стрип-пластикой, а не классическим балетом? - В Швейцарии видимо тоже? – осмеливается съехидничать в ответ. Джакометти усмехается в бокал. - Боже, а у тебя есть зубки, парень. Ты мне нравишься. Зови меня Крис и давай оставим формальности. Жан перехватывает его на выходе из банкетного зала, решительно тащит в сторону номера, наплевав, на то, как это выглядит со стороны. Изабеллы с ними нет, из-за учёбы она не смогла приехать и поддержать Жана здесь. Это совершенно определённо к лучшему, потому что даже от пары бокалов шампанского в голове шумит и тяжело контролировать себя, когда Жан захлопывает за ними дверь и с силой толкает его к стене. Целует, требовательно, глубоко. По его плывущему взгляду, по резким, рваным движениям рук, когда он пытается расстегнуть пиджак, ясно, что Жан не столько пьян, сколько сгорает от нетерпения, распалённый его поведением. - Ты меня специально… дразнил весь вечер? – горячее дыхание обжигает ухо. – Любезничал со всеми, танцевал с этой русской девицей. Чтобы меня позлить? - Глупости говоришь, – выворачивается, толкает Леруа к стене, спустя мгновение тянет к себе за чуть расслабленный галстук. – Ты снова неизвестно что выдумал, я не ставил цель тебя позлить. Ставил. Ещё как ставил, но если признать это, то получается, что ему не всё равно, что ему нужна эта ревность и злость Жана. - Мог бы тоже развлечься, ради этого банкеты и затеваются, – ведёт губами по скуле, щеке, мягко целует в уголок губ. Жан подаётся навстречу, ловит губы губами и углубляет поцелуй, который мог бы быть нежным, но Леруа зол и, всё-таки, немного пьян. Он не хочет нежности, целует нетерпеливо, слепо шарит руками, стягивая с его плеч пиджак, едва не отрывая пуговицы на рубашке, чуть не душит, пытаясь снять галстук. Позволяет раздевать себя, торопит, больше мешая, чем помогая. Отабек же медлит, аккуратно расстёгивая рубашку, целует обнажающуюся кожу, прикусывает ниже ключицы, срывая с губ Жана тихий стон. Притирается пахом к паху, позволяя почувствовать собственное возбуждение. Замирает от тихого шёпота над ухом. - Хочу тебя, – широкие ладони опускаются на ягодицы, Леруа вжимает его в себя, крепко, словно хочет слиться воедино. Отабек тоже хочет, очень хочет. Но не может поверить, что Жан не шутит, не издевается над ним. - Чего хочешь? – так же шёпотом, опасаясь, что подведёт голос. - Тебя, – в синих глазах решимость. – Ты же давно хочешь, да? Давай. Я готов. Это похоже на ребячество. Жан думает, что этим он закрепит свои права? Или делает ему одолжение? Слишком щедро, даже для него. Алтын рассеянно теребит золотую нитку цепочки на шее Леруа. Крестик вспышкой мелькает перед глазами. - Ты хочешь, чтобы я… - Тра…трахнул меня, – ДжейДжей запинается и краснеет. А у него голова кругом от этих слов. Почему Жан решился именно сейчас? Он перегнул с поддразниванием? Слишком сложно поверить в то, что он искренне этого хочет. - А как же это? – он подцепляет двумя пальцами крестик и поднимает выше. – Ты лучше меня должен знать, что предлагаешь. Канадец кусает губы и прячет взгляд. Выдёргивает из его пальцев цепочку, устраивая крест в ямке между ключицами. И молчит. - Но как же Изабелла? Жан, пути назад не будет, понимаешь? Хочешь этого? Он что-то шепчет в ответ, не разобрать. Отабеку сладко и страшно услышать ответ. Почему он вообще уговаривает Джея остановиться и одуматься? Сейчас, когда возбуждение тугой пружиной стягивается внизу живота, когда Леруа сам предлагает себя, как давно хотелось. От собственного благоразумия тошно, но по-другому он не умеет. - Что? - Je t'aime, – уже громче шепчет Жан. – Я не знаю, не понимаю, чего хочу. Это ужасно, Отабек, понимаешь? Мне не искупить своей вины перед Изабеллой и перед Богом не искупить, но я больше не могу так... Я… пожалуйста, я хочу тебя. Je t'aime, Отабек… je t'aime, – он целует, щёку, ухо, шею и шепчет, шепчет, шепчет… Сердце предательски замирает. Как хочется в этот момент не понимать сбивчивого шёпота на французском. Но понимает. От нежеланного признания кружится голова, заходится в сумасшедшем ритме сердце. Он не говорит ничего в ответ, просто обнимает крепче, накрывает сухие горячие губы своими, увлекая в страстный, глубокий поцелуй. Сдёргивает расстёгнутую рубашку, подушечками пальцев повторяет очертания сильных литых мышц на плечах. Не так. Всё должно было быть