Единство. Возмездие. Тишина

**** Три часа дня. Гинтоки тупо сидит перед новеньким плоским телевизором, а в нескольких метрах от него разлёгся на пузе Сого, и тоже делает вид, что происходящее на экране его интересует больше, чем что бы то ни было ещё. Из коридора доносится шум воды. Это Тоширо моет посуду. Для начала странного совместного проживания… довольно мирно. Обед прошёл под красноречивый рассказ пацана о своём похищении сексапильной медсестрой с пятым размером груди. И о том, что у него теперь есть официальное разрешение от Инагавы, Сумиёши и прочих кланов поменьше на пребывание на территории Токио максимум с тремя сопровождающими из Ямагучи. Гинтоки уже слышал об этом, но отказался от избиения ребёнка два часа назад вовсе не потому, что наследник Ямагучи нынче личность неприкосновенная и любая агрессия в его адрес может быть рассмотрена как попытка разжигания вражды между крупнейшими кланами. Вовсе нет. Просто мальчишеское лицо, вдруг прекратившее изображать наглую ухмылку, показалось ему до жути знакомым. И вот сейчас, глядя на экран, Гинтоки снова смотрит на отражение в зеркальной поверхности и понимает: у Сого почему-то точно такие же, как и у него самого, усталые глаза. Тоширо возвращается в гостиную с чаем. Прямо-таки заботливая жёнушка… Правда, готовил обед Гинтоки, так что тут ещё можно поспорить о гендерных ролях, а вот Сого совершенно точно вписывается в эту семейную картинку, как ребёнок от предыдущего брака. Но какого чёрта? Неужели, это так увлекательно – действовать людям на нервы? Или он ещё просто не сдался? Да, похоже на то. – Ты мазохист или что? – М-м-м? – парень перекатывается на бок и подпирает щёку рукой. – Вы о чём, Саката-сан? Да ещё и эта вдруг откуда-то взявшаяся вежливость… – Кстати, Саката-сан, вы никогда не хотели попробовать секс втроём? Судя по звуку, чашка приземляется на отремонтированный Гинтоки столик с неестественной скоростью и силой. Но подросток продолжает делать вид, что кроме них двоих в комнате никого больше нет. – И хотел и пробовал, – завалившись на спину и закинув руки за голову, Гинтоки ловит озадаченный взгляд Тоширо. – Лет через пять напомни мне сводить тебя в квартал красных фонарей. – Пять лет… разве вы не знаете, что возраст сексуального согласия… – А ну цыц. Пока Хиджиката – твой официальный опекун, считай, что и мамочка тоже появилась. – Пф! – Пофыркай мне тут ещё… День тянется бесконечно. Даже при том, что Тоширо решает разгрести завал в кладовке, превратив её во вторую комнату. Но теперь, конечно, одной гостиной им будет мало… а хуже всего, что к этой процедуре привлекается и Гинтоки. А ведь он планировал провести конец дня, занимаясь сексом! Обычным! Ну может быть, разве что, чуть более экспрессивным, дабы наверстать прошедшие три недели… Нет-нет-нет, что-то такая «семейная» жизнь ему совсем не по душе. Даже если забыть о посягательствах Сого на честь и достоинство Тоши, этот мальчишка принёс с собой слишком много хлопот. То ли дело Шинске: спровадил батю на курорт, сердце подлечить, а сам пробился чуть ли не в помощники к сотё Сумиёши. И всё – не слышно парня, не видно. От пыли чешутся глаза, а от мелких царапин – кожа. Но стоит только вынести на мусорку последние несколько полок от почти сгнившего шкафа, да свернуть в сторону ванны, как на пути тут же возникает облачённое в шёлковый халатик юное создание. – Я первым, если вы не возражаете… И бесцеремонно захлопывает за собой дверь. Но Гинтоки успевает сунуть в щель ногу. – Возражаю. Ступню тут же зажимает в тисках. – А меня это не волнует. На миг дверь отпускают, но только чтобы пнуть по ноге. И всё-таки