Согласно сценарию

      Кеко считала плитки на полу, выложенном кафелем. Ровно одиннадцать плиток назад актриса была готова развернуться и бежать прочь от комнаты, где ее ждал Цуруга Рен. Еще семь плиток назад девушка хотела ворваться в комнату и высказать своему партнеру все, что про него думает, а где-то около пятидесяти пяти плиток назад, у самого начала коридора, ее посетила мысль о том, что можно просто прорепетировать необходимую сцену и не придавать сложившейся ситуации большого значения. Однако, эта мысль задержалась в голове девушки всего лишь на четыре плитки, а затем мгновенно испарилась.       Дверь комнаты неумолимо приближалась, до ручки можно было уже дотянуться рукой, но Кеко медлила. Возможно, если она постоит так еще немного, то режиссер пошлет кого-нибудь за ними на съемочную площадку и никакой репетиции не будет? Но это просто глупо, смешно и по-детски. Сбегать от своих проблем не входило в черты характера Могами и поэтому глубоко вздохнув, девушка повернула ручку и толкнула дверь в репетиционную комнату.       Цуруга Рен стоял у окна, облокотившись на подоконник. Его глаза были прикрыты, а руки скрещены на груди. Актер чему-то улыбался, почти неуловимо, так, словно его улыбка была лишь тенью тех чувств, что он испытывает в данный момент. Кеко невольно засмотрелась на открывшуюся перед ней картину, все же спорить о том, что Рен был очень привлекательным мужчиной мог только слепой. Кеко крепко сжала кулаки, так что ногти впились в ладонь. Нечестно, что такие красивые люди позволяют себе быть столь эгоистичными и жестокими по отношению к другим, основываясь только на факте своего обаяния. Раздражение вновь завладело сознанием Могами.       А Рен, словно почувствовав присутствие актрисы в комнате, открыл глаза. На удивление девушки, его улыбка стала шире, будто бы загадочные фантазии актера, которые он хранил под полуприкрытыми веками, стали явью. Кеко могла поклясться, что эта его улыбка фальшью не пахла, она была искренней и предназначалось ей. От этих мыслей Могами передернуло, ей совсем не хотелось получать от Цуруги что бы там ни было, в том числе и искренние улыбки. — Кеко, — актер сделал шаг навстречу актрисе, — ты пришла.       Разум девушки язвительно подметил, что констатировать и так очевидный факт бессмысленно, конечно она пришла, разве у нее был выбор? Или же все гораздо сложнее?       Неужели Цуруга уже вошел в образ и с порога давит на нее своим мастерством, воспринимая Кеко как Элизабет и обращаясь к ней так, как обращался бы мистер Дарси к девушке, в которую тайно влюблен? Тогда почему он назвал ее настоящее имя? Что за игру ведет Цуруга и главное, как ответить на нее?       Единственно верное для себя решение Кеко видела в том, чтобы принять вызов и показать этому надменному человеку на что она способна. Присев в неглубоком книксене, как это требовал дворянский этикет, но при этом ни на секунду, не забывая о достоинстве и гордости Элизебт, Кеко ответила своему партнеру. — Мистер Дарси, — надев маску своей роли, Могами почувствовала себя уверенней.       На какую-то долю секунды на лице Рена проскользнуло замешательство, но уже через мгновение актер склонился в приветствующем поклоне и, подняв голову на Кеко, предложил ей свою руку. Девушка немного робко вложила руку в ладонь партнера и тут же почувствовала легкое касание губ на запястье.       Какая дерзость! Естественно для мистера Дарси и Элизабет, которые, как предполагалось находились посреди заполненного гостями бального зала, в этом жесте не было ничего удивительного, но вот Кеко и Цуруга были наедине и если бы он пропустил эту церемонию никто бы не обвинил его в оплошности, но очевидно актер не обращал внимания на условности, он играл всерьез. Рен принял вызов своей напарницы и это был его ответный удар. Это действие почти выбило актрису из состояния спокойствия, но не на столько, чтобы тут же сдаться и признать поражение. Элизабет бы не сдалась, Кеко тоже. Музыка в комнате не играла, актеры отсчитывали такты про себя, рискую сбиться на каждой реплике. Но пока говорить не требовалось, пара просто исполняла заученные движения под негласный счет. Могами не могла не удивиться тому, как идеально даются Рену движения. Каждый его шаг был безупречным, и он очень точно попадал в ее собственный счет, да еще и вел ее в танце. Он полностью перехватил инициативу на себя. Кеко чувствовала, что стала ведомой и поддается каждому его жесту, словно он повелевает не только своим телом, но и ее тоже. Хотелось бороться, хотелось вновь вернуть контроль, хотелось разрушить эту непонятную и несвойственную девушке связь. Чтобы хоть как-то отвлечь Цуругу, вынудить его прекратить этот контроль, девушка, перебивая собственный ритм, начала разговор: — Не каждому партнеру также легко даются подобные фигуры танца, как вам, мистер Дарси, — в очередной раз произнесла Кеко, но тут же почувствовала горечь, которая приходит вслед за поражением. Осознание волнами накатывали на девушку. Это он вынудил ее начать разговор, ведь ни сама Кеко, ни Элизабет не хотели бы беседы с человеком, который им неприятен, но вот пожалуйста, она первая обратилась к нему и не потому что этого требовал сценарий, а потому что так нужно было, потому что Цуруга Рен этого хотел.       