Козни зла пресеки

ЭТО ГАВНО РЕАЛЬНО ПОЛНАЯ ХУЙНЯ, ВСЕ-ВСЕ! © Сладенький

Ящерица в лабораторном халате сглотнула и, неловко улыбаясь, приблизилась к кровати. — П… привет! — воскликнула она, пытаясь казаться бодрой и жизнерадостной. — Не… не думала, что ты очнёшься так быстро! Я… мы тут… — Я вижу, — прервал её Ферг, не отрывая взгляда от сидящих на его кровати кота и ребёнка. Кот был большой и лысый, с торчащими узкими ушами и огромными удивлёнными глазами; правый его зрачок был шире левого. Зубы у него были ровные, длинные, как частокол. Он таращился на Довакина, будто тот мог в любую секунду обернуться огромной птицей и с криком взмыть сквозь потолок комнаты. Самого Довакина больше интересовал ребёнок. — С пробуждением, — произнёс он, слегка похрипывая. Ферг замешкался с ответом, поймав себя на том, что слишком пристально рассматривает двойной ряд металлических выступов, идущих через лоб ребёнка, от переносицы почти до макушки. Спохватившись, он замялся и сконфуженно улыбнулся. К его облегчению, ребёнок улыбнулся в ответ. — А, — сказал он, дотронувшись тонкими бескровными пальцами до своего лба, — понимаю. Это производит определённое впечатление, да? — Пожалуй, — согласился Довакин, гадая, насколько глубоко они уходят в… — Достаточно глубоко, — опередил его ребёнок. — Больно ли мне? Больше нет. Такой поворот застал Ферга врасплох — что было непривычно и даже немного обидно. В конце концов, есть же определённые приличия… — Я не залезал в твои мысли, — вновь подал голос ребёнок. — Во всяком случае, пока мы с тобой вели разговор. Но при определённых способностях рано или поздно начинаешь понимать предсказуемость некоторых событий. Почти каждое новое знакомство начинается с вопроса о гвоздях в моём черепе. Это надоедает, но вежливость прежде всего, поэтому я решил отвечать на такие вопросы заранее. — Своеобразные понятия о вежливости, малыш, — буркнул Довакин, нахмурившись. — Ты… ты сказал, что не залезал в мои мысли сейчас. А до этого? — Ах, да, — печально улыбнулся ребёнок. — Пока ты был в коме, я действительно… взаимодействовал с твоей памятью. Доктор Альфис была так любезна… — Стоять. Эти слова были обращены к ящероподобной монстрихе в белом халате, которая, пока никто не обращал на неё внимания, попыталась скрыться за дверью. От окрика Ферга её спина заметно вздрогнула. — Э… эх… да, я… п… помогла, — забормотала Альфис, нехотя оборачиваясь и нервно перебирая пальцами. — Спроецировала… альфа-ритмы в менталограф, обработала… — Обработала, — скрипнул зубами Довакин. — Наверняка в своём излюбленном стиле. Альфис нервно улыбнулась, на её лице выступили крупные капли пота. — Д… да, но… так было нужно! Он же ребёнок, а в твоих воспоминаниях были моменты, которые необходимо было скрыть… — В том числе и от меня самого? — убийственно-спокойным голосом спросил бретон, поднимаясь с кровати. Тонкое одеяло соскользнуло с его фигуры, открыв тугую повязку на груди, на которой расцветало кровавое пятно. Кот с испуганным мяуканьем исчез под кроватью. — Рана! — охнула Альфис. Её глаза расширились. — Твоя рана открылась! — Не смей увиливать! — прорычал бретон, сорвав повязки и вскинув руку с сияющим с ней золотистым светом. Струи магической энергии омыли его, подсвечивая сочащуюся рану у правого плеча, заставляя её усыхать и затягиваться на глазах. Выполнив ещё несколько заклинаний, Ферг вновь заговорил с тихой яростью. — Кажется, у нас уже был разговор о твоей тяге лезть в личную жизнь людей и перекраивать её в угоду своему сценарию. Я думал, что мы разобрались с этим. — Он нехорошо усмехнулся, и в его руках возникла призрачно мерцающая секира. — Но, как я вижу, всё стало ещё хуже. Теперь