Единство. Возмездие. Тишина

**** «Взмах». «Взмах». «Взмах».  Капли пота, стекающие по обнажённому телу. Ломота в плечах и скрежет в суставах… мышцы почти онемели от боли, но даже так Котаро всё ещё не удаётся избавиться от беспокойных мыслей. Свежие мозоли на ладонях стёрлись и деревянная рукоятка боккена вновь пропитывается кровью, смешанной с сукровицей… собранные в хвост волосы колышутся от каждого движения, немного охлаждая шею, но то и дело прилипают к ней, намокают от пота и становятся тяжелей. Сколько он уже машет этим тренировочным мечом? И зачем? Однако стоит Котаро покоситься в сторону человека, заставившего его так активно потеть посреди огромного зала без отопления в этот холодный зимний день, как в груди вновь поднимается неудержимая волна раздражения. Вынуждая сильнее обхватить рукоять меча и замахать им быстрее. – Не торопись, – доносится сонное из-под журнала, почти полностью закрывшего лицо мужчины, лежащего на полу. И лежащего не просто так, а в футоне с электрическим подогревом. – Поднимай руки выше, но не заводи дальше макушки… и опускай с резким выдохом. Выдыхай всем телом… Сцепив зубы, Котаро не отвечает. Лишь останавливается с занесённым над головой боккеном, всерьёз задумавшись – а не запустить ли деревянную катану в Сакату Гинтоки? Но по мышцам вдруг пробегает знакомое ощущение… будто его снова схватили за шкирку и оторвали от пола, а потом бросили на стол и придавили ногой, словно никчёмную букашку! Нет… пока он не ровня этому человеку. А значит – права жаловаться и возмущаться не имеет.  – М-м-м… – Саката высовывает руку из-под тёплого одеяла и приподнимает журнал. – Что такое? – Ничего. Котаро резко опускает боккен. Замирает на долгую секунду, прислушиваясь к прошедшей по мышцам болезненной волне… и снова заставляет себя поднять руки. И это движение даётся ему даже труднее, чем предыдущее. Он практически чувствует, как рвутся мышечные волокна, но знает, что восстановившись, они станет только сильнее. И потому продолжает тренировку. Но в голове откуда-то вновь появляются беспокойные вопросы…  Когда вернётся Шинске? И вернётся ли вообще? Четверо суток они просидели в поместье, набитом якудза, словно вагон метро в час пик, но когда наследнику клана пришло от сотё приглашение на встречу, тот взял с собой лишь один отряд Рисуноске… и ладно бы оставил дома только Котаро, но и Сакату тоже! А ведь Саката точно смог бы его защитить! «Проклятье… нельзя быть таким самоуверенным, Шинске!  Я знаю вашего главного лучше, чем ты! Сумиёши Юу откупиться от Инагавы твоей шкурой – и глазом не моргнёт! Может, он для этого тебя к себе и приблизил… чтобы набить цену в глазах посторонних, а потом воспользоваться… как достойной жертвой!» Закусив губу, Котаро уже совершенно не следит за дыханием. Ну почему он не сказал всего этого лично? Почему сейчас про себя получается строить логичные и убедительные доводы, а утром, когда Шинске уезжал, в голове царила одна лишь испуганная пустота?! – Эх-х… – совершенно неожиданно раздаётся откуда-то сверху и сзади, и тут же по держащим боккен рукам пробегают ладони, но вдруг остановившись, плотно обхватывают локти и заставляют поднять тренировочную катану к потолку. От дыхания, коснувшегося потной шеи, волосы мгновенно встают дыбом, и лишь неимоверным усилием воли Котаро удаётся совладать со своим телом и не подпрыгнуть на месте, завизжав, как девчонка.  – Сэ-э-эй! – теперь его руки резко толкают вперёд, так что кончик деревянного меча почти касается пола. А затем локти вдруг отпускают и вместо них ладони мужчины, практически прижавшегося к спине, соскальзывают на бёдра, острый же подбородок Сакаты надавливает на ключицу, вынуждая присесть под навалившимся весом. – Расставь ноги шире… теперь будешь выполнять махи, опускаясь… да, примерно на такую глубину.

// «Сэй» – выкрик, помогающий концентрации усилий в момент выполнения приема.

