ПОЕДИНОК ЧЕРТА С МЛАДЕНЦЕМ

Ветер сентября в Петербурге... Анна бесцельно брела по улице, уговаривая сама себя, что она всего лишь любуется архитектурой. Отчасти это и впрямь было так – гуляя по Северной столице, невозможно не наслаждаться тем, как один шедевр сменяет другой. Но в душе она понимала: что-то происходит. За ней следят. Ее ведут. Ее преследуют. Возле Аничкова моста она остановилась. Четыре разных скульптуры, посвященных покорению коня, привлекли ее внимание. Вот конь напрягся, пытаясь вырваться; вот, вздыбленный, он бросает вызов человеку; вот мужчина упал, но тело его напряжено, он борется с конем; и вот, наконец, гордый конь усмирен и покорен твердой мужской руке. Глаза Анны машинально скользили по изысканным линиям скульптур, но думала она о другом... - Я восхищен тем, как чутко вы понимаете прекрасное, - прошептал вкрадчивый голос у самого ее уха. Анна обернулась. Призрак Бергмана стоял рядом. При свете солнечного осеннего дня лицо его было особенно бледным, трупным, мертвенно-желтоватым... - Не правда ли, эти скульптуры выражают истинную суть мужского предназначения в этом мире – покорять?... - Покорять – что? – спросила Анна. - Покорять ВСЕ, - с нажимом ответил Бергман, - все, что попадется у мужчины на пути. Анне тут же захотелось посоветовать Бергману начать с покорения Ниагарского водопада или стада диких слонов. Но – иронизировать она не могла; ей почему-то было жутко рядом с этим странным призраком; словно неведомой паутиной ее окутывали его слова... - А каково же предназначение женщин? Быть покоренными? – словно зачарованная, выговорила Анна; глаза ее были полны напряжения, как у испуганной косули, которая ищет, куда метнуться от опасности. - Назначение женщин – стремиться к тому, чтобы их покоряли, - отвечал Бергман полунасмешливо – полувкрадчиво. – Заслужить честь быть покоренной... - Ах, так это еще надо заслужить?! - Разумеется, - интимно шептал он ей на ушко. - Мужчина выбирает, кого ему покорять. И та, которая заслужит эту честь – та познает высшее блаженство... Вот вы могли бы... стать той, кого мужчине захочется покорить... - Избавьте меня от этой чести, - нервно отвечала Анна. - Разве не в природе женщины хотеть быть любимой? Или вы хотите идти против собственной природы? - Хм, - только и произнесла Анна. Она вспомнила отца, обнимавшего ее в самую тяжелую минуту ее жизни – когда она не знала, где Штольман и что с ним. Вспоминала дядю, когда они с хохотом осваивали велосипед на лужайке... читали вместе стихи... Вспоминала все, через что прошла вместе с мужем... Пыталась ли она когда-либо намеренно заслуживать их любовь? Вроде нет. Они ее просто любили. Никогда не заставляли они ее проделывать какие-то действия, чтобы поймать то, что по сути своей неуловимо... - Предпочитаю быть любимой незаслуженно. Просто так. Или меня любят незаслуженно – либо пусть ищут кого-то другого, кого успели воспитать в таких понятиях; я же не пошевельнусь, чтобы унижаться ради того, чтобы заполучить чью-то любовь – и тем более вашу... - Вы сами не знаете, чего себя лишаете, - пробормотал призрак, но, как показалось Анне, уже совсем не так уверенно... – А может, вы стремитесь к тому, чтобы самой покорять? Анна ничего не ответила. «Вызвала этого духа на свою голову», - злилась она мысленно, - «как теперь избавиться от этого гадкого надоеды... И ведь ведет себя так, словно уверен, что его общество очень приятно...» - Ну да, конечно, как я не понял сразу, - всплеснул руками призрак Бергмана. – Вы не из простушек; вы принадлежите к высшей касте - касте великих женщин; такие не ждут милостей от мужчины – они мужчин сами завоевывают... не так ли? - Я уж точно не принадлежу к касте ворон, которые отдают свой сыр за болтовню лисы, - усмехнулась Анна. - Вы поразительно умны, - проворковал Бергман. – Но это лишь доказывает то, что наконец-то я нашел то, что искал всю жизнь... - Но ваша жизнь уже... извините... Окончена! Вы что – так и не хотите признать, что уже умерли? – воскликнула Анна так громко, что на нее стали оборачиваться прохожие. Тут она снова получила возможность убедиться – как мгновенно умеет менять свой облик и настроение покойный Виктор Бернгардович. Ибо Бергман уставился на Анну с холодной свирепостью, словно желая ее заморозить взглядом; он смотрел на нее, не мигая, и в то же время злая улыбка расползалась по его лицу. - Жив тот, кто сильнее, - произнес он, приблизив свое желтое лицо вплотную к лицу Анны так, что она отшатнулась. – Кто же сильнее – мужчина или маленькая безмозглая самочка, воображающая себя... живой? И пока Анна собиралась ему что-то ответить, он растворился в воздухе.