Непознанный мир (цикл повестей)

Вдруг под ветром взлетел опадающий лист, Раскачнувшись, фонарь замигал, И под чёрною тучей весёлый горнист Заиграл к отправленью сигнал. А. Блок.

      Ранним утром было как-то по-особенному тихо, и Джереми, лёжа в кровати на пышных перинах, - почти как у себя дома, - с тревогою отметил, что точно такое же затишье он отмечал в тот вечер, за день до тревожного звонка.       Граф резко поднялся и услышал вдруг сбоку громкий лязг. Он быстро взглянул на пол: его меч лежал на каменных плитах, отражая яркие лучи утреннего солнца. Оказалось, что он уснул, пока упражнялся с мечом и разглядывал его, заключил про себя Джереми, углядев в этом недобрый знак, равно как и в этой жуткой тишине. Подобрав меч, граф положил его на кровать и позвал Дорнтона, чтобы тот одел его и принёс чай. Однако Дорнтон не отозвался, и наученный предыдущим опытом граф, ни на шутку встревожившись, вскочил и ринулся к выходу. Но как только он сделал шаг за порог, перед ним словно из-под земли вырос дюжий лакей в роскошной малиновой ливрее. В одной руке у него был поднос с чаем, а на другой, согнутой в локте, висела одежда Джереми – его парадный фрак, неизвестно каким образом добытый, ведь вчера Дорнтон уносил его одежду к себе, чтобы почистить.       - Доброе утро, сэр, - чистым приятным голосом поприветствовал графа лакей. – Как вам спалось?       Джереми замялся, делая бесполезные попытки выйти из спальни, однако крупные габариты лакея загородили проход почти полностью.       - Спасибо, хорошо, - попытался отвязаться от назойливого слуги граф. – Мне надо…       - Меня зовут Алистер, - снова поклонился лакей, при этом умудряясь держать на весу тяжёлый поднос с чаем, и с прежней интонацией продолжил: - Я приставлен сюда, сэр, чтобы прислуживать вам.       - Спасибо, Алистер, но каждое утро для меня это делает Дорнтон, мой дворецкий, - попытался просветить Джереми назойливого слугу, однако этот довольно прозрачный намёк нисколько не подействовал на Алистера.       - Помилуйте, сэр, вы же не у себя дома, - довольно жёстко, как показалось Джереми, возразил лакей. – Тем паче что вы – будущие наши спасители, наша надежда. Садитесь, сэр, прошу вас. – С этими словами лакей, ещё раз поклонившись, изящным движением поставил поднос с чаем на стол. – Откушайте утренний чай, а затем я помогу вам одеться.       - Очень любезно с вашей стороны, - почти сквозь зубы процедил Джереми. – Только будьте так добры, пришлите сей же миг ко мне Дорнтона. Сей же миг, слышите?       - Да, сэр, господин Дорнтон прибудет к вам сразу же после того, как сделает то, что я предложил и вам – откушает чай и оденется.       Такого молодой граф стерпеть уже не мог.       - СИЮ ЖЕ СЕКУНДУ!!! – рявкнул он, вскочив. Ему было наплевать на гостеприимство обитателей дворца, и он не боялся разгневать этим правителей, ибо знал, что они не посмеют ничего им сделать, поскольку они с Дорнтоном, как выразился Алистер, их «надежда».       Испуганный лакей шарахнулся от графа, как от чумы, выронив его одежду, и с быстротой молнии умчался прочь, а Джереми, довольный тем, что у него наконец-то стала появляться уверенность в себе, необходимая настоящему аристократу и воину, подобрал свой фрак и, прихлёбывая чай, стал ходить по спальне и с усмешкой представлять себе, как отнёсся бы Дорнтон на предложение гулсенских слуг напоить его чаем, затем одеть и испросить у него позволения проследовать к сэру Джереми, «вашему господину». Вот смеху-то! Да за такое с ним обращение старый дворецкий не то что накричит на них, как он, Джереми, на Алистера, - Дорнтон попросту разорвёт их на части за подобное оскорбление. Чтобы его, простолюдина, кормили и одевали, словно аристократа?! Да он скорее умрёт, чем позволит им задеть свою честь и гордость дворецкого. Ведь ни он, ни Джереми не созданы для этого мира, каким бы идеальным и прекрасным он ни был.       Вскоре появился Дорнтон в сопровождении запыхавшегося Алистера. Старик буквально пронзал назойливого лакея гневным взглядом, и, увидев графа, бросился к нему в объятья.       - С добрым утром, сэр, - на одном дыхании выпалил взволнованный старик. – В жизни не ведал для себя подобного унижения.       - Доброе утро, Дорнтон, – ласково ответил граф. – Не беспокойся, ещё раз тебе не придётся переживать подобное. Мне тоже не понравилось такое «гостеприимство». Но, я думаю, особо строго судить их за это не стоит, ведь они считают, наверное, что мы не так привязаны друг к другу, как гулсенцы. И потом – мы же теперь для них не столько граф и дворецкий, сколько воины королевства, а значит, и почёт нам должен быть соответствующий.       - Ах, ну если так, - смиренно произнёс Дорнтон, успокоившись. – Пусть так и будет, но только не с утра.       - Думаю, после такого разноса с моей и твоей стороны они больше этого делать не будут, - рассмеялся Джереми. – Так что чай и одежду впредь приносить мне будешь только ты.       Но тут в проёме двери снова возник Алистер. Джереми сердито глянул на него из-за спины Дорнтона, но на лакея на сей раз это почему-то не подействовало.       - Алистер, - в нетерпении произнёс граф. – Ты же слышал, мы не нуждаемся сейчас в твоих…       - Сэр Джереми, вас срочно просят к себе правители Гулсена, - сбивчиво произнёс лакей. И тут только Джереми заметил, что всё его тело мелко дрожит, а глаза расширены от страха. Граф встревожился и быстро приказал ему:       - Передай правителям, Алистер, что мы сейчас будем.       Получив приказание, лакей тут же вихрем умчался прочь – быстрее, чем намедни мчался к Дорнтону от разъярённого Джереми. А Дорнтон непонимающе взглянул на графа.       - Что-то случилось, Дорнтон, - пояснил Джереми дворецкому. – Я это чувствовал.       - Но что, сэр? – всё больше пугаясь, дрожащим голосом пробормотал Дорнтон.       - Не знаю, Дорнтон, не знаю, - ответил граф, одеваясь. – Но, несомненно, что-то очень плохое.       Дорнтон помог ему одеться, после чего Джереми велел ему взять своё копьё, сам взял меч, и оба бегом спустились в зал Согласия, куда их провели слуги Гулсенскасла. В этом зале, где Джереми и Дорнтон уже были, обычно велись встречи и переговоры с послами из других параллельных миров. Но сейчас там были только гулсенцы – помимо обоих правителей – привилегированные господа и слуги из дворцовых династий, а также великое множество тех, кто ещё совсем недавно носил статус Скорбящих, соединённых теперь друг с другом общей бедою. Войдя в зал и увидев среди этих людей уже знакомые им по прошлой церемонии лица, Джереми и Дорнтон поняли, что случилось.       В спешке они прошли сквозь толпу, почти бегом бросившись к Джастину и Арсенту, которые сидели на тронах, глубоко подавленные и опечаленные. Но, увидев Истинных, их лица просияли, и оба встали, чтобы встретить своих воинов.       - Ваше величество… - начал было Джереми, подбежав к Джастину и целуя его руку, но монарх покачал головой и попросил графа повернуться лицом в зал, чтобы собравшиеся видели его. То же самое попросил сделать Дорнтона и Арсент. И лишь тогда граф и слуга услышали из уст правителей Гулсена слова, которые и хотели, и не хотели услышать.       Джастин О`Краун обратился к своим подданным с глубочайшей печалью в голосе:       - Благородные господа и преданные слуги! Народ Гулсена! Сегодня наше королевство узнало страшную новость: наш враг перешёл в наступление! – При этих словах в рядах слушавших началось волнение и гомон, но люди возмущались коварством врага, а не боялись его, как поначалу подумал Джереми. Он заметил, что большинство присутствующих смотрит не на Джастина, а на них с Дорнтоном, и, смущённый и растерянный, попытался успокоить себя мыслью, что народ Гулсена не может думать о них как о героях, ведь они ещё не совершали героических поступков, а посему не могут сейчас быть объектом их поклонения и внимания. Скорее всего, народ Гулсена смотрел на них как на свою единственную надежду избавиться от угрожавшего им врага в лице Флёр и грифонов.       