Во власти закона Мёрфи

Правило второе — часть третья: «Человек, использующий эту тетрадь, не сможет попасть ни в рай, ни в ад».

      Самое ужасное в человеке — это пустота.       Когда нет ни чувств, ни желаний, ни эмоций, возникает апатия ко всему. Даже к собственному существованию. Апатию часто путают с депрессией, но и её, как отдельный симптом, также нельзя исключать. Как и нельзя смотреть в зеркало и видеть лишь тень от человека. Естественно, это ненормально. Но, с другой стороны, когда с тобой случается нечто ужасное, ты уже на себя по-старому смотреть не сможешь. Просто это не совсем правильно: видеть другого человека или свою жалкую тень личности.       Все через это проходят, когда разочарование и полное осознание ситуации настигает тебя, руки чуть ли не опускаются.       Сколько бы я не бегала и не отрицала в себе это, нормально жить жизнью чужого человека не получиться. Никогда. Ягами Лайто была иной, это было с самого начала ясно. И я — попаданка в её тело после землетрясения. И не ясно, жива ли она, как душа. Может, мы поменялись местами? А может, я её у себя в голове не слышу? Зная многие подобные случаи попаданства из опыта фикрайтера и фикридера, исключать подобные возможности я не могла. И от долгих ночных размышлений не то что бы голова болела, моя душа будто истерзывалась осколками-мыслями.       Мне было дурно.       С рождения до смерти наша жизнь идет будто на автопилоте, и, стоит признаться, надо обладать сверхчеловеческим мужеством, чтобы изменить её ход.       Мне стало плохо только после месяца существования как Ягами Лайто.       И я не могла сказать, что та боль, теплящаяся внутри меня, приносила мне столько страданий. Нет, скорее, терзала мои моральные устои и разумные решения, ставя всё в графу «сомнения».       То, что я делала: училась, общалась с одноклассниками и пыталась вжиться в роль японской жизни, жила с семьей Ягами, дружила с Саю, по ночам обнимая её, будто она могла куда-то исчезнуть, всё было вынужденной необходимостью в «затишье перед бурей». Минуты покоя, дарованные мне на осмысление всего произошедшего и искреннее непонимания того, почему же это случилось со мной, довели меня до состояния очередной тихой истерии.       Вопросов без ответов находились камнями на дне колодца. Их не достать, но ты видишь их через мутную воду. И не вылить их вместе с водой через ведро. Они лежат на месте, не двигаются с места. Беспокойство росло, и это заметил Макишима-сенсей на нашем сеансе. Каким бы он странным не был, но этот человек видел меня с начала пробуждения в этом мире и видел, скорее всего, больше остальных, когда анализировал мои поведение и медленную для обычных подростков адаптацию.       Да, даже по скромным меркам общества, я плохо вливалась во всё это. Сказывалось русское воспитание.       И похожа была этим на несмышленого потерянного ребенка в чужой стране. Так доктор описал меня. И Штирлиц никогда не был так близко к провалу. Макишима Хидо приблизился ко мне, хотела я этого или нет. Пусть я просила поменять мне психиатра у отца, а мне нужен был именно он, мысли возвращались к этому человеку. Будто он как-то внутреннее поселился в моем сознании, не давая покоя. Это было схоже на одержимость, однако я думала только лишь о своей паранойе и о том, как бы стать хотя бы чуточку похожей на Лайто.       Имя стало привычным. Стала откликаться на него, как это делают обычные люди. Но японская речь всё равно резала по уху. Вместо привычного Лайто они произносили Райто. И тут куда сложнее привыкнуть, чем просто слушать. Человек — тварь живучая, так что я не удивлена такому исходу событий. Пусть в глубине души я понимала, что даже разочаровалась в себе — подумать только, отринула своё настоящее имя, приняв новое так быстро!       