Не случится никогда?

Приостановившись на мгновение, Ваня перекинул из руки в руку пакет с продуктами и, шипя от боли, подул на освободившуюся ладонь — тонкие ручки врезались в кожу и оставили красный вдавленный след. На площадке прямо перед омегой несколько альфочек и двое омежек кричали друг на друга, ругались из-за только что забитого гола. Совсем мелкие еще пацанчики, лет по пять-шесть. Ваня поморщился — он устал после долгого рабочего дня, и их крики отдавались в голове нудной болью. Поспать бы пару часиков… Колена что-то коснулось, и парень опустил глаза вниз. Ребенок, совсем крохотный, стоял, запрокинув кудрявую темную головенку, и смотрел, приоткрыв пухлый вишневый ротишко. К груди чудо прижимало плюшевого коричнево-золотистого потрепанного мишку с оторванным ушком. — Привет, — вежливо поздоровался с малышом Ваня. Чудо продолжало смотреть и молчало. А потом протянуло игрушку и улыбнулось, так светло и чисто, как умеют только дети, и предложило, выговаривая для своего возраста слова довольно внятно: — Беи. Ты гусный осень. Миса холёсий. Вот так. Даже двухлетка, и тот чувствует ауру исходящих от Вани печали и неудовлетворенности. Впечатленный красотой и добротой малыша, омега присел на корточки и покачал головой. — Спасибо, мой хороший, — он потрепал ребенка по нежной румяной щечке. — Но я не могу взять твоего мишку. Мишка к тебе привык и тебя любит. А я ему чужой, со мной он затоскует… Малыш пискнул нечто невнятное, похоже, испугался, и дал деру. Не разревелся, уже здорово. Ваня проводил убегающего кроху задумчивым, погруженным внутрь взглядом и вздохнул. С каких пор он начал замечать чужих малых ребятишек не для того, чтобы пренебрежительно скривиться им вслед? С год примерно? Не ходить ему, поглаживая округляющийся под блузкой-разлетайкой животик. Не возить по двору коляску. Не расцвести улыбкой в ответ на улыбку своего малютки. Не случится никогда. Его удел — идеальный, неоскверненный детской ручонкой порядок в квартире, меняющаяся череда любовников и линяющие, избалованные вниманием хозяина, стерилизованные, раскормленные кошки. Так утверждают врачи. Не один-единственный, все, у кого Ваня был на приеме, хором. Неизлечимо. Подхватив пакет, омега еще раз вздохнул, сплюнул на гравий дорожки загорчившую слюну, усилием воли прогнал мысли о собственной дефектности и пошел к дому. Приближалось время ужина, а в холодильнике — шаром покати, Симу кормить нечем, вернется с работы голодный и злющий. Или позвонить поднадоевшему альфачу и попросить не приходить вообще, пусть подъедет непосредственно вечером и заберет прямо в клуб? Тем более, Ваня собирался прилечь… Пожалуй, это будет идеальный вариант. Похоже, пора искать нового альфу, отношения с Симой в тупике. Только вот где? В лаборатории никого подходящего, или слишком возрастные разведенцы, или женатики, вдовцов тоже нема. Не по клубам же — крутящаяся там публика не настроена на длительную, обременяющую обязанностями связь, альфы ищут себе дырку на ночь. Разовые трахи, конечно, штука иногда неплохая, особенно в течку, для разнообразия, но Ваня был заинтересован в постоянном партнере. Квартира встретила привычным полумраком и тишиной. Скинув у порога кроссовки, омега прошелся по комнатам, включая свет, щелкнул пультом телевизора, чтобы бормотал и рассеивал тоску, засунул те из купленных продуктов, которые скоропортящиеся, в холодильник, переоделся в домашний спортивный костюмчик и поставил на газ кастрюлю с водой. Если Симы не будет, то и напрягаться с готовкой нет смысла, сварить макароны и сосиски, наскоро пожевать и завалиться подремать. Пока вода нагревалась, Ваня звякнул любовнику и они, немного поболтав ни о чем, договорились о переносе встречи. Сожаления от отсутствия альфача парень не испытывал. Сбросив вызов, он засыпал макароны в кипяток, размешал, чтобы не слиплись, уменьшил под кастрюлей огонь, кинул туда же три сосиски и отправился принимать душ. Сорока минутами позже омега уже спал, свернувшись