захлопнуть перед самым носом. – Хи-джи-ка-та… ку-у-ун! – Успокойся, – выглядывает Тоширо из бывшей кладовки, а теперь уже «комнаты Сого». – Вы оба ведёте себя, как дети. Но ему простительно, а тебе… «Ах так, значит?» Гинтоки уходит в гостиную, вытаскивает из шкафа футон и заваливается на него, как есть: в грязной рубашке и брюках. И втыкает взгляд в своё кимоно, висящее на вешалке у окна. Прошёл всего один день, а ему уже хочется сбежать куда-нибудь, например, в штаб Такасуги. Там хоть и напряженка с сексом и телевизором, но можно сыграть в карты со слепым самураем или хотя бы подрочить в уголке… Тоширо заходит еле слышно. Двери в коридор нет и не было никогда, но до сих пор Гинтоки об этом не думал. Но сейчас захотелось вдруг запереться. – Я тебя ни с кем делить не собираюсь, так и знай. – А тебя кто-то просит об этом? Подходит. Останавливается совсем рядом, загораживая свет. Гинтоки вытягивает ногу и подцепляет пальцами край штанины. Джинсы плотные и шершавые. Тоширо опускается на колени. – Ты можешь подождать хоть чуть-чуть? – Я хочу помыться… – Гин. Гинтоки рывком садится, и поймав отшатнувшегося Тоширо за локоть, притягивает к себе. Несколько мгновений смотрит в глаза. И только убедившись, что тот не против, подаётся ближе. Касается губ. Они отказываются раскрыться навстречу, но ему уже всё равно. Достаточно подмять Тоширо под себя, залезть под футболку, сжать в пальцах маленькие сосочки… проигнорировать протестующий блеск в глазах и всё равно наклониться, втянуть один в рот, прикусить… – Не надо… Ты же знаешь, что я не люблю… Конечно, знает. Просто эти штучки слишком чувствительные. И не существует лучшего способа быстро перевести мысли Хиджикаты Тоширо в горизонтальную плоскость, кроме как помучить их со всем старанием. – П-погоди, – но тот вдруг серьёзно хватает его за руку и не даёт расстегнуть молнию на своих джинсах. – Гинтоки! Получив коленом в живот, приходится отступить. Временно. – Этой ночью ты у меня не уснёшь. – Конечно-конечно… Подтянув штаны, Тоширо садится и смотрит на чёрный проём двери. Вздыхает. – Кажется, ванная освободилась. Гинтоки потягивается и делает вид, что вовсе не слышал никакого скрипа половиц из коридора. На то, чтобы принять душ, уходит три минуты, побриться – десять. Убедиться в отсутствии смазки и презервативов в ящичке с лекарствами – несколько секунд. А ведь там точно хранился приличный запас… – Вот сучёныш! – Ты куда? – Тоширо выглядывает в коридор, когда Гинтоки уже почти успевает обуться. – Я быстро, а ты пока тоже помойся… и не забудь, сегодня ты снизу! – С чего вдруг? Гинтоки чешет в затылке. И правда. – Потому что в прошлый раз снизу был я? Тоширо сплетает руки на груди и смотрит так пристально, словно что-то задумал… Ну уж нет, отвертеться у него сегодня точно не выйдет. – Я скоро. Путь до аптеки не близкий, круглосуточно работает лишь одна, у супермаркета, так что возвращается Гинтоки только минут через двадцать. В квартире царит тишина. И темно, как в жопе у… нет, тут от национальности ничего не зависит. Очень аккуратно вытащив клюшку для гольфа из корзины с зонтом, Гинтоки крадётся по коридору, но не к гостиной, а дальше. Целлофановый пакет еле слышно шуршит, пока он подпирает дверь в комнату подростка. Ну вот и всё. – Хиджиката-кун? – пол под ногой издаёт протяжный скрип. – Тошширро? Но не успевает он перешагнуть порог, как сзади накидывают удавку. Инстинкт велит схватиться за неё, но вместо этого Гинтоки бьёт локтем назад с разворота. В пустоту. Пакет падает на пол, и одновременно с этим звуком в живот врезается кулак. Противник в темноте просто ушёл вниз. Но от