Ни одним мускулом на лице актер не выразил триумфа по поводу своей маленькой победы, но Могами была готова поклясться, что в душе он ликовал. — Возможно вы правы, — согласился парень, — у меня не было много возможностей оценить умения других молодых людей в танцах, — интонация, жесты, мимика — все было точно выверено. Еле уловимый сарказм в тоне, увеличившееся доминирование в танце и почти незаметная радость на лице от звука голоса девушки, которая уже давно занимает все мысли мистера Дарси.       Кеко почувствовала дрожь во всем теле, в прошлый раз, когда ей довелось играть эту сцену, она не испытывала и половины того, что испытывает сейчас. Ассистент на отборочном испытании просто зачитывал свои реплики и выполнял действия согласно сценарию, он притворялся мистером Дарси, а Цуруга Рен был им. Кеко же не видела другого выхода, кроме как стать Элизабет. Но партнер не спешил упускать инициативу из своих рук, он продолжал вести Кеко в танце и в какой-то момент девушке показалось, что комнату заполонили звуки музыки и они действительно находятся на балу. Не понимая в какой из реальностей, она находится, Кеко вовлеченная в танец и игру, заметила: — Теперь, мистер Дарси, ваша очередь поддержать разговор, — Рен сделал пару шагов в сторону, словно пропуская мимо других танцующих, Кеко последовала его примеру. Все же он превосходно танцует, — Я отозвалась о танце — вы могли бы сделать какое-нибудь замечание о величине зала, или числе танцующих пар! — Я согласен поддержать любую тему, которую вы только пожелаете.       Шум крови в ушах девушки отсчитывал такты беззвучной музыки, скрипка и виолончель, которых в реальности не существовало, заполняли все пространство. Инструменты звучали в голосе Цуруги и Кеко стало страшно от той магии, которая творилась вокруг, но она уже была не в силах что-либо с этим сделать. Она презирала Рена, она ненавидела его, по крайней мере очень старалась, но он был сильнее, он был главным и поединок почти проигран. — Ну вот и отлично, — актриса продолжала говорить, согласно своим репликам, впрочем, в душе она понимала, что говорит это только потому что сама хочет сказать именно так, — на ближайшее время вы сказали вполне достаточно. Быть может, немного погодя я еще замечу, что частные балы гораздо приятнее публичных. Но пока мы вполне можем помолчать. — А вы привыкли разговаривать, когда танцуете? — Да, время от времени. Нужно ведь иногда нарушать молчание, не правда ли? Кажется очень нелепым, когда два человека вместе проводят полчаса, не сказав друг другу ни слова. И все же для кого-то будет лучше, если мы поведем разговор таким образом, чтобы сказать друг другу как можно меньше. — Говоря это, вы предполагали мои желания или подразумевали, что это угодно вам? — Музыка оборвалась, вернее сказать, она и так не играла, но голова Могами моментально стала чистой, магия потеряла свои силы. Нет, Рен не совершил не единой ошибки в своей реплике, он произнес фразу точно по сценарию, но вот интонация. Ей послышалось, или все же в его голосе прозвучала обида? Скоропалительный вывод о том, что эту фразу произнес именно Цуруга, а никак не Дарси, охладил сознание Кеко и она поняла, что лучшего момента для контрнаступления может и не быть. — Скорее о вас, — немного слукавила Элизабет, эта реплика принадлежала именно ей, не Кеко, — насколько мне повезло узнать ваш характер, то могу сделать вывод, что вы человек малообщительный и не склонный к разговору, если только вам не представляется случай сказать что-нибудь из ряда вон выходящее — такое, что может вызвать изумление всех присутствующих и наподобие пословицы из уст в уста передаваться потомству. — Не мне решать, насколько правильно вы охарактеризовали меня. Впрочем, вы сами находите, наверно, этот портрет удачным, — И вновь Рен совершает ту же оплошность, которую на площадке скорее всего никто бы даже не заметил, но Кеко чувствовала, что с ней говорит не Дарси, Элизабет это чувствовала. Какая-то неуместная обида, звучала в словах актера, она была столь мала и так тщательно скрывалась, что возможно даже сам Цуруга ее не замечал, но для Кеко это было слишком очевидно.       