– Я… понял. Может уже отпустите? В отличие от рук и спины, ноги у Котаро совсем не устали, так что простоять в полуприседе он, в принципе, может около получаса, но тесное присутствие за спиной этого высокого и широкоплечего мужчины, обладающего подавляющей аурой силы даже в расслабленном состоянии, вызывает неконтролируемый нервный зуд.  – Может и от- Со звонким хлопком раздвинувшиеся двери-сёдзе заставляют их обоих вздрогнуть. Несмотря на то, что большая часть поместья всё ещё битком набита членами клана, в эту отдалённую и совершенно не отапливаемую постройку до сих пор никто не заглядывал… – Тренируетесь? От вопроса, заданного настолько нарочито-равнодушным тоном, сердце Котаро замирает. И лёгкие будто сжимаются от непомерного давления. Даже мышцы сводит. А вот Саката, уже отстранившийся от него, спокойно отходит в сторону. – Только не подумай, что я покушаюсь на твоего ненаглядного, Шинске… делать мне больше нечего, как без особой надобности прижиматься к чужим потным спинам. – А выглядел ты очень довольным. И хотя в голос Шинске проникает небольшая насмешка, взгляд его, направленный на Сакату, кажется, скорее задумчив, чем зол. И это вызывает у Котаро смутное недовольство. Однако возникшее за плечом Шинске хмурое и почему-то покоцанное лицо ещё одного человека заставляет его мгновенно собраться и принять как можно более невозмутимый вид – ведь это один из самых приближённых к наследнику сятеев… Рисуноске. И разыгравшаяся перед ним сцена явно не пойдёт на пользу репутации его хозяина… а Котаро меньше всего на свете хотелось бы становиться причиной неприятностей. – Кхм-кхм, Шинске-сама, простите, я не знал, когда именно вы вернётесь, и попросил Саката-сана помочь в тренировке… – склонив голову, он до боли сжимает боккен в кулаке. – Дайте мне пять минут, я сейчас же приведу себя в порядок!  – Да нет, можете продолжать…  Снова взглянув на Шинске, Котаро замечает тень досады на его лице, а вот Рисуноске, по-прежнему маячащий за порогом, ещё больше темнеет лицом.  – Уверяю вас, это ничего не значащая тренировка была нужна лишь, чтобы убить время до вашего возвращения, молодой господин. Я переоденусь и тут же вернусь к своим обязанностям… – «Ничего не значащая»? – внезапно напоминает о себе «учитель» обиженным возгласом. – А кто умолял меня сделать себя сильнее? Погодь… как же это там было? …ага: «Чтобы иметь право находиться с ним рядом и даль-» – И что? Совершенствоваться – моя прямая обязанность! Чувствуя, как стремительно краснеет, Котаро всё же умудряется перебить Сакату удовлетворительно невозмутимым тоном. И мужчина действительно осекается на полуслове, но весь его вид становится лишь более насмешливо-многозначительным. Впрочем, тот уже отводит взгляд в сторону и со скучающим видом возвращается к валяющемуся у стены футону. Сворачивает его в толстый рулон вместе с журналом и, закинув на плечо, словно бревно, направляется к выходу: – Ладно, детки… если буду нужен – я в каморке Нидзо. – Опять будешь обыгрывать в карты слепого старика? – коситься на него Шинске, когда тот проходит мимо. – Что-то вроде… – подмигивает Саката, но мгновенно переключается на словно только сейчас замеченного сятея: – Аники, и ты здесь? Кто это тебя так отделал? Или попал под бульдозер? Рисуноске криво морщится из-за разбитой и распухшей губы, мельком касается посиневшего и раздувшегося века, но покосившись на хозяина, отвечает нейтрально:  – Господин хочет, чтобы я рассказал вам кое-что, Гин-сан. – «Кое-что»? – Саката тоже оглядывается на Шинске. Тот в ответ рассеянно кивает. И наконец-то переводит взгляд на Котаро: – Тебе не холодно? Прими ванну и переоденься. – Слушаюсь. И хоть Котаро теперь меньше всего на свете хочется уходить отсюда, приказ – есть приказ. Только вот прозвучал он, словно Шинске не хочет, чтобы Котаро услышал рассказ Рисуноске.  