Перелом моих мыслей произошёл, когда Макишима в нашем возобновленном сеансе спрашивал про школу. Конечно, обычно многие ответят, что тут как раз у меня всё отлично, но я молчать не стала. Пусть хотя бы один человек будет знать, что у меня на уме. Конечно, это будет мне во вред. Полностью это осознавала. Но я приукрасила правду ложью. Нет ничего слаще правды с сиропом из лжи. Мне не нужен человек, который будет знать, что со мной не так. Ведь эта информация может помочь Эл, если вдруг я облажаюсь и выдам себя.       Однако и тут раскрывается другая сторона «медали» — мне нужен человек, который знал именно меня после землетрясения. Потому что сенсей будет говорить обо мне, как о неуравновешенной личности, психика которой была неустойчива давно. Это только лишь на тот момент, если меня поймают и захотят посадить на электрический стул. Но, увы и ах, не смогут.       Потому, что по документам я буду психопаткой.       Я проиграю войну, но из неё выйду живой, что и есть главное, к чему я и стремилась.       А жить хоть я хотела бы очень. И даже долго.       Помирать? Извольте.       Я не собираюсь повторять судьбу маньяка-Лайта. Он шёл по головам ради цели, которая раньше была благородной, и да очень. Он был прекрасным антагонистом, покуда не исполнил мечту — убить Эла, его главного врага, главного протагониста, тем самым потеряв свой якорь адекватности. После его смерти он почувствовал власть над жизнью чужих, силу тетради и вседозволенность. И пустился во все тяжкие. И считаю, что только из-за этого он опустился сам на дно безумия, проиграв наследникам Эла.       В моих же планах умирать и делать всё то, что Лайт, не собиралась. Только то, что поможет мне выжить.       Этот мир захочет меня убить, потому что иначе быть не может. Сценарий написан, судьба делает свой ход, направляя меня на «путь истинный», и эти чувства отвращения к окружающему миру, в особенности школы, возможно, именно её проделки. Я уверена. Пусть червяк сомнения и остался. Но факт в том, что я здесь останусь навсегда, как Ягами Лайто, был тверд и непоколебим. Это ясно было каждый день, покуда я просыпалась в её постели и смотрела на бежевый потолок, освещенный золотым светом небесного светила.       Она — это я. Я — новая Лайто. Мы стали той Лайто, которую теперь знает частная школа высшей ступени Тайкоку, с которой продолжает общаться Макишима. Точнее, я позволяю ему это делать, потому что чувствую исходящую от него опасность. Нормально ли это? Но нормально ли моё собственное существование и осознавании себя глубоко в душе не-Ягами-младшей? Нет, всё хорошо. А нормальность — лишь относительность бытия, которая всегда была индивидуальной чертой личности каждого.       Я потеряла всех родных, но обрела новые возможности. У меня отобрали самое близкое и родное моей души, но взамен дали то, о чем можно было только мечтать.       Это была желанная жестокость Вселенной, и я ей упивалась.       Иногда кажется, что это сумасшествие, боготворить и ненавидеть один и тот же случай в моей короткой, но интересной жизни. Казалось, я иду на плаху, но в то же время слежу за этим со стороны, как посторонний наблюдатель. Две противоположные позиции. Две жизни, слившиеся в одну. Точность исхода пути, по которой вела судьба, начала искажаться. И мало ли из-за меня мир тоже исказится?       Мне было по-детски любопытно, что будет, если я совершу то, что задумала. И это возбуждало каждую клетку моего тела и также разума. Желание невозможного у человека находится внутри его генокода, в его ДНК. И я не собиралась корить себя за то, что дала себе шанс простить себя и отпустить всё то, что было со мной.       Мои горячие слезы видела только тьма ночной комнаты. Я просила прощения у своих близких за то, что покинула их поневоле, корила себя за непростительные последние слова, о которых не помнила, но, казалось, я совершила ужасные поступки. В тот момент первый раз в жизни я хотела верить в бога и просить о всепрощении моей души, о проявлении хотя бы капельки сочувствия к себе любимой и о том, чтобы мои близкие не горевали долго, если меня действительно не было в моем мире с ними.       