того, что мозгом Гинтоки это понимает, толку мало – тело парализует от боли, лёгкие силятся вдохнуть хоть немного кислорода, но новый удар – уже по затылку – заставляет погаснуть только что вспыхнувшие перед глазами звёзды. Яркий свет проникает сквозь веки. Почему-то холодно. Гинтоки открывает глаза и видит сидящего прямо напротив Хиджикату. Тот связан и почему-то голый по пояс, в одних только джинсах. Запястья примотаны к щиколоткам, в глазах вселенская печаль. – Извини. Это как же он так сглупил-то? Взгляд падает на окно. В нём отражается стоящий за спиной подросток. В руке Сого небольшая складная дубинка. Интересно, психами рождаются или становятся? Попытка пошевелиться приводит лишь к тому, что Гинтоки едва не заваливается на пол. В отличие от Тоширо, его руки стянуты за спиной, под коленями продета какая-то палка, не дающая свести их вместе… и ещё одна, к ней привязаны щиколотки. И сидеть так нисколечки не приятно. – А я уж было решил, что это будет скучный вечер… – А вот мне так не показалось, – тут же отзывается Сого, выходя из-за его спины и останавливаясь между ним и Тоширо. – Саката-сан, разве вы не собирались затрахать Хиджикату-сана до смерти? О, в другой его руке розовый тюбик с лубрикантом. Паршивец, порылся в пакете. – Я сделаю тебе больно, – обещает Гинтоки. – Вот честно. В ответ Сого протягивает руку, и металлический кончик складной палки-дубинки касается плеча – и удар тока заставляет сжать зубы и затрястись, как в приступе эпилепсии. Какое забавное развлечение. В процессе Гинтоки обнаруживает, что в сравнении с Тоширо, в его положении есть ещё одно отличие – он обнажён полностью. То-то показалось, что прохладно. Только пока не ясно, что именно задумал Сого. Явно, что насилие, связанное с сексом, но какое? И чего он вообще хочет добиться? Шокер ещё касается плеча, но подросток давно убрал палец с кнопки. Смотрит внимательно, вглядывается в глаза. И вдруг толкает. Затылок встречается с полом, локти издают подозрительный хруст… и над животом раздаётся влажный хлюп. Густая холодная жидкость заполняет пупок, струя отходит назад, заливает член, яйца и выемку между ягодиц, заставляя пальцы ног поджаться. – Сого, – доносится голос Тоширо, подозрительно слишком вялый. – Прекрати… – Не хочу. На этот раз сталь касается ягодиц. Вдавливается между ними. Гинтоки закрывает глаза и пытается представить, каково это – остаться на всю жизнь импотентом? А если этот парень опять нажмёт на кнопку, то такая перспектива более чем вероятна. Но зачем он делает это у Тоширо на глазах? Хочет, чтобы тот возненавидел его? Тонкий конец дубинки проталкивается внутрь легко, но дальше идёт выступ и следующий сегмент несколько шире. А веревки не желают растягиваться и поддаваться. – Что ты вколол ему? Шокер меняет наклон и вдавливается в тонкую стенку. Разряд. И словно тысячи игл разрывают кишки изнутри, из прикушенного языка в глотку хлещет кровь, а чёрные пятна вспыхивают и затягивают потолок. Или это лопаются глаза? Сквозь забившуюся в уши вату доносится чей-то крик. И грохот. А тело трясётся не переставая… . . . – Гинтоки! Гин! Нет, не крик. Это шёпот. И трясут его за плечо. Очень темно. – Ты пойдёшь мыться? Ванна освободилась. Вот чёрт, кажется, он уснул. От Тоширо пахнет ментолом, это новый шампунь? Гинтоки пытается отдышаться, пытается сосредоточиться на настоящем, но внутри ещё чувствуется холодная, металлическая трубка и иглы, прогрызающие кишечник. Нет, это просто кошмар… Просто… Развернувшись, он тянется к Тоширо. Нащупывает мягкую ткань юкаты, натянутую на колени. Кладёт на них голову. – Где Сого? – Заперся у себя. Сказал, что