What hides the spark

      Фарма возвращался в онлайн медленно и болезненно. Но это было для него не так важно. Сейчас он благодарил Праймуса за то, что вообще жив.       Он лежал и приходил в себя, восстанавливая в памяти недавние события. Искра вспыхнула страхом, когда он вспомнил, во что вылился его разговор с Тарном. Вспомнил нечестную борьбу с предрешённым исходом. Безумно мерцающую красную оптику перед собственной лицевой. Боль и растекающийся под ним энергон. Отчаяние и готовность смириться со своей участью. Критичное предоффлайновое состояние. И спасение. Неожиданное — и такое своевременное.       Фарма облегчённо провентилировал, когда понял, что очнулся. Очнулся в одной из палат в Дельфи, с запаянными магистралями и вправленными шарнирами. Он старался не думать о том, как будет решать навалившиеся проблемы, просто наслаждался активом, который едва не потерял.       Но когда эйфория прошла, на него обрушилось осознание реальности. Он был уверен в том, что ДПП случившееся так просто не оставят. Обязательно придут и заявят о себе. Фарма соскочил с платформы.       Скорее. Быстрее бежать к Сонику и Буму. Приводить в исполнение свой план. Фарма берёг бомбу на крайний случай, всей искрой надеясь, что он не настанет. Но теперь… другого выхода не осталось. Можно даже не надеяться, что помощь придёт раньше, чем вершители «правосудия» доберутся до Дельфи.       Не успел джет сделать и пары шагов, как дверь в палату открылась, впуская того, кого Фарма никак не ожидал увидеть.       — Рэтчет? Ты что здесь делаешь? Как ты тут оказался? — его удивлению не было предела.       — Рад видеть, что с тобой всё в порядке, Фарма, — Рэтчет с тревогой смотрел на друга. — Но объясни-ка мне, как ты дошёл до такого?       — Не понимаю, что ты имеешь в виду, — он непринуждённо тряхнул крыльями, показывая, что Рэтчет зря беспокоится.       Тот прожёг Фарму испытующим взглядом.       — Я знаю, что здесь творится. Будет лучше, если ты сам во всём сознаешься. Фарма уловил стальные нотки в голосе коллеги. Он не понаслышке знал, что с таким Рэтчетом шутки плохи. Теперь он разрывался между тем, чтобы рассказать всё другу без утайки, и тем, чтобы упрямо продолжить притворяться, будто ничего особенного не произошло. Между готовностью принять наказание и стремлением всеми способами его избежать.       Рэтчет расценил его молчание по-своему.       — Значит, Фёрст Эйд сказал мне правду. Ты натворил дел и теперь пытаешься отвертеться, — печально произнёс он. Фарма недоумённо округлил оптику.       — Да что Фёрст Эйд может знать?!       На этих словах палату просочился Амбулон, и от него явно не укрылось напряжение, повисшее между двумя ботами. Экс-кон замер, боясь привлечь лишнее внимание. Но его появления, кажется, вообще не заметили.       — То, что ты снабжаешь командира ДПП шестернями трансформации, — Рэтчет сделал паузу, не веря в то, что сейчас собирается произнести: — И то, что ты убиваешь своих пациентов.       — Что?! — произнёс Фарма поражённо. — С чего он это взял?! С чего ты это взял?!       Рэтчет молча продемонстрировал ему коммлинк. График, присланный Фёрст Эйдом, – аномально быстро возрастающую кривую смертности, – едва ли можно было понять двояко. Фарма отшатнулся:       — Рэтчет, это подстава!       — Я просмотрел отчёты на ваших терминалах. Один в один.       — Да не может быть! Пойдем! Я сам хочу убедиться! —Фарма сделал попытку прорваться мимо Рэтчета, но тот, покачав головой, преградил ему дорогу.       — Отступать некуда, Фарма! — с сожалением произнес он. — Я надеялся, что ты одумаешься. Но, видимо, собственная гениальность затмила тебе процессор. Я готов понять твою связь с ДПП и даже желание подорвать в госпитале звуковую бомбу. Уверен, что на это у тебя были веские причины. Но… убивать?! Фарма! Если бы не врачебная клятва, которую я уважаю и чту, в отличие от некоторых, я бы собственными манипуляторами оторвал тебе шлем!       