Пари

В голове спящего человека явь иногда весьма причудливым образом мешается с вымыслом. А уж что творится во время ночного переезда в голове спящего сидя танцора, только что отпахавшего два шоу в два отделения, объяснить не сможет скорее всего даже он сам. Вот и я, пригревшись в тёплом автобусе, дремал под равномерное покачивание. Свет в салоне был приглушён. Редко попадавшиеся фонари освещали лишь проносившиеся за окном ёлки и сугробы по обочинам. Да-да, где-то на просторах нашей необъятной родины даже сейчас случается зима. Мне снился снег, бесконечные искрящиеся белым поля и почему-то мы, бредущие в банных пластиковых шлёпанцах и концертных костюмах по дороге. Внезапно я проснулся. Разбудило меня изменение окружающего пространства. Автобус стоял. В начале салона горел свет. Дверь на улицу была открыта. Из неё явственно тянуло холодом. Я вытащил телефон. Пусто. Сигнала нет. Где же мы? Должны быть где-то под Смоленском. Натянув куртку, я вылез из автобуса. На улице стоял нехилый морозец. Над еловыми макушками в белёсом ореоле всходила почти полная луна. В безоблачном небе перемигивались Венера и далёкие звёзды. Но что-то в окружавшем меня пейзаже было неправильно. И тут я понял, что! Впереди не было дороги. Фары выхватывали из темноты искристый девственно-белый снег! Сзади, из-за автобуса появился матерившийся молодой парень, наш водитель. По его словам, в связи с почти тотальным отсутствием дорожных знаков и незнанием трассы, ехал он по навигатору, а когда пропал сигнал, просто продолжил движение в прежнем направлении. Шоссе стремительно сужалось. Расчищенный асфальт постепенно сменился укатанным снегом. Потом снег — колеёй, а шоссе — узенькой дорожкой явно местного значения. После последней развилки, круто уходившей в сторону мерцавших на горизонте огоньков, подобие дороги превратилось в неторенную целину, и навигатор перестал настаивать, что ехать следует именно в эту сторону. Поэтому наш водила на всякий случай решил встать, чтобы поразмыслить над тем, что теперь делать, и как быть. Постепенно проснулись и остальные наши ребята. На общем консилиуме было сделано несметное количество фоток, которые при появлении сигнала были немедленно залиты в Контакт и Инстаграм, словно весь мир с замиранием сердца ждал новостей о сгинувших под Смоленском французах танцорах. Водитель осторожно почти километр пёхал задним ходом. На ближайшей развилке он сдал назад и развернулся (к этому времени возродился интернет) и поехал обратно, вопреки заверениям навигатора, что мы движемся в противоположную от Смоленска сторону. Нужно ли говорить, что водителя до самого конца тура мы иначе как Сусаниным не именовали. По прибытии в Смоленск один из новичков решил заняться физкультурой на свежем воздухе. Вернее, это я так сначала предположил. Правда, потом выяснилось, что этот придурок делал на балконе «эффектные» селфи, забравшись на шедшую сантиметрах в пятидесяти от перил железную решётку, по которой, надо полагать, летом ползёт плющ. Игнату крупно повезло: его заселили на второй этаж по фасаду. Под балконом находилась огромная куча снега, собранная с площадки перед гостиницей. То ли это и была та самая усталость железных конструкций, то ли решёточка категорически не была заточена на удержание вертикальной позиции при наличии повисшей на ней туши… Короче, она изогнулась и плавно опустила Игната в сугроб. Там стряхнула и снова выпрямилась. Айфон Игнат в снегу отыскать сумел, а вот второй шлёпанец — нет. Вообразите наше изумление, когда взорам репетировавших в холле Альберта, Богдана и меня предстал босой на одну ногу, припорошенный снегом, синюшный от мороза Игнат. Поскольку Михаил, его сосед, где-то бродил, дверь их номера, разумеется, была заперта. Ставить в известность об упавшем с балкона постояльце ни администрацию, ни Романа мы не стали. Поэтому до возвращения Михаила Игнату пришлось отогреваться в нашем с Вадиком номере. Приключения в Смоленске и под Смоленском ещё долго служили неиссякаемым источником шуточек и подначек, и хотя мы не рассказали о выпадении с балкона Роману, штраф он впаял почти всем: и Игнату, и мне, и Альберту с Богданом, и Вадику и даже Михаилу. Как говорится, слово — не воробей, шутить надо меньше и следить за языком в присутствии начальства. Мы сами были виноваты.