калачиком на диване и укутавшись в мохнатый теплый плед. Ему приснился ребенок, маленький и светловолосый, похожий на братишек-близняшек в их раннем детстве. Крошка протягивал игрушку — медвежонка, улыбался и говорил: — Беи. Ты гусный осень… Но обнять себя не давал, растворялся туманом, едва Ваня пытался к нему прикоснуться. Проснулся Ваня, ожидаемо, в слезах. Никаких клубешек ему более не хотелось, а хотелось достать из бара пузырь вискаря и упиться самому с собой вдрабадан, без закуски, и реветь в одиночестве, и лупасить кулаками подушку, а после, возможно, немного, для отвлечения и развлечения, ну, и для боли с кровью, разумеется, покорнать вены вынутым из Симиного бритвенного станка лезвием. Но у Вани были родители, которые его любили, и целых два брата. Вот ради их спокойствия придется оторвать зад от дивана, привести в порядок морду лица, одеться понарядней и топать в клуб. Искать проклятого альфу. Тем более, Сима прислал смс, что у него, вдруг, образовались не терпящие отлагательств дела и он вынужден ехать срочно в другое место. «Наверно, кто-то из Симиных брательников-школяров снова вляпался в неприятности, — размышлял омега перед зеркалом, причесываясь и подкрашиваясь. — Если не все сразу. Вечно они бедокурят, не думая. Лишь бы, не как в прошлый раз, ларек бомбанули, безбашенное хулиганье. Повторно Сима их от тюряги не отмажет»… Покончив с укладкой волос и косметикой, парень на некоторое, весьма продолжительное время, закопался в шкаф в поисках подходящего к внешности, событию и настроению, наряда. Настроение требовало сплошного черного, необходимость привлечь внимание потенциальной пары настаивала на ярком. Промучившись с полчаса, Ваня решился на компромисс — выбрал из общей кучи сваленного на кровать тряпья столь любимую Максимом голубую, приталенную блузу с блестками, подчеркивающую белизну кожи, цвет глаз и ладную фигурку, и к ней — черные узкие джинсики с разрезами на коленках и под ягодицами. Теперь кожаные, черные же, остроносые сапожки на высоком, но устойчивом каблучке, танцевать ведь придется, в правое ушко сережку, синий переливающийся прозрачный кристалл на длинной серебряной цепочке, голубенький легкий рюкзачок за спину, для мелочевки, и готово. Красивый омега получился, стройный, свеженький, гибкий, не шилява. И на лбу у него не написано светящимися неоновыми буквами — бесплоден. А справок от врача альфачи в клубе не требуют. Ободряюще улыбнуться своему отражению и изгнать из глубины зрачков это въевшееся, кажется, намертво, выражение тоски и безнадежности зрелого охотника за женихами. «Вперед, Иви, навстречу судьбе. Пускай тебе сегодня повезет столкнуться со своим истинным. Или не истинным, но просто симпатичным, добрым, хорошим, свободным и уставшим от непостоянства парнем, и обратно вы уйдете вместе, держась за руки. Аминь». Внизу, у подъезда, уже ждало, с выключенными фарами, заранее вызванное такси. Сидящий в нем бета готов был отвезти Ваню, куда тот скажет. Ваня назвал адрес клуба, откинулся поудобнее в пассажирском кресле рядом с ним на спинку и попытался расслабиться. Он всего лишь собрался в клуб, пропустить пару стаканчиков чего-нибудь средне-алкогольного, пофлиртовать и потанцевать. Он молод, без вредных привычек, не обременен браком и привлекателен. Он сексуален. Он легок на подъем и в общении. У него длинные, густые ресницы, красивые, лучистые, большие глаза, тонкая талия и нежные, умоляющие о жарких поцелуях губы. У него замечательные стройные ножки. У него нет проблем с жилплощадью и финансами. Он мечта. Только так. «А диагноз „бесплодие“, бля, повторяю, для особо нервничающих, на лбу не написан и тайна за семью печатями». Из каких глубин выплыло внезапно давно забытое, ласковое «Иви»? Почему именно сегодня, не вчера и не на прошлой неделе? Кто его так звал, когда? Ваня порылся в памяти, но тщетно, не вспомнил. У него сменилось столько альф после того злополучного, изменившего в корне жизнь, и отнюдь не к лучшему, залета…