Согласно сценарию

      Душный и людный город встретил Кеко теплыми объятиями гудящих автомобилей и светом неоновых вывесок в полумраке ночных улиц. Токио казался приветливым и родным. Раньше девушка никогда не испытывала к этому месту большой привязанности, как, впрочем, и к любому другому городу. Только вот теперь эти безликие многоэтажки и маленькие домики, небольшие уютные кафе и просторные огромные торговые центры были полны ее собственных воспоминаний. Моменты из жизни, которыми Кеко дорожила, как своими сокровищами. Улицы Токио напоминали Кеко том, что она больше не одинока.       Первым желанием после долгой поездки было немедленно позвонить Моко-сан и сообщить о своем возвращении. Но часы уже давно пробили полночь и Котонами вероятнее всего уже спала. Кеко не решилась ее тревожить. Хотя была и другая причина, которая остановила девушку. Могами не знала, как рассказать подруге об истинной причине ее несчастья. Как оправдать поступок Яширо, как сообщить подруге о том, что ее чувства были растоптаны лишь из прихоти властного и эгоистичного человека.       Злость с новой силой охватила Кеко. Даже к Шотаро она никогда не испытывала такой пылкой ярости. Плакат с изображением Цуруги Рена пронзал актрису взглядом с противоположной стены комнаты. В голове всплыли воспоминания о том, как еще в начале своей карьеры девушка повесила этот постер на стену. Былые чувства пробудились в памяти и сбросили забвения с костлявых плеч. Почему она так и не сняла этот плакат? Зачем продолжала смотреть на него перед сном? Неужели только мечта превзойти этого человека в актерском мастерстве вместо клея удерживали его изображение на стене комнаты?       Кеко закусила губу от боли, пронзающей солнечное сплетение. Если это не стремление к победе, тогда что? Если это что-то другое, то вероятнее всего, оно в ответе за боль разочарования, за чувство утраты и пустоту внутри, за неуверенность в правильности своих действий.       Могами подошла к стене с плакатом и рывком потянула лист на себя. Раздался треск рвущейся бумаги и лицо Цуруги Рена исказилось уродливым шрамом на щеке. Девушка резко остановилась. Бумага не виновата в том, что на ней изображено. Цуруга не виноват в ее злости. Виновата только она сама.       Оставив надорванный плакат в покое, Могами вышла из комнаты, желая только принять душ и скорее провалиться в сон, где ее мысли больше не вернутся к этому человеку.       Теплые струи воды убаюкивали, только мысли не желали оставлять Кеко даже в полудреме. Девушка подставила лицо под поток воды ощущая, как струйка ласково спускается по ее скуле на шею. Знакомое ощущение, будто чья-то рука коснулась ее лица. Девушка открыла глаза, именно так касался ее Рен перед тем как покинуть гримерку. Вода капала по щекам и стекала ниже, напоминая слезы. На губах оставался солоноватый привкус. Наверное, это все же были слезы.       Сон проигрывал в неравной борьбе с мыслями и постель Кеко напоминала место битвы. Скомканные простыни, четырежды взбитая подушка и синяки под глазами, которые обещали появиться на лице к утру, как напоминание о ночи полной метаний и раздумий. Окончательно сдавшись под натиском бессонницы, Могами поднялась с постели и решила проверить электронную почту. В последний раз девушка туда заглядывала еще до отъезда на съемки, сейчас почта должно быть ломилась множеством бесполезных писем, непрошенного спама и рекламы.       Пусть это занятие и нельзя было назвать увлекательным, все же оно гарантировало хоть пару минут спокойствия и полного погружения в омут рутинных и механических действий.       Первые четыре письма, без особых сожалений и внимательного прочтения, отправились в корзину, за ними же последовали и еще несколько рекламных предложений. Ответ на послание Савары-сана о предстоящих кастингах в трех новых проектах занял еще минут пять. Кеко начала чувствовать утомленность, открывая и пролистывая очередное письмо от неизвестного ей адресанта, как все ее нутро пробил разряд электрического тока.       В первую минуту девушке показалось, что закоротило оборудование, но потом пришло осознание, что сбой дала не техника, а ее сердце. Сухие слова, лишенные каких-либо эмоций, полные лживой вежливости и скрытой ярости, мелькали на экране монитора, отсвечивающего в темноте комнаты синим холодным светом.       