Танец продолжался, фигуры сменялись одна за другой, Кеко чувствовала, что ее руки немного дрожат, когда их касается партнер, или же это его дрожь передавалась ей? Разобрать было практически невозможно.       Тянулось время, а Рен так и продолжал молчать, Кеко в голове прокручивала сценарий, уже сомневаясь в том, что следующую реплику должен произнести он. Однако, сколько бы она не пыталась вспомнить страницы сценария, нужная реплика так и не появлялась в ее памяти, что значило только одно — начать должен был Цуруга. Но он молчал, а сомнения становились все существеннее.       Поворот, плие, еще поворот и Кеко на полном ходу врезается в сильный мужской торс. Крепкие руки вновь подхватывают ее, удерживая от падения. Могами с недоумением смотрит на партнера. — Ты сбилась со счета еще три фигуры назад, — без эмоционально поясняет Рен, — я ждал, что ты подстроишься, но похоже все твои мысли где-то не здесь. Попробуем еще раз. С этими словами актер отпустил плечи Кеко, которые зажал в своих ладонях слишком сильно и неблагоразумно долго. На коже, в местах, где ее касался Цуруга, Кеко чувствовала жжение, как от ожога. Прежде ее так ни касался ни один мужчина. Наверное, это стало причиной, по которой губы девушки пересохли, и она, как послушная кукла, согласилась повторить сцену танца, хотя в душе и не была уверена, что сделала, что-то неправильно.       Пара еще несколько раз пыталась начать танец, но ничего хорошего из этого не выходило. Казалось, что оба партнера потеряли способность двигаться, Кеко то и дело наступала на ноги Рену, а он в свою очередь забывал вовремя подавать ей руки. Мысли обоих молодых людей находились, где-то далеко отсюда. — Пожалуй, стоит сделать перерыв, — наконец, устав от бесконечных попыток совладать со своим телом, предложил Рен. — Не думала, что эта сцена окажется такой сложной, — промокая платком, взмокший от нагрузки лоб, заметила Кеко. — Возможно, с музыкой все будет проще, — Рен вновь отошел к излюбленному месту у окна, только теперь его лицо не озаряла мимолетная улыбка, актер выглядел напряженным.       Кеко украдкой рассматривала своего партнера, пытаясь понять в чем же причина его столь странного поведения. Тот факт, что Рен позволил себе выйти из роли прямо посреди игры, никак не увязывался с признанным всеми образом безукоризненного Цуруги Рена. Сам же молодой человек был погружен в какие-то свои мысли, о которых девушка могла только догадываться. Молчание становилось неловким, но обсуждать было нечего. Напряжение, скопившееся между парой за все то время, пока Кеко избегала своего коллегу, теперь вылилось в огромную пропасть между ними и никто из них не спешил заполнить ее. — Я могу, кое-о чем спросить? — Первой не выдержала Кеко. — Да, — тут же отозвался Рен, открывая глаза и слегка удивленно взирая на актрису. — Почему вы так реагируете на Фуву Шо? — Только сама Кеко могла сказать сколько у нее ушло сил на этот вопрос. Как бы она не презирала Цуругу Рена, он все равно оставался ее старшим коллегой и уважаемым в обществе человеком, и подобная наглость с ее стороны была не свойствена девушке, но играть в молчанку Кекок больше не могла, если она не спросит его об этом сейчас, то не сможет играть, а вот этого Могами допустить уже совсем никак не могла.       Реакция Рена оказалась совсем непредсказуемой. Выражение лица из заинтересованного превратилось в холодно отстранённое. Взгляд ожесточился, а губы сжались в тонкую полоску. Цуруга был в ярости, девушке никогда раньше не приходилось видеть его в подобном состоянии. Актер излучал волны опасности и неконтролируемого гнева, очевидно Кеко выбрала не самое удачно время для этого разговора, впрочем, судя по реакции Рена, выбор тоже был далеко не самым удачным для беседы. Когда актер все же решил ответить, его голосом можно было резать металл, или рушить бетонные стены. Могами непроизвольно сжалась. — Иногда мне кажется, что твоя связь с Шо, гораздо глубже, чем ты пытаешься доказать всем окружающим, — слова Рена не были ответом на поставленный Кеко вопрос, кроме того, они откровенно вогнали актрису в ступор. — Что? — В первые секунды, ей даже показалось, что она ослышалась, но суровый взгляд Цуруги и его бесстрастное выражение лица не оставляли сомнений — он сказал именно то, что хотел сказать, — вы ошибаетесь! — Тогда ты похоже обманываешь саму себя, — резко оборвал девушку Рен, — с первого дня нашего знакомства тень этого человека преследует тебя и по сей день ты поддерживаешь с ним связь.       