Calma chicha

Он любил играть шепотом — обо мне, о себе, о нас. Иной раз забирался в потемки извечной — и все без фонаря. И плутал и падал, пугался… убегал обратно в мир. Как несмышленый котенок. Мой нежный принц. И трещали сердито нервы… мои. Когда он бренчал на них черным приказом, играя слуге — декаданс. Рвались чужие плоти, стекленели глаза… на фоне всей кошмарной игры он любил распивать свой чай. Воздух парфе таял облачком на кончике языка, и пальчик дивился дивному диву, утверждая сахар топленный в мстительных бытиях (ведь говорят недаром, что карамельные нити — судьбоносные паутины всяк игривых дитя). Но вот мы пришли к саркофагу. Смерти нет до тех пор, пока — не изволит?.. Как незначительна ваша игра, о, смертные и напыщенные существа. Он добился смело всего лишь вечности в чьем-то желудочном соке. Нерадивая жертва, невольник эгоистичного «я». Говорил: «Любовь — это слабость», однако, — как демон-любовник ловя его томные вздохи, — встречал лишь один только... пылкий взгляд принца льда. Ныне он под лазурной корочкой инея спит. Неизменный мой Кай. В глазах Ничто великое, а на губах дотлевает душа... Увенчанная нежностью, коронованная Бездной она... так любила играть шепотом обо мне, о себе, о нас... Что обронено было шепотом жалкое слово, всего одно: — Лю-… .... Ах, как жаль, что я не люблю любовь… Человеческую.