Откуда Цуруга Рен получил доступ к такой личной информации, как электронная почта Могами, оставалось только гадать. Но факт оставался фактом, перед девушкой было длинное послание от ее коллеги, которое начиналось с простых слов, вызывающих неприятный спазм где-то в желудке. «Прости, что вновь тревожу тебя и напоминаю о своем существовании. Поверь, я не желаю повторять тех слов, что говорил ранее, при нашей личной встрече и, которые, были тебе столь неприятны. Но все же, хотел бы кое-что тебе рассказать. С моей стороны очень самонадеянно думать, что ты прочтешь письмо до конца, а не удалишь его, только увидев мое имя, однако, я все же прошу тебя так не делать и прочитать мое послание до самого конца, как бы тяжело это не было…»       Строчки сменялись одна за другой и чем дальше Кеко читала послание Цуруги Рена, тем сильнее ей хотелось закрыть письмо, удалить, отправить в спам, а отправителя в черный список. Его надменная холодность и презрение к ней после отказа сочились из каждого слова, из каждой буквы и знака препинания. Но девушка продолжала читать, надеясь в этих строках найти успокоение и ответ на все ее злосчастные «почему», не дававшие ей уснуть.       Рен писал о том, что он не желает оправдываться, о том, что он больше никогда не потревожит Кеко своими опрометчивыми и глупыми объяснениями в чувствах, о том, что он надеется, что все произошедшее не повлияет на их совместную работу, а разговоры об этом никогда не прозвучат вслух и останутся тайной между ними. В свою очередь он также ручался за свое молчание и намерение держать все в секрете, дабы никоем образом не навредить ее репутации профессионала и актрисы.       А затем в длинных сочетаниях слов и переплетениях изящных фраз Кеко заметила знакомое имя. Рен писал о Канаэ и Яширо. Он признавал, что фактически настоял на расставании своего друга и актрисы, он не сожалел о содеянном, он не был не прав. И Кеко понимала почему. «… В других обстоятельствах я бы не стал показывать, кому-то приватную переписку, но сомневаюсь, что ты поверишь мне на слово. Мои решения никогда не основывается на домыслах и слухах, я привык верить лишь собственным глазам и своему рассудку. Какой бы вывод сделала ты, Кеко, из подобной переписки? Хотела бы ты, чтобы близкий тебе человек был обманут? Попыталась бы ты предотвратить фатальную ошибку? Думаю, что да. Я и попытался…»       Далее Рен педантично приложил к своему посланию ссылку на несколько изображений, которые представляли собой копию экрана, очевидно с его телефона. Это была короткая переписка с коллегой мужчиной. Кеко почувствовала, как краснеет, читая чужую переписку и вовсе не от того, что перед ее глазами предстало что-то личное, а скорее из-за содержания этих писем. Собеседник Рена хвастался ему своими успехами на любовном фронте. Переписка была снабжена фотографиями и комментариями. Однако, даже через экран Могами чувствовала раздражение в каждом ответе Цуруги. В довольно презрительной и саркастичной форме он отвечал на каждое новое сообщение коллеги.       Могами почувствовала новый прилив отвращения к человеку, которому и раньше не особо благоволила. Собеседником Цуруги был их общий коллега по фильму «Гордость и предубеждения» — исполнитель роли мистера Бингли. Как на площадке, так и за ее пределами, этот человек стремился найти поддержку в лице Цуруги. Очевидно, что одним из выбранных им путей оказалось предположение, что Рен, будучи популярным среди женщин, так же заинтересован в коллекционировании романов и несерьезных интрижек.       Только вот, оказалось, что Рен вовсе не поддерживает такую форму отношений между коллегами. Любой, хоть немного обладающий рассудком человек понял бы, что Рен не намерен продолжать подобного рода диалоги, однако, его коллега либо просто отказывался в это верить, либо самоутверждался таким неприглядным образом засчет более популярного собеседника.       Самым сложным для Кеко оказалось увидеть в этой переписке имя любимой подруги. Актер недвусмысленно давал понять Рену о том, что девушка уже пленена им и не пройдет много времени, прежде, чем в этой беседе окажется и ее фото. Когда же Цуруга вполне резонно заметил, что девушка не отвечает на ухаживания молодого человека взаимностью, собеседник поспешил его разуверить в этом, ссылаясь на ее игривый нрав и попытку набить себе цену.       Градус разговора между молодыми людьми повышался и Кеко прекрасно понимала каких усилий стола Рену та вежливая сдержанность с которой он отвечает коллеге, в то время, как она сама уже вполне была готова разорвать недалекого парня на сотню крошечных лоскутков. «…Именно эта переписка склонила чашу моих весов против союза моего близкого друга с Котонами-сан. Надеюсь ты понимаешь Кеко, что, если бы то, о чем говорил в нашей беседе этот человек оказалось правдой, то пострадала бы репутация не только твоей подруги, но также и Яширо и моя соответственно. Мне было проще обезопасить своего друга от нежелательной влюбленности и разбитого сердца, чем позволить ситуации выйти из-под контроля. Если я в чем-то и ошибся, так это во взаимности чувств своего друга. И если я, о чем и жалею, то о том, что позволил обмануть себя выдумке своего коллеги…»       За окном уже начал зарождаться рассвет, а Кеко продолжала смотреть в тусклый монитор и раз за разом перечитывать послание Цуруги Рена. И если с первой частью письма все было более-менее понятно, то вот вторая его часть никак не выходила из головы девушки, оставляя какой-то неприятный осадок вины и стыда. «… Что касается твоего другого обвинения, во всех смыслах более тяжелого и серьезного, то здесь я предпочту рассказать тебе обо всем с самого начала, хотя прежде и желал сохранить все в секрете. Мне не известно, что связывает тебя, Кеко, с этим человеком, какое у вас было прошлое и, возможно, будущее, но искренне прошу тебя его остерегаться. Его мотивы лишь на первый взгляд кажутся искренними, на деле же Фува Шо преследует исключительно свою выгоду.»       