Я прощалась с собой. Потому что чувствовала, что перемены внутри за прошедший месяц изменили меня до неузнаваемости. Стала другой, потому что это была вынужденная мера для того, чтобы выжить. Чтобы идти дальше со спокойной душой и не жалеть о собственных поступках. Если мне дан второй шанс… Если мне просто дали подобную возможность, даже если случайно, даже если в шутку или забавы ради, я благодарна за всё совершенное.       Но, конечно, сначала поколочу и повозмущаюсь на тему того, что как, что и сколько мне пришлось перенести. Тихая злоба таилась внутри, но давать ей свободу не собиралась. Нельзя. Мне нужно действовать точно и решительно, эмоции будут мешать подготовке к игре. Я принимаю этот мир кнопочных телефонов, как и новую себя, поэтому не собиралась сидеть сложа руки и ждать у моря погоды.       Если ничего не сделать или сделать это поздно, у меня будут проблемы, и не собиралась я совершать ошибки своего прошлого. Эл это не упустит из виду. А я должна быть наготове. Чтобы потом жить спокойно, я должна это сделать. Сделать всё, чтобы выжить. Эта моя главная задача — обойти известный мне канон и прожить в этом мире дольше, чем оригинальный герой. Неважно каким способом. Остальное пустяк сущей воды.       Пусть сомнения по поводу того, брать или не брать тетрадь, терзали меня, я решила оставить этот главный вопрос, потому что не была до последнего уверена, что канон пойдет по такому же пути, что и оригинальный. Тот факт, что Лайт девушка, заставляли сомневаться в каноничности мира. Поэтому точного решения моей проблемы пока нет. Только этот момент я решила не трогать и не подвергать размышлениям.       Пусть будет так, как будет. А уж как — я увижу. Только в этом сомневаться не приходиться. А мне нужна стабильность, которой была навсегда лишена. Приняв себя новую, я отринула покой, встречая новые дни с мыслью о том, что бы сделать сегодня такого, от чего бы душа пела, и что делать потом, до того, как найду оружие массового поражения.       А пока… Жизнь сама по себе прекрасна. Это чудо из чудес, о котором можно только рассуждать и никогда не найти ответа. И кажется, после перерождения я стала больше смотреть вокруг себя, замечая новые детали в пейзаже, в котором тонул мой город. Будто бы глазами художника и ребенка, я смотрела на мир, испытывая воодушевленное чувство движения. Я будто внезапно, на краткий миг, стала едина с миром, будто поняла главные замыслы его рождения и чувствовала себя той самой шестеренкой в огромной системе.       Но шестеренкой значимой и важной.       Хотя человеческой жизни нет цены, мы всегда поступаем так, словно существует нечто ещё более ценное.       О да, а я очень важная персона!.. Кто ещё, кроме меня, сможет владеть тетрадью и использовать её по предназначению? Пора бы поднимать свою самооценку, а то никогда не буду полностью уверена в себе. А Лайто была уверена в своих деяниях. Ни капли сомнения. Ветер перемен остался позади и дул только в спину, подталкивая меня вперед, к новых высотам, к новым свершениям, которые только ждали моего появления.       Почему я должна их пугаться, когда могу умереть? Когда шанс на то, что я действительно выживу, пока всё ещё мал. Лишь пятьдесят процентов из ста, если я не возьму тетрадь. Но если возьму — то, все проценты будут считаться необоснованными. Ведь полной картины моей конфронтации с Элом и миром в целом не будет видно. Но всему своё время. Заглядывать в будущее лишь пустая трата времени.       Нельзя просто так сидеть и получать от жизни удовольствие. Нужно достигать своих поставленных целей. Свершать. Суетиться. Иначе не считается, иначе все зря, и мой собственный мир рухнет. Но! Из-за своей природной ленивой натуры, я постоянно ищу легкие пути решения своих проблем. То есть пошевелиться можно и нужно, но только чтобы поудобнее устроиться на своём «троне». Протянуть руку — только за кофе или жратвой. Бежать — только от опасности или чтобы поебаться.       Всё.       Обоснование подобному имеется. Улучшение моей жизни. И если от жизни брать всё, то можно заметить, как границ и проблем просто-напросто не существует.       