ты не удовлетворяешься настоящим, нет. Теперь ты влезаешь в чужое прошлое, чтобы извратить его. Прикрыв лапами рот, Альфис с ужасом мотала головой: «Нет… нет…». Призрачная секира в руках Ферга взметнулась к потолку. — Я положу этому конец. Мне за это только спаси… э-э… Что? Ферг поднял голову и с удивлением уставился на секиру над своей головой. Перевёл взгляд на трясущуюся у своих ног Альфис, потом вновь посмотрел на оружие. Ухмыльнулся: — Странно… Напрочь вылетело из головы, что я только что делал. — Ещё один взгляд на Альфис, губы кривятся в гневном оскале. — А, теперь, кажется, вспомнил… Да какого хрена?! Двигаясь, против собственной воли, Ферг отменил призыв оружия, и секира исчезла с лёгким хлопком. Будто кто-то дёргал за привязанные к конечностям Довакина невидимые нити, заставляя его пятиться от монстра и, в конце концов, споткнувшись, с размаху сесть на кровать. — Твоих рук дело? — процедил сквозь зубы Довакин, бросив взгляд в сторону экрана. Ну-у, нет… не совсем… — Моих, — подал голос ребёнок, повернувшись к автору. — Я знаю, что вы оба не очень хорошо относитесь к подобному пресечению ваших амбиций, но, во-первых, доктор Альфис делала это, заботясь обо мне — хоть я и не просил её об этом. А во-вторых, что важнее, мой друг бы не хотел омрачать свои территорию насилием, когда она едва лишь преодолела свой кризис. — С кем это вы говорите? — подозрительно прищурилась Альфис. Её реплика осталась без внимания — ведь в кадр вступало новое действующее лицо. — Верно, мой дружок. Ты прав, я бы не радовался тому, что в стенах этой больницы вновь кто-то умирает. — Певучее сопрано наполнило комнату сквозь открывшуюся дверь. В комнату, ссутулившись под тяжестью подноса, вошёл кубоголовый прислужник, вслед за ним впорхнула небольшая блекло-лимонная птичка. Усевшись на изножье кровати, она покосилась на Ферга чёрной бусинкой глаза и сдержанно чирикнула. — Ххххх, — произнёс кубоголовый, нерешительно перетаптываясь на месте и разевая рот, будто выброшенная на берег рыба. — Я… хххх… оставлю здесь… Еда… Да. Здесь. Верно. — Он поискал глазами стол, не нашёл, и, повздыхав пару раз, присел, намереваясь поставить поднос на пол. — Стой, дурачина! Говорил же я им, что кровати будет мало! — Птица махнула крылом, и рядом с кроватью на мгновение возникли гудящие кольца света, оставив после себя небольшой столик из белого пластика. Неловко разогнувшись и едва не выронив поднос, прислужник поставил на него свою ношу и попятился к двери. Всё это время из-под кровати на нетерпеливо прыгающую по изножью птицу был устремлён пристальный взгляд разнокалиберных кошачьих глаз. Ферг с любопытством наклонил голову, краем глаза следя за хвостатым мошенником. Двигаясь грациозно, как мешок свеклы, кот выбрался из-под кровати и подобрался, с упорством олигофрена продолжая таращиться на мечущийся хвост птицы. В глазах ребёнка, который тоже следил за котом, появился испуг, он раскрыл рот. Но тут пичуга обернулась, взглянув своими бусинками прямо в придурковатые зрачки хвостатой угрозы. И Крикнула. — ФАС! Омытый рубиновым столбом Крика кот истошно заорал и с изумительной скоростью метнулся к выходу, где всё ещё стоял кубоголовый слуга. Тот, испуганно вскрикнув, попытался заслониться руками, но это ему не помогло — проворным бурдюком кот взлетел по нему, треснулся мордой о дверной косяк и пропал из виду, не переставая оглушительно орать. — Проклятье, — пробормотала птица. — Я… я… я и подумать не мог, что они настолько сильные… Ферг не обращал внимания на рассуждения пичуги — прищурившись, он следил за прислужником, на руках которого в нескольких местах выступили чёрные смолистые капли. Кубоголовый