Между тем монарх пояснил собравшимся, что ждать наступления Флёр и её грифонов в ближайшее время нет необходимости, что и требовалось ожидать от трусливой француженки. Она «из милости своей» дала Гулсену время на подготовку к «кровавой битве», чем займётся и сама. Эту весть принёс сегодня ко двору один из её грифонов несколько часов назад, поэтому правители решили немедленно собрать совет из наместников земель королевства и простого народа и раздать им указания к действию, если безумная женщина по какой-то причине нарушит свой уговор с Гулсеном и нападёт без предупреждения.       Разумеется, сие известие встревожило Джереми и Дорнтона. Флёр в своём послании устанавливала конкретные сроки, так называемое «время тишины» до начала наступления. Это время составляло трое суток. Всем было понятно, что за столь малый срок собрать и подготовить достаточно мощную для боя армию просто невозможно, тем более, если речь идёт о грандиозной схватке, на карту которой поставлена судьба целого королевства. В этом и заключалось главное коварство Флёр.       Однако вызов был принят правителями Гулсена, и ответное послание было уже послано Джастином на быстром драконе. Все понимали, что теперь любое промедление и любая, даже самая крохотная ошибка в подготовке армии к бою может грозить Гулсену поражением. Монарх понял, что настало время действовать, претворив в жизнь уже залежавшийся план действий, о котором говорил Джереми, тем паче, что теперь у них были развязаны руки благодаря «инициативе» Флёр, первой заявившей о желании начать войну с Гулсеном.       Подбодрив напутственной речью своих подданных и прозрачно намекнув на «главную силу Гулсена» в лице Джереми и Дорнтона, Джастин О`Краун проследовал вместе с ними и Арсентом в уже знакомую графу и слуге обитель монарха. Там он поведал о том, что их ожидает упорная тренировка все эти три дня. Чтобы подготовить к битве не только физическую, но и умственную силу, их будут обучать езде на драконах и тренировать на владение оружием, одновременно с этим развивая и их стратегическое мышление, поскольку никакая сила не будет эффективной в битве, если не подкреплять её умом и хитростью, сражаясь с противником интеллектуально, иначе он сможет легко их обмануть и без особых усилий выиграет бой.       Для Джереми и Дорнтона с той поры настали нелёгкие времена. На протяжении всех трёх дней им приходилось до полного изнеможения осваивать на практике приёмы ведения боя на мечах, хотя молодой граф в большинстве схваток побеждал своего учителя, ибо обычные мечи не шли, конечно, ни в какое сравнение с зачарованным мечом Джереми, с коим он не расставался и тренировался только им, постепенно начиная привыкать к его весу и технике владения. Дорнтону приходилось тяжелее: его копьё, в отличие от меча графа, было намного легче, но в силу своего возраста он не мог как следует отбивать атаки и переходить в наступление, из-за чего постоянно оказывался в роли побеждённого. Молодой граф опасался за дворецкого, не представляя себе, как он сможет выдержать кровавый бой. Видимо, придётся его прикрывать, поскольку, как предупредил графа Джастин, использовать силы Импиринт-хоуп и Винд-фэйтс можно лишь для отражения массового наступления, тогда как в схватке один на один придётся биться холодным оружием, не применяя этих сил. Подобная перспектива не радовала Джереми, ведь эта Флёр гораздо опаснее даже стаи разъярённых грифонов, не говоря уже о том, что она почему-то не побоялась «новой силы» Гулсена – их с Дорнтоном. Неужели она настолько самонадеянна? Или, может быть, просто не верит тому, что ещё кто-то кроме неё смог проникнуть в параллельный мир Англии? Или думает, что люди из земного мира, а значит, подобные ей, не угроза её мифической иноземной армии? Как бы то ни было, у молодого графа были все основания справедливо опасаться этой женщины. Нельзя её недооценивать, теперь граф это понял. И с трепетом ждал, когда настанет их шестой день пребывания в этом мире – день, когда начнётся великая битва, которая позже войдёт в историю Гулсена либо как победа королевства, либо как его конец. И какое из этих двух противоположностей возьмёт верх, будет зависеть от него и от Дорнтона.       