"Скай и Дейзи: распад или Как собрать себя воедино?"

— Снова болит голова? — как бы промежду прочим, словно без особого интереса, лениво буркнул Кэмпбелл, сверля, слегка взлохмаченную, макушку Джонсон внимательным, ненавязчивым взглядом. Приходилось действовать исподтишка, притворяясь, что ты поглощен рассматриванием стены или подробностями миссии в своей голове. В последнее время Дейзи круто изменилась. И сколько бы это ни раздражало Линкольна, особо ничего поделать с этим никто не мог. Даже ФитцСиммонс. Конечно же, Колсон не желал смириться с последствиями (ну, кто бы сомневался!), идя на поводу горделивой идеализации Щита и приговаривая «Мы всё исправим!» Поэтому они и были так не похожи — Фил и Линкольн. Кэмпбелл, потерявший всех друзей еще в Загробии, давно не верил в сказки о сверхвозможностях коллективной работы. Ему хватило опыта с Джаин, чтобы уразуметь раз и навсегда: рано или поздно корабль мнимого счастья находит на риф, и появляются проблемы, которые не по силам решить при всем желании. Он в принципе несильно-то держался за Щит, идеалы, людей. Ему нужна была только Дейзи. Но теперь и она была лишена опоры, потеряв свои способности, за которые так держалась. По сути, «новая Дейзи» дрейфовала по миру, как тающая льдина, теряя себя с каждым вздохом и всё дальше отдаляясь от коллектива, в том числе, и от Кэмпбелла. Ее защитный механизм сироты всегда кричал, если что: «беги!» Впрочем, от того, что Линкольн раскусил планы Джонсон в случае чего отдалиться от всех, легче не становилось. Он мог понять ее боль, но не ворваться в ее сердце с этим знанием. Бывают в жизни случаи, когда у нас связаны руки, и приходится лишь наблюдать за тем, как твой мир рушится, по возможности регулируя скорость и масштаб апокалипсических последствий. Далеко не все события поддаются корректировке временем, расстоянием, наукой — тем более, магией, в которую нелюдь слабо-то верил. Линкольн давно усвоил урок: жизнь сдала тебе скверные карты — не строй из себя горе-реформатора, просто научись мухлевать. — Что? — дала ему еще один шанс отмолчаться Джонсон. Нужно было только ответить «ничего», и конфликт был бы исчерпан. Двери лифта закрылись. С каждым витком спуска пружина напряжения между былыми возлюбленными всё плотнее сжималась. Линкольн был догадлив, но упрям и агрессивен в своей заботе, поэтому повторил свой вопрос. Правда, слегка перефразировав: — Может быть, тебе следует отказаться от участия в боевых операциях? Ты можешь подставить кого-нибудь ненароком. — Боишься за свою шкуру? — не удержалась от едкого комментария Джонсон. — Тогда можешь сам не ходить! В тишине, воцарившейся между ними, не было слышно, как клацнули зубы Кэмпбелла, однако челюсти, на самом деле, парень ждал крепко-накрепко. Мертвой хваткой. Прежняя Дейзи обязательно бы добавила, что «ей жаль, и она зря вспылила», «новая версия» не обременяла себя телячьими нежностями и высказыванием сожалений. Если ей и было стыдно за свои слова, она молчала. За то время, пока они ехали вниз, девушка дважды успела помассировать виски. Не то чтобы Линкольн считал вслух количество раз, когда она подносила пальцы к голове, но всё-таки находиться постоянно в объективе его внимания было тяжко. Он давил. И понятия не имел, какого это — потерять часть себя! Лучшую часть себя… — Сильно болит? — словно не среагировав на ее дерзкий ответ, уточнил Кэмпбелл. Взор его на мгновение заволокла тёмная пелена гнева. Он не умел ждать. Какое-то время Дейзи молчала, игнорируя глупый вопрос Кэмпбелла. Какая польза будет ей от того, что он узнает. К примеру, она ответит честно — скажет, что голова разрывается, будто на миллиард мелких осколков, и порой перед глазами вспыхивают красочные пятна. Что изменится? Симмонс сразу найдет лекарство? Фитц поймет, как достать из