Я сладко потянулась на стуле перед компьютерным столом. На экране была выведена моя первая большая статья про впечатления о школе от первокурсников. Первое задание в клубе журналистики, которое только-только закончила. И эта работа была мне приятна. Я за раз выполняла несколько упражнений для себя: училась работать со старыми компьютерами, понимать японский и печатать на нём, а также совершенствовать навык писательства.       — Уф, — блаженно выдала я, приятно хрустнув пальчиками, выпуская их из своего замка. Сегодня была пятница, а завтра вторая суббота в мае. А это означало одно — завтра выходной. А я смогу спокойно поваляться в постели до полудня, а после смотреть дорамы с Саю. Точнее, деградировать и одновременно изучать Японию со стороны моей младшей милой сестры. — Закончила…       Я кликнула на «Сохранить файл» в родном ворде и перекинула в папку на компьютере, созданную для статей для школьной газеты.       — Ты закроешь кабинет, Ягами-тян? — спросила меня уходящий член моего клуба журналистики. Только мы с ним остались в общей кабинете с двумя-тремя компьютерами и огромной доской, где были постоянно развешаны разные колонки с планам школьной газеты. На следующей неделе уже надо её приготовить и развесить.       — Да, конечно, — кисло улыбнувшись, я кивнула уходящему мальчишке. Он аккуратно, без хлопка, закрыл дверь, двигающуюся только вправо-влево. Стало совсем тихо, и я смогла остаться наедине со своими мыслями. 20:23. Время было позднее. В Японии все ученики средней и старшей школы учатся очень много, так что их считают в Японии самыми занятыми людьми. И как остальные школьники могут после такого ещё и подрабатывать? Я уже устала, но, слава богу, есть выходные и можно немного расслабиться. — Отдых, как я по тебе скучала!       Я плакала от счастья, что смогу завтра поспать! Кроватка, жди меня, ты не уйдешь от моих жарких объятий!       И как я смогла бы осилить с такой нагрузкой два клуба? Сейчас идея о них мне кажется суицидальной. Выше головы не прыгнешь, Лайто, а ты пыталась, и тебя остановили. И кто? Один, возомнивший себя невесть кем, мальчишка! Я не смогла попасть в клуб информатических технологий из-за его президента, который прямым текстом сообщил мне:       — Девочкам в нашем клубе не место.       Гребанный сексист!       Посмел ещё и мои планы разрушить! Оборзел, чертов третьегодка! Посмел отказать!.. Ладно, хоть с клубом журналистики всё вышло удачно: меня приняли с пониманием и радушием. И президентом оказалась милая и наивная, в каком-то роде, тоже третьегодка. Но отличалась она своим трудолюбием и любовью к своему делу, а не напущенным высокомерием и презрением, как от чертового того очкарика. Чтоб его поносы мучали, и геморрой заработал! Но сама президентша оказалась чуть ли не той самой копией Ямато Надэсико — идеал японской женщины, ей-богу!..       Но ладно, меня это перестало волновать, главное то, что благодаря ей понемногу смогла освоиться, пусть и это было трудно. Но это испытание было лишь одной ступенью в моем покорении своей лени. Приходилось её душить, чтобы всё не пошло по пизде, как в мои первые школьные годы. Ибо тут домашняя работа — зло во плоти. Объемное, тематичное, похожее больше на дипломную работу, чем на обычную домашку.       В какой-то момент, мне казалось, что я учусь не в школе, а в университете вот-вот защищать свою курсовую перед комиссией. Трудно, но выполнимо, хотя внутренне я обливалась горькими слезами. Однако результат моих бессонных ночей окупался сполна. Пусть я и стала недолюбливать японцев, но в таком вот качественном образовании, когда каждый старается не налажать, они толк определенно знали. Не признать такую систему не могла, но, увы и ах, это было единственным плюсом, который я смогла пока увидеть.       Польза имелась, и если признаться, то это было удобно — я не думала о своих терзаниях насчёт будущего и моей жизни. Учеба увлекала всё внимание на себя.       