Единство. Возмездие. Тишина

*** Ночь. До рассвета ещё час или чуть дольше, и большинство нормальных людей должны сейчас спать. Но в воздухе сгустилась напряженная тишина, а двор поместья Такасуги залит ярким светом и полон людей. Ещё на подходе к воротам Гинтоки почувствовал на себе не слишком дружелюбные взгляды дежурных, но стоило створкам захлопнуться за спиной – и вот его уже окружают со всех сторон. – Сдаюсь, – поднять руки несложно, зато, может, опустят ножи. – Но зачем же так сердиться? Подумаешь, слегка задержался… – И где же? Из-за своих людей выходит Рисуноске, и какой-то он весь помятый. Даже сильнее, чем утром. – Чёртово молоко, – пожимает Гинтоки плечами, – никак нигде не мог найти любимую марку… Сятей медленно обходит его по кругу и заходит за спину. – Э-э-э, что ты делаешь, Ри-кун? Мне, конечно, приятно твоё внимание к своему тылу, но не такое же навязчивое… За руку хватают и заламывают. Потом вторую. И судя по чересчур серьёзным и напряженным взглядам бандитов, любое неосторожное движение может привести к не самым приятным последствиям. Для Гинтоки, разумеется. – Прикуси язык, – негромкое шипение в затылок. – Для тебя я «Рисуноске-сан». Запястья стягивает веревка – прочная и жёсткая, явно купленная не в секс-шопе. И какая только дурость не лезет в голову… – О'кей-о'кей, я понял, сегодня мы играем по-взрослому. В спину толкают. И среди множества лиц Гинтоки видит одно, ухмыляющееся во все зубы. Джибо. Похоже, здоровяк уже подготовил свой подвал… Но пока его ведут не туда, а к главному входу, а на крыльцо уже выходит… довольно эффектная баба. То есть, дама. – Это он? Голос резкий и высокий, ярко-красные губы и ярко-красное кимоно, длинные волосы в сложной причёске. Любовница кумичо? – Да, вака. Упс, так это первый помощник. – Внутрь его! Кажется, такое уже было – и не далее, чем вчера. Или уже позавчера? Снова коридор и комната, почти ничем не отличающаяся от десятков других, разве что размером, да на стене за спиной кумичо висит огромное полотно с символом клана: иероглиф «единство» на фоне раскрытого цветка с большими круглыми лепестками. Вроде мака. И снова Гинтоки перед ним на коленях. Только вот что-то Шинске по правую сторону от главы не видно… Так вот что случилось. – Говори. Приказ странный. И исходит от красной мадам. Встала прямо перед носом и крутит веер в руке. Что это? Сталь? – Затрудняюсь так сразу придумать тему для разговора… Может, дадите подсказку? Хлёсткий удар по лицу. Чуть не вывихнул шею и челюсть. – Не юли! Вот зараза. Сплюнув кровь, Гинтоки вытягивает шею, пытаясь разглядеть за первым помощником самого кумичо, но женщина тут же отвешивает новый удар. Правда, в этот раз он успевает отклониться назад – и только чёлка взлетает от просвистевшего перед носом веера. – А вы знаете толк в оружии, - подмигнув, Гинтоки растягивает губы в ухмылке. – Может, оставим эти нелепые вопросы и уединимся? Обсудим последние тенденции в изготовлении легких сплавов? Пинок в спину заставляет согнуться. В затылок упирается не такая уж и сильная рука, но заметив нехороший блеск в женских глазах, Гинтоки позволяет ткнуть себя мордой в пол. При этом засунутый за пояс под кимоно пистолет врезается в бедро и живот. Вообще, неприятно. А дама в красном опускается на колено, и прикрыв губы рукавом, шепчет почти в самое ухо: – Не наглей, красавчик… однако если честно признаешься во всём, так и быть, подарю тебе незабываемую ночь перед казнью. Так вот какие у него перспективы. А давление на затылок и спину ослабло. Кто там у нас?.. Рисуноске. Что, задело? Похоже, сятей влюблен беззаветно и безответно. Его даже жаль. – А может, это вам стоит признаться, мадам? – Меня зовут Азарни, – махнув веером, женщина разгибается, и спину тут же отпускают. – В чём же это? Гинтоки трёт щёку плечом, и на этот раз встречается с кумичо взглядом. Вот ведь упёртый старик… сидит себе и молчит, наблюдает. – Во-первых, где вы были до сегодняшнего утра? И почему вернулись только после покушения? А во-вторых, разве не