Пари

С кем регулярно происходят дурацкие происшествия? Да со мной, разумеется! И порой такие, что при воспоминаниях о них хочется разбить себе лоб фейспалмом. В одном из городов (только не спрашивайте, в каком, к середине тура их названия мешаются и путаются в памяти) вечером в гостинице отключили горячую воду. Я, ничтоже сумняшеся, решил помыться холодной. Нет-нет, я не слёг с воспалением лёгких, не начал кашлять или сморкаться. Я даже ни разу не чихнул. Но вечером, уже засыпая, я почесал засвербевшую щёку. Проснувшись же утром, я с ужасом взирал на красное пятно простуды на щеке и насохшую на губе корочку. Я прекрасно понимал, что где-то через сутки пятно станет меньше и бледнее, а ещё дня через два о нём не останется даже воспоминаний, но тогда… Тогда я с ужасом стоял перед зеркалом и взирал на украшавшие меня радости. За завтраком кто-то из парней предложил попросить водителя автобуса по дороге в следующий город притормозить у парфюмерного магазина, чтобы я смог купить себе пудру и загрунтовать пятно. Подобная идея меня возмутила. Во-первых, я не девушка, чтоб пудриться, во-вторых, простуду лучше не трогать, чтобы не расползлась на полрожи. Шоу в тот день прошло на ура. С аншлагом. Зал был большой, с ложами и балконом. Про город не спрашивайте. Как я уже говорил, его названия я не помню. Знаменитая шутка «Да не знаю я, в каком мы городе! Мы откуда-то куда-то едем!» возникла не на пустом месте. Да и не так важно, где именно это произошло. Важно то, что в зале сцена была не особо высока, и большого пространства между нею и первым рядом не имелось, и что я, видимо, так лыбился, что корочка на губе лопнула, и мне то и дело приходилось слизывать с неё солёную каплю. По окончании шоу, как обычно, в фойе была устроена фотосессия. Я, учитывая физиономию, старательно тусовался за спинами ребят. Благо, что рост позволял мне спрятаться за ними совсем. Я был как-то больше озабочен тем, чтобы не отсвечивать, а не тем, чтобы разглядывать явившихся по наши души дам. Как оказалось, зря. Посреди фотосессии Богдан вдруг начал обхлопывать карманы в поисках телефона, а потом и вовсе треснул себя ладонью по лбу. — Чёрт… — услышал я. — Я ж его на усилитель положил! А ведь и правда! Всю растанцовку Богдан втыкал в экран. Заработав замечание от Романа, он положил аппарат на колонку, где тот, видимо, и остался. Светить свекольно-красной щекой и лопнувшей губой мне совершенно не хотелось, и я увидел прекрасный повод слинять. — Я принесу! — вызвался я и, не дожидаясь ответа, рванул в зал. Телефон, разумеется, обнаружился там, где его и оставили. Спешить обратно я не стал. Когда же я вернулся, все уже расходились. С вещами мы потянулись к автобусу, и словно из ниоткуда возник журналист и как банный лист пристал к Роману. Дожидаясь, когда мы поедем, кто-то принялся бродить по служебному фойе, кто-то засел в автобусе, кто-то, воспользовавшись тем, что Роман занят и не видит, побежал курить за угол. Я послонялся по фойе. Потом решил выйти на улицу. И вот там-то меня поджидала ОНА. Сначала я даже не понял, что происходит. Ко мне бодрым шагом рванула высоченная тощая дама лет тридцати пяти. — Если вам нужна помощь, вы её получите! — с места в карьер налетела она. — А?! — это было всё, что смог выдавить из себя я. — Здесь нечего стыдиться. Помощь — рядом! Мы готовы её оказать! «Сумасшедшая!» — пронеслось в голове у меня. — С насилием и рукоприкладством нужно бороться и, не скрываясь, говорить об этом! — за стёклами очков глаза дамы вдохновенно блеснули. — Э-э-э… Наверное, вы правы… — глядя на неё снизу вверх, выдавил я. — Распускающих руки нужно привлекать к ответу! — Н-н-ну да… — мне тогда подумалось, что при беседе с человеком с нестабильной психикой лучше