Предостережение Рена показалось девушке излишним и даже слегка разозлило, ведь за его мнимой заботой скрывалось пренебрежение и обвинение в легкомыслии. Но все же огонек сомнений поселился в мыслях Могами, а перед глазами всплыли, уже казалось, почти забытые воспоминания о внезапном предложении Шотаро жить вместе. Возможно ли, что Цуруге Рену, что-то известно о произошедшем? «… Твоя неопытность в какой-то мере оберегала тебя все это время и тебе посчастливилось не иметь близкого знакомства с „желтой“ прессой. Лично я всегда сторонился подобной славы, пускай она и дается легко и быстро, но последствия газетных скандалов преследуют звезд еще долгое время. Однако, это не останавливает журналистов этих изданий продолжать присылать моему менеджеру предложения о сотрудничестве в довольно неприятных компаниях. Содержание этих предложений обычно сводится к тому, что газетчики предлагают мне стать инициатором какого-нибудь яркого скандала с участием другой знаменитости и за счет этого получить место на первой полосе, или даже отдельный разворот, разумеется с публикацией материалов, свидетельствующих о самом скандале…»       Кеко дважды перечитала предложение, пытаясь серьезно вникнуть в сказанное актером. Но мысли путались, а бессонная ночь давала о себе знать. Девушка действительно никогда не сталкивалась с подобными предложениями и само то, что такая практика в шоу бизнесе не редкость вызывала у нее брезгливое ощущение. Впрочем, сделать правильный вывод из сказанного было не сложно. Фува Шо обладал именно тем характером и жаждой славы, которые могли подтолкнуть его на заключение подобной сделки. Дальнейшие слова Рена, лишь подтвердили предположение Могами. «… Первой своей жертвой Фува Шо выбрал, как ты могла догадаться, меня. В какой-то мере мне даже льстит его одержимость побороть меня и занять мое место. Но все же не считаю подобные войны между знаменитостями, целесообразными и имеющими смысл. В любом случае, выбрав меня жертвой Фува совершил фатальную ошибку. Отдаю ему должное — он грамотно подстроил ловушку и вполне мог подловить меня, если бы знал на что давить. Но мне повезло. Я раскусил его раньше, чем он успел нанести первый удар по моей репутации… »       События, как мозаика, начали складываться в единое целое. Неожиданно предложение Шотаро жить вместе — лишь выбор новой, более легкой жертвы. И та странная видеозапись на его телефоне — месть жертве, самой ставшей охотником. «… Из всего сказанного тобой ранее я понял, что видео из гримерки, где произошел инцидент, ты видела, но, возможно, не целиком, либо же без звука. Я надеялся, что Яширо удалось извлечь все копии этой записи, но Шо оказался проворнее. Раньше меня это не волновало, ведь едва ли он мог ей воспользоваться против меня, учитывая то, в каком виде он сам предстает на этом видео. Но все же Шо нашел способ, как с ее помощью мне досадить. Я надеюсь развеять то впечатление, которое осталось у тебя от просмотра того видео, поэтому прикрепляю к письму его полную версию, где ты кроме всего прочего, сможешь услышать и диалог… »       Признаться честно, Кеко вовсе не хотелось вновь смотреть на ту сцену в гримерной, но желание узнать правду пересилило и девушка все же открыла прикрепленный к письму файл. Звук, как и обещал Рен, на записи присутствовал и хоть он и был полон помех и постороннего шума, но Могами все же удалось разобрать голоса парней и суть их странного диалога.       Шо в чем-то обвинял Цуругу Рена, буквально провоцировал актера на агрессию, однако, сам актер оставался спокойным. Затем последовал один единственный выпад и вот уже певец припечатан спиной к стене. — Ты этого добиваешься? — Выплевывает сквозь стиснутые зубы Цуруга, хотя голос актера все также предельно спокоен, — хочешь ввязаться в драку? А не боишься, что просто не потянешь?       После этих слов кулак актера опускается на стену рядом с лицом Шотаро. Фува передергивается от страха и в следующую секунду оказывается на свободе. — Исчезни с моих глаз, пожалуйста, — неожиданно добродушно обращается к нему Рен, — я не желаю иметь с тобой никаких дел. И если ты не хочешь, чтобы о твоей сделке узнали в агентстве, то впредь будешь держаться от меня подальше. Понял?       