Не с первого взгляда

      Пока я пыталась разобраться со своими чувствами, жизнь шла своим чередом. Я решила вести себя по-прежнему, но разве это возможно? Все мое тело замирало в напряжении, стоило Минсоку оказаться рядом.       Пришел день кастинга к спектаклю, в котором собирался принять участие Чен. Стало известно, что ставить будут «Укрощение строптивой» Шекспира: он не прогадал со своим Гамлетом. Мы собрались, чтобы поддержать его, но Чондэ ни за что не хотел, чтобы мы заходили с ним в зал. Мы ждали его в коридоре, где собрались все конкурсанты. Я, Хиён, Минсок и Сонёль нервничали ничуть не меньше Чена, так что стояли молча. Но чаще всех с нетерпением на часы поглядывал Сонёль. Прошло уже около десяти минут с тех пор, как наш друг вошел в зал.       — Долго еще? — спросил Сонёль.       Хиён с неодобрением посмотрела на него, но промолчала. Минсок, стоявший скрестив руки и опираясь спиной на подоконник, даже не поднял глаза. Я не могла найти себе места, сердце заходилось от его близости и переживаний за Чондэ.       — Что с тобой? — одними губами спросила Хиён.       Я молча покачала головой, понимая, что голос изменит мне.       — Слушайте, — начал Сонёль, — напишете мне, как все прошло? Мне нужно идти.       Он уже сделал пару шагов, уходя, но Минсок схватил его за руку.       — Куда ты спешишь? — спросил Минсок, и мне показалось, что в его голосе проскользнула нотка недовольства.       — Понимаешь… — стал объяснять тот.       — На очередное свидание? — хриплым шепотом спросила Хиён. Только сейчас я заметила, как она помрачнела.       Сонёль даже не взглянул на нее, продолжая разговаривать с Минсоком:       — Не могу же я опоздать на первую же встречу? Я ждал, сколько мог. Мне правда надо бежать, хён.       Он быстрыми шагами скрылся на лестнице. Мы переглянулись, но никто ничего не сказал. Я уже второй раз слышала, как парни называют Минсока «хёном», разве они не ровесники? Хиён старше меня на полгода, значит ли это, что разница с Минсоком еще больше? Тогда…       Мои размышления прервал чей-то голос.       — Ким Хиён?       Неподалеку от нас стоял высокий мужчина средних лет. Он был со вкусом одет: светлые брюки и строгая рубашка без воротника (верхняя пуговица была расстегнута). Я бы с легкостью назвала его красивым: черные волосы с почти незаметной сединой были уложены с двух сторон лба, лицо идеально выбрито, на нем только-только начали появляться морщины. Янтарные глаза, окруженные густыми черными ресницами, смотрели тепло и дружелюбно.       — Профессор? — Хиён смотрела на него с удивлением.       Так это профессор Чхве? Почему Хиён не говорила, что он такой красавчик?       — Неужели… ты участвуешь в прослушивании? — спросил он с удивлением.       — Нет-нет, — поспешила оправдаться Хиён. — Мы ждем нашего друга.       — Вот как, — тут он посмотрела на меня и Минсока, как будто только заметил. — Твои друзья? Знакомые лица…       — Это Ким Минсок и Ким Лиин, — она смущенно представила нас.       Мы обменялись рукопожатиями. Я взглянула на Минсока, он ответил мне таким же растерянным взглядом. Получается, он тоже не был знаком с профессором, хотя дружит с Хиён уже долго? Тогда почему тот назвал нас «знакомыми лицами»?       — Что ж, — прервал мои мысли Чхве… Как звучит его полное имя? — Был рад познакомиться с вами.       Он улыбнулся Хиён и скрылся за дверями в зал, где проходило прослушивание.       Щеки Хиён порозовели, хотя совсем недавно она была ужасно бледной. Настала моя очередь спрашивать:       — Что с тобой?       Она не успела ответить: из зала вышел бледный как смерть Чен. Мы тут же его окружили.       — Ну, как прошло? — с нетерпением спросила я.       — Я провалился, — едва слышно прошептал Чондэ.       — Ты всегда так говоришь, — накинулась на него Хиён. — Причем и тогда, когда действительно провалился, и когда прошел. Говори серьезно!       Чондэ поднял на нее грустные глаза и, так и не ответив, шагнул в сторону. Минсок тут же нагнал и обхватил его рукой за плечо, мы поплелись следом.       