иначе. Не в номере гостиницы в сердце Шанхая. Не когда, в крови играет алкоголь. Совершенно точно не используя в качестве смазки вазелин для губ. Хорошо, что есть хотя бы он, на катке тонкая кожа трескается до крови в любое время года, и это необходимость. Жан храбрится, а тело подводит, выдавая его страх. Зажимается, дёргается от любого прикосновения, отчаянно льнёт и отвечает на поцелуи со всем пылом. Отабек не спешит, ласкает, расслабляет его, насколько может, хотя у самого от предвкушения дрожат руки. Заставляет себя продолжать неспешные поцелуи, дразнит соски, гладит живот, нежную кожу на боках. Жан сдавленно фыркает, дёргается, пытаясь уйти от щекотки. Алтын обхватывает губами розовую от прилившей крови головку, вбирает горячую твёрдую плоть глубже, посасывает, дразнит языком и металлом серёжки, ласкает пальцами поджавшиеся яички, вырывая из груди Леруа громкие выдохи на грани стонов. Тянется к раскрытой баночке, оставленной поблизости, зачерпывает немного вязкой массы, осторожно скользит пальцами ниже, мягко касается сжатого входа. Леруа дёргается, шипит, Отабек не успевает среагировать и с силой проезжается зубами по тонкой, чувствительной коже, вызывая изумлённый и болезненный стон. Отстраняется и смотрит снизу вверх, сглатывая слюну. - Если не хочешь… - Хочу, – упрямо. – Продолжай, давай же. Вторая попытка немногим лучше первой, тело под его пальцами дрожит от напряжения, словно туго натянутая струна. Отабек гладит его бёдра, целует кожу чуть выше колена, ведёт цепочку коротких сухих поцелуев до самого сустава. Дразнит нежную кожу языком, с силой давит скользким пальцем на тугое кольцо мышц. Поддаётся. Неохотно, под тихие французские ругательства и вымученные болезненые стоны Жан-Жака над головой, но всё же поддаётся. Алтын старается не думать, как упоительно хорошо будет ощущать этот тугой жар вокруг члена. От этих мыслей мурашки по коже и накатывает щекочущее, сладостное возбуждение. Хочется плюнуть на подготовку и взять его, так, чтобы Леруа кричал и сгорал в его руках от боли и восторга. Нет. И без того всё получается неловко и неправильно. Добавляет ещё вазелина, осторожно двигает пальцем, смазывая, растягивая. Прикусывает теплую кожу бедра, посасывает, оставляя тёмный след. Ласкает, отвлекая, доводя до исступления. Жан-Жак комкает одеяло, тихо стонет, выгибается, рискуя сломать ему запястье. Ахает и зажимается, почувствовав, что пальцев стало два. - Нет… нет! Боже, – его колотит, пальцы, сжимающие плотную ткань, побелели от напряжения. - Тише… Жан… Жаным, – слово вырывается само собой, безо всяких сомнений. – Не хочешь? Остановиться? - Нет! – в тёмной синеве взгляда плещется опасное безумие. – Нет, не смей останавливаться! Отабек уже и не может остановиться. Не сейчас, когда до предела заводит вид, погружающихся в желанное тело пальцев. Когда средним он нащупывает небольшое уплотнение и на пробу проходится по нему лёгким поглаживанием. По тому, как Жан распахивает глаза и вскрикивает, становится понятно, что именно он нащупал. Повторяет ласку, раз за разом, пока Леруа не начинает метаться, словно в горячке, кусая губы, насаживаясь на пальцы. Третьего он почти не замечает, только стонет протяжно, с едва заметной ноткой боли. От этого сгорают последние предохранители. Всё-таки немного страшно, одно дело наблюдать это на видео, в исполнении профессиональных актёров или читать в статьях и обсуждениях и совершенно другое – делать самому. Жан замирает, когда он убирает скользкие, блестящие от смазки пальцы. Понимает, что будет дальше. Пока ещё возможно всё прекратить. Алтын готовит себя, не отводя взгляда от разрумянившегося лица Жан-Жака. Тянет его за руку, прямо встречая непонимающий, затуманенный взгляд. Джей уже не протестует, восхитительно податливый, растрёпанный и возбуждённый. Покорно становится на колени, судорожно цепляется за спинку кровати, замирает, глядя перед собой. Отабек покрывает поцелуями широкие плечи, прижимается, водит головкой, ещё больше размазывая между ягодиц их импровизированную смазку. Никак не может решиться, хотя по венам, кажется, течёт жидкий огонь, так жарко, так мучительно хочется… - Давай же, чёрт, – шепчет Жан. Этого хватает, чтобы преодолеть сомнения. Направляет, толкается осторожно, медлительно, но всё равно словно хлыстом по ушам бьёт болезненый стон. Не