ПОЕДИНОК ЧЕРТА С МЛАДЕНЦЕМ

Опрос гостей по списку не дал ничего интересного. Детей сопровождали в основном матери; все они, как одна, горестно ахали, узнав о трагической кончине такого прекрасного молодого человека, как г-н Бергман. Кому могла понадобиться его смерть?! Он был просто душка... - Вот как? Может, расскажите поподробнее, что он был за человек? - Ах, просто очаровательный. Обходителен, вежлив, душа любого общества... - А что вы можете сказать о круге его общения? У него были близкие друзья? - Друзья? Не знаю... - Возможно, он был в кого-то влюблен... подумывал о женитьбе? - Н-нет, не знаю... вообще-то он был так мил со всеми... Но о том, что кому-то он отдавал предпочтение, ничего не известно... Особенно эмоциональной оказалась старушка лет восьмидесяти, которая, как оказалось, привозила на праздник своих правнучек. Назвавши покойного бедняжечкой, она твердила, что впервые в жизни увидела такое совершенство в лице мужчины; ах, никогда прежде за всю свою жизнь не встречала она ничего подобного - и красив, и умен, и воспитания прекрасного, ах, боже мой... На просьбы рассказать, как протекал собственно праздник, ему не рассказали ничего особо интересного. Да, именины прошли премило... Сначала был обед, потом танцы, затем был небольшой концерт силами самих же детей – одна девочка так чудесно пела, другой мальчик так прелестно читал стихи... Затем был десерт из всевозможных сортов пирожных и пломбира... Не заметили ли они чего-то необычного? Нет, все было очень весело... Примерно половина списка уже была отработана, когда Штольман обнаружил, что день уже клонится к закату. Вторую половину стоит оставить на завтра... Когда Яков Платоныч наконец появился в своем кабинете, Коробейников, внимательно читавший какое-то письмо, поднял на шефа туманный взгляд и потер покрасневшие от чтения глаза. -Как ваши успехи? – осведомился Штольман. Коробейников смущенно пожал плечами. - Да, я тут подумал: а когда его... Бергмана, то есть, могли отравить? Если в начале праздника... в таком случае – когда ему могли подсунуть в пищу этот яд, ведь кругом куча народу. Нет, выходит – это сделать могли только в конце именин; помните – все вышли посмотреть на детские танцы, на концерт, а в это время прислуга накрывала столы для десерта? Вот я и подумал – может, во время танцев – шум, гам... кто-то пробрался тайком в столовую... - И подсыпал яд. Возможно. И что вы предприняли? - Поговорил с прислугой в доме Виноградовой: не входил ли кто в столовую, пока накрывались столы? Или после того, как их уже накрыли, но концерт еще продолжался? Но увы: служанки головами мотают – нет, никто... Теперь вот бумаги покойного разбираю... - И как? Нашли что-то интересное? Коробейников имел вид презадумчивый. Он пожал плечами, затем неуверенно пробормотал: - Да вот как-то и да, и нет... - А конкретней? - А конкретней, Яков Платоныч, тут вот что получается. Все эти письма от дам, но они какие-то жалобные, что ли. Все они упрекают его, что он жесток с ними; все молят его быть к ним поласковее. При этом одни просят к ним вернуться, но если он так с ними жесток – зачем звать его обратно? Другие угрожают разрывом; хотя чего им угрожать, не пойму – не по душе человек, разорви с ним и все. Короче... не знаю, как и сказать... сплошной надрыв какой-то... И вот что еще: много этих писем, уж больно много. От разных дам – и все по сути одни и те же, словно копию с одного образца снимали! - Непонятно, - согласился Штольман. Это непонятное должно было найти свою разгадку – но, увы, не находило. За ужином он был задумчивее обычного, и это не ускользнуло от внимания его супруги, которая весь ужин наблюдала за ним пристально, как кошка за мышиной норкой... - У вас что-то особенное сегодня на службе? - промурлыкала Анна, когда ужин уже подошел к концу. - Пожалуй. Убили, так сказать, само совершенство: прекрасного молодого человека, который был воспитан, мил, обаятелен, и впридачу к этому богат. - И никаких зацепок? - Куча любовных писем от дам, которые умоляют его вернуться. - Так может, это одна из них, устав умолять, решила – не доставайся же ты никому? - Возможно. Но из тех, кто писал письма, ни одной не было на детском празднике, на котором его и отравили... - И как его звали, этого прекрасного молодого человека? - Виктор Бернгардович Бергман... - Берн... как?!