Единство. Возмездие. Тишина

**** Ванна. От едва тёплой воды даже не идёт пар, но Шинске лежит в ней с таким расслабленным видом, словно в горячем источнике. Котаро стоит у стены, греется и ждёт. Ждёт, когда его позовут. Не намылить спинку, конечно – это он уже сделал – а удовлетворить своего хозяина. За те несколько дней, что они провели вместе, Шинске ни разу не сдерживал себя, открыто проявляя желание, поэтому сейчас Котаро даже немного удивлён: его не завалили прямо в Синей комнате, не попытались принудить к чему-то во время подготовки к купанию – наверное, хозяин решил развлечься после? Перед сном? Но откуда у Шинске вдруг взялось столько терпения? И почему его равнодушие не кажется каким-то наигранным? Прошёл всего месяц, ну может, немного больше, но за это время Котаро успел не только выписаться из больницы, но и отлежать все бока дома на футоне, выходя на улицу лишь за продуктами, да чтобы проведать бабушку. Что же до Шинске… сумев выкупить его у сотё, тот наверняка предложил главе клана нечто ценное или оказал какую-то услугу… ведь, вообще-то, за эти четыре года Котаро уже пытались перекупить (и открыто и тайно, делая предложения Котаро лично), но уступил Сумиёши-доно почему-то только наследнику Такасуги. Или дело в том, что Котаро уже достаточно примелькался и потерял часть своей ценности?.. Но так или иначе, сейчас положение Шинске, кажется, изменилось. Он перестал изображать из себя наследника и стал им на самом деле? Нет, проблема не в этом. Его взгляд, его отношение к Котаро… Тихий всплеск доносится от огромной деревянной ванны – Шинске поднимается в полный рост и перекидывает ногу через край. Короткая лестница, натёкшая на пол лужа… Котаро промакивает острые лопатки хлопчатобумажным полотенцем, обходит парня, косится вниз… но в этот момент полотенце отбирают. Обвязав его поверх бёдер, Шинске направляется в раздевалку, перекидывает через плечо юкату и покидает ванную комнату. А Котаро оглядывается на успокоившуюся воду. Принять душ? Подготовить себя… или всё-таки подождать, пока хозяин явно не изъявит желание взять его? Шаги удаляются. «Подожду…» Котаро выходит следом. Но сегодня никто не стелет для него футон, поэтому, как и подобает слуге в следующем тысячелетним традициям доме, он опускается на колени у двери – снова холодный и невозмутимый, готовый ко всему. Однако ничего не происходит. Шинске проводит около часа за компьютером, просматривая какие-то графики и текстовые документы, потом молча ложится спать. Котаро не прогоняют, но и не отдают никаких приказаний. От него ведь не ждут, что он сам проявит инициативу? В животе пустота, на веки давит усталость. Котаро позволяет себе задремать, прислонившись к стене. И тут же просыпается… или так только показалось – потому что за окном уже занимается рассвет. Шинске стоит к Котаро спиной, глядя на светлеющее небо, и застёгивает рубашку. На нём европейский костюм, подчёркивающий не слишком широкие плечи и узкие бёдра, но при этом достаточно элегантный, чтобы выставить телосложение наследника Такасуги в привлекательном свете. Но это не та изящная привлекательность, что возбуждает мужчин, предпочитающих томных юношей томным девушкам, а та, что вызывает у них зависть и чувство соперничества. Что же до Котаро… Он жалеет, что упустил свой шанс. А ведь мог просто уступить этому парню, а не пытаться сохранить остатки достоинства… и тогда бы сейчас… возможно, тот всё ещё желал бы его. Шинске косится через плечо – наверное, заметил что-то в отражении окна. Котаро убирает руку от глаз, которые тёр, прогоняя сонливость, и выпрямляет спину. – Мой господин? Приказать приготовить вам завтрак? – Я не завтракаю. Приведи себя в порядок – мы