В ответ Шо поступил вполне в своем духе. Кеко даже ухмыльнулась, предугадывая его поведение, прежде, чем он сам принял решение. Фува вышел из гримерки, напоследок громко хлопнув дверью, то ли извещая Рена о своем отступлении, то ли давая понять актеру, что это еще не конец. В любом из этих вариантов смотрелся он весьма жалко. Не без сожаления, Кеко вернулась к прочтению письма. Но там оставался лишь один абзац, слова которого ранили сердце девушки сильнее, чем все предыдущие страницы долгого и вкрадчивого объяснения. «… Я не рассчитываю на твое великодушие, только лишь на снисхождение и больше не повторю тех слов, которые были тебе так не приятны. Спасибо за все. Уверен, ты станешь прекрасной актрисой. Будь счастлива.»       Могами закрыла почту и вернулась в постель, больше не надеясь на сон, но продолжая размышлять обо всем, что ей стало известно. Винить Рена было не за что. На его месте она поступила бы также, а в ситуации с Шотаро он и вовсе был жертвой. Кроме того, он предостерег ее. Возможно ли, что это была забота? И самое важное — должна ли она рассказать об этом письме кому-то еще? Как объяснить все постороннему человеку, пусть даже это будет ее любимая Моко-сан?       Вдобавок навязчивое чувство сожаления и вины. Все грубые слова и мысли, которые Кеко когда-либо отпускала в сторону Цуруги Рена сейчас вились в ее голове и больно кусали в области сердца. Но было и сожаление другого рода, природу которого Могами была не в силах понять. Неокрепшее и едва ощущаемое чувство совершенной ошибки проснулось в сердце девушки и намеревалось остаться там надолго.       Сон пришел незаметно. Только вот состоял он из тех же мыслей и тех же сожалений, что преследовали Могами и наяву. Проснувшись, или скорее очнувшись, от неприятного забытья, Кеко подумалось, что ее душевному здоровью грозят серьезные проблемы, если все продолжится так и дальше. Но, как и прежде лучшим лекарством от любой боли, в том числе и душевной, девушка считала работу, которая приносила, хоть и кратковременное, но облегчение.       Время тянулось бесконечно долго, рутинные будни приносили облегчение и к Кеко понемногу возвращался легкий и позитивный настрой. Кроме всего прочего, Канаэ, кажется тоже полегчало. Хотя с ее лица больше не сходила тень грустной улыбки, но все же девушка примирилась со своими демонами и Могами поставила своей целью последовать примеру подруги.       История, рассказанная Реном о Шо, с каждым днем все больше походила на правду, обрастая все новыми подробностями из жизни музыканта и его странным поведением. По крайней мере, Кеко радовалась уже тому, что он, кажется исключил из списка своих возможных жертв ее имя и имя Чиори-чан.       Впрочем, поведение самой Амамии все же изменилось. Многие отмечали ее большую открытость и обаятельность, не ту наигранную доброжелательность, с которой сама Кеко успела столкнуться еще во времена их знакомства, а настоящую, искреннюю. Словно в сердце Чиори зажегся свет и, отблесками ярких искр, отражался в ее лучистых глазах. Такие перемены в характере девушки не могли не радовать подруг. И общая стабильность в жизни и работе придавала уверенности в завтрашнем дне. Душа Кеко постепенно успокаивалась от волнений и бурь минувших месяцев.       Прощать другого человека, иной раз легче, чем переложить его вину на себя. Вот только, как ни крути, а в этой ситуации Кеко все же продолжала чувствовать себя виноватой. Однако, актриса просто не видела ни одной реальной возможности искупить свою вину, не причинив при это Цуруге-сану неудобств и избежать достаточной неловкости. Грубо говоря, Кеко вообще не хотелось с ним встречаться, пусть даже случайно. Именно по этой причине его объяснительное письмо осталось без ответа. Могами просто не знала, что на него ответить и со страхом ожидала предстоящих финальных съемок, где она будет вынуждена вновь играть в паре с актером.       Но, как это обычно случается со вселенной, она осталась безнадежна глуха к молитвам юной актрисы и распорядилась на ее счет по своим собственным соображениям. В роли рока судьбы и своего инструмента, саркастичная и язвительная вселенная выбрала Лори Такараду, который в безапелляционной форме потребовал от девушки обязательного присутствия на праздничном вечере, приуроченном к завершению прокатного сезона многосерийных драм.       Ежегодно это событие привлекает к себе массу внимания прессы, публики и естественно звезд. Журналисты снуют между знаменитостей, смачно обсуждая их наряды, образы, романы и планы на будущее. Женщины красуются в лучах софитов и вспышках фотокамер в привлекательных вечерних нарядах, а мужчины щеголяют друг перед другом дорогими аксессуарами. Все стремятся пустить друг другу пыль в глаза. И любой уважающий себя хозяин хоть сколько-нибудь известного агентства стремиться прорекламировать свое детище с помощью самых успешных своих представителей и сотрудников.       