Каждое слово, каждая буква в речи актера звучали как обвинение, Кеко начинало это злить. Какое ему дело до ее жизни? Как он вообще может судить о том, чего не знает? И вообще, почему его это так злит? Такая реакция красноречивее любых слов и видео подтверждала слова Шо. Цуруга видит в нем соперника, его бесит не только то, что Шо становится все более популярным, в этом, кстати Кеко полностью солидарна с актером, но и то, что Фува с завидной регулярностью попадается ему на глаза, словно пытаясь в реальности подчеркнуть разницу между ними. Какая глупая и смешная ревность к популярности, только наивным малолетним фанаткам приходит в голову сравнивать двух этих людей. — Не кажется ли вам, что я уже в том возрасте, в котором могу поддерживать связь с кем хочу? — Зло выговорила в лицо парня Кеко.       Цуруга отшатнулся словно от пощечины. Могами прикусила язык, с ее стороны подобное выражение было действительно чересчур своевольным и дерзким. Девушка проклинала свою злость, которая не поддалась контролю и из-за которой она сейчас находится в таком неловком положении. Но сказанного не вернуть. Губы Цуруги растянулись в улыбке, словно не ему только что сделала замечание какая-то малоизвестная, ничего толком не добившаяся актриса, которой прежде доставались лишь роли второго плана. — Простите, я не… — Тут же поспешила извиниться Кеко, понимая какую глупость совершила, девушка склонилась в нижайшем поклоне перед человеком, который хоть и был ей неприятен, но все же не заслуживал такой грубости лично от нее. — Ничего, — прервал попытку извиниться Рен, он не смотрел на девушку, его взгляд был направлен куда-то в пол, а на лице по-прежнему сияла улыбка, которой, впрочем, он сейчас даже сам бы не поверил, — ты права, я лезу не в свое дело, ты можешь поддерживать любую связь с кем пожелаешь, мое мнение значения не имеет.       Продолжая также смотреть куда-то себе под ноги, Рен направился к выходу. У Кеко сжалось сердце. Неужели он теперь вновь будет ее игнорировать, как и в начале съемок? И почему ее это волнует? Разве не этого она хотела с самого начала? — А как же репетиция? — Попробовала остановить актера девушка, сама, толком не понимая мотивов своего поступка. — В начале ты прекрасно справлялась, — открывая дверь произнес актер и уже выйдя в коридор добавил, — мне кажется, мы очень хорошо понимаем чувства Элизабет и Дарси в этой сцене.       И дверь за актером захлопнулась, так и оставив Могами в недоумении хлопать ресницами. Что именно имел в виду Рен под этими словами, Кеко так было и не суждено узнать.       Цуруга Рен считал себя идиотом. С того самого момента, как дверь репетиционной комнаты захлопнулась за ним и до самой съемочной площадки он не мог остановиться, мысленно ругая себя самыми последними словами.       Прокручивая заново все то время, что он провел наедине с Кеко, репетируя предстоящую совместную сцену, Рен все больше убеждался в своей глупости. А ведь хотел, чтобы все было с точностью наоборот. Он думал, что, оказавшись без посторонних, девушка перестанет быть такой холодной, какой была последние дни их общения. Он надеялся услышать, как она смеется, представлял, как раз за разом она будет подавать ему свою крошечную ладошку в танце, как будет меняться ее выражение лица, когда она начнет выходить из образа серьезной и беспринципной Элизабет.       Но с самого ее появления в комнате для репетиций, все пошло не так. Могами сходу вошла в роль и в какой-то момент Рену показалось, что она вступила с ним в настоящий поединок. Он с охотой принял вызов, ему было это интересно, она достойный соперник и талантливая актриса, кроме того даже такое ее поведение было лучше, чем та холодная отстранённость, которая стала ей присуща в последнее время.       Но Рен все равно, сам того не желая, все испортил. Сначала все шло хорошо, маска Дарси держалась безукоризненно, пока ему не начало казаться, что Кеко больше не играет Элизабет, пока он не ощутил, что ее реплики теперь идут не по сценарию, а по воли самой Могами. Актер не смог ничего с собой сделать, слишком долго он ждал того момента, когда сможет вновь поговорить с настоящей Кеко, а не с ее образом, или ролью. Он просто не удержался. Он показал свои настоящие чувства и тут же проиграл.       Наивно было полагать, что она не заметит, глупо было рассчитывать, что получится отыграть сцену до конца, а Кеко вела себя как ни в чем небывало. От этих мыслей злость и обида снова проснулись в сердце актера, а затем его опять настиг стыд. Зачем было останавливать танец? Да еще и по такой надуманной причине. Могами конечно же ничего не сказала, но ведь и он, и она прекрасно понимали, что девушка со счета не сбивалась. От досады Рен приложился кулаком по стене. Знакомое ощущение разлилось по телу неприятной болью. И снова этот Фува Шо. Куда же без него?! Это стало последней каплей в чаше терпения Рена. Актеру казалось, что этот мальчишка вознамерился забрать у Рена все. Любовь зрителей, карьеру, а теперь и Кеко. Хотя разве Рен может назвать Кеко своей? Как бы больно не было это признавать, но Могами изначально больше принадлежала Фуве, чем ему. И чтобы он не делал, как бы не пытался сблизиться с этой удивительной девушкой, Фува всегда был на шаг впереди.       