вашими стараниями штаб опустел и сюда смогли пробраться? Тишина. Бормотание за спиной. Покосившись назад, Гинтоки поднимает взгляд на вакагасиру в женском обличье. Да уж, тут к гадалке на ходи, по дамочке видно, как ей нравится власть. И жестокость. – Откуда ты знаешь, если ушёл ещё утром? – почему-то она не пытается оправдаться. Хотя, нападение – тоже защита. – Или всё же крутился рядом? Наблюдал и выжидал момент? – Ага, – хмыкает Гинтоки. – И вернулся, чтобы попасть под раздачу… Азарни-сан, о самом похищении легко догадаться по происходящему, а то что штаб опустел вашими стараниями… так я встретил ребят под дороге сюда. И судя по тому, как вы раскомандовались перед кумичо, отправили их на поиски тоже вы. Снова шарканье ног за спиной и бормотания. А женщина смотрит внимательно, в её глазах нет и намёка на испуг – так не ведёт себя тот, чьи коварные планы были только что разоблачены. – Ты… – вдруг раздаётся севший голос за спиной вакагасиры. – Правда не знаешь, где Шинске? – Не знаю. Но сделаю всё, чтобы… Трель. Старая, как мода на хиппи. И прямо из его зада. – Рисуноске, достань, – у женщины глаза превращаются в две узкие щели, взгляд колет и жжёт одновременно. И вот сятей вновь в непосредственной близости к его тылу. Задирает кимоно, под ним штаны, в них карман, а в нём – старенький телефон-раскладушка. Вибрирует и во все свои восемь бит воспроизводит кривой ост черепашек-ниндзя. Сятей раскрывает мобильник, тыкает в пару кнопок и только после этого подносит к уху. Но мог бы уже этого не делать, ведь врубилась громкая связь, и теперь по приёмному залу разносится чей-то совершенно незнакомый надтреснутый голос: – Ау! Алё! Штаб Такасуги-ренго, я надеюсь? И где-то на заднем фоне раздаётся звук удара. Удара чем-то твёрдым по чему-то мягкому, вроде человеческой плоти. – Эй! Меня кто-нибудь слышит??? Вакагасира делает шаг. Её лицо превращается в восковую маску, но чуть ранее Гинтоки успел разглядеть на нём кое-что… И сомнения пропали – она ни при чём. – Шинске у вас? – голос женщины звенит ещё выше, чем прежде. – Ваши требования? – Ну наконец-то! Я уж думал, что мы лоханулись… Блин, этот паршивец заявил, что трубку никто не возьмёт. Но кто ж знал, что в том телефоне забит всего один номер? Похититель очень уверен в себе, если может так спокойно трепаться. Или специально играет на нервах? Но все молчат. Смотрят на вакагасиру. Только кумичо прикрыл глаза. Если это всё, на что они способны… Гинтоки расправляет плечи, напрягает мышцы – и уже достаточно растянутые верёвки опадают на пол. – Бла-бла-бла, – разворот, не поднимаясь с колен, взгляд на телефон. – Ближе к делу. Округлившиеся глаза Рисуноске смотрят насторожено, а вот Азарни даже не пошевелилась. – Ну ладно, – из телефона. – Значит так, наследник вернётся, только пусть ваш кумичо признается во всех преступлениях против других кланов. Письменно. Времени вам до полудня. Если честно… – …похоже на бред, – Гинтоки встаёт и наклоняется к телефону. – Слишком расплывчато. Каких таких преступлениях? Да я тебе за минуту, что хочешь, на бумажке прям щас намалюю. А взгляд Азарни острее самой острой катаны. Будто проткнула насквозь. А в трубке молчание. И вдруг: – Тогда… – кажется, на той стороне растерялись. – Да, пусть запишет видео! Обо всех приказах от верховного оябуна! За последние сто лет! – Может, лучше со дня сотворения мира? – А ты весельчак. Не знал, что подчиненные Такасуги так наплевательски относятся к своему наследнику… Может, нам просто сразу убить его? М-м-м? Что скажете, Весельчак-сан? Рука, вцепившаяся в плечо, с острыми ногтями. Ладно-ладно, Гинтоки и так ясно, что немного перегнул палку. – Откуда нам знать, что вы этого ещё не сделали? По громкой связи становится слышно пыхтение. Говоривший куда-то идёт. А вот и отчётливый звук удара. – Скажи что-нибудь, не будь таким вредным, Шинске-тян. Ещё удар. И ещё. И наконец голос больше похожий на шипение: – Поцелуй меня в зад. –Не сомневайся, мы этим тоже займёмся. До полудня времени много… – похититель