Даркхолда ответы на вопросы, которые никто даже сформулировать не может? Ни хрена подобного! — Черт. Ты так и будешь сверлить дырку в моей голове? Наконец она повернулась вполоборота, награждая Кэмпбелла раздраженным взглядом. Иногда от его заботы становилось не по себе. Почти тошно. «Ты жалок», — было написано на лице Джонсон. Он обращался с ней так, словно она до сих пор жила в фургоне и нуждалась в чьей-либо помощи или защите. — Дейзи, я тебе не враг. Просто спросил про голову. Сильно болит? — грубить ему в лицо было сложней. — Ерунда. Пройдет, — мигом смягчилась Джонсон. Через мгновение девушка вновь отвернулась от Линкольна, добавляя строже, — Ты же знаешь, я не откажусь от своей роли в этом деле: она слишком шикарна! — Да, — миролюбиво согласился нелюдь, — Помню. — Мимолетная улыбка промчалась по его лицу и вновь угасла. — Просто мы сильно рискуем подвести всех… — Не волнуйся за это. Я помню, чья жизнь стоит на кону, — Дейзи махнула копной темных волос, вновь разворачиваясь к напарнику полубоком, — К тому же, если он клюнет, таблетки Джеммы мне всё равно не помогут, а наоборот — лишь навредят. От них клонит в сон. Кэмпбелл был всё же не согласен с Дейзи, но в бессилье пожал плечами. — Хорошо. Поступай, как знаешь. Всё трещало по швам. Но ему хотелось верить, что в агенте Щита, где-то глубоко-глубоко еще жива та девушка, в которую он когда-то простодушно влюбился. На несколько мгновений в кабине лифта установился мир; покой и тишина были так необходимы сейчас Дейзи, что невольно она была благодарна Кэмпбеллу за его понимание (а точнее, за то, что отстал!). Увы, райское блаженство не продлилось и десяти секунд. Его рука нырнула к ее шее, по-видимому, доктор Кэмпбелл решился измерить пульс больной против ее воли. Ну, а на что еще это могло быть похоже? На легкий флирт в закрытом помещении? — Какого Дьявола, Линкольн? — взревела в негодовании Джонсон, мгновенно перехватывая парня за кисть. — Ты в своем уме вообще? Я не ребенок! И если б представляла опасность для Щита, меня бы здесь не было… — Да нет же! — перебил ее Кэмпбелл, и надо сказать, его глаза теперь были округлены от ужаса. А на кончиках пальцев блестела алая жидкость. — У тебя кровь! Указательным пальцем свободной руки Линкольн обвел в овал собственное ухо на два оборота, как бы намекая, что у напарницы кровоточит ушная раковина. Странно, но картинка исказилась. И сейчас девушка видела его лицо под наклоном примерно в 20 градусов. На долю секунды Дейзи показалось, что почва и правда ушла из-под ее ног. С уст не успел сорваться недоуменный вздох. Все звуки померкли, глаза застилала тьма, перемежаясь с цветными пятнами. По коже пробежал мороз. Сердце выбило два-три удара. И наконец, она очнулась на первом этаже базы Щита. Обморок вычеркнул из ее жизни максимум три-четыре минуты. Скорее всего, прошло гораздо меньше. Ведь в противном случае, Линкольн успел бы позвать кого-то на помощь. Или хотя бы взял ее на руки. Ноги Джонсон врезались в дверь, которая вновь закрылась, спиной Дейзи съехала вниз, видимо, Кэмпбелл успел в полете поймать ее тело и ухватить подмышками. Глаза вновь сфокусировали взгляд на окружающих предметах. Лифт двигался вверх. Она догадалась почему: Кэмпбелл распорядился ее судьбой самовольно и вез теперь в мед. блок, к Симмонс. — Нет-нет-нет, возвращаемся, это минутная слабость… — Что? Что ты сказала? — Возвращаемся! — рявкнула Джонсон. — Только через мой труп! «Безумная больная» отпихнула своего спасителя, выпрямилась в полный рост и с ненавистью припечатала роковые слова: — Если кому-то расскажешь, можешь считать, что мы не знакомы. Лифт остановился на четвертом этаже, двери распахнулись. Но, к сожалению, не было свидетелей тому, что она добавила потом: — Если он придет, я должна там быть! Живая или мертвая.