Упоминания о нем из уст Кеко, вызвали в душе актера картинки из недавнего прошлого, где девушка в костюмерной о чем-то общается наедине с этим нахалом. Как же ему хотелось остаться там, нет, забрать Кеко и уйти, так было бы лучше. Но он не имел права вмешиваться. В какой-то момент Рену казалось, что проблема с Шо осталась в прошлом и теперь все пойдет гладко, как и всегда, но похоже этот мальчишка не понимает с первого раза. Однако, повторить ему возможности не было, хитрец зашел с той стороны, откуда Рен просто не мог его достать. Впрочем, пока сама Кеко ни о чем не догадывается, он сможет приглядывать за ней и за этим доморощенным певцом. — Рен! — оторвал от размышлений актера голос менеджера, — не ожидал, что ты освободишься так быстро.       Яширо был полон жизнерадостной энергии, это очень контрастировало с настроением самого Цуруги, но в целом это помогало актеру расслабиться. Хотя личная жизнь Яширо и вызывала у актера последнее время некоторое волнение. — Я думал, что ты потратишь свободное на беседу с Канаэ, — вторя своим мыслям, подметил Рен. — Она сейчас репетирует танец со своим партнером, я решил им не мешать. — Вот как? — Почему-то эта фраза отозвалась тревогой в душе Цуруги, — И давно они так репетируют? — Да, — задумчиво согласился Яширо, посматривая на наручные часы, — пожалуй, уже давно. — Хотел бы я обладать твоим спокойствием, или наивностью, уж не знаю, что именно тобой движет. — Рен? — Менеджер не мог не заметить нервозности своего подопечного. — Да? — Что с тобой? Что ты имеешь в виду? Что-то произошло? — Не стоит переживать, — Рен не хотел беспокоить своего менеджера, но вот своего беспокойства унять уже не мог, — сейчас мне важно, чтобы ты был максимально сосредоточен. — Как мне тебя понимать? — Яширо начинал нервничать сильнее. — Поговорим об этом после съемок, хорошо? — Актеру действительно не хотелось сейчас рассказывать другу обо всем, что является причиной его плохого настроения в данную минуту, — у меня есть к тебе важная просьба. — Конечно, Рен, — тут же согласился Яширо, — если это ни что-то срочное, я смогу заняться этим завтра, или же сегодня после того, как отвезу Канаэ домой.       Цуруга нервно передернул плечами, что также не утаилось от пытливого взгляда менеджера. — Помнишь инцидент с Фувой Шо во время записи на тв? — Еще бы, — менеджер передернулся от неприятных воспоминаний, — ты напугал меня тогда так, что теперь я уж вряд ли забуду тот случай. — Мне нужно, — продолжал говорить Цуруга, не обращая внимания на замечания Юкихито, — чтобы ты позаботился о том, чтобы об этой истории никто не узнал. — Но, ты же говорил, что это не важно и об этом вообще не стоит беспокоиться? — Все оказалось несколько сложнее, — Рен не стремился пояснять причин своего странного поведения, — просто сделай то, о чем я тебя прошу. И еще… — Да? — Записи. Постарайся изъять все видео из гримерки Фувы Шо, которые найдешь. Это важно. — Я собирался сделать это еще в тот же день, — нравоучительно заметил Яширо, как бы подчеркивая, что изначально рассчитывал на подобный исход событий, — но тогда тебя это так не волновало. Сейчас же это будет гораздо сложнее, запись уже могла распространиться между сотрудниками телестудии. — Сделай все, что можешь, — просто ответил Рен, — я верю в твое мастерство менеджера и просто прошу тебя не подвести меня.       Яширо скептически посмотрел на актера, его поведение действительно пугало менеджера. Последнее время он был слишком непредсказуемым.       Массовая сцена оказалась действительно одной из самых тяжелых во всей картине. Старания хореографов не прошли даром и по большей части вся массовка справлялась со своими обязанностями безукоризненно. Сложностей не возникло и с маленькими сценками, связанными с семейством Беннетов. Их эпизоды прошли непринужденно и весело. Вся съемочная площадка смеялась над забавной импровизацией Чиори в роли Лидии и ее комичными, но чаще всего неудачными заигрываниями с офицерами.       