Могами не мало удивилась тому, что в этом году президент выбрал ее, как представительницу ЛМИ для события такого уровня, но в глубине души, уже успела списать этот поступок на очередную причуду своего начальника. Впрочем, стоит отметить, что, не смотря на сумасбродный характер, Лори Такарада никогда не был глупцом и не за что бы не принял решения, которое заведомо плохо сказалось бы на его бизнесе. Так что, на самом деле девушке стоило бы получше задуматься над тайными умыслами президента. В то время, как голову самой актрисы забивали мысли совершенно другого рода.       Например, о том, что традиционно другим представителем от агентства на этом крупном мероприятии был конечно же самый успешный актер последних лет — Цуруга Рен. Надеяться на то, что, находясь в одной делегации, и одном, хоть и просторном, но все же закрытом помещении, Кеко удастся избежать его общества, было наивно, но очень привлекательно.       Уже присутствуя на мероприятии, Кеко испытала настоящую благодарность президенту за его неожиданный приказ. Вечер был по-настоящему прекрасен. Кеко не была белой вороной среди других знаменитостей, хотя изначально немало этого боялась. Очевидно, что труды прошлых лет не прошли понапрасну и теперь она может спокойно отнести себя к числу всех тех красивых и успешных людей, которые окружали ее.       Появление Цуруги Рена стало событием даже в кругу таких именитых личностей. Его моментально окружили журналисты и другие знаменитости, желая выразить признательность за совместную работу в прошедшем сезоне и поздравить с успехами. Одна из женщин была уж больно настойчива. Казалось ее цепкую хватку, с которой она удерживала предплечье молодого человека, не сможет разорвать даже удар мощного снаряда с небольшого расстояния. Кеко узнала в этой девушке телеведущую одного из молодежных реалити-шоу и, кажется, начинающую певицу. Ее внешность не вызывала сомнений в успехе, а вот талант очень даже. Могами не знала, что именно ее раздражает: привилегированное отношение к этой даме со стороны Цуруги Рена, ее руки на его теле, или заносчивое поведение. Впрочем, одернув себя, Могами решительно отмела в сторону два первых предположения, ведь рационально на их существование у актрисы не было никаких предпосылок.       Кеко очень хорошо видела Цуругу Рена. Каждую секунду его присутствия на мероприятии, она видела его, словно, нарочно не выпуская из поля зрения и это оставалось неизменным, не смотря ни на какие преграды. Давала ли Могами интервью, беседовала с коллегами, подписывала ли постеры, или просто прогуливалась по залу. Рен всегда был у нее на виду и было ли это только ее прихотью сказать было невозможно.       Сам же Рен вовсе не замечал Кеко, или очень старался этого не делать. Окруженный толпами щебечущих женщин и смеющихся мужчин, он, кажется, хорошо проводил время. Могами это вполне устраивало — наблюдать за ним украдкой, но не вступать в вербальный контакт. Такое поведение неожиданно напомнило ей саму себя в давно минувшем прошлом, когда единственное, что ей оставалась — это наблюдать за успехами возлюбленного Шо-куна из тени его популярности.       Что ж, те времена прошли и возвращать былое Кеко совсем не стремилась. Девушка насильно отвернулась от человека, образ которого по-прежнему властвовал в ее мыслях. Однако, уже через секунду ее взгляд вновь отыскал в толпе высокую фигуру Цуруги Рена. В попытках оправдать свое странное поведение, Могами решила для самой себя, что просто хотела увидеть Яширо, который должен был как обычно сопровождать своего подопечного.       К слову, Яширо поблизости не было, и припоминания все остальные перемещения Рена, Могами убедилась, что менеджер сегодня вовсе не сопровождал Цуругу на мероприятии.       Вечер затягивался, журналистов становилось все меньше, фотографов все больше. В зале было уже почти невозможно встретить случайного человека, пришедшего по приглашению «знаменитость +1», или по еще какой-нибудь счастливой случайности. Желающие засветиться на ярком мероприятии один за другим возвращались по домам, или же отправлялись на другие ночные рауты, которые обещали быть чуть менее официальными. С каждой минутой зал все больше напоминал место встречи небольшой дружеской компании, превращаясь в вечеринку «для своих». Актеры стремились разойтись по привычным для себя компаниям, со знакомыми из агентств, или старых проектов.       