мы можем делать, что хотим… – Ну спасибо за разрешение… – Что-то случилось? – рука опускается на волосы, но не гладит, просто почёсывает. – Гин? – Нет, ничего. В ванной Гинтоки долго-долго стоит под душем. Струи бьют по хребту, по затылку, щекочут копчик и заливаются в уши. Он даже не слышит, как открывается дверь. Только вдруг чувствует, что больше в помещении не один. Сглатывает. Косится через плечо. Тоширо вешает на крючок у двери свежее полотенце и, кажется, уже собирается выйти, но останавливает на нём взгляд. – Ты словно только что вернулся из боя. Даже не смешно. Развернувшись, Гинтоки выключает воду, прислоняется к мокрой стене и демонстрирует эрегированный член. – Сделай что-нибудь с этим. – Что, прямо сейчас? Кивок. Тоширо мотает головой, но оглядывается на дверь и сдвигает щеколду. Гинтоки закрывает глаза и прислушивается к тихим шагам. К шелесту одежды. Вот оно – движение рядом. Касание кожи. Опускаясь на колени, Тоширо проводит рукой по его животу, вниз, по ногам. Снова вверх. Обхватывает член ладонью, оттягивает кожицу. Гинтоки кажется, что он чувствует дыхание на головке. И постепенно оцепенение начинает покидать его тело. Знакомые движения рукой, знакомый темп. Тот, что надо. Они столько раз делали это друг другу… Но каждый раз – не такой как прежний, почему? Открыв глаза, Гинтоки смотрит вниз. На тёмную короткую шевелюру. Обхватив голову Тоширо, даёт время приготовиться – и вводит член в приоткрытый рот, чувствуя, как скользит по нему язык, как головка трётся о нёбо. Как узкое горло не желает принимать его глубже. Как пальцы Тоширо сдавливают запястья. «Понял. Хватит.» Зубы только пару раз слегка задевают уздечку, напряжение нарастает толчками, каждый из которых может стать крайним – но Гинтоки в последний момент подаётся назад. И сперма брызгает Тоширо на лицо. Тот зажмуривается. А Гинтоки хрипло дышит и пытается не заржать. Снимает душ с подставки, включает воду и направляет ему на глаза. – Сейчас-сейчас, извини. Потом они находят силиконовое кольцо с шипами, Тоширо скептически смотрит на собственный перетянутый член, но послушно упирается в стену. И Гинтоки долго ласкает его языком, пока собственный член вновь не становится твёрдым. Но стоит войти лишь наполовину, как Тоширо вдруг насаживается рывком до конца. И глухо стонет в прижатый к стене кулак. Хватит ласк. Только трах – грубо, резко, быстро и глубоко. Заставляя хрипеть, дрожать, едва держась на непослушных ногах, чтобы всё-таки разрешить упасть на колени. А потом вытянуться на гладком полу. Позволить тереться об него изнемогающим членом. Кольцо рвётся, и вода уволакивает его к решётке. Вместе с разводами спермы. Но Гинтоки не отпускает, входит снова и снова, пусть уже и медленно, с оттяжкой, никуда не спеша. Пока тело под ним не успокаивается и не перестаёт содрогаться. Второй раз они моются вместе, мочалки скользят по коже, по шрамам, по зажившим ранам – от пуль, ножей, ударов ногами и кулаками. Пусть это кажется глупым – два бывших военных нежничают, как юные голубки, но разве это важно? Это их мир. И их чувства. Гинтоки вдыхает свежий запах ментола, шампунь даже на ощупь кажется ледяным, а волосы Тоширо жёсткие – как и всегда. Но как же приятно в них зарываться. И ощущать, как чужие пальцы вытягивают собственные патлы, строя замки из пены. Ругаться, когда та попадает в глаза. Якудза? Полиция? Мир и война? Он сделает всё, чтобы эта спокойная жизнь продолжалась. И если Тоширо хочется заботиться об этом опасном мальчишке – пусть. Гинтоки тоже позаботится о нём. Только по-своему. А пока… пока ему хочется спать. Об остальном он подумает завтра.