Съемки задерживали только для проветривания помещения, которое очень быстро нагревалось за счет огромного количества свечей в зале и из-за них же приходилось делать частые перерывы на корректировку декораций. Ведь нехронологическая последовательность разных сцен зачастую отражалась на тающих свечах. Так и получалось, что в эпизодах, которые следуют друг за другом канделябры были заполнены то целыми, то почти растаявшими свечами. Этот небольшой нюанс грозил значительным количеством киноляпов, которые критики непременно поспешили бы заметить.       Сцена Рена и Кеко снималась одной из последних. Вымотанные длинным рабочим днем, актеры старались из-за всех сил снять все с первого дубля. Но режиссер все равно был не доволен и сцену приходилось переснимать раз за разом.       Кеко корила себя за свое несдержанное поведение, ведь если бы не ее откровенная грубость во время репетиции, сейчас бы играть в паре с Цуругой Реном было бы в разы проще. Однако, сам актер ничем не выказывал своей обиды, или неприязни. Его прикосновения к Кеко по-прежнему были такими же чувственными и смущающими как на репетиции, что с каждым новым дублем вновь и вновь вводило актрису в уже ставший знакомым транс.       Могами больше не хотела соперничать с Реном, она вообще не желала с ним иметь ничего общего за пределами площадки. И сейчас была бы только рада тому, чтобы актер, как и во время репетиции повел ее игру за собой и вынудил делать то, что она должна. Но почему-то Цуруга больше не учувствовал в этой затее, возможно, в этом и состояло наказание Кеко.       В очередном перерыве, когда уже большая часть съемочной группы была на взводе, из-за затянувшихся съемок, Кеко вновь решила подойти к актеру с извинениями. Казалось, Рен даже не слушал ее беспрерывного лепетания, он, как и прежде смотрел куда-то в пол, а потом лучезарно улыбался и просил актрису не беспокоиться. Кеко злило такое поведение. Она считала его лицемерным. Видно же, что он строит из себя оскорблённого, так почему бы просто не принять ее извинения и не продолжить работу в полную силу?       Однако, извинения все же возымели эффект, потому как сразу после перерыва, Рен словно чем-то воодушевлённый, или получивший второе дыхание принял на себя доминирующую роль в игре. Он сходу завладел вниманием всей съемочной площадки и только одними глазами говорил Кеко, что готов повторить состязание. Актрисе только этого было и нужно.       Девушка с головой окунулась в игру, забывая обо всех своих волнениях и ощущениях. А Рен исполнял свою роль так, будто всю жизнь был мистером Дарси. Наверное, именно в этой сцене он понял, что имела в виду Могами, говоря ему о том, что актер способен показать в кадре только те эмоции, которые он чувствует на самом деле. Цуруга в эту минуту чувствовал Дарси лучше, чем когда-либо прежде.        Кеко же была более отстраненной, она забыла о самой себе и была сейчас именно Элизабет, которая искренне презирает Дарси и не видит в его компании ничего приятного, однако при этом не может не чувствовать себя хрупкой в его присутствии. Задумываться о том, что Могами вновь обманывает саму себя, утверждая, что эти чувства принадлежат лишь Элизабет, актриса попросту не стала. Считая это чем-то незначительным, не стоящим внимания, или же другими словами — второстепенным.       Актеры и съемочная группа разошлись по домам уже после заката. Оониси-сан горячо благодарил каждого за проведенный день и выглядел вполне счастливым, хоть и вымотанным. За разговором с режиссером Кеко, Чиори и Канэ не заметили, как павильон покинули Рен и Яширо. И если первых двух это фактически не волновало, то последняя немного забеспокоилась. Юкихито-сан никогда не покидал съемочную площадку, не попрощавшись с Котонами. Эту странность заметила и Амамия.       Канаэ заверила подруг, что все в порядке, но было видно, что ей не по себе от происходящего. Захлопнув дверь своей гримерки, она, не дожидаясь подруг поспешила на парковку, надеясь, что Яширо дожидается ее там и, как уже стало привычным, заберет ее со съемок.       Могами догнала Моко-сан только на самой парковке, где оставалось лишь пара машин, одна из которых принадлежа режиссеру, а другая кому-то из декораторов. Канаэ оглядывалась по сторонам, уже не пытаясь скрыть своего волнения. — Моко-сан, ты идешь домой? — Решилась спросить подругу Кеко. — Уехал не попрощавшись, — вместо ответа сказала Канаэ. — Может случилось, что-то срочное, — попыталась успокоить подругу Могами, мысль о том, что Яширо может так некрасиво поступить с девушкой, не хотела уживаться в голове актрисы. — Да, наверное, — как-то неуверенно согласилась Котонами и поплелась к выходу, где подруг уже дожидалась Чиори.       