Внезапно тирада Рэтчета оборвалась. Он глянул на коммлинк и, раздосадовано провентилировав, покинул палату, бросив на ходу:       — Я скоро вернусь. И не вздумай сбежать. Или я расценю это как ещё одно доказательство твоей вины.       Фарма скрипнул дентами. Первой его мыслью действительно было попытаться убежать. И он понимал, что этим сделает только хуже, но сил на борьбу у него уже не осталось. Разговор с Рэтчетом стал последней каплей. Он всей искрой надеялся, что наставник поддержит его, а вместо этого тот несправедливо обвинил Фарму в том, с чем джет орнами напролёт боролся в своей клинике. В деактивах, в убийствах. Фарма считал смерть своим злейшим врагом и ненавидел проигрывать ей. А теперь ему говорят, что он сам — убийца. И кто? Тот, кому Фарма верил больше всего! Кого любил, уважал и боготворил.       Он обессиленно опустился на платформу и прикрыл оптику локтем, желая оказаться подальше от этого места. Желая, чтобы все навалившиеся проблемы разрешились сами собой.Жалея, что когда-то не отказался от перевода в Дельфи. Внезапно заныли свежие раны. Внезапно стало на всё налить. Внезапно все силы оставили его. Он думал, что сможет справиться. Он думал, что достаточно силен. Выходит, он ошибался.       Но Фарма помнил о том, что в палате он не один…       — Ты, я так полагаю, уже в курсе? — Фарма скосил взгляд на стоящего неподалёку Амбулона. Тот кивнул и открыл рот, желая что-то сказать, но Фарма, прикрыв оптику, перебил его.       — Вот почему, дорогой мой Амбулон, я и не хотел сближаться с тобой. Ты нравишься мне, поэтому я не хотел, чтобы у тебя были проблемы из-за меня. Я пойму, если после всего случившегося ты изменишь мнение обо мне. Но, повторяю: я. Никого. Не убивал!       Фарма говорил ровно и спокойно, будто невидимые оковы, сдерживавшие его прежде, не дававшие открыто выражать мысли и эмоции, исчезли. Будто отпала необходимость носить маску сдержанности и хладнокровия. Ему нечего терять. Лишиться уважения ещё одного меха — подумаешь! Пусть и самого дорогого на свете. Фарма был уверен, что Амбулон не захочет с ним разговаривать, узнав правду.       Прежде чем Амбулон успел ответить, дверь отворилась, и в палату вошёл Рэтчет в компании Дрифта и Пайпса. Замыкал шествие Фёрст Эйд. Когда все четверо оказались внутри,стало тесновато. Фарма на гостей никак не отреагировал, оставаясь лежать неподвижно.       Тишину нарушил Рэтчет:       — Что ты можешь сказать в своё оправдание, Фарма?       Джет пару кликов не двигался. Но потом всё-таки медленно поднялся, еле сдерживая дрожь сервоприводов. Оглядев присутствующих нервно горящей оптикой, он вернул маску надменности и безумную улыбку. Что ж, прекрасное время и прекрасная публика, чтобы разыграть небольшой спектакль. Последний спектакль. Если уж уходить со сцены, то эффектно.       — Зачем мне, Рэтчет, сотрясать зря воздух, если ты и так уже всё решил? И не делай вид, что тебя хоть каплю интересует моя судьба, — Фарма пресёк попытку Рэтчета вставить реплику резким взмахом крыльев. — Я понял это незадолго до твоего отлёта на Землю. Мы с тобой очень тепло распрощались, не так ли? А те сообщения, что ты присылал мне каждый декацикл… Или… подожди, — Фарма противно оскалил денты. — У меня появилось стойкое ощущение, что это было лишь моей процессорной симуляцией.       Он сделал небольшую паузу, наслаждаясь произведённым эффектом. Но, прежде чем кто-нибудь успел вставить слово, продолжил:       — Хотя, если тебя действительно интересует, могу поделиться своей историей, — Фарма притушил оптику и потёр переносицу. — И почему каждый злодей должен детально разжёвывать свой гениальный план? — пробормотал он. — Это так утомительно. Неужели главному герою не хватает мощности процессора, чтобы додуматься самому? Но — ближе к делу! — Фарма одёрнул сам себя. — Я не сотрудничаю с конами. Не по доброй воле, по крайней мере. Тарн, лидер Десептиконского Подразделения Правосудия, поставил мне условие: шестерни трансформации в обмен на безопасность всех в Дельфи. Всех, понимаешь?!       