выходим через полчаса. – Слушаюсь. Сердце ёкает, но Котаро умудряется подняться на вновь онемевшие ноги и почти твёрдым шагом направиться в ванную. Последние сомнения исчезают: похоже, Шинске действительно потерял к нему интерес – по крайней мере, тот, что демонстрировал раньше. Однако его враждебность почти физически ощутима. «Привести себя в порядок»? Котаро знает, что это значит. Как и то, что они куда-то отправятся – вполне логично, что наследник клана решил не устраивать экзекуцию в собственном доме, ведь не всем его подчинённым-якудза может понравится подобное развлечение… да и сноб-отец точно подобного не потерпит. Уединившись в ванной, Котаро быстро раздевается, включает душ, мылит волосы и всё тело… и вздрагивает, когда со стороны раздевалки вдруг доносится скрип открывшейся двери. – Я принёс тебе другую одежду, – негромкий голос кажется знакомым. Окада Нидзо? Тот слепой телохранитель? Его перевели в обычные слуги? – Спасибо. Когда Котаро заканчивает с водными процедурами и возвращается в раздевалку, то обнаруживает висящий на вешалке чёрный костюм. Из достаточно качественного и очень тёплого материала. А также белоснежную рубашку. Удивительно, но одежда приходится в самый раз. Как и ботинки, оставленные у порога. Глянув на своё отражении в зеркале, Котаро вздыхает: сейчас он выглядит, как выпускник университета, собравшийся на первое собеседование в какой-нибудь уважаемой фирме. Конечно, он никогда не посещал никаких университетов, да и собеседований не проходил, если не считать разговора с Сумиёши-доно три с половиной года назад… однако сердце учащённо стучит, словно он вернулся в прошлое… в тот день, когда впервые должен был встретить и обслужить клиента. Почему так? Откуда эти неуверенность и волнение? Ведь с ним чего только не делали… Как только не заставляли почувствовать себя никчёмной вещью… Или всё дело в том, что сейчас его жизнью распоряжается не какой-то озабоченный старикашка и не уважаемый в отдельных кругах бизнесмен, а несовершеннолетний пацан? Да, Шинске – якудза, да, он обладает долей влияния и уважения…

// Совершеннолетие в Японии достигается в возрасте двадцати одного года.

Нет, всё не то. Котаро помнит, как этот парень смотрел на него раньше. И как пытался защитить там, в логове похитителей. Но сейчас Шинске выглядит и ведёт себя, будто ничего этого не было. Будто они никогда не знали друг друга прежде. Словно сегодня первый день, как Котаро пришёл в этот дом, но уже вызвал жгучее недовольство. И желание себя наказать. . . . У ворот стоят три машины: Шинске садится в последнюю, Котаро же отправляют во вторую. Процессия петляет по улицам полчаса, пока не выезжает за пределы Накано. Мужчины, сидящие по бокам от Котаро, смотрят в боковые окна и вперёд, иногда косятся на него, их бицепсы натягивают рукава пиджаков, грозя разорвать крепкую ткань, желваки гуляют, взгляды кажутся одновременно суровыми и взбудораженными. На душе становится всё тяжелей. Если это те, кого Шинске отобрал специально для наказания… Котаро уже вряд ли сможет поднять глаза, вернувшись в поместье. Ведь это основные бойцы клана. И вряд ли они станут молчать. А значит, о Котаро узнает весь клан, все слуги… Когда-то давно его уже посещали мысли о самоубийстве – ведь это так привлекательно: раз и навсегда покончить со всем. И вот сейчас они возвращаются вновь. И снова Котаро отрезвляет мысль о бабушке. Ведь если его не станет, её просто выкинут на помойку. С разумом ребёнка, забывшего обо всём, она… «Проклятье…» Наконец процессия заезжает во двор двухэтажного здания с широкими, но закрытыми жалюзи окнами. Котаро послушно выбирается из машины и следует в толпе за Шинске. Тот скрывается