Пока раззадоренная успехом на съемочной площадке Амамия без умолку щебетала о проведенном дне, Кеко и Канаэ шли к остановке понурив головы. Нет, они конечно же были рады за подругу, ведь такая яркая смена ее характера не могла не воодушевить. Зачастую мрачная Амамия, которую Кеко знала после злополучного случая на площадке «Box-R», теперь излучала радость и жизнелюбие и все больше напоминала ту обаятельную милашку, с которой Могами посчастливилось познакомиться в первый съемочный день сериала про старшеклассниц.       Но все же у двух других актрис не было сил поддерживать разговор. Обе девушки были слишком погружены в свои мысли. Канаэ не переставала думать о том, чем же могла обидеть Юкихито, а Могами в довесок к переживаниям за подругу, еще и не могла отделаться от мысли, что в этом как-то замешан Цуруга Рен.       Почти у самой остановки девушек нагнал партнер Котонами. Его появлению была не рада даже Чиори. Репутация исполнителя роли мистера Бингли уже успела разойтись по всей съемочной группе. Его увлеченность Котонами не мешала ему заигрывать и встречаться с другими девушками, пока вниманием Моко-сан безраздельно владеет менеджер Цуруги Рена. Просто Канаэ была крепче остальных и дольше прочих не подпускала его к себе. — Вижу вы сегодня без личного эскорта, Канаэ-сан, — намекнул на отсутствие Яширо актер, не забыв при этом положить руку на талию девушки, ненавязчиво отстраняя от нее подруг. Канаэ сморщилась от прикосновения и поспешила высвободиться из неприятных объятий, ей было достаточно своих мыслей, слушать рассуждения на эту темы от навязчивого поклонника ей уж тем более не хотелось. Конечно же он заметил отсутствие Юкихито-сана, если бы менеджер был вместе с Котонами, парень бы даже не решился к ней подойти, не то что нагло обнять.       Отделаться от навязчивого сопровождения оказалось непросто, но возможно. Парень исчез из вида, только узнав о том, что путь до дома Канаэ лежит через несколько пересадок в метрополитене. Хоть это и не было правдой и грозило большой головной болью, в случае, если бы прилипчивый поклонник не повелся на провокацию, Котонами была рада его исчезновению. На том девушки и расстались. Планируя хорошо выспаться перед завтрашним рабочим днем, где каждую помимо съемок в картине ждали еще и другие проекты.       Однако, следующий день не принес ни чувства удовлетворенности проделанной работой, ни вообще приятных новостей. В обеденный перерыв на телефон Кеко пришел нежданный звонок. Номер не определился, и девушка изначально не хотела брать трубку, но подумав о том, что это может быть что-то срочное, все же решилась ответить. Могами в очередной раз беспокоил Шотаро.       В этот раз молодой человек не спешил предлагать девушке совместное проживание, его голос вообще звучал куда более отстраненным, чем прежде, что в свою очередь не могло не настораживать Кеко. Хоть она и привыкла к сумбурному поведению своего школьного друга, но такие резкие скачки настроения кого угодно могли вывести из себя.       В итоге непродолжительная и резкая беседа двух молодых людей вылилась в затяжную ссору, не сулящую ничего хорошего. На резонный вопрос Могами «Чего же собственно хотел Шо?», парень в свойственной ему манере ответил, что Кеко является единственным доступным способом узнать номер Амамии Чиори Возможно, певец стремился таким образом задеть собственнические чувства актрисы, но к своему неудовольствию сильно ошибся адресатом. Могами действительно испытала гнев, правда это чувство не имело ничего общего с ревностью. Девушка потребовала от Шотаро держать свои грязные лапы подальше от ее подруги, на что получила ответ вполне в духе самого Фувы о том, что он будет держать свои руки там, где ему удобно и не Кеко указывать ему, что делать. После этого инцидента Кеко собиралась было предостеречь Амамию, от возможной опасности, но следующий звонок, поступивший на телефон актрисы напрочь выбил все прочие мысли из головы девушки. Звонившей оказалась Котонами. Голос девушке по ту сторону телефонной трубки звучал совсем разбито. — Моко-сан? — Не могла сдержать своего переживания Могами, — что случилось? — Я… я не знаю, — сбивчиво отвечала подруга, — я ничего не понимаю и подумала, что ты сможешь мне… Хотя, знаешь, не важно. Не переживай, до встречи.       Канаэ уже собиралось положить трубку, но пронзительный крик Могами остановил ее. Кеко, чуть ли не плача, требовала от Моко-сан объяснений. Голос самой Котонами звучал также надрывно, и исполнительница роли Джей едва ли смогла бы спокойно объяснить подруге суть происходящего, поэтому просто предложила Могами прочитать сообщение.       Кеко провела несколько мучительно длинных минут в ожидании письма от подруги, когда ее телефон все же оповестил нервничающую актрису продолжительной вибрацией о входящем сообщении.       