не противоречить. — Правда, мы специализируемся на помощи женщинам, подвергающимся домашнему насилию, но в нашем регионе есть организации, работающие и с детьми! — изрекла дама. — Я… очень этому рад… — глупо промямлил я. И тут до меня ДОШЛО. Ребёнок-жертва насилия — это я! Она решила, моя губа и пятно на щеке — результат чьего-то рукоприкладства. Я воззрился на даму. Нет, ну ростом меня природа, конечно, обделила, но всё-таки не настолько, чтобы признавать меня ребёнком! Дама всё вещала и вещала что-то. Ребята с любопытством взирали на происходящее из окон автобуса. — Это простуда. Меня за сценой просквозило, а потом я вымылся под холодной водой. Вот и всё, — перебил её я. Но даму было уже не остановить. — Не нужно стесняться обращаться за помощью!.. Она рядом!.. Достаточно руку протянуть!.. Молчать нельзя!.. Надо действовать! — Да говорю же вам, это простуда! Из служебного выхода появился Роман. Я умоляюще посмотрел на него. Но тот, едва вырвавшись из цепких журналистских ручонок, не просёк ситуацию и, решив не мешать, прошёл мимо. — Роман Борисович! — официально окликнул его я, хотя мысленно воззвал: «Ромчик! Спаси от спасительницы! Она мне не верит!» Вслед за Романом из служебного выхода появились Богдан и Альфред. Рядом с ними я, должно быть, смотрелся совсем мелким. — Дим, закругляйся! — походя бросил Альф. — Простите, мне пора, — сообщил непрошеной спасительнице я. — Возьмите хотя бы визитку. И обязательно позвоните, — она сунула мне в руку картонный прямоугольничек. — Вам помогут! Вам обязательно помогут! У вас тут настоящая дедовщина! Вас нужно спасать! — От вас бы спастись! — выдохнул я и рванул к автобусу. — Позвоните! И вам помогут! Вам обязательно помогут! — вещала мне в спину она. В автобусе я плюхнулся на сиденье и выдохнул. — Куда ты должен звонить? — поинтересовался Альф. — Я — жертва вашей дедовщины, — заржал я. Сидевшие рядом парни изумлённо переглянулись. — А ведь и правда! — воскликнул Богдан. — То-то она на меня так зыркала, когда ты за телефоном побежал! Альф протянул руку, под подбородок приподнял мне голову и чуть повернул, чтобы получше разглядеть мою многострадальную щёку. Не желавшая заживать губа по-прежнему кровила, и я слизнул очередную солёную каплю. — Хорош! Ничего не скажешь! — прокомментировал Альфред. Все посмеялись и забыли. Вот только на общем фото, выложенном кем-то из фанаток на сайте, я и впрямь выглядел так, словно меня хорошенечко отметелили. И утром, когда мы спустились на завтрак, вместе с официанткой с подносом и кашей появился полицейский в форме. Он подплыл к Роману, сразу определив в нём главного, о чём-то недолго поговорил и направился к тому столу, за которым сидел я. Рядом с Богданом, Альфредом и Вадиком. Все взгляды устремились на меня. — Пожалуйста, ваш паспорт, — услышал я. — А он э-э-э… в номере. — Поступил сигнал о насилии над несовершеннолетним. На этих словах я подавился кашей. Альфред саданул меня кулаком по спине. Вадик протянул мне стакан с водой. — Пожалуйста, паспорт, — повторил коп. Ситуацию усугубил Богдан. — Дайте же ребёнку сначала поесть! — воскликнул он. *** После того, как я принёс паспорт, служитель закона смог убедиться, что я не только совершеннолетний, но ещё и женат. Следующим утром на жертву побоев я уже не походил ничем. Красное пятно за ночь превратилось не в синяк, а в россыпь коричневых сухих корочек, да и губа перестала кровоточить. Сидевшие за столами парни не сильно походили на злобных «дедов», да и раз нет заявления от потерпевшего, то нет и дела о рукоприкладстве. Название города, где всё это произошло, в памяти моей не задержалось, а вот о том, как по поводу и без ребята меня ещё долго именовали «несовершеннолетним ребёнком», я помню до сих пор.