Кеко чувствовала ненавязчивое одиночество. Конечно, ее пригласили в свой круг коллеги по прошлой работе, да и сотрудники ЛМИ, которым также, как и ей посчастливилось оказаться здесь, не обошли ее своим вниманием, но все же девушка продолжала чувствовать себя не в своей тарелке. Все же расслабляться в присутствии посторонних она так и не научилась, что грозило обернуться большими проблемами в будущем.       Мысли вновь вернулись к Цуруге Рену. Вот уж у кого действительно не было проблем с доверием. Он легко становился всеобщим любимцем и очаровывал окружающих. Несколько групп уже боролись за его внимание, стараясь переманить к себе и актеру с поразительной легкостью удавалось балансировать между всеми этими людьми, не обделяя вниманием никого из них. Кеко казалось, что на этом празднике жизни она единственная была исключением из списка интересных Рену людей. Это и не удивительно, в конце концов она обидела и оскорбила его, едва ли после всего произошедшего у него возникнет хоть капля желания общаться с ней. Но это не могло заставить девушку перестать наблюдать за ним. — А как же ваша новая работа, Цуруга-сан? — донесся до ушей Кеко, удивленный возглас какой-то девушки. Молодая особа с громким голосом стояла всего в паре метров от актрисы и о чем-то оживленно разговаривала с партнером Кеко. Какая эта девушка по счету за сегодняшний вечер? — Должно быть невыносимо тяжело тянуть на себе весь проект? Насколько мне известно вы единственный достаточно популярный актер в новой картине Хиро Оониси. — Тут вы не совсем правы, — вежливо ответил Цуруга, — я бы не сказал, что проект лежит исключительно на моих плечах, напротив, мои коллеги по площадке показывают превосходный уровень игры. Не согрешу, если скажу, что у своей партнерши по этому проекту я многому научился. Эта невероятная девушка заставляет играть меня как никогда раньше. — Я слышу в ваших словах восхищение, — ироничным тоном ответила Рену собеседница, — неужели вы увлечены кем-то? Нет, нет не отвечайте, сама понимаю, что говорю глупость! Человек вашего положения и ума просто не способен так наивно увлечься первой встречной!       От удивления и раздражения у Могами даже открылся рот. Слова девушки звучали как непреложная истина и от этого были еще обидней. Цуруга стоял к Могами боком, и она просто не могла прочитать выражение его лица, но очень надеялась на то, что сейчас оно просто сияет одной из его излюбленных фальшивых улыбочек, иначе девушка просто не смогла бы ему простить подобного.       Однако, Могами была далека от правды. Лицо Рена не выражало даже капли дружелюбия. Взгляд ожесточился, скулы напряглись, казалось его черты были высечены из камня. Низкий холодный голос звучал под стать выражению его лица. — Как же легко женщины делают выводы. Мне стоило только сделать короткое замечание о своей коллеге, а вы уже определи меня в ее поклонники. Я надеюсь вы получили достаточно удовольствия иронизируя по поводу моих чувств и привязанностей. Впрочем, в одном вы правы, я действительно не отношусь к тем людям, которые способны легко увлечься первой встречной, пожалуйста, не огорчайтесь, от того, что вы являетесь таковой.       Девушка онемела от удивления, горечь обиды придет несколько позже, но к тому моменту Рен уже исчезнет из ее поля зрения. В эту минуту актер уже направлялся в противоположную сторону от навязчивой компании. До его раздосадованного рассудка не сразу дошло, кто именно стоял у него на пути, всего в трех шагах от места неловкого разговора. Но стоило ему это понять, а также догадаться о том, сколько невольная слушательница смогла уловить из диалога, как Могами уже не было поблизости. Кеко спешила скрыться, затеряться в толпе и больше не попадаться на глаза этого странного мужчины, с его странными мыслями и необъяснимым поведением.       Мимолетной встречи с его взглядом было достаточно, чтобы в голове произошел небольшой ядерный взрыв. Зачем он так добр к ней и так жесток к другим? И можно ли назвать это добротой? Зона относительного спокойствия рушилась, как домик из соломы под взглядом этого человека. Исчезнуть, скрыться, потеряться, забыться, просто не попадаться ему на глаза. Вот чего хотелось Кеко больше всего. Даже представить, что он может сказать ей, в какую пучину отчаянья ввергнуть одним только словом, если так легко и жестоко осек эту девушку. Что же останется от самой Кеко, которая не просто посмеялась над ним, а унизила?       До спасительных дверей гардероба оставалась лишь пара метров, когда за спиной послышался до боли знакомый голос, от которого тело покрылось неприятными мурашками. — Кеко! — Окликнул актрису Рен и Могами захотелось провалиться на месте, — куда ты? Вразумительного ответа у девушки не получилось бы, даже, если бы она постаралась. Слова путались и смешивались в неразборчивою мешанину из эмоций и страхов. Врать Кеко все равно никогда не умела, отпираться тем более. — Простите, — Могами нашла единственный выход из ситуации, — я не собиралась подслушивать.       