Пари

За чуть меньше чем два месяца между подачей заявления и бракосочетанием чего только не успело с нами случиться! Мы посетили бабушку. Они с Машей сразу нашли общий язык. Впрочем, в бабушке я не сомневался никогда. Я тайно вынес из дому «Книгу о вкусной и здоровой пище», второе издание, 1953 год, фактически антиквариат. Дома она всё равно никому не нужна. Папа с Эллой не готовят, а мама и без книги умеет. Отсутствия фолианта никто и не заметил. А я со временем его верну. Как-то раз, когда Маша ушла в институт, а я уже не спал, но продолжал валяться в полудрёме, перемежая её потягушечками, в коридоре раздался скрежет ключа, и появился Александр Евгеньевич, Машин папа. Вот оно, ощущение неловкости, когда ты лежишь голый под одеялом, одежда валяется в паре метров от кровати, и в комнату входит отец твоей вроде как будущей супруги. Разговор с Александром Евгеньевичем вышел достаточно странным. Раньше он, как мне казалось, чуть ли не сватал и не навязывал мне Машу, а теперь всячески выведывал, что у нас, да как, и что мы планируем делать. В итоге всё кончилось тем, что я ему немного нахамил (когда вопросы, на мой взгляд, начали переходить грань дозволенного). Я порекомендовал Машиному папе завести себе вторую Машу, а ещё лучше парочку, и непременно научить их готовить. К возвращению Маши из института в дверь квартиры был врезан ещё один замок, и ключ Маше в этот раз вручал уже я. Маша призналась, что её мама изначально не верила в далеко идущие планы дочери и считала их не стоящей внимания блажью. Теперь же крайним оказался папа. Поскольку вовремя не пресёк, не остановил и не доглядел. Вот уж не думал, что не только мне, но и Маше придётся сидеть как сычу и прятаться от собственных родителей! Во время установочной сессии ребята уехали в тур без меня. Сессия только подтвердила то, что я и так уже знал: фанатки следят за тобой, и интернет и соцсети им в помощь. Было выдвинуто не менее пяти абсолютно абсурдных взаимоисключающих теорий моего отсутствия: я женюсь, любовница бросила меня с младенцем на руках, уйдя к любовнику, я уволился сам, я был уволен за голубизну, я временно не способен выступать, поскольку ушёл в запой. Под ненавязчивым влиянием ребят я поддался стадному чувству, проколол себе ухо и сделал татуировку. Узоры на теле меня не привлекали никогда. Отвращала их перманентность. Но почти ежедневное общение с покрытыми разводами парнями сделало своё чёрное дело. Я захотел попробовать. Но сделать это решил так, чтобы татуировка не мозолила глаза мне самому и была меленькой и не особо заметной. Короче, сделал я небольшой геометрический узор на лопатке. К дырке в моём ухе Маша отнеслась равнодушно, а вот обнаружив у меня на спине «обновку», попыталась меня побить. Бегаю я хорошо и уворачиваюсь ловко. Машуня меня не поймала и не достала. Попыталась было бросить в меня чашкой, но промахнулась. А потом мыла стену и пол. Поскольку в чашке оказался недопитый кефир. Семейная жизнь — это, оказывается, весело! Правда, потом в наказание Маша отлучила меня от тела. Хых! На следующий день мне всё равно нужно было уезжать в тур. Вместе со своим телом. И Маше оно целых три недели не доставалось. По возвращении домой меня ждал бурный примирительный секс во всех позах и на всех поверхностях. Никак не ожидал, что Маша — такая затейница. За те три дня, что я жил дома, татуировку Маша не упоминала, всячески угождала мне, и если бы не её, откровенно говоря, провальные попытки готовить, я бы, пожалуй, почувствовал себя султаном или падишахом. На восемнадцатилетие я получил три подарка: отмену танца на шесте из-за невозможности быстро и надёжно устанавливать и демонтировать этот шест на сцене (это был подарок от Романа), Машино внезапное появление в мой день рождения в Камышине и крошечную серёжку с миниатюрными «Д+М» (ну да, да, должна же Маша даже в своё отсутствие как-то «метить» принадлежащую ей территорию). Сами понимаете, есть ли в Камышине камыши, я в тот раз посмотреть так и не успел. Но отпраздновали мы хорошо. Утром Маша уехала домой, а я загрузился в автобус и проспал до следующего города, где ребята пинками и матюгами выгрузили меня возле гостиницы. Вечером после концерта ребята поздравляли меня с днём рождения. Было весело. Правда на следующий день одного из старичков, Игоря, Роману пришлось объявить травмированным. Не скажешь же внезапно нарисовавшимся по наши души журналистам, что человек страдает от похмелья, и людям его такого предъявлять нельзя! Через несколько дней я вернулся в Питер, и наступил день икс. Когда мы вышли из ЗАГСа на улицу, то с изумлением увидели длиннющий лимузин у входа и рядом с ним всех наших. Всех-всех. Ксюша таки сдала меня с потрохами и, как оказалось, давным-давно рассказала Роману, какую именно справку я у неё получал. Ах да, после того, как нас расписали, необъятная дама без возраста, на шпильках и с огромными овальными серьгами, стремившимися дорвать последние миллиметры кожи на растянутых мочках, вопреки моим просьбам начала нудить про светлое будущее, бережное отношение друг к другу и новую ячейку общества. Но я зыркнул на неё так, что мадам захлебнулась этой вязкой патокой на полуслове. Всё-таки я многому научился у Маши за эти пять с половиной месяцев.