Но двери за спиной уже закрываются. И последнее, что Котаро видит, это как Саката бросает футон на пол и усаживается на него верхом, а Рисуноске опускается прямо напротив него на колени. Шинске же, сложив руки на груди, продолжает стоять у порога.  Сглотнув, Котаро делает всего два шага по коридору, после чего останавливается. В конце концов, кто сказал, что ему нельзя подслушать? То есть, конечно, нельзя… но ведь он так часто это делал, поэтому… одним разом больше, одним меньше – ничего страшного не случится.  Но ни единого звука не доносится из-за закрытых дверей. Даже собственное сердце, сжимаемое дурным предчувствием, бьётся громче, чем что-либо. Словно коридор укутало покровом тишины.  И вдруг – скрип. Одна створка двери отодвигается, и раздаётся голос Шинске: – Ты ещё здесь? – П-простите. Сжав кулаки, Котаро лишь сейчас обнаруживает, что так и не выпустил из руки боккен. Но если вернуться сейчас… это может разозлить Шинске. «Ксо!» Прислонив деревянную катану к стене, Котаро как можно быстрее удаляется от тренировочного зала. Но вылетев на улицу, тут же замерзает на месте от пронзившего кости ледяного ветра.  Капельки пота тут же обращаются в льдинки. А вот голова остывает не так быстро. И всё же Котаро вспоминает про юкату, до сих пор свисавшую с пояса, и накидывает её на плечи, а потом направляется в ванную. Но не в хозяйскую, кипарисовую, что недалеко от спальни Шинске, а в общую, для слуг и дежурных по штабу, где нет ничего, кроме деревянных тазов и огромной лохани с чуть тёплой водой, нагретой ещё утром на кухне. Последние дни, чтобы не вызывать лишних слухов, он сам настоял на том, чтобы перестать пользоваться сомнительными привилегиями, коих не должно быть у обычного телохранителя, и Шинске не стал особенно возражать. Так что даже эти четыре ночи Котаро провёл на полу, теснясь с прочими членами клана. Точнее, до трёх часов после полуночи он сидел в коридоре у дверей молодого господина вместе с Рисуноске, пока их не сменял Нидзо с ещё каким-то парнем, а потом шёл искать место для сна. И никто не считал подобную охрану чрезмерной даже при том, что во дворе тоже дежурили люди, и в количестве не в пример большем, чем обычно.  Однако ничего плохого так и не произошло.  И пусть у Котаро, в отличие от Сакаты, пока не вышло вписаться в местную компанию, он не особенно тяготился царящим вокруг отчуждением. Ведь это естественно, что чужака никто вот так сразу не примет. Тем более, если учесть предысторию с похищением… и прочие «странности», которые могли заметить слуги. А вот Саката Гинтоки словно родился и вырос в этом доме – где бы он ни появлялся, везде его принимали с распростёртыми объятиями: будь то дежурка или кухня, или маящиеся от скуки парни во дворе. Котаро до сих не определился, зачем этот человек сюда пришёл? Чтобы пожрать и выпить на халяву? Или что? Однако, как бы там ни было… его присутствие несколько смягчало царящую в штабе атмосферу. Люди начинали скалиться и переругиваться как-то свободнее… И наверное именно из-за этого его странного очарования Котаро и решился проглотить гордость и попросить себя потренировать… ведь очевидно, что его навыки, призванные лишь защищаться в случае нежелательного обнаружения во время выполнения миссии, совсем не подходят для защиты кого бы то ни было ещё… Закончив с ванной, бросив в огромную общую корзину юкату, чтобы её потом постирали вместе с вещами других обитателей этого дома, Котаро облачается в захваченные из дома ещё неделю назад джинсы, футболку и толстовку. Всё это время они, как комплект сменной одежды, ждали своего часа в одной из подсобок в пакете с нормальным шампунем и прочими мелочами, кои не так уж и просто найти в этом древнем доме. Конечно, подобный прикид совсем не соответствует местным правилам – но пока отца Шинске нет, даже слуги позволяют себе некоторую вольность… К тому же, так