заметил его взгляд. Перевернул руки. Его глаза расширились, отекли вниз, дыхание участилось, становясь с каждой секундой всё более хриплым, булькающим. — Так, ну-ка без паники! — Птица сорвалась с изножья, запорхала вокруг затрясшегося прислужника. — Ничего страшного не случилось! Просто пара стерильных царапинок, тебе нечего бояться! Кубоголовый был не согласен — из его рта побежали чёрные дымящиеся струйки. — Господин… Я не х-хочу… Зелёный светящийся шар пролетел мимо птицы, взорвавшись о белое квадратное лицо. Раздался гулкий удар, и прислужника окутало светящимся зелёным ореолом магии успокоения. Ручейки чёрной жижи высохли, не оставив на молочной коже ни следа, глаза подтянулись вверх, приняв свою обычную форму. Кубоголовый глубоко вздохнул, нерешительно посмотрел на свои царапины. Ферг опустил руку, расплетая закинание, и поморщился — слишком резкое движение стоило ему потянутых связок. «Точно старею», — угрюмо подумал он, потирая плечо. — Успокоился? — чирикнула птица. — Ну, иди, скажи Еноху, что наш герой проснулся. — Прислужник исчез, а птица вспорхнула на изножье, лукаво поглядывая на Довакина одним глазом. — С этими эльсенами хлопот не оберёшься, — прощебетала она. — Где-нибудь букашка пискнет, а у них уже крышу рвёт. Хорошо, что ты сообразил использовать… Эй, ты что делаешь? На подносе был ломоть хлеба и тарёлка с пшеничной кашей. Зачерпнув ладонью разваренных зёрен и покрошив сверху хлеб, Ферг протянул руку с угощением к изножью. — Птичечка! — страстно сюсюкнул он, скорчив лицо в гримасе умиления. — Люблю птичечек! Воцарилось молчание. Во взгляде птицы, обращённом к бретону, явственно читалось: «Трахание ты дог?» Ребёнок фыркал в кулак. — Хьюго, — произнесла птица, перескочив и повернувшись к ребёнку. — До сих пор я считал себя светочем мудрости, тысячелетним пылающим стражем познания, но это… — Он взъерошился. — Может, ты понимаешь? … Хьюго прыснул и захохотал. Хотя бы в этом он был обычным ребёнком. — Разрази вас гром! — заверещала птица, спорхнув с изножья и вцепившись коготками в пальцы Ферга. — Я Джафет! — Клевок, и несколько пшеничных зёрен исчезают в клюве. — Тысячелетний! — Клевок. — Пылающий! — Клевок. — Феникс! — Ещё клевок. Бусинки глаз глядят всё так же укоризненно. — Я не какая-нибудь засранная малиновка! — Я тоже, — совершенно серьёзно сказал Ферг, переворачивая ладонь и заставляя птицу перепорхнуть на его указательный палец, — не какой-нибудь засранный порученец без свободы воли. Так и быть, здесь я постараюсь никого не убивать. — Вздох. — Опять. Он вперил в пискнувшую Альфис острый взгляд своих сияющих холодным синим светом глаз. — Но к этому разговору, — проскрежетал он, — мы ещё вернёмся. Тебе ясно? Альфис судорожно сглотнула. — Ххххх, — в дверях вновь объявился кубоголовый эльсен. Царапины на руках делали его довольно узнаваемым. — Господин Енох просит вас составить ему компанию в процедурной. — Хорошо, мы скоро будем. — Уже успокоившийся Хьюго мановением руки отослал эльсена прочь и повернулся к Фергу. — Тебя, должно быть, интересует, почему я решил вторгнуться в твои воспоминания? — Баттер, — предположил бретон. — Да, — казалось, Хьюго немного удивился. — Я несколько обеспокоен… -… его тягой к тотальному очищению, — перебил Ферг ребёнка. Повисло молчание. — Теперь я понимаю, — медленно произнёс Хьюго. — Это действительно… может быть неприятным. Однако ты прав. Видишь ли, Баттер и раньше вознамеривался очистить мир, и на то были веские причины. Но когда вместе с ним пришло Милосердное Бесполое Дитя-Жираф — у нас появилась альтернатива. Появилась надежда… — Помню, — чирикнул Джафет. — Как вчера… Мне, конечно, не понравилось, что вместе