Хотя это не избавило меня от срачей с президентом клуба «очкариков» (это не ругательство, я сама в прошлой жизни носила очки, просто в том клубе все их носят). Но вот я завела знакомство с его вице-президентом, который помогал мне по программированию. Стоит ли говорить, что этот непохожий на остальных ботаник-мальчик уважал мой выбор? Обычно, в начале двухтысячных, девочки не интересовались данной сферой жизни, так что ему очень хотелось убедиться, что это не простое любопытство или кокетство.       Увиденное и услышанное его удовлетворило, так что предложил свою помощь, а я отказываться не стала от будущего айтишника. Не смела. Полезный всё же мальчик. Мы даже обменялись электронкой, чтобы быть постоянно на связи и решать проблемы со «старым» поколением компьютеров.       Конечно, меня всё же стоит похвалить. Своими грандиозными, буквально наполеоновскими, планами на эту жизнь я пыталась перестроить свою русскую душонку. Энтузиазм от перспектив всё же превышал мою лень (которая родилась раньше, чем я), а этих двоих полностью затмевал иррациональный страх близкой смерти. Жить хотелось сильно, прожить дольше и ярче. Хотелось увидеть весь этот странный мир во всей красе.       Всё же помимо того, что я хотела стать писателем, хотелось и мир увидеть, попутешествовать (зря английский столько лет учу, что ли?). Мне открыты отныне все дороги и пути, дан на выполнение своих истинных желаний второй шанс, и готова исправляться, отдаться своим желаниям и лететь вперёд, к высотам, ждущих своих покорителей. Пусть мне и страшно, но со мной было тело Лайто, придающее странную внутреннюю уверенность в собственных силах. Пора откинуть свои комплексы и страхи прочь во имя своих целей.       Хм, черт, эта тема как раз для фанфиков!..       — Вот оно!.. Вдохновение! — с благоговением прошептала я, бегом вытаскивая блокнот для зарисовок и простых моих почеркушек и стремительно начиная исписывать листы возникшей идеей для моего произведения. Естественно, я напишу его на английском, ведь этот язык куда больше подходит, хотя тут имелся русский стиль описания, который будет выглядеть неуместно, но… Похрен, я хочу писать!.. Моё собственное детище жаждет своих зрителей! — Я себя обожаю, — глупо хихикала и нахваливала себя.       Чувствовала себя злобный гением, который удачно изобрел машину времени, и теперь он мог буквально сделать всё. Чувствовать себя богом приятно, но только на страницах моих блокнотов и листов. В реальности мне же духу не хватит себя так назвать. Разве право я имею? Тут не чужие жизни забирать, тут и создавать эту жизнь надо. Тут тебе даже Раскольников не поможет с его «Тварь я дрожащая или право имею?» Хотя и тут можно сомнительно поспорить, ведь Лайто женщина и способна дарить этому миру жизнь…       Опа-на, кажется, я начинаю догонять, почему в этом мире Лайто девушка.       В этом мире на неё меня окружающие смотрели, как на богиню, из-за внешности, а из-за отыгранного характера ещё и липли, как мухи. Перемену провести в одиночестве было почти нереально, но, благо, клуб помогал мне в этом. Я бегала и выпрашивала интервью, пыталась писать писала статьи. Меня они занимали, и поклонникам пришлось отступить. Но надолго ли? Ведь скоро знаменитые соревнования между школами и открытые спортивные уроки…       Кажется, меня ждут новые испытания, а пока…       — Ягами-тян, ты, как обычно, задерживаешься допоздна, — проговорил вместо приветствия вошедший в клубный класс мой друг-айтишник. Парень был высоким по сравнению с другими подростками, которые выглядели как гномики в саду. Темные прямые волосы, раскосые карие глаза, мягкие черты лица. А очки на глазах добавляли ему особую детскую черту.       Мило.       — И тебе привет, Ямамото-кун, — поздоровалась с ним и улыбнулась. Удивительное совпадение, в своё время я знала только одного Ямамото и он был из горячо любимого «Реборна», но и в Тетради смерти имелись свои «Ямамоты». Наверное, только одна фамилия парня возвышала его над всеми школьниками в моих глазах. — Вот только закончила, — виновато пожав плечами, ответила ему, складывая свои вещи в школьную сумку.       