Несмотря на то что в палате присутствовали ещё пятеро, смотрел Фарма только на Рэтчета. Дрифт, Пайпс и Фёрст Эйд его не интересовали вообще, а последний… на него Фарма не посмел бы поднять взгляд.       — И ты решил, что лучше убивать нескольких пациентов, чтобы ДПП не убили сразу всех? — было заметно, что Рэтчету очень неприятно озвучивать это предположение.       — … и я решил, что запаса шестерней трансформации вполне достаточно для того, чтобы потянуть время, пока я не найду выход из сложившейся ситуации, — Фарма развёл манипуляторами, не обратив на реплику бывшего друга никакого внимания.       — Бомба? — напомнил Рэтчет.       — Ах да! Бомба, активирующаяся при воздействии звуковой волны определённой частоты и заражающая шестерню трансформации вирусом, который начинает своё разрушительное действие при активации трансформационного механизма. Жертва ржавеет до деактива. Я изобрёл её исключительно для защиты. Использовать её я не намеревался. До сегодняшнего дня, по крайней мере. Гениальное изобретение, признай, — как бы невзначай бросил Фарма.       Рэтчет был озадачен. Всей искрой он хотел верить словам Фармы, но манера, с которой тот говорил, этот тон голоса, эти дёрганные движения… Рэтчет всё больше убеждался в том, что перед ним безумец. Он не узнавал своего друга. В этом Фарме осталось совсем немного от того меха, которого помнил Рэтчет. И ещё больнее было осознавать, что в какой-то мере он сам в этом виноват. Внешне, впрочем, он остался спокоен:       — Но как ты объяснишь необычайно высокую смертность?       — Наверное, я смогу объяснить, — вмешался Амбулон.       Пять пар оптики испытующе уставились на него.       — Фёрст Эйд, ты расскажешь всё сам, или мне помочь? — продолжил Амбулон, улыбаясь.       — О чём ты? — недоумённо уточнил медбрат.       — О подтасованных тобой результатах статистики. Ведь это из-за тебя Фарму обвиняют в преступлениях, которых он не совершал.       — Амбулон, я, конечно, понимаю, что тебе Фарма нравится, и что ради него ты готов на всё, но себя подставлять я не позволю.       — Значит, не хочешь по-хорошему? Хорошо, тогда расскажу я. Амбулону стоило большого труда не огрызнуться на то, что коллега вот так просто выложил всем присутствующим его чувства. Самое досадное, что Фарма это услышал. Не так себе представлял Амбулон признание. Совсем не так…       — Амбулон, ты совсем спятил, — покачал шлемом Фёрст Эйд. — Тебе никто не поверит.       — Зато поверят тебе, — отрезал Амбулон.       Он прошел к терминалу, стоявшему рядом с ремплатформой Фармы. Джет непроизвольно отшатнулся, стоило Амбулону приблизиться. Тот же не смел поднять оптику на шефа, опасаясь увидеть в ней ответ на свои чувства. В том, что ответ его не обрадует, Амбулон не сомневался.       — У меня есть очень любопытная запись твоих признательных показаний, — пояснил он. — Камеры наблюдения засняли весь наш с тобой разговор.       — Амбулон, эти камеры уже несколько тысяч лет записывают только видео. Запись звука отключили за ненадобностью, — Фёрст Эйд скрестил руки на груди.       — Если бы тебе нечего было скрывать от нас, тебя бы это не волновало, — заметил Амбулон. — И, да, звук не записывается, я знаю. Обычно. Но только не сегодня.       Амбулон несколько кликов стучал пальцами по клавиатуре, пока, наконец, не вывел на экран запись с камеры наблюдения, что находилась в ординаторской. Несмотря на помехи разобрать слова всё-таки было можно. Как и силуэты двух меха — Фёрст Эйда и Амбулона.