смеётся. – Ну так что, всё поняли, господа Такасуги? В полдень чтобы кассета с видео была во всех крупных издательствах газет и на телевидении. Гудки. Гудки. Гудки. Пока Гинтоки не забирает у Рисуноске телефон и не суёт обратно в задний карман. – Интересно, – бормочет, – обязательно делать аналоговую запись? Где мы такую камеру вообще найдём? – Ты! – пальцы, вцепившиеся в плечо, не отпускают. Азарни рывком разворачивает его к себе – надо же, они почти одного роста. – Почему позвонили тебе?! Так вот зачем ты вернулся?!! – Я… Неуверенный голос Рисуноске почти не слышен, но вакагасира замолкает и поворачивается к нему, и тот робко продолжает: – Я знаю этот телефон. Такой же был у… Хаджиме-доно. Сятей косится на своего кумичо, и тот кивает. И потом бросает: – Достаточно. Это почти что приказ – и Азарни вытаскивает из плеча Гинтоки когти. Сейчас она больше похожа не на якудзу, а на мать. – Что будете делать… мой господин? Теперь все смотрят на кумичо. Даже без обсуждений ясно, что дела плохи. Даже если опустить бред про сто лет, признания и в одном преступлении хватит, чтобы подставить под удар не только клан Такасуги, но и весь Сумиёши-ренго. Конечно, полиции и без того известно, что эти мафиози не одуванчиками торгуют, но без доказательств дела заводятся только для того, чтобы тут же закрыться. По словам Тоши. Вот зачем он сейчас о нём вспомнил?.. – У вас есть время до полудня, – нарушает тишину севший голос старика. – Найдите Шинске. – А… – Азарни подходит ближе к нему, – если не найдём? Кумичо прикрывает глаза и сходит с возвышения. – Мой господин! Он ваш наследник! Последний! – Умолкни, женщина. Сёдзи сходятся за его спиной, но в зале ещё какое-то время царит тишина. Хотя не совсем – снаружи доносится топот. Но едва вернувшихся из города людей вновь отправляют прочесывать улицы. Бесполезно. Ямагучи прекрасно известно, что стоит хоть намёку на их местонахождение просочиться – и они все покойники. – Что будете делать? На вопрос Гинтоки Рисуноске приподнимает бровь. И переводит взгляд на свою обожаемую вакагасиру – та грызёт ноготь большого пальца и смотрит куда-то сквозь стену. – Ладно, думайте… Кстати, кто-нибудь видел похитителей? Раздражённый кивок на дверь. – Что, даже никто не проводит? И снова этот взгляд раненной львицы. А ведь Гинтоки всего лишь хотел убедиться, что может идти. Однако дорогу вдруг преграждает здоровяк, но на его лице больше не видно ухмылки. – Я провожу, – заявляет Джибо. И Гинтоки остаётся лишь пойти следом. Чудесное чувство – скрип половиц под ногами, темнота коридора и здоровенная туша, затаившая на тебя обиду… Но времени мало, а Гинтоки надо ещё кое-что сделать. – Пришли, – пыточных дел мастер останавливается уже за третьим поворотом. Как быстро. – Сюда. И толкает дверь. За ним небольшая каморка, с потолка свисает одинокая лампа, на полу лежит… Кто же это такой? Взмокшая грудь, обмотанные бинтами рёбра, на них кровавое пятно. Значит, стреляли. А это, в свою очередь, означает, что в больницу его не повезут. Потому что придётся объясняться с полицией. Так что парню ещё повезло, что не добили. – Это Ошитари, он стоял у южных ворот. – У той калитки? Глаза раненого воспалены, да ещё эта яркая лампа на потолке… Но если обмотать пальцы рукавом и слегка повернуть её, станет тускнее. – Кто… здесь? – Это не столь важно. Расскажи, что ты видел. – Я… – в уголках красных глаз выступают слёзы. – Из-за меня… юного господина… – Успокойся. Я его спасу. Спустя пятнадцать минут всё же удаётся выяснить, что похитителей было двое, что один шепелявил, а второй был кругл, как онигири. И что ушли они, прихватив с собой не только мальчишку Такасуги, но и его нового слугу. Когда Гинтоки выходит из дома, во дворе ещё горят фонари. Но небо уже начинает тихонько сереть. Прижатая к уху трубка нагрелась, но в ней лишь гудки. Снова и снова. – Д-д-да-а-а… – наконец. – Кондо-сан? – Кондо-сан спи-и-ит~ – С каких это пор гориллы разговаривают во сне?! – Гинтоки? – Мне срочно нужна информация с того жучка…