Расправив плечи, я с чистой душой покинула клубный класс, заперев на замок. Покрутив в воздухе ключики, посмотрела на юношу, который терпеливо меня ждал. Вот так дружелюбный друг у меня появился.       — По тебе и не скажешь, что ты трудоголик, — выразился, кажется, уже в сотый раз Ямамото, своими большими шагами обгоняя меня на лестнице, перескакивая несколько за раз. Коридоры школы не особо освещались, экономили электроэнергию, но фонарики были нам в помощь. — Хотя ты вечно жалуешься на загруженность… Не понимаю, почему только молча делаешь всё, а потом жалуешься?       — Потому что так надо? — лениво выдала я, не без улыбки наблюдая, как работают шестеренки парня. — Ты делаешь, работаешь на износ, а потом жалуешься, потому что устал?       — Звучит логично в таком ключе, — покивал он в ответ, пока мы спускались вниз. Школа скоро закроется, так что нам надо было спешить. Мы вдвоём ускорили шаг, шли нога в ногу. Я старалась не отставать от «дылды». — Но не разумно ли будет пожаловаться до, а потом уже делать со всем нашим смирением и неизбежностью?       — Тоже можно, но это же не интересно, — хмыкнула я, когда мы почти бегом добежали до своих шкафчиков с обувью. В моём были письма и открытки с признаниями и восхвалении. Блядь, никогда не думала, что такое меня будет смущать!.. Приятно вообще-то, но так неудобно отказывать… Хотя, нет, мне насрать. — Мой юный друг, мы забиваем голову хернёй, — со смешком поделилась я мыслями о нашей беседе о трудоголиках.       — Несомненно, — согласился где-то отдаленно он. — Но тогда мы бы молча спустились по лестнице и даже не завязали линию разговора, а так хоть как-то говорим не об учебе. Тут думать особо и не надо.       — И это говорит мне «ботаник», — пыталась я его подколоть, надевая летние туфли, которые мало отличались от школьных. Парень хмыкнул и через минуту был уже рядом со мной. — Ты тоже не очень любишь учиться, но жалуешься только после всего прожитого, вопреки твоим словам! — Хитро ухмыльнулась и прищурила глаза. Парень примирительно улыбнулся и поднял руки ладонями ко мне — он сдавался, капитулировался.       — Ты права, просто меня это бесит иногда.       — Иногда ли? — продолжала я, ощущая себя легче, когда не говорю об учебе японских школ и вообще ни по одной теме, о которой стоило бы говорить. Мне нужны хорошие связи, а айтишник — хороший собеседник, третьегодка, который мог бы помочь на экзаменах, которые идут каждый семестр.       — Не иногда ли, — фыркнул тот, зевая по пути. Мы прошли арку над нашими головами, и я обернулась посмотреть на ночную школу. Ничем не отличалась от дневной, разве что только страху больше нагнетала на меня. Школа мне не нравилась, но учеба в ней стоило моих внутренних мучений. — Тебя она пугает, Ягами-тян? — заметив мою остановку, парень спросил напрямик, так как я ему поведала, что школа, как само здание, меня не шибко привлекало, хотя её презентабельный вид говорил о роскоши и изящности.       — Не пугает, а заставляет напрягаться, — уныло выдохнула и отвела взгляд от мрачных теней во дворе учебного заведения. Они имели причудливую форму, будто какая-то клякса обрела объем. Чур меня, чур! Привидится всякое, фильмов ужасов насмотрелась. Хоть их и нежно люблю. — Имеется в ней что-то отталкивающее.       Парень тоже вглядывался в него, пока я доходила до него. Широкие плечи, стройная фигура, глаженая школьная форма: рубашка, пиджак и брюки того же коричневого цвета. Занимался ли спортом, чтобы поддерживать свою физическую форму? Кто знает, но внешне, если не смотреть на лицо, напоминал мне канонного Ягами в начале его пути. Совпадение? Возможно. Главное я смогла найти в стенах неприветливого здания хорошего собеседника, о другом можно долго и нудно.       А мне теперь уже лень. Оставлю всё на воскресенье.       — Ну, ночью — да, она кажется скверной, но днём я ничего такого не замечал, — поведал мне своё мнение Ямамото. Что мне в нём нравилось так это не смущение в общении со мной и даже вполне свободное. Будто мы давно дружим, хотя вдруг ли это действительно так? Ямамото… Из Тетради я не помню никого с таким именем, может быть есть кто-то из третьего плана?       