в учтиво открытых дверях, несколько человек остаются на улице, но Котаро увлекают внутрь. Коридоры. Большие комнаты… Одни из них ярко освещены и обставлены, словно спальни маленьких девочек… другие почти полностью пусты… красные интерьеры сменяются голым пластиком или даже битым кирпичом и бетоном, на стенах блестящие крепежи, по углам камеры на треногах… Так вот, что это за место? Нелегальная киностудия? «Это ведь не может быть правдой?» Коридор проходит насквозь через несколько просторных помещений, пока встретивший Шинске человек, непрестанно потирающий потные руки, не приводит их всех в тёмную студию, в которой ярко светится один лишь угол, где на широкую кровать, застеленную бежевым шёлковым бельём, направлены слепящие лампы, камеры уже установлены, тут и там какие-то люди проверяют провода и мечется женщина в длинном фартуке с карманами, полными расчёсок, ножниц и каких-то баллончиков… – Всё готово? – холодно интересуется Шинске, остановившись в паре метров от границы света и тени. – Мальчики стесняются, Такасуги-сама… – вновь и вновь непрестанно сцепляет руки перед собой мужчина с высокими залысинами. – Боюсь, они вряд ли смогут расслабиться перед камерой… опять-таки же, это групповые съёмки, так что… вот если бы у меня был хоть один профессионал, чтобы задать темп и атмосферу… В ответ Шинске оборачивается. Его взгляд, не смотря на полумрак, быстро находит оцепеневшего Котаро. – Профессионал, говорите… Сглотнув, Котаро опускает голову. И понимает, что вряд ли способен сейчас сделать хотя бы шаг. До этого момента он верил, что прошёл через всё, что только можно – однако, похоже, ошибался. Ещё ни разу ему не приходилось заниматься сексом в присутствии стольких людей, не говоря уже о камерах… да и группа… Но Шинске, наверное, прав – это самая подходящая роль для него: грязного, опустившегося на самое дно, привыкшего обманывать и использовать других, никчёмного человека… – Если курица не несётся, кто виноват? Курица или петух? Или хозяин курятника? Взгляд Шинске уплывает, возвращаясь к ещё больше вспотевшему, судя по заблестевшему лбу, хозяину киностудии или режиссёру. – Господин… – Меня не интересуют чужие нервы – фильм должен быть доснят в эти выходные. Жёсткий тон, жёсткий взгляд. Несмотря на свой возраст, наследник Такасуги демонстрирует холодную твёрдость. В Шинске не заметно ни капли сдерживаемого волнения, в отличие от его подчинённых, нервно похмыкивающих и вовсю вертящих головами. Ей богу, словно школьники на экскурсии… Котаро и сам издаёт нервный смешок. Ком, сжавшийся в груди, немного ослабел, но по спине всё ещё пробегает озноб. Ещё раз взглянув на кровать, Котаро невольно представляет на ней себя, окружённого несколькими крепкими, обмазанными маслом для блеска телами – и к горлу тут же подкатывает тошнота. Но в целом образ в голове складывается удивительно чёткий и реальный, Котаро даже успевает почувствовать эфемерные прикосновения – как вдруг позади раздаётся негромкий приказ: – Иди в раздевалку. Пообщайся с ребятами… уверен, у тебя найдётся для них пара полезных советов. Только не выдай себя. Шинске произносит всё это быстро, но довольно тихо, так что стоящий неподалёку Рисуноске лишь недоумённо оглядывается, когда Котаро кивает и покорно направляется к приоткрытой двери в конце комнаты, где недавно скрылась женщина с расчёсками. И обнаруживает внутри что-то вроде смеси спортивной раздевалки и салона красоты. Несколько парней разных возрастов равномерно распределились по сидениям: кто-то в креслах у зеркал, кто-то на диванах у стен – полуодетые, с нервными взглядами и дрожащими руками. Появление Котаро заставляет всех вздрогнуть. Даже тех, кто побрутальней и явно