приятно снова надеть родную одежду! Особенно эту толстовку, купленную ещё бабушкой: очень тёплую, мягкую, хоть и совершенно не модную… – Долго же ты плескался. Недовольный голос встречает его в коридоре сразу за дверью. Откинув с глаз влажные волосы, Котаро узнаёт перекошенное от гематом лицо Рисуноске. Разговор уже закончился? Сятей специально его здесь нашёл? Или тоже решил освежиться после поездки? – Вам бы показаться сенсею, Рисуноске-аники…  Не надеясь получить ответ, Котаро отступает в сторону, освобождая дверной проём… как вдруг его хватают за плечо и впечатывают в стену. – А наглости тебе не занимать, да?! От удара по позвоночнику пробегает электрическая волна. Обнаружив, что футболку вместе с толстовкой смяли в кулаке у самого горла, Котаро сжимает кулаки, но заставляет себя расслабиться. И посмотреть прямо в прищуренные глаза, один из которых уже изрядно заплыл.  – В чём дело? Ноздри Рисуноске вздрагивают и вдруг раздуваются: – А то ты не понимаешь?!! Он напрягает руку, кажется, пытаясь оторвать Котаро от пола, но сил у сятея для этого явно недостаточно. – Нет, – почти честно парирует Котаро, расставив ноги пошире для устойчивости. – Тц! Чего ты добиваешься, Кацура?! Тебе было мало захомутать хозяина и выставить посмешищем весь наш клан, так теперь ты ещё и заигрываешь со всеми подряд?! Сердце останавливается. И вдруг начинает биться так хаотично, что голос Рисуноске заглушает белый шум, внезапно хлынувший в уши. «Нет, не может быть… почему посмешищем… неужели… о нас узнали? Нет, как это могло произойти?!» – Я… – сглотнув, с трудом выговаривает Котаро. – Я не… – Замолчи! Благодаря тебе над господином сейчас не смеётся только ленивый! Хочешь опозорить его ещё больше?! «Чёрт бы тебя побрал, Саката!» – Ничего я… За кого ты меня вообще принимаешь?! – сухой комок из обиды и злости никак не желает проглатываться и давит на горло. Но чем громче шумит в ушах, тем крепче звучит собственный голос. – И что значит «благодаря мне»?! – переключается на другое обвинение Котаро, вцепившись во всё ещё сжимающие одежду у горла кулаки. Ему очень хочется сейчас ударить сятея коленом в незащищённый живот или подставить подножку, а потом воспользоваться инерцией и весом его тела, чтобы бросить на пол, оседлать и как следует пройтись кулаками по злобно оскаленному лицу… только ведь… кто-то уже и так по нему сегодня изрядно прошёлся… да и не принесёт это ничего, кроме мимолётного удовлетворения. – И в чём же моя вина, интересно?!  «Я не просил себя выкупать… и трахать тоже не просил… хотя нет, в последний раз это же я его… чёрт-чёрт-чёрт!» – Хочешь сказать, молодой хозяин сам виноват?! Прикусив язык, Котаро отворачивается. Его пальцы ослабевают и руки безвольно повисают вдоль тела. Но Рисуноске лишь ещё крепче сдавливает одежду у его горла, словно пытаясь задушить, и опять сильно встряхивает: – Или это моя вина, что вовремя не образумил его?!! Котаро снова впечатывают в стену. Только вот на этот раз наравне с яростью в голосе сятея прорезается горечь. Подумать только… кто-то так глубоко переживает за Шинске… нет, не только за него, за весь клан… это… и называется «быть семьей»? Семьей Котаро уже очень давно была лишь его бабушка. И ни от кого другого он не получал даже частички тепла… до тех самых пор, пока их с Шинске не похитили, и Шинске не сделал ради него то, что сделал…  «Я должен ответить ему тем же. Должен защитить его. Но как? Что я могу? Даже если уйду прямо сейчас, слухи уже просочились и собрали свой урожай…» – Дьявол тебя подери… Давление с горла вдруг исчезает. Резко отвернувшись, Рисуноске стремительно направляется прочь, но на лице Котаро остаётся несколько мелких горячих капель, очень похожих на слёзы. Или это лишь вода с его мокрой чёлки? Слабость в ногах заставляет сползти по стене и обнять колени. И согласиться: – Дьявол меня подери…