Не помню, моя память — дуршлаг.       — Тогда забей, мне всякое мерещится, — махнула я на это рукой, и мы некоторое время двигались в тишине к метро по освещенным улицами фонарями и наполненными людьми всех возрастов.       На улицах Канто было всегда оживленно и светло, как днём, из-за сотен вывесок и огней. Но Ямамото провожал меня до станции, так как я попросила его. Япония была полна всякого дерьма, как и сам мир, и я боялась за свою жизнь сильно, так что парень был чуть ли не подарком на мои безмолвные мольбы богам. На станции куча народу, что не протолкнуться, стоять в очереди не хотелось, но надо было. На социальной карточке Ягами остаток не позволял так просто уехать домой — иначе в понедельник придется стоять утром, а опаздывать нельзя в школах.       Наказания имеются. Видела я их, и мне не хотелось подобное на себе испытать. Как славно, что я всегда старалась быть пунктуальной.       — До встречи, Ягами-тян, удачи добраться, — попрощался друг и ускакал в другую сторону, оставляя меня в шумной толпе.       — Бай, Ямамото-кун! — ответила ему вслед, хотя вряд ли тот услышал. Ну и ладно.       Город казался живым и нисколько не тихим, как в школе. Это радовало больше, ведь сколько я не любила одиночество и тишину, я никогда не смогу отказаться от общества и людей в целом, сколько бы я не испытывала к ним брезгливости и неприязни.       В метро толкучка. Знакомая такая, напоминая мне московский метрополитен, и вслед за ностальгией пришло умиротворение, когда я зашла в вагон, вставая у другого края дверей, у стеклянного окошка. Хотелось бы смотреть на утопающий в ночи город, который становился удивительным каждый раз. То утопающий в рассветных лучах, то умирающий и плавящийся от жары днём, то холодный и странный с наступлением темноты.       — Всем оставаться на местах! — окликнул всех грубый и шепелявый мужской голос. Не успела я надеть наушники и оторваться от вида вечернего Канто, как в поезд вбегают… грабители. — Все деньги, телефоны и брюлики в мешок! Да побыстрей, если жизнь дорога!       И вот тут охренела моя печень. Не успела далеко от школы отойти, как нарвалась на неприятности. Сглазили меня? Карма у меня дурная, что ли? А то японцы очень верующие, помешанные на символике. Вдруг что-то мне в школьную синюю сумку подсунули? И почему именно этот вагон? Почему не в соседний, идиоты? Они ещё и маски надели так, что их лица были неплохо так видны.       Сделаем снимочек на камеру и найдут засранцев. Шить дырки в горнолыжных шапках надо лучше, узкоглазые.       Щёлк-щёлк через плечо какого-то офисного планктона, и сразу отправляем с припиской о том, на какой это было станции, папочке, чтобы не томилось в памяти. Сразу вырубила телефон, ибо злить преступников не надо. Задабриваем, улыбаемся и машем. Всё равно бабла нет, а серьги я забыла надеть после утреннего душа. А телефон… Пусть полиция разбирается, нахуй мне это дерьмо.       Героев не существует, а убивать из-за нехватки денег никто бы не стал. Кажется, я слишком спокойная для подобной стрессовой ситуации, но хули нам, русским, когда подобное встречается кучу раз? Плюс, отец меня инструктировал на подобные случаи, так что волноваться не стоит, нервы побережем. Страх смерти перед Шинигами — вот это страх, быть убитым вселенной — вот это понимаю ужас, а не вот эти ваши пукалки и словесные угрозы.       Кажется, у меня атрофировался инстинкт самосохранения, так как я осталась единственной стоящей пассажиркой, и на меня был направлен ствол пистолета.       — Тебе особое приглашение на пол надо, красавица? — прошипел мне один из бандитов.       Да-да, мистер грабитель, только лишь бы пальбу не устроил. А то убьешь ненароком, а твою рожу я уж точно запомню и припомню ещё.       — Да нет, — флегматично отозвалась и улеглась на пол рядом с такими же бедолагами-работягами.       Какой у меня долгий день получается, насыщенный прямо на события.