назначен на роль актива. Однако спустя пару мгновений вскинутые на вошедшего взгляды разбегаются обратно – кто-то снова утыкается в телефон, кто-то просто принимается вновь рассматривать пол и стены… Котаро успевает заметить на лицах пары человек сочувствие, но в основном новоявленные звёзды порноиндустрии не выказывают никакой реакции. – Раздевайся, – вдруг командует женщина, схватив Котаро за рукав, и направляет к креслу. – Почему так поздно?! Съёмка вот-вот начнётся! Не сумев даже возразить, Котаро мгновенно лишается пиджака и оказывается усаженным перед зеркалом. Резинку с волос сдирают, расчёска с длинными зубьями задевает лоб, какая-то влажная тряпка падает на глаза… – Ну что, все готовы? – доносится уже знакомый голос откуда-то от двери, только на этот раз он не лебезит. – Ещё один остался?.. Тц-тц, я же предупреждал, что приедет щенок Такасуги! Он терпеть не может ждать! Ладно… так… мне совсем не нравятся ваши лица! А ну веселей! Если ваши мамки и папки не балуются гейской порнушкой – никто из них ничего не узнает, так что выше носы! Я тут кое-что приготовил для вас, эта штука поможет расслабиться… только чур – пусть это будет нашим маленьким секретом, хорошо? Все мы люди подневольные… но если мы качественно выполним работу, сможем потом спокойно разойтись по домам… так что давайте не усложнять друг другу жизнь. Сдвинув тряпку с глаз, в отражении зеркала Котаро наблюдает, как парни, одни за другим, поднимаются со своих насестов и собираются вокруг мужчины с высокими залысинами. Его лоб всё ещё мелко блестит от пота, а во взгляде сквозит нервозность, но так же ещё и холодная решимость. Из небольшой, полупрозрачной коробочки для лекарств он выдаёт каждому подошедшему большую голубую таблетку и направляет к аппарату с водой. – М-можно мне две?.. Один из парней – мелкий и явно ещё не совершеннолетний – не убирает руку, в которой уже лежит одна таблетка. – Нет-нет, достаточно одной! Ещё не хватало передо- …хм, в смысле, с двух ты слишком расслабишься! Мужчина насильно разворачивает юношу и толкает в очередь за водой. А Котаро сдвигает влажную тряпку обратно на глаза – он уже видел нечто подобное в розовом салоне, там тоже не у всех хватало нервов, особенно в первое время, только начальство не было настолько любезным, чтобы обеспечивать работников колёсами, так что те закупались самостоятельно. – А ты? Тряпку сдёргивают с лица. И пока женщина начинает что-то наносить Котаро на скулы, перед глазами возникает прозрачная коробочка. – Нет, спасибо… мне не нужно. – Отличный настрой, – хмыкает мужчина. Но вдруг подозрительно прищуривается. – Погоди-ка, а ты вообще кто? – Меня- «Только не выдай себя». – …мне сказали прийти сюда сегодня… – Котаро скромно опускает глаза, и тщательно расчёсанные волосы рассыпаются по плечам. – У меня уже есть опыт в подобном, так что… позаботьтесь обо мне… – Прийти сюда? Кт- Вдруг дверь в раздевалку за его спиной приоткрывается и внутрь просовывается голова Рисуноске: – Эй, мастер, шоу скоро начнётся? Мой господин уже начинает нервничать. – Да-да, уже начинаем! Одна минута! Ему ведь принесли кофе? Или может… господин предпочтёт что-то покрепче? – Молодой господин не пьёт днём спиртное. Так что не тяни резину, мастер, и выводи цыплят. – Тц, дерьмо! – стоит двери захлопнуться, как хозяин студии с досады шлёпает ладонью по краю стола и оборачивается к допивающим воду актёрам. – Ладно, времени мало, кто у нас начинает? Кёске, ты вроде вытянул короткий жребий? И Оборо? – Но сэр, ваше лекарство пока… – робко заикается парнишка, что просил две таблетки. – Скоро подействует! Быстро на выход! Двое с поникшими головами скрываются за дверью, а Котаро переводит взгляд