Вечером пятого дня их пребывания в Гулсене молодому графу было не до сна. Утомлённый после тяжёлого дня тренировок и полётов на драконе, он, тем не менее, пришёл к необычным гигантским строениям неподалёку от тренировочной базы, на которой он последние три дня упражнялся с раннего утра и до поздней ночи. Эти строения являлись своего рода загонами для драконов. За это время Джереми успел посмотреть и изучить характер всех драконов Гулсенскасла, чтобы понять, кто из них подходит ему больше и на ком из них ему предстоит сражаться. И после этого граф принял решение. Он выбрал одного – большого мускулистого самца тёмно-зелёной окраски с пурпурными искорками по всей шкуре. Эта порода называлась Лесной Белорог и отличалась воинственным нравом при встрече с врагами, и крепкими нервами, которые придавали дракону хладнокровие и выносливость в любых жизненных ситуациях. Всё это делало его идеально созданным для ведения боя и надёжным союзником для человека, полностью послушным всаднику. Джереми за эти дни быстро научился управлять драконами в полёте и с радостью отметил, что это ничуть не сложнее, чем скакать на лошади, - с той лишь разницей, что ездить приходится не по земле, а по воздуху.       Дракона звали Дьюи. Ему было триста восемьдесят восемь лет – самый расцвет драконьих сил и молодости. Он быстро привык к Джереми и стал радостно откликаться, когда граф его звал на полёт. И вот теперь Джереми пришёл снова повидаться с Дьюи перед своим первым сражением.       Дракон негромко пророкотал, услышав знакомые шаги. Джереми перелез через загон и сел на его край, глядя на Дьюи с тоскою. Переступая ногами, дракон шумно фыркал, ожидая, что граф его отвяжет и выведет во двор. Но Джереми сидел неподвижно и скорбно вздыхал, из чего Дьюи заключил, что сегодня вечером полётов не будет, поскольку всадник его чем-то расстроен. И мощная треугольная голова, увенчанная парой внушительных рогов, потянулась к графу, требуя ласки. Джереми улыбнулся и положил ладонь на рогатую макушку.       - Ну что, благородный рыцарь Анкрауна, ты готов к завтрашнему бою? - шутливо произнёс граф.       Дракон не мог понимать человеческую речь, но охотно рыкнул и выпустил из ноздрей два паровых облака вместо ответа. Молодой граф отнял ладонь и в очередной раз горько вздохнул.       - Рад за тебя. Ты воспринимаешь это как игру, потому и не ведаешь страха. А вот я – порядочный трус. Да, не сомневайся в этом, - бросил он взгляд на дракона, который слушал его, блестя в полумраке своими прекрасными глазами, поворачивая голову то вправо, то влево, и негромко рокоча, словно пытаясь понять человеческую речь. – Я трус. Да что говорить, - все те, кто может назвать себя аристократом, сделаны из одного теста. – Граф грустно покачал головой, глядя дракону в глаза. – В той стране, откуда я родом, никогда не было той идиллии, какую я вижу здесь, в Гулсене. Не было и никогда не будет. По сравнению с вашим народом мы, англичане, не стоим здесь ничего. Тебе этого не понять, ты дракон. Но если бы ты был способен мыслить и чувствовать, как человек, и если бы ты при этом ещё и умел говорить, ты бы понял меня и мой страх перед будущим, и, наверное, дал бы мне какой-нибудь совет. Хотя ваш правитель и сказал мне и Дорнтону, что будущего не следует бояться, но я-то знаю, что это невозможно – не бояться будущего. И какой тогда из меня воин, ты согласен со мной, Дьюи?       - Нет, сэр Джереми, - ответил дракон, заставив графа с размаху упасть со стены загона назад себя прямо в копну соломы. Опомнившись, молодой граф встал и вдруг увидел в полумраке высокий силуэт человека. Спустя мгновение он понял, что не Дьюи, а тот человек произнёс эти слова.       