Дрожащими пальцами Могами открыла письмо Канаэ и не поверила своим глазам. В сообщении содержалось переадресованное послание Юкихито Яширо, вежливо, но вполне серьезно просил девушку больше не беспокоить его звонками и сообщениями и рекомендовал больше не вступать с ним в беседы и вообще прекратить любое возможное общение.       Непонимание, неверие, а затем и попросту гнев настигли сознание абсолютно ошарашенной актрисы. Причины подобного поступка молодого человека казались совсем необъяснимыми. Кеко трижды прочитала полученное сообщение, но так и не смогла усмотреть в нем ни намека на шутку, или неудачный розыгрыш.       Следом поступило сообщение от самой Канаэ, где девушка поясняла, что пыталась после дозвониться до Яширо, но он настойчиво игнорирует ее звонки и прочие попытки связаться. Единственным доступным способом как-то разрешить сложившуюся ситуацию, Могами видела лишь в ее приезде к подруге и подробном рассказе о случившемся. Однако, вечером, после рабочего дня, когда подругам наконец удалось встретиться, Канаэ так и не рассказала Кеко ничего нового в уже известной истории. — Я поговорю с ним, — решительно заявила Могами, — вскоре у меня будут совместные сцены с Цуругой Реном и я поговорю с Яширо. — Что? — встрепенулась Канаэ, — нет, ни в коем случае! Не стоит с ним говорить, Кеко, прошу тебя! — Но почему? — Честно не понимала актриса. — Он ясно дал понять, что не желает дальнейшего общения со мной и какими бы не были причины, должно быть они достаточно веские, чтобы он так поступил. — Но он должен хотя бы объясниться, — не сдавалась Могами. — Нет, — настаивала Котонами, — никому он ничего не должен. Он мне ничего не обещал, я ему тоже. Я бы хотела сохранить остатки гордости и не выяснять отношения через друзей. Если Яширо пожелает со мной связаться, то я разумеется его выслушаю, но делать что-либо через тебя я не намерена и категорически запрещаю так поступать тебе. — Но ты же любишь его!       От этой фразы тело Котонами пробило электрическим разрядом. Она никогда не задумывалась об отношениях с Яширо в подобном ключе, но Кеко была болезненно близка к истине. Канаэ почему-то захотелось плакать, наверное, впервые в жизни ей захотелось плакать так глупо и по-детски. Актриса грузно опустилась на мягкий диван в своей гостиной и поджала колени к груди. В этой позе было действительно легче дышать. — Не важно, — поборов подступающие к горлу слезы, ответила Моко-сан, — Я рада, что все так закончилось. — Я не понимаю тебя, Моко-сан. — Я имею в виду, что хорошо, что мы больше не увидимся. Джейн больше не пересечется с Дарси, а это значит, что и Яширо мне видеть не придется. — Будет еще сцена свадьбы и помолвки, — осторожно напомнила Могами. — Да, но они запланированы под самый конец съемочного процесса, к тому времени все забудется, и мы сможем общаться, как хорошие знакомые. Разве это плохо? — Не вижу в этом ничего хорошего, — грустно заметила Кеко, — я не понимаю, как такой человек как Юкихито-сан мог так поступить, он не производил впечатления легкомысленного. — Я уверена, что этому есть вполне логичное объяснение, — попыталась защитить своего возлюбленного Котонами, сама, не понимая зачем это делает, — но прошу тебя только об одном, Кеко. — Да? — Тут же выпалила девушка, зная, что готова сделать для подруги все, что угодно. — Не вмешивайся, — лицо Могами вытянулось, и она уже хотела было, что-то возразить, но Канаэ остановила ее, — я никогда не прощу тебе, если ты попробуешь, что-то предпринять. Обещай мне, что не станешь с ним говорить обо мне. — Обещаю, — грустно согласилась Кеко.       И Могами честно выполняла обещанное. Где бы она не встречала Яширо, она обходила его стороной, не пытаясь даже поздороваться, чтобы ненароком не завязать разговор на тему Котонами. Впрочем, и сам менеджер больше не стремился к общению, он вообще был похож скорее на тень себя прежнего, нежели на человека. Взгляд потерял жизнерадостность, а под веками залегли темные круги. Кеко бы могла подумать, что он страдает, но была слишком зла на него за произошедшее с подругой и поэтому просто не замечала изменений. Котонами запретила также упоминать о нем и в личной беседе с ней, поэтому в общем и целом Юкихито Яширо как-то просто исчез из жизни Могами, сначала в плане общения, а затем и вполне реально.       Режиссер Оониси-сан объявил о начале выездных съемок. И Кеко в сопровождении всей съемочной команды уехала из Токио на некоторое время, чтобы отснять сцены путешествия Элизабет по северу страны в компании дяди и тети. Работа обещала быть приятной, хотя Кеко и расстраивала разлука с Моко-сан, она также не могла не радоваться тому, что проведет некоторое время вне города, подальше от душных улиц, высоких зданий и неприятных ей людей.