Пари

— Лучше есть, — отозвался я. — Потом — пить. Да и то, смотря что. Как выяснилось, в большой комнате в одном из отделений секретера находилось нечто вроде бара с разнокалиберными бутылками. Я хотел было пошутить по поводу спаивания несовершеннолетних, но хорошо, что вовремя опомнился и промолчал, вспомнив, чем закончилась моя шутка про совращение малолетних. В отключённом стареньком холодильнике обнаружились две банки с солёными огурцами и несколько баночек с вареньем. Больше, если, конечно, не считать начатой пачки чая, соли и сахара, ничего съедобного в квартире не нашлось. — Ну не подумала я, — оправдывалась Маша, выгребая из принесённого ею пакета зубную щётку, пасту, ведёрного размера косметичку и (тут я не сдержался и заржал в голос) огромную упаковку резиновых изделий номер два. В итоге было принято решение заказать пиццу. Две пиццы. Больших. Но сейчас. Половины от одной и второй были закинуты в старенький холодильничек на завтра. Огромный диван был успешно крещён. Он не скрипел, и соседи нам в стену не стучали. Переезд можно было признать успешным. Утром мы и в самом деле поехали подавать заявление. Но, как оказалось, не всё так просто. Подать его на «через месяц» было невозможно из-за моего возраста. Подать за месяц до дня рождения — тоже: я должен был быть в туре. Мы излазили с Машей всю страницу, где на сайте было выложено расписание туров по дням и городам больше чем на полгода вперёд, но найти даты в интервале тридцати дней, чтобы совпало моё пребывание в родном городе, удалось только на апрель. Оно бы, в общем, и ладно, но написанное гигантскими буквами «в графике гастролей возможны изменения и дополнения» несколько смущало и сбивало с толку. — Давай я к тебе куда-нибудь приеду! — предложила Маша. — Ага, — хмыкнул я. — А потом через месяц нам вместе придётся вернуться в тот город. Идею заверить моё заявление у нотариуса и прислать его по почте или передать с Машей работники ЗАГСА зарубили на корню, ибо «не положено». Я снова полез в интернет и принялся изучать графу «изменения сроков» на сайте ЗАГСа. Беременность невесты… Не подходит. И слава богу. Наличие одного или нескольких совместных детей… Не то. Тяжёлая или неизлечимая болезнь… Нет. Вот оно: служебная командировка! И я принялся звонить Ксюше. — Привет, ты можешь мне выдать справку с графиком гастролей?.. Зачем?.. Надо. Заявление в ЗАГС подаю. А двух совпадающих дней в пределах тридцати дней не найти. И тут… Тут раздался восторженный ах. А за ним — вопль: — Дима! Сам Дмитрий Сергеев! Ой! А я ходила на ваши шоу! А-а-а! О-о-о! А можно с вами сфоткаться?! А автограф вы дадите? Мадама без возраста, не желавшая доселе входить в наше положение, изумлённо воззрилась на двух молоденьких девочек, ворвавшихся в её кабинет. — Вы к нам жениться, да? — Да, — ответил я. — Только нас не хотят регистрировать. — А почему? У невесты справки нет, да? — Какой справки? Девочки хихикнули в унисон. — О беременности. Мне показалось, что Маша сейчас схватит со стола тяжёлую кожаную папку с железными уголками и хорошенько приложит по голове сначала одну щебетунью, затем — другую, а потом — для общего количества и меня. В общем, нам было велено привезти справку с датой гастролей (за которой мы тут же смотались), я сфоткался сначала с одной щебетуньей, потом — с другой. Маша всё это время сверлила работниц ЗАГСА взглядом, под которым обе девицы быстро сникли, пискнули "Спасибо!" и оперативно слиняли. По возвращении со справкой (мы заодно прихватили и оплаченную квитанцию) мы принялись выбирать день. Следовало учесть несколько факторов: дата должна была быть после моего дня рождения, я должен был быть в городе, и выбранный нами день не должен был быть выходным. Выяснилось это в тот момент, когда я заикнулся о том, что нам нужно только расписаться, что нам категорически не хочется слушать пафосные речи с насквозь лживыми интонациями, придыханием и фальшивым закатыванием глаз. И вот мы выбрали одиннадцатое ноября и радостно свинтили на улицу. Из ЗАГСа мы поехали домой к Маше забирать подсолнухи. Потом я обнаружил, что телефон сел, и пошёл домой за зарядкой и ноутом. Мне повезло. Дома никого не было, и мне не пришлось ни в чём отчитываться перед родителями или отвечать на дурацкие вопросы Эллки. Когда я вернулся к Маше, мне на пороге был вручён новёхонький ключ. Как только я сунул вилку зарядного устройства в розетку, телефон принялся трезвонить и выдавать бесконечные списки тех, кто пытался со мной связаться. В списке были в основном родительские номера. А сейчас звонила бабушка. Мне было велено не обращать на папу внимания, делать то, что я считаю правильным, и в наикратчайшие сроки предъявить бабушке Машу. Мы решили поужинать и ехать к бабушке с утра. Чтобы ужинать, еду ещё надо было купить и приготовить. И вот тут-то началось самое интересное. Выяснилось, что готовить Маша не умеет. СОВСЕМ. Я это понял, когда в квартире что-то грохнуло. Вбежав на кухню, я увидел перепуганную Машу, немного помятый алюминиевый ковшичек на плите и подозрительные жёлтые брызги на потолке. Это Маша варила яйцо для салата. Пока я аварийно оттирал потолок, Маша жарила яичницу, смотрела на меня и давала ЦУ. Разумеется, яичница сгорела. После того, как я слез с потолка, я снова заказал пиццу, а в голове у меня начали крутиться фразы из какого-то старого фильма «Ты без меня пропадёшь!» и «Это мой крест, и нести его мне!»