Рен промолчал, лишь уголки его губ слегка дрогнули, словно стесняясь своей собственной внезапной радости. — Значит ты избегаешь меня весь вечер?       Кеко привыкла к тому, что иногда не понимала людей, привыкла к тому, что они поступают совсем не так как им положено поступать, но Цуруга Рен переплюнул их всех. Обвинять кого-то другого в преждевременно сделанных выводах, а затем самому быть настолько непроницательным. Не нервничай Кеко так сильно, так вдоволь бы посмеялась этой забавной иронии. — Нет, совсем нет, — поспешила оправдаться девушка. — Тогда отчего же тебе было просто не поздороваться со мной еще в начале мероприятия? — Очевидно Кеко была не единственной, кто старался не выпускать собеседника из вида на протяжении вечера. — После всего, что… случилось, это было бы неловко, — выбрав своим оружием честность, Могами оборонялась от хлестких реплик соперника, однако, в его арсенале было гораздо больше смертельных уловок, примени Рен их сейчас и Кеко замертво падет к его ногам. — Кажется, я просил тебя не вспоминать об этом, — в его словах не было ни злости, ни раздражения, только легкое смущение, — если ты собиралась уходить, то могу я тебя проводить?       За спиной Кеко был гардероб. В зале не осталось ни одного человека, с котором хотелось бы провести вечер, а в глазах Рена читалась просьба. Что плохого может случиться, если она согласиться? В конце концов, это может стать хорошей возможностью для примирения. Просто позволить человеку понять, что она не думает о нем также плохо, как раньше. Может этого будет достаточно, чтобы утолить чувство вины? — Пожалуй, я не против.       В столь поздний час дороги города были почти пустыми. Редкие встречные машины мелькали смазанными пятнами света, а потом исчезали в темноте автострады. В салоне автомобиля сохранялось молчание, словно пассажир и водитель боялись нарушить священную тишину, которая таила в себе спокойствие и умиротворение. Вместе с тишиной множилась и неловкость. — Вы сердитесь? — Не в силах больше терпеть молчания, осторожно поинтересовалась Кеко. — Что? — Слегка удивленно переспросил Рен, словно вопрос девушки вытащил его из глубоких раздумий, — нет, с чего ты взяла? — Просто вы молчите, — пояснила свой вопрос девушка, — все же мне несколько неловко от того, что вам пришлось прервать свой вечер из-за меня. — Я же сам предложил тебя проводить, — напомнил Цуруга, а затем, немного помолчав, добавил, — если все же чувствуешь себя виноватой, может согласишься заехать в одно место по пути?       В другой бы ситуации Кеко непременно бы отказалась от подобного предложения. Все же время было позднее, а она оставалась наедине с мужчиной, который еще некоторое время назад уверял ее в своей симпатии. Но чувство спокойствия и надежности рядом с Реном было гораздо сильнее, чем доводы рассудка, кроме того, странное чувство сожаления, поселившееся в душе девушки в ночь, когда она узнала правду, временно уступало при звуках его голоса и это дарило, измученной мыслями голове Кеко, долгожданный отдых.       Машина сделала несколько поворотов и свернула на парковку у большого парка. Запах свежей листвы и росы проникал в машину через приоткрытое окно. Кеко с наслаждением вдохнула природный воздух, который так сильно отличался от удушающего городского смога, что казался вовсе с другой планеты. Если прикрыть глаза и выкинуть из головы шум дороги, то может показаться, что это очередной спокойный вечер в родном Киото. — Идем, здесь близко, — Рен открыл дверь пассажирского сиденья и подал Кеко руку, помогая выбраться из машины.       Казалось в парке не было ни одной живой души. Хотя отдаленные голоса запозднившихся прохожих и свидетельствовали об обратном. Более уютного места Кеко раньше не доводилось видеть. Район, в котором она жила не отличался подобными изысками, все же аллеи в спальных районах считались привилегией более зажиточных граждан.       Дорожки, выложенные брусчаткой, утопали в зелени, растущих по обе стороны деревьев. Гирлянды из сотен крошечных мерцающих лапочек, словно светлячки опутывали длинные ветви деревьев, а столбики уютных уличных фонарей издалека напоминали плутающих в ночи фей. Могами затаила дыхание. Высокая витиеватая арка, обвитая плющом, в ее воображении превратилась из обычного входа в парк в настоящий магический портал, пропускающий ее в волшебный лес.       В высокой траве пели цикады. Кеко присела на корточки, чтобы прислушаться к их стрекоту. Может быть девушке и казалось, но вроде бы насекомые говорили о каких-то своих насекомьих делах, в которых люди совсем ничего не смыслили.       