на женщину, хлопочущую над его лицом. Её поджатые губы не выражают ничего, кроме отрешённой сосредоточенности, пальцы двигаются быстро и споро, кисти и палетки сменяют друг друга… – Так, теперь масло… Она буквально выдёргивает его из кресла. – Чего ждёшь? Скидывай одёжку! Не рубашку же я буду мазать?! «Нет-нет, я ведь не для этого сюда…» Котаро обрывает мысль, уставившись на отражение в зеркале: почти ничего не изменилось, но его кожа явно стала ровнее, кое-где углубились тени, да глаза словно увеличились в разрезе… Зачем Шинске на самом деле направил его сюда? Чтобы он дал советы? Какие? Кому? Словно проснувшись, Котаро прикусывает нижнюю губы, смутно ощущая маслянистый привкус помады и пытаясь собрать мысли в кучу. Может Шинске всё же хочет, чтобы он принял участие в съёмках? Но ведь тогда бы он так и сказал, верно? «Или я просто ищу отговорку? Хороший слуга должен понимать желания хозяина без слов… но я… я правда не хочу этого делать… по крайней мере, точно не у него на глазах… Стоп, что? Не у него на глазах?» Открытие ошарашивает. Но Котаро впервые ощущает это так чётко: он действительно не против сняться в порно, если таков приказ свыше – но если Шинске будет наблюдать за процессом… «Нет!» – в груди поднимается волна отчаянного, болезненного протеста. – Да, Господи! Что же это за мучение… С него сдёргивают рубашку насильно. Холодная маслянистая жидкость касается плеча, горячая ладонь соскальзывает вниз – но Котаро испуганно отшатывается обратно к креслу. И тут же слышит чей-то смешок от дивана. – Эй! – вскрикивает женщина, глупо застыв с протянутой рукой. – Не слишком ли ты поздно спохватился, мальчик? Давно его так не называли. И хоть официально он ещё и не достиг совершеннолетия, но для этой индустрии уже давно вышел из наиболее котируемого возраста. «Чёрт возьми! Что со мной?.. Это всего лишь работа. Мне платят – и я должен делать, что говорят!» – Простите. Просто эта штука показалась мне слишком холодной. Котаро косится на всё ещё насмешливо глядящего на него с дивана парня, и тот снова утыкается в свой телефон. А женщина хмыкает. Судя по мелькнувшему на её лице выражению, она не поверила его словам, однако спустя всего пару вздохов налёт презрения растворяется на глубине тёмных глаз, губы расслабляются, и прежняя, отстранёно сосредоточенная маска скрывает все эмоции. Женщина лишь едва заметно замирает, вдруг обнаружив на его коже ещё красноватые следы недавно заживших ран. Но ничего не сказав, она лишь снова тянется к каким-то тюбикам и кистям. Когда горячая ладонь, покрытая холодной субстанцией, касается живота Котаро, тот заставляет себя остаться неподвижным. И даже снимает по указке брюки и трусы. Его покрывают блестящей мазью полностью, а затем приказывают подождать, пока та немного подсохнет, и только потом одеться. Зачем снова натягивать штаны и рубашку? Ну… как оказывается, по сценарию актёры должны присоединяться к сцене в одежде, постепенно раздеваясь – чтобы хоть немного отвлечься и успокоить расшалившиеся нервы, Котаро читает сухие бледные строки, словно кто-то решил сэкономить на краске в принтере, и пытается представить, как всё будет происходить: наверное, сначала зрителя разогреют оральными ласками, потом мускулистые семэ наконец-то подомнут под себя тонкокостных, мелких уке, а потом все сплетутся в едином клубке из разгорячённых тел… Учитывая, что большинство приняло дозу, съёмка действительно может пройти гладко, только вот следовать сценарию актёры под кайфом смогут вряд ли. «Тц, я что, действительно собираюсь это сделать?..» Прикусив ноготь на большом пальце, Котаро косится на дверь. Забрали уже четырёх человек, осталось трое. «О, у меня же не будет пары…»