Красными нитями

      Все, что у него за душой — это морская пехота и чертовски большое количество шрамов. На перебинтованных вечно руках, на искореженной спине, на сердце, перекаченном алкоголем и травкой.       Гарри в первый миг думает, что неверно поставил ставку.       — Считаешь, это хороший вариант для шутки?       У него искривленные насмешливо губы и родинка — яркое, вызывающее пятно около кадыка. Дергается, скользит под пристальным взглядом вверх-вниз и обратно. Под светлой кожей плеч виднеются крепкие мышцы.       Гарри анализирует тон, и он ему не нравится.       — Я — и в какое-то гребанное агенство? Да Вы, верно, смеетесь, дяденька-пижон.       У него — н е г о, что сидит на стуле с идеально прямой спиной и ноги держит ровно на полу — перемазанные в грязи пальцы и синеющий фингал на скуле. Нервный бег ладоней по столу, и в глазах — зияющих омутах — то, чего Гарри давно не видел.       Упрямство и надежда.       Гарри знает людей, которые бы многое отдали, чтобы уметь вести себя так, как этот пацан.       Дерзко и самоуверенно, даже когда дело швах. На своих позициях, словно ничего не происходит. Беспечно и нагло, будто весь мир у подошв его кроссов.       — Эггзи, — Гарри подает голос: медленно и с расчетом.       Он не ждет сейчас понимания. Он просто хочет посеять сомнение.       — Может, сразу к делу, мистер?       Эггзи сползает коленями на сбитый кафель туалетного холла, трогает пальцами разбитые в хлам губы. Ведет рукой выше и сбивает с головы кепку. Русые волосы падают на потемневшие, колкие глаза.       Гарри спохватывается, что место, выбранное им, неудачно.       — Встань, Эггзи.       — Да бросьте, мистер!       Эггзи прикладывает большой палец ко рту, но не пытается изображать раскаяние и давить на жалость. Он просто смотрит — остро, жгуче и решительно.       Гарри замечает под задравшейся футболкой застарелые борозды шрамов.       — Все в округе знают, зачем дяденьки в возрасте помогают молоденьким мальчикам.       Фраза "я не такой" застревает в горле. Не потому, что это не так. А потому, что Эггзи расслабляется, а потом улыбается по-волчьи опасно. Опасная, но призрачная сила проступает под кожей, и можно даже заметить, как она бежит по ниткам вен. Такое зрелище — неприрученного, одинокого до мозга костей зверя — завораживает.       Наверное, по той простой причине, что они оба так сильно похожи.       — Эггзи, встань.       Гарри добавляет в голос стали, и неприкрытой угрозы. Его тон — это хлесткое требование, и Эггзи ему подчиняется. Мотивы его непонятны: быть может, работает военная память, быть может, Гарри действительно перегнул палку с давлением. Эггзи поводит лопатками, и косточки ключиц выпирают так заметно. Яремная впадинка притягивает взгляд.       Гарри теряется всего на секунду, но этого достаточно, чтобы Эггзи занял оборонительную стойку.       — Ми-истер? — играет, упорно играет с огнем, хотя не глупец совсем, понимает прекрасно, куда и зачем ведет.       Гарри поднимает глаза, оглядывая его с мысков до макушки, цепляется за голодно-болючий взгляд. Эггзи — как побитая дворовая псина, готовая драться до последней капли крови. Этим-то он и запомнился ему по просмотренным отчетам.       Ведь таких ярых, больных на голову ребят мало. Как правило, их жизни уже разрушены до основания.       — Правую ногу чуть дальше, позиция будет устойчивей.       — А вам почем знать?       Гарри вздыхает: шрамы на запястьях, чуть выше кистей и на нетронутых огнем и водой предплечьях рождают неприятные воспоминания. Возможно, он и впрямь где-то прогадал с ожиданиями.       Но готов повысить цену.       — Агентство, Эггзи, агенство, — уверенно и тихо, будто бы об огромной тайне и дичайшей беде разговор идет одновременно. — Позвони мне, когда придешь в себя... И совет напоследок: лучше не показывайся пока дома, там тебе не особо рады.       Визитка падает в едва успевшую раскрыться ладонь, и Гарри против замысла чуть задерживает руку, касается пальцами жизненных линий. В этом никакого лишнего подтекста — лишь строгий расчет. Пока.       А потом — а потом таких сломанных чинить надо. Изжившие себя механизмы под сердцем не выдержат долго.       Эггзи смотрит ему вслед, и впервые за их встречу в его взгляде что-то ломается. Будто крошится лед, и под пленкой горькой, как полынь, наглости проступает усталость. Чувственность. Сомнение.       — До встречи, Эггзи. Уверен, мы обязательно свидимся.       — До встречи, мистер... Харт.       Гарри не нужно гадать: по отзвуку чужого шепота он понимает — ставки оправдают себя.       Пока что это главное.