Из травы, прямо под ноги Могами выпрыгнула небольшая лягушка. Надменно проквакав, что-то очень серьезное в лицо актрисы, зеленая обитательница парка, поспешила скрыться за ближайшим камнем. — Простите, мистер Жаба, я не хотела вас тревожить, — чуть раздосадовано сказала вслед лягушке Кеко. За спиной раздался тихий смех Цуруги. Смущение тут же волной накатило на девушку, и она даже слегка пожалела о сказанном. — Вы смеетесь надо мной, Цуруга-сан, — скорее утверждала, чем спрашивала Могами. — Нет, что ты, — актер подал девушке руку, помогая подняться, — меня повеселила лягушка. Уж больно она выглядела надменной. — Мне тоже так показалось, — успокоившись реакцией Рена, согласилась Кеко, — думаю, что если это был заколдованный принц, то он получил наказание заслуженно.       Рен продолжал держать руку Могами, не спеша выпускать ее тонкие пальцы из своих. То ли вечернее очарование парка, то ли безмятежное настроение собеседницы, вскружили ему голову, но Рен просто наслаждался моментом. — Что ж, очевидно сегодня он упустил свой шанс быть расколдованным. — В этом парке была принцесса? — Удивилась Кеко, сожалея о том, что узнала об этом месте так поздно и упустила шанс увидеть настоящую сказочную героиню.       Цуруга сделал несколько шагов в сторону, вынуждая Кеко последовать за ним. — Она все еще здесь, — легкий толчок и Кеко оказывается плотно прижатой к телу Цуруги, а его ладони мягко ложатся на ее талию, — разве ты не слышишь этот вальс? Цикады играют его в честь волшебной принцессы, посетившей их этой ночью.       Под мерный стрекот насекомых, Рен вовлекает Кеко в шаг вальса. Делая оборот через каждых три счета и чуть более крепче, чем следует прижимает девушку к себе. Могами казалось, что она смотрит на все происходящее со стороны. Словно это не она, а какая-то сказочная принцесса в прекрасном платье танцует с прекрасным принцем в волшебном лесу, а ночные звери и феи собрались вокруг, чтобы посмотреть на это действо. И в какой момент злобный колдун стал прекрасным принцем? Или он всегда им был, а зачарованной была именно Кеко?       Счет ускорялся и Могами уже успела привыкнуть к движениям, когда очередной шаг Рена перешел в оборот и девушка оказалась опрокинутой на спину и задержанной над землей исключительно сильными руками партнера. Раньше такие движения Кеко видела только в фильмах, даже не представляя себе, что возможно когда-нибудь испытает нечто подобное на себе. Лицо Цуруги находилось от ее лишь в паре сантиметров, а она могла лишь безвольно хвататься за его шею, надеясь не упасть. Обычно в фильмах за такой романтической паузой следовал поцелуй и Могами уже приготовилась к тому, что это случиться. В конце концов разве так не случается во всех сказках?       Прикрыв глаза, Могами ждала теплого прикосновения, но вместо этого, ощутила только, как сильные руки аккуратно ставят ее на землю, а затем отпускают. Вместе с теплом прикосновения, исчезает и весь уют, и очарование волшебного леса, словно все это были лишь мороком заклятья. — Идем, — вместо объяснений, чуть охрипшим голосом, позвал Рен, — здесь есть еще пруд.       И Кеко молча последовала за ним, не решаясь спросить о том, что произошло. Сам Рен и вовсе казалось не заметил ничего необычно, но больше прикасаться к Кеко не спешил. Он был нарочито весел, много шутил и рассказывал вопреки обыкновению, но держался отстранено вплоть до того момента, как заметил, что открытые плечи Кеко покрылись мурашками, а губы дрожат от холода. — Кажется, мы загулялись, — заметил мужчина, — пора домой. — Да, — чуть с сожалением согласилась девушка и, не отрывая взгляда от его широкой спины, последовала на парковку.       Уже в машине девушка обратила внимание на время. Оказалось, что короткая прогулка в парке затянулась далеко за полночь. Дома она не предупреждала никого, что так задержится, а это значит, что скорее всего ее уже начали искать.       Пока Рен заводил мотор, Кеко панически искала телефон в сумочке, мысленно надеясь на то, что там не будет ни одного пропущенного звонка и в доме хозяйка уже давным-давно легла спать, не переживая за свою непутевую квартирантку.       Чаянья Могами были не напрасны. Хозяйка действительно не побеспокоила девушку ни одним звонком, зато монитор экрана отображал другое сообщение, более тревожное, чем любой звонок от хозяйки.       Девять пропущенных от Моко-сан и одно длинное голосовое сообщение в столь позднее время могли значить только одно — случилось что-то серьезное.       Красный свет светофора отражался в лобовом стекле, в салоне автомобиля сохранялась все та же тишина, как и несколько часов назад. Только обеспокоенный голос Канаэ в трубке разрушал болезненное молчание. — Кеко, я не знаю куда ты пропала, но перезвони мне, как только сможешь, — надрывно просила подруга, — это важно. Это касается Чиори. Она… В общем перезвони, как получится, хорошо?       А затем сообщение прерывалась, в воздухе повисло напряжение и немой вопрос, разрываемые длинными телефонными гудками.