Неужели он и правда провалился? Он же так хорошо справился даже под грохот музыки в клубе. Может, переволновался? Теперь я увидела, что, несмотря на свою позитивность, он не был очень уверен в себе. Когда что-то очень дорого тебе, когда ты стремишься к мечте, так и бывает, верно? Если это важно, всегда боишься провалиться, оказаться бесталанным.       — Думаешь, у него действительно не получилось? — спросила я Хиён, когда мы ужинали у нее дома.       — Не знаю, он всегда так сильно расстраивается после того, как все закончилось, — пожала она плечами. — Невозможно угадать, чем все обернется.       — А когда вывесят результаты?       — Слышала, что в понедельник. Нельзя оставлять его одного на выходных. Надо будет придумать что-нибудь. Напомни мне написать Сонёлю.       — Сонёлю? — переспросила я, следя за ее реакцией.       Хиён нахмурилась и чересчур сильно ткнула вилкой в тарелку.       — Кстати, когда мы стояли, — перевела она тему, — почему ты была такой странной?       — Какой такой странной? — теперь уже я отвела глаза.       — Не увиливай от ответа, — отрезала она, пристально меня рассматривая.       Я обреченно вздохнула. Глупо скрывать то, что она заметила первая.       — Ты была права, — я не смотрела на нее и только мешала еду в своей тарелке.       — Кажется, пока я так внимательно смотрела на Минсока…       — Влюбилась по уши? — закончила за меня Хиён.       — Угу, — промычала я в ответ.       Она слегка понимающе усмехнулась.       — Что будешь делать? Признаешься?       — Нет! Ты что, нет! — я повысила голос в панике.       И тут же перед глазами появилась картина: я признаюсь Минсоку в чувствах, он меняется в лице и смотрит на меня с сочувственной жалостью. И вот мы уже не можем без смущения находиться в одном месте, я все реже хожу с ними веселиться, теряю связь с Хиён и остаюсь совершенно одна. Я поежилась от пробежавшего по спине холодка ужаса.       — Пусть все будет, как раньше, — продолжила я уже спокойно. — Может, все еще не настолько серьезно. Давай просто делать вид, что ничего нет.       Хиён хотела что-то сказать, но промолчала. Не было похоже на то, что я ее убедила. Чтобы не давать повода продолжить разговор, я стала убирать посуду. Она встала и перешла к своему мольберту. Я не совсем понимала, что она там рисует, но особо не вглядывалась. Закончив мыть посуду, я с отчаянным стоном повалилась на диван.       — Как выключить собственные мысли? — спросила я Хиён.       — А о чем думаешь? — отозвалась она, не отрывая взгляда от холста.       — Сама не знаю. Просто мысли роятся кипой в голове вместе с расстроенными чувствами. Это раздражает.       Хиён перевела на меня взгляд и долго смотрела, о чем-то задумавшись. Какая-то идея посетила ее:       — Кажется, я знаю, что тебе нужно…       Она пошла к своим картинам и стала перебирать одну за другой, бегло просматривая изображения. Видимо, она искала одну какую-то… Для меня?       — Не уверена, что тебе, как ценителю, понравится, — бормотала она, пока искала, — Но может быть…       Она дернула большую картину, которая находилась позади других, и на пол повалились все, что были рядом. Упали и те, которые Хиён назвала «неудачными», наконец обножив свою лицевую сторону. На всех этих картинах был изображен Сонёль.       Я ахнула и посмотрела на растерянную Хиён. Она отвела взгляд и продолжила искать, будто ничего и не случилось. Я осторожно склонилась над упавшими холстами. Лицо Сонёля на них было прорисовано с предельной точностью и вниманием в самых различных выражениях. На некоторых он был изображен в полный рост во всем очаровании своего красивого тела.       — Вот она, — воскликнула Хиён, доставая небольшую картину и отходя с ней к своему столу. — Иди сюда, посмотри.       Я сделала, как она сказала. И все же не могла сосредоточиться, просто не видела изображения, размышляя о том, почему у Хиён так много картин с Сонёлем и, что еще важнее, почему она их прятала.       — Ну чего? — Хиён со вздохом закатила глаза. — Он меня интересует только как хорошая модель. Мы, художники, знаешь ли, не можем пройти мимо красивого лица без того, чтобы его нарисовать. Нечего тут удивляться.       — Знаешь, это несправедливо, — проговорила я в ответ.       — Что? — удивилась она.       — Я тебе честно во всем призналась, а ты…       Хиён растерянно уставилась на меня, пораженная моими словами. Она отошла и прилегла на диван, я тоже.       — Уф, — вздохнула она прежде, чем продолжить. — Я правда не люблю его или еще что-то. Возможно, я чуточку влюблена, но… Я прекрасно знаю, чем все это обернется, поэтому у меня нет мыслей о его взаимности или о том, что мы можем быть парой. Меня вполне устраивает то, что есть. Я просто наслаждаюсь его красотой, время от времени рисую, время от времени ревную, и все. Правда, все.       Я молчала, а она продолжила говорить сама.       — Ты же видишь, он меняет девушек чаще, чем мы с тобой остаемся одни. Я не выдержу этого. Даже сейчас, когда он мне не принадлежит, когда я и не думаю ни о чем, я ужасно его ревную. Прям злость на себя берет. Ведь я же не люблю его! — она со злостью тряхнула головой. — Думаешь, он не знает? Он все видит, и я благодарна ему за то, что он молчит. Рано или поздно я смогу избавиться от этих идиотских чувств.       — Разве это правильно? Он знает и ничего не делает…       — А разве он что-то мне должен? — перебила Хиён. — Если бы я нравилась ему, он бы давно получил то, что хотел. Он хотя бы бережет нашу дружбу, а я об этом частенько забываю.       — Ты права. По сути и я делаю то же самое. Только… надеюсь, Минсок не поймет, что…       — Не беспокойся об этом. Ты достаточно хорошо держишь себя в руках. Просто прими это и живи дальше. Так будет легче вести себя как обычно.       — Наверно, — без споров согласилась я.       — Значит, тебе не нужна та картина? — спросила Хиён, вырывая меня из задумчивости.       — Какая картина?       — Та, которую я вытащила. Портрет Минсока.       — Минсока? — я подскачила с дивана и побежала к столу.       Это действительно был портрет, написанный яркими масляными красками. Я долго рассматривала его.       — Что думаешь? — спросила подошедшая Хиён.       — Сходство не абсолютное, особенно в форме носа выделяется разница, но получилось отлично.       — Так и знала, что ты что-нибудь да найдешь, — засмеялась Хиён. — Хочешь забрать его себе?       — А можно? — мои глаза загорелись и тут же потухли. — А это не слишком?       — Лучше уж пялиться на его портрет, чем на оригинал, если не хочешь, чтобы тебя поймали, — промычала Хиён, возвращаясь к мольберту.       Я задумалась и продолжала смотреть на картину… Стоит ли мне ее забрать? Я не была уверена. Если я не хочу давать себе волю, мне лучше не позволять себе лишних мыслей. Я не должна делать этого. Я аккуратно опустила портрет и прислонила его лицом к стене.       Мой взгляд снова остановился на упавших картинах. Мы с Хиён оказались в похожих ситуациях, но почему-то казалось, что со мной все иначе. Возможно, из-за того, что у меня не такой вспыльчивый темперамент…       — Кстати, — вспомнила я, — ты просила напомнить позвонить Сонёлю.       — А это, — Хиён ответила, не поднимая глаз с холста. — Обойдемся без него. Тебе случайно не нужна обувь?       — Обувь? Было бы неплохо купить что-нибудь на осеннюю погоду. А что?       — Тогда в воскресенье мы тащим Чондэ покупать тебе обувь. Он обожает обувные магазины. А в субботу можно собраться здесь и посмотреть фильм. Что думаешь?       — Отличная идея. Что будем смотреть?       Мы выбрали «Отряд самоубийц», накупили чипсов и разных вредностей и силком притащили парней в квартиру Хиён. Собралась вся банда. Чондэ выглядел подавленным, но старался не показывать этого и изо всех сил пытался от нас сбежать.       — Ничего не выйдет, — отрезала Хиён, когда он хотел отказаться от предложения. — Не придешь, пеняй на себя.       После такого и я испугалась бы ослушаться. Мы выключили свет и расселись вокруг телевизора кто как: на диване развалились Чондэ и Сонёль, Хиён устроилась у них в ногах на полу, скрестив ноги, а мы с Минсоком оказались в креслах напротив друг друга. Я всеми силами пыталась не смотреть на него и сосредоточиться на фильме.       «Самоубийцы» были действительно безбашенные. Сонёль присвистнул, стоило яркой Харли Квин появиться в своем вызывающем наряде, а мы с Хиён визжали, глядя на Лето: и то и другое заставляло остальных закатывать глаза. Сюжет был насыщенным, но мрачноватым — это быстро утомило меня. Я решила отвлечься и тихонько пошла на кухню помыть еще фруктов. Казалось, яркий электрический свет вернул меня с небес на землю, я и думать забыла о фильме, размышляла… Ни один фильм, ни одна книга не создана без упоминания любви. Испокон веков Любовь занимала человечество, но я все еще не была уверена, существует ли она на самом деле. О ней так много сказано, что она уже кажется нереальной, а с другой стороны есть же реальные истории самых обычных людей. Должны ли чувства быть всепоглощающими, чтобы называться любовью?       Размышляя об этом, я раскладывала разрезанные и целые фрукты по тарелкам и не заметила, что на кухню пришел Минсок. Я вздрогнула, когда краем глаза увидела движение, а он просто пил воду. Надеюсь, он не обратил на это внимание. Нужно правда прекращать так себя вести. Но атмосфера полутемной квартиры, тяжелых звуков, доносящихся из телевизора, давила на меня. Мне было не по себе.       — Давай я отнесу, — предложил Минсок, забирая из моих рук тарелку.       От неожиданности и его легкого прикосновения я одернула руку, и тарелка полетела на пол. Еще секунда и она вдребезги разбилась, осыпая наши ноги осколками стекла и кусочками фруктов. Минсок тут же опустился проверить, все ли в порядке.       — Ты не поранилась? — с беспокойством спросил он у меня, поднимая глаза.       Я растеряно молчала. На кухню пришли Хиён и Чен.       — Что стряслось?       — Прости, — произнесла я дрожащим голосом, — Я разбила тарелку.       Она удивленно смотрела на меня и качнула головой, показывая, что все в порядке. Я опустилась, чтобы собрать осколки, но на кухню вернулся Минсок с веником и совком.       — Оставь, я уберу, — улыбнулся он. — Ты можешь порезаться.       Я сделала, как он сказал, и сбежала в ванную. Меня почти трясло. Его мимолетное прикосновение было похоже на ожег от расплавленного металла, обжигало. Не знаю, как еще можно описать это чувство. Как будто я дотронулась до чего-то неприкосновенного, запретного, нереального. Мне потребовалось время, чтобы восстановить дыхание и унять дрожь.       Когда я вернулась, прошла уже половина фильма. Сюжет меня больше не волновал, я смотрела в экран невидящими глазами. Да что же это такое?       Из-за случившегося главным объектом внимания во время нашей прогулки на следующий день стал не Чондэ, а я. Хиён и Чен, потащившие меня в обувной, все время ко мне приглядывались, словно боялись, что я заболела. Я не могла бы сказать, что это не так. Пока я рассматривала полусапожки и туфли, мой взгляд упал на большое зеркало. Я вдруг увидела, как сильно похудела, и выглядела я необычно бледной. Видимо, повод для беспокойства действительно имеется. Так не пойдет. Я постараюсь придать своему лицу умиротворенное выражение и слегка улыбнулась. Вот так и буду себя вести.       Я вернулась к ребятам.       — Нашли что-нибудь красивое? — с энтузиазмом спросила я.       Они посмотрели на меня с удивлением.       — Чондэ влюбился в туфли, — сообщила Хиён.       — Покажи-ка.       Мы провели в магазинах обуви добрых три часа, и в результате у каждого оказалось по одной новой паре. Когда мы направились к выходу из торгового центра, я заметила игровой зал и потащила их туда. Мы играли в стрелялки, гоняли на спортивных карах, соревновались в хоккее и баскетболе и потратили на все это кучу денег. Но каждый из нас, наконец, смог забыть обо всем и расслабиться.       И правда, нужно относиться ко всему проще. Я сама испорчу нашу дружбу, если буду так бояться того, что он близко. Хиён верно сказала, нужно просто принять это и продолжать жить, наслаждаясь каждым мгновением. Одинокий человек думает, что лучше любить безответно, чем совсем не любить. Безответно влюбленный был бы рад забыть обо всем и жить одиноко. В конце концов, все зависит от нашего восприятия. Истинность разгадки зависит только от силы твоей веры.