останавливается, это невозможно, когда головку стискивает обжигающая теснота чужого тела. Ещё немного… после уже не будет больно. Не должно быть. Потерпи, мой хороший, потерпи, пожалуйста, невыносимо… так хорошо, что самому плакать хочется. Он шепчет всю эту чепуху на ухо Леруа, сам не осознавая, напирает, погружаясь в вожделенное тело. Замирает, прижимаясь пахом к упругим тёплым ягодицам. Джея трясёт, он тихо стонет, просит остановиться. Отабек сам даже не думает двигаться, здраво опасаясь, что позорно кончит, стоит только сделать всего одно движение. Голова кругом, его самого колотит от гремучей смеси возбуждения, восторга и ужаса. Это наяву. Не сон, не фантазия вечером в душе. От этого страшно. От того, что так хорошо. Проходит пара минут, а может и больше, прежде чем ДжейДжей под ним перестаёт зажиматься, легко подаётся назад, слабо и осторожно, но несомненно приглашающе. Теперь можно качнуть бёдрами, придерживая его, выходя и погружаясь снова, растворяясь в сладостных ощущения, которые дарует тело Леруа. Он всё ещё напряжён, изредка шипит от боли. Пока головка не проходится с силой по плотному бугорку простаты и Жана не выкручивает от удовольствия, с громким стоном. - Ещё… Отабек даёт ему желаемое. Раз за разом, сначала медленно, с опаской, но с каждым движением всё легче, всё меньше напряжения, всё более явно Жан-Жак подаётся назад, насаживаясь, поощряя короткими восклицаниями: «Да! Ещё! Боже! Да!». Он пропускает момент, когда начинает вбиваться в податливое тело, быстро и жёстко, под влажные, сочные шлепки бёдер о ягодицы, стискивая пальцы на плече Жана, лаская другой ладонью вновь крепко стоящий член. Целует и кусает шею, ухо, шепчет, какой Джей охуенно горячий и узкий. Другого слова он подобрать не может, пускай Леруа его не понимает. Негромко, чувственно стонет в ответ, подаётся навстречу, запрокидывая голову, и захлёбывается воздухом. Отзывчивый, прекрасный, порочный. На висках блестят капельки пота, Отабек собирает их губами, целует полыхающую румянцем кожу на щеке. Зарывается носом в волосы, глубоко вдыхая, сходя с ума от запаха, ныряя с головой в омут безумия. Всё заканчивается до обидного быстро, накатывает ошеломляющей волной, опустошающей, разбивающей мир на осколки, оставляющей наедине с гулкой пустотой и удивительной лёгкостью. Он едва успевает резко выйти, чтобы излиться на светлую кожу спины, а не внутрь. Жан тоже не выдерживает, хрипло, протяжно стонет, содрогаясь всем телом. На ласкающие пальцы брызжет теплом, Леруа наконец отпускает спинку кровати, обессиленно опускаясь на постель, загнанно дыша и прикрывая глаза. Отабек вытягивается рядом, не в силах пока пошевелить даже пальцем. Не оставляет чувство ирреальности происходящего. Вот сейчас он проснётся один в постели, не будет рядом выглядящего счастливым и откровенно затраханного Жана. Но минуты идут, дыхание восстанавливается, мысли в голове обретают чёткость, а Леруа никуда не исчезает, напротив, подползает ближе, рассеянно чертит пальцами на его животе причудливые узоры. - Щекотно, – шепчет Отабек. - Знаю. Это моя маленькая месть, – слабо улыбается. У него красные глаза, нижняя губа истерзана, но Жан улыбается. Отабек пока ещё не понимает, что им делать дальше, но одно знает точно – здесь и сейчас он ни о чём не жалеет.***
Межсезонье затягивает пучиной бесконечных обязанностей. Школа, вождение, публичные мероприятия и показательные выступления. Есть ещё танцы, постановка программ на новый сезон, мысли о необходимости продолжать обучение после школы. И музыка. Он почти всё время проводит в наушниках: на льду, на пилоне, в собственной комнате, пока едет в школу, подпирая плечом друга, размышляющего о своём. ДжейДжей недавно закончил писать альбом, давал слушать, с затаённым волнением ждал его реакции, радовался как ребёнок, когда Отабек одобрил. Звёзд с неба группа не хватает, но голос приятный и музыка у ребят хорошая. Для их-то лет. Алтын позволяет себе немного потренироваться в ремиксах на их треках, но Жану об этом не говорит. Хочет устроить небольшой сюрприз. Популярность у них ещё будет, если не от качества музыки, то от известности вокалиста точно. Джей дуется на эту подначку почти неделю. После прекращает, осознав, что Отабек и не думает страдать. Выполняет своё обещание научить играть на гитаре, пусть к ней душа лежит куда меньше, чем