со мной к жизни вернулся этот тупорылый блохастый кусок мяса, но мир вокруг исцелялся, и я счёл это небольшой платой за всеобщее благополучие. А Баттер… Нам казалось, что он потерял цель в жизни — приобретя взамен подобие семьи. — Не подобие, — серьёзно покачал головой Хьюго. — Это была семья по-настоящему. — Он протянул Фергу раскрытую ладонь, и над ней в клубящемся тумане возникло изображение — групповой портрет, если быть точнее. Радостно и немного растерянно улыбающийся Хьюго, Баттер, выглядящий одновременно озадаченным и умиротворённым. И что-то бесцветное и безликое с тонкими аристократическими чертами. Фергу вспомнились мать-дымки — навевающие холод призраки в обличье покрытых лохмотьями женщин. Сходство было сильным — во время первой встречи в Новом Доме он тоже вначале подумал, что перед ним ещё одна Бледная леди. Но у дымков были лица. У существа на портрете лица не было. В прямом смысле. — Это Вейдер Элоха. Наша Королева. — Джафет перепорхнул на плечо Ферга, перья его хвоста слегка щекотали ухо бретона. — Она могла ошибаться раньше, как в случае той авантюры с призраками, но давно искупила ошибки прошлого. Мы смогли её простить, и, казалось, Баттер тоже… — Она твоя мать? — Ферг удивлённо покосился на Хьюго. Ребёнок покачал головой. — Скорее, я их отец… ну, в некотором роде. — Он смущённо улыбнулся. — У всех есть маленькие слабости, и чуть у нас появляется возможность, мы тут же стремимся обратить её на их удовлетворение. — Хьюго вздохнул. — Я вот всегда хотел, чтобы у меня были мама и папа. И какое-то время всё так и было. Мама — пусть будет так — до сих пор рядом со мной. Что же до отца… Мы прекрасно провели пару месяцев. Ходили на аттракционы, играли, гуляли. Он казался счастливым.  — Мы поверить не могли, — поддакнул Джафет. — Откуда только в этом фанатике оказались такие глубины человечности! — А потом… — продолжил Хьюго, — он пошёл путешествовать и не вернулся. Точнее, вернулся — но другим, прежним. Забрал адд-оны, снаряжение и ушёл, не сказав ни слова. Мать так огорчилась… Мы искали и выяснили, что вы с ним отправились в другой мир, взяв с собой Чару. — Он посмотрел на Ферга. — Между прочим, как вы попали в тот, другой мир? Портал? — Корабль. — Перед взглядом Ферга предстали тесные, отливающие металлом, отсеки, сумасшедший блеск жёлтых линз на скалящихся обезьяньих мордах — и неумолчное «рататам! рататам! рататам!». — Космические макаки, — кивнул Хьюго. — Уверен, без Захари не обошлось. Он хороший парень, но работает только сам для себя. — Не скажи, — чирикнул Джафет. — Парк аттракционов в Бисмарке он строил из своего кармана. Альфис, всё это время молча теребившая свои пальцы в сторонке, наконец подала голос. — Ну… уф… кажется, я тут больше не нужна… — Ты вообще никому, кроме своей селёдки, не впилась, — грубо оборвал её бретон. Верхняя челюсть Альфис задрожала. — Ах ты засранец! В палату, громыхая эбонитовыми доспехами, влетела Андайн. Её жабры гневно топорщились, помидорного цвета волосы растрепались и свисали кое-как, а в жёлтых глазах пылал гнев. — А я и не знал, что у вас на десерт принято подавать консервированную рыбу, — притворно удивился Ферг, наклонившись к Хьюго. — Заткнись! — крикнула рыба-воительница. — Ты под подозрением в заговоре против королевства монстров! Будь уверен, я не дам тебе ничего тут выкинуть, отброс! — Чего, блядь?! — Дедан явился так внезапно, как будто всё время находился здесь под покровом невидимости (может, так и было?). — С какой стати ты считаешь его заговорщиком?! Ты совсем ебанулась, сардина?! — Вы все, между прочим, тоже под подозрением, зубастая морда! — Рыба-воительница угрожающе махнула рукой с материализовавшимся