Не случится никогда?

/Спустя три недели/ Леня и Ёня привычно ссорились за столом, препираясь из-за какой-то своей, детской, ерунды, то ли Ёня пихнул нечаянно Леню, то ли, наоборот, Леня Ёню. Возня братьев раздражала Ваню и мешала сосредоточиться на читаемом во время завтрака конспекте. У парнишки на носу были экзамены, и он пользовался любой минуткой, чтобы повторить материал. А малышня толкалась. Как же они раздражали! Невыносимо! Отец и папа жевали молча, не пытались остановить сынишек. Папа думал о чем-то своем, смотрел в пространство, скорее всего, планировал дела на день, отец просто не вмешивался, улыбался — его все вполне устраивало. Приходилось терпеть и Ване. Раз родители не реагируют. Но сколько уже можно! Когда прямо на раскрытый конспект вдруг прилетел кусочек брошенной кем-то из расшалившихся близняшек хлебной корки, Ваня окончательно вызверился. Отшвырнув тетрадку, паренек вскочил с места и долбанул, с размаха, кулаком по столешнице. Дзинькнула, подпрыгнув, посуда. — Хватит! — выкрикнул омега в накатившем психозе. — Сидите уже спокойно! Вы, придурки! Испуганные резким движением и шумом мальчишки дружно выпялились на брата круглыми глазенками, голубыми у омежки Ёньки, серыми — как папины и Ванины — у альфенка Лени, и замерли. Похоже, баловаться обоим перехотелось напрочь. — Убоища! — рыкнул, для пущего эффекту, на них Ваня, замахиваясь и собираясь дать ближайшему к нему близнецу, Лене, подзатыльник. Альфенок пискнул и пригнулся, наученный многочисленными предыдущими стычками со старшим братом, а Ваня, вместо того чтобы ударить, вдруг пошатнулся и торопливо прикрыл ладонью рот — тошнота скрутила желудок, подкинув его куда-то в горло. — Ооохх, — только и сумел выдавить парнишка, кидаясь по направлению к туалету. Получасом позже омега, основательно проблевавшийся, прополоскавший от кислой рвотной гадости рот и умывшийся, пристроив зад на край раковины, озабоченно чесал в растрепанном затылке, а перед ним, радуя грядущей перспективой аборта, лежали в ряд три положительных теста на беременность. Привалило-таки, не миновало. Напрасно молился Господу о милости. БЛЯТСТВО!!! Хотя, пожалуй, нет, блятство было раньше, в течку. И зачем только поперся за этими футболками?! Не срочно же совсем было! Вошедший без стука папа обнял едва не плачущего первенца и привлек к груди. Мужчина тоже увидел тесты, и сразу понял, где собака порылась. Вздохнул, целуя в висок. Спросил негромко: — Кто отец, знаешь? Данные его какие есть? Ваня, не пытаясь отстраниться, но и не обняв в ответ, без особого желания буркнул: — Должны быть. Он мне свою визитку дал, как раз для такого случая. Парнишке жутко хотелось отмотать время назад, предотвратить залет, но, увы, сделанное вернуть невозможно. — Я не стану рожать, даже не заикайся, — сказал он с едва различимым, предупреждающим, потенциально грозящим перейти в истерику вызовом гладящему по плечам и спине папе. Папа снова вздохнул, более чем горько, и разжал руки, отступил. — Ванечка, — голос родителя жалко дрогнул и сорвался. — Ваня, ты что удумал?! Ваня стряхнул тянущуюся потрепать по щеке родительскую утешающую ладонь и фыркнул: — Аборт, разумеется. А ты сомневался? Не переношу младенцев! Рано мне пока! Папа смотрел наполняющимися слезами глазами, но приблизиться более не пытался. Покусав губу, он качнул головой, отрицая, передумал плакать и предложил: — Вань. Давай не будем пороть горячку. Срок маленький, конечно, но решать здесь не одному тебе. Ты сейчас спокойно найдешь визитку, потом позвонишь этому своему альфе и расскажешь ему о ребенке. А потом и обсудим. Договор? Ване не осталось ничего, как выдавить в ответ «договор». Хотя для себя он не сомневался, абсолютно. Аборт, и нечего тут нюни разводить. Впереди еще столько лет свободы, учеба, течки с