к диджейскому пульту. Он точно знает, что следующей после мотоцикла крупной покупкой станет именно пульт. По частям, оборудование и программное обеспечение стоят совсем недёшево, а нужно подумать не только о них. Не всю же жизнь ему сидеть на шее отца, тратя его деньги. Но всё это, будет уже потом, а пока он составляет сеты, совершенствуется, тренируется в клубе с Джейми, советуется с Шоном и Бланко. В клубе его всё чаще приглашают выпить или поразвлечься. Или он находит под своим стаканом салфетку с номером телефона симпатичной девушки, которая весь вечер не спускала с него глаз. Без сожалений отказывает, выбрасывает салфетки не читая, возвращаясь домой. Не до того. Ему всё ещё не слишком хорошо даются четверные прыжки, несмотря на то, что он смог вернуться к прежней форме, адаптировался к изменениям в росте и весе, снова вызывая восхищённые вздохи высотой и пролётностью тройного акселя. Даже смешно вспоминать, что когда-то он ему не давался дольше всего. Отабек снова берёт для короткой программы классику. В ней он чувствует себя уютно. Слушает сотни аранжировок, исполнений, пока не находит нужное. Этот сезон должен стать новым стартом, сильным, запоминающимся. Именно поэтому, позволяет себе эксперимент, над которым сидит несколько вечеров, прежде чем даёт послушать Натали. Она слышит первые аккорды и вынимает, было наушник, непонимающе глядя на него - Да, Ромео и Джульетта, прекрасный выбор, Отабек, но мог бы просто сказать, я не раз её слышала. - Дослушайте. Пожалуйста, – она вздыхает и возвращает наушник в ухо. Спустя маленькую томительную вечность, тёмные брови изумлённо приподнимаются. - Кто это сводил? – она отдаёт ему наушники, дослушав, и постукивает ручкой по столу. Отабек знает, что тренер уже начала продумывать подходящие элементы. - Я, – Леруа кивает, явно подтверждая для себя, что не ошиблась. – Плохо? - Нет, отчего же. Есть идеи по хореографии? Ты ведь не просто так его туда вставил, верно? Значит, что-то придумал? Алан! Алан, дорогой, иди сюда! Отабек подготовил музыку для короткой, я хочу, чтобы ты это услышал! Алтын радуется, что Жан-Жака нет дома, он этим вечером в тренажёрном зале. Вроде у него уже программа готова и остаётся только тренироваться до изнеможения. Теперь они не обсуждают тонкости друг при друге, всё-таки соперники. Отабек рассказывает тренерам о дорожке шагов, которую продумывал именно для вставки из Щелкунчика, для второй части, о том как вообще видит своё выступление. Без замечаний не обходится. Но это и к лучшему, он всегда прислушивается к мнению тренеров. Хуже дело обстоит с музыкой для произвольной, он никак не может найти подходящую ему по настроению. Тут на помощь приходит Натали. Включает ему мелодию, знакомую и незнакомую одновременно. Медленную, печальную в начале, срывающуюся в зажигательный ритм джаза в середине и конце. Рассказывает откуда она. Отабек не смотрел фильм, но сюжет ему нравится, а музыка вполне соответствует взлётам и падениям героя. - Я хочу для тебя не только технической сложности, Отабек. Я жду от тебя яркой программы, улыбки, игры с трибунами. Ты ведь понимаешь, что на одной технике во взрослых соревнованиях не вытянуть? – он кивает, просматривая расстановку элементов, написанную тренером, слушает замечания Алана и пытается примерить программу на себя. - У тебя есть проблемы с прыжками, но дорожки безупречны, на этом можно отыграть очки, даже если что-то не получится. Презентацию будем ставить именно на дорожках. Сможешь? - Постараюсь, – пока он не вышел на лёд и не ощутил музыку всем телом, сложно сказать наверняка. У него есть неделя, чтобы опробовать новые программы на льду. После этого предстоит поездка в Казахстан. Сначала в Астану, на официальные встречи, интервью и фотосессии, на подтверждение звания мастера спорта. Может даже получится увидеться с Муратом, если повезёт. Затем, в Алматы, там тоже хватает официальных мероприятий, в том числе долгожданное открытие новой арены. Есть ещё фанатки, которые просят о встрече с автографами и фото. Но всё-таки, он будет дома, с родителями и Жи, пусть недолго. Первым опробует на тренировке перед выступлением новый лёд в родном городе. «Артист» он смотрит, пока летит над океаном. Окончательно проникается атмосферой, понимая, что Натали не зря выбрала эту музыку, именно для его взрослого дебюта.