в ней светящимся голубым копьём. В руках Дедана появилось что-то похожее на вычурную часовую стрелку размером с двуручный меч. Осознав, что оружие не даёт им преимуществ, сквернословы остались на своих местах, поливая друг друга отборной бранью — на этом поприще Дедан, безусловно, доминировал. Джафет носился над их головами и что-то чирикал, со стороны казалось, что он примеривается, кого бы обгадить первым. Хьюго и Альфис закрыли лица руками, Альфис — от стыда и страха, Хьюго, похоже, от раздражения. Ферг, пользуясь тем, что на него никто уже не обращает внимания, подчищал содержимое подноса. — Ослиный зад! — Блядина плоская! — Кривозубый мудак! — Пизда с жабрами!  — Хьюго… — прошелестело по комнате, перекрыв весь шум. Тарелка выскользнула из рук Ферга и глухо стукнулась о поднос. Точнее, должна была стукнуться, замерев вместо этого в паре дюймах над ним. Всё вокруг будто заполнилось вязким серым желе, так хорошо знакомым Довакину. Время замерло. В дверях стояла Королева. Слегка наклонённый назад хрупкий стан обрамляли длинные шевелящиеся волосы. Тонкие руки заложены за спину. Пустое место в районе лица. Такой она была и на портрете. Такой Ферг помнил её по встрече в Новом Доме. — Хьюго… — голос Королевы напоминал шелест травы во время вечернего ветра. — Мы уже заждались вас. Открой нам проход. — Она повела головой, будто осматриваясь. — И приберись в этой комнате. Нам ни к чему конфликты. — Хорошо, мама, — кивнул Хьюго. Хотя он и не выглядел испуганным или опечаленным, всё же Ферг на всякий случай ободряюще улыбнулся ему. После чего поднялся с кровати и церемонно поклонился, несколько досадуя про себя — набедренная повязка была не слишком подходящим одеянием для чествования коронованных особ. С другой стороны, стыдиться ему было нечего — во всех смыслах. — Миледи. Он ожидал, что Королева просто холодно кивнёт, и был немало удивлён, когда она удостоила его полноценным изящным реверансом. Это сразу добавило человечности её образу. — Милорд, — прошелестела она. — Ваши беспокойные выходки заставили обливаться кровью немало сердец. Неужели нельзя достигать благих намерений менее жестокими путями? — Менее жестокие пути, госпожа, — в голосе бретона зазвучала сталь, — заставляют меня чувствовать себя слабым и увечным. Безвольной игрушкой в жестоких руках фатума. А я слишком много знаю о своём мире и своей роли в нём, чтобы мириться с этим. Достаточно и того, что я согласен терпеть над собой Кукловода. Королева едва заметно вздрогнула, но голос её остался прежним: — Моя любовь тоже отдал себя во власть Кукловода. И я боюсь подумать, как далеко сейчас простираются пределы его священной миссии. Ты прошёл с ним часть этого пути, ты знаешь… — Знаю, — наклонил голову Ферг, которого не смутил резкий переход Королевы на «ты». — Теперь знаю почти всё. Но, чтобы узнать больше, мне и необходимо многое. Например, — он демонстративно осмотрел себя, — вернуть мою амуницию. — Она ждёт тебя… Как ждут и все остальные. Идём. Бретон оглянулся. Посреди комнаты завис куб из ядовито-зелёного пластика с овальными белым вставками в центре боковых граней. — Этот предмет перенесёт нас со скоростью света туда, где лежат твои вещи. Возьми меня за руку. Ферг подчинился. Рука, против ожидания, оказалась тёплой. Королева подвела его к кубу и возложила их стиснутые руки на его верхнюю грань. Бретон хотел оглядеть комнату в последний раз… но не успел. Небытие навалилось на него антрацитовым цунами, увлекая за собой воспоминания, миг — и не осталось ничего. Лишь оголённое сознание, тьма вокруг… и шёпот. «Почему ты это сделал?» «Ты собой доволен?» «Ты видел их слёзы?» Ферг не выдержал. И закричал.