симпатичными альфачами, интересная, хорошо оплачиваемая работа, а ему про подгузники и коляски толкуют. Да ни за какие богатства мира он не свяжет себя ребенком! И звонить Сане не собирается, смысл? Деньги на «процедуру» есть, родители не нищие. К тому же, Саня тоже вполне может завести шарманку про оставить малыша. Бррррр. Собрав использованные тесты, паренек раздраженно швырнул их в мусорное ведро, весь кипя изнутри возмущением, отодвинул с дороги все же пустившего слезу папу и мимо него прошел в коридор, где висела куртка. Зарылся по карманам, вытаскивая автобусные билетики, смятые купюры и прочий накопившийся мелкий мусор. Визитка обнаружилась в последнем проверяемом — известный любому закон подлости. Папа наблюдал за любимым старшим сыном из некоторого отдаления, мрачный, как грозовая туча, шмыгал носом и периодически промакивал рукавом веки. Вздыхающий Ваня предложил ему на ладони успевший немного потрепаться по уголкам прямоугольничек, но мужчина принимать бумажку не спешил. — Это ты, а не я, должен звонить, — омега хмурил брови. — Альфач же твой. Ваня мгновенно окрысился. Вот заладил — твой, твой. Да в курсах он, что не папин и не отца! Ладно. Сам нагрешил, самому и расхлебывать заваренную кашу. Но без Сани, пожалуйста, от него увольте. Ваня сжал визитку в кулаке и вознамерился направиться, минуя кухню, прямо в свою комнату, но бдительный, легко раскусивший уловку сына папа ловко перехватил под локоть и удержал. — При мне, — мужчина протянул отцовскую, взятую с полочки у двери мобилку. — И не спорь. Номер набрать или сам справишься? Ваню аж перекосило. Шарахнувшись от всевидящего и всепонимающего гнева родителя, паренек больно приложился затылком о выступающий в коридор, по несчастью оказавшийся за спиной угол стены, и зашипел дикой кошкой. Что ж, отмазаться от общения с Саней не получалось. Более не споря и смирившись с судьбой-подлянкой, Ваня принял у папы телефон и ввел в него выбитый на визитке ряд цифр, моля Господа, чтобы или проигнорили, или заслали в почтовый ящик, оставить головосое сообщение. Увы, абонент был в сети и ответил после четвертого гудка. — Але, — голос Сани доносился, словно издалека. Ваня помялся, но папа стоял неумолимо, уткнув руки в боки, ждал. Пришлось подчиниться. — Привет, Саня, — Ваня нервно сглотнул. — Это я, Иви. Надеюсь, ты помнишь, какой. Да, тот, с которым ты недавно провел течку. — Голос паренька завибрировал от злости. — В общем, так, Саня, — соблазн швырнуть аппарат о стену и разбить вдребезги заставил трястись губы, но пристальный влажный взляд папы давил, требуя выполнения обещанного. — Тут такое дело нарисовалось… В общем… Саня выслушал блеяние омеги предельно внимательно, не перебивая, без воплей ужаса и причитаний. А выслушав, поразительно спокойно сказал: — Иви, нам нужно встретиться. И срочно, пока ты дров не наломал. Назови, куда и во сколько, подъеду. И Ваня тут же, не сходя с места, понял — альфа за беременность и за роды. Хоть бы замуж не позвал… — Кафе на углу рядом с универом знаешь? — спросил обреченно. — Сегодня в три удобно, у меня в два сорок лекции кончаются. Саня помолчал, шуршал чем-то в трубку, похоже, листал дневник, проверяя, назначены ли на это время дела, а после подтвердил — да, вполне, и сбросил вызов. Довольный, просветлевший лицом папа забрал мобилку и похлопал окончательно сникшего сына по плечу. — Вот и умничка, — похвалил мужчина, и улыбнулся одними глазами. — Встретитесь и обговорите, что, дальше как. Может, еще передумаешь с абортом-то. Парень хоть хороший? Ваня скривил родителю кислейшую из имеющихся в его мимической коллекции мордочку, в знак глубокого протеста, подавился и со стоном, без предупреждения, метнулся в туалет, обниматься с унитазом — недорыганные час назад остатки завтрака резко попросились наружу.