Из тени навстречу графу вышел Джастин О`Краун. Джереми с немым вопросом в глазах глядел на него, и монарх, поняв, о чём хочет он узнать, произнёс:       - Прости, я напугал тебя, сэр Джереми? Я просто искал тебя, чтобы поговорить, и случайно подслушал твою «беседу» с драконом. – Он взял графа за плечо и присел рядом. – Ты назвал себя трусом, но это нисколько не унижает тебя в данный момент. Напротив, ты сознаёшь этим свой страх как совершенно нормальное явление, ибо «тот, кто не боится – тот почти самоубийца», - так говорят наши рыцари. Поверь в свои силы, сэр Джереми, и страх исчезнет сам собой. А пока он помогает тебе набраться этих самых сил. И чем больше ты боишься завтрашнего дня, тем сильнее ты становишься, запомни это. Потому что, пережив свой страх перед боем, ты не будешь бояться в самом бою. И знай, что мы не оставим тебя ни на секунду, ибо только вместе мы сумеем победить.       Он улыбнулся и похлопал графа по плечу. Джереми попытался было что-то сказать ему, но монарх уже удалялся в сумрак, растворившись в нём словно призрак. В эту минуту Джереми подумалось, что это и впрямь был призрак. Обернувшись назад к загону, он обратился было к Дьюи, чтобы вновь поделиться с ним своим мнением об услышанном от монарха, но вместо дракона увидел… Фреммора на большом могучем единороге! Призрак впился в него взглядом своих прожигающих насквозь печальных голубых глаз, и, указав мечом своего господина на онемевшего от ужаса Джереми, прошептал, вложив в этот шёпот весь трагизм, какой только может излить человек (или призрак?) при жизни, или же после неё:       - Гулл Шестой на белом драконе отомстит за кровь своего отца! Англия вернёт себе драконов! Пурпурный граф взойдёт на трон седьмым!       Последовала белая вспышка, и графа дёрнуло вниз, словно он сорвался со скалы. С криком он рванулся что есть силы вверх, чтобы задержать падение, - и проснулся. Оказалось, что он заснул в загоне у Дьюи. Приподнявшись, Джереми посмотрел в узкое окошко и обнаружил, что над горизонтом уже занимается рассвет. Дьюи в своём загоне мирно спал, причём одно крыло его нависло в опасной близости от графа, полусложенное. Вспомнив о таинственных словах Фреммора, который, по всей видимости, ему приснился, молодой граф сел на солому и стал размышлять, что бы они могли означать, и совсем позабыл о том, что сегодня ему предстоит, мягко говоря, не самый лёгкий день в своей жизни. Потом он вспомнил о вчерашнем визите к нему Джастина, но так и не смог понять, сном это являлось, или же явью.       Джереми вышел во двор. Там уже вовсю кипела работа: слуги и драконюхи подготавливали боевых драконов Гулсена к сражению - надевали на них бронированную доспехами амуницию. Любуясь великолепными животными и их не менее великолепным обмундированием, молодой граф не заметил, что позади него, перелетев через невысокую стену своего загона, уже стоял Дьюи и с любопытством наблюдал за суетой во дворе. Его низкий довольный рык заставил Джереми обернуться.       - Дьюи, ты меня напугал, - выдохнул граф и потрепал дракона по широкому носу. – Предвкушаешь битву, да? Конечно же, ты её получишь. Но, - поднял он вверх указательный палец, - не забудь в пылу схватки и о своём хозяине, то есть обо мне, понял? В твои обязанности входит не только атака на врага, но и защита всадника, запомни это! – Джереми взял седло с упряжью и не спеша вывел Дьюи во двор.       Увидев графа, готовящие драконов люди вдруг почему-то жутко засуетились, а двое из них, оставив животных, со всех ног рванулись к дворцу и исчезли из виду. Джереми в удивлении приподнял бровь. Что же их заставило так припустить? Уж явно не Дьюи.       Озадаченный увиденным, граф попытался было подойти к ближайшему от него слуге, чтобы тот дал ответ на происходящее, но он вместо этого повалился графу в ноги, а двое других с радостными криками бросились ему на шею. Ошеломлённый ещё больше, Джереми стал вырываться, но те не отпускали своих объятий. Однако спустя несколько мгновений граф услышал невдалеке знакомый голос, и хватка обнимавших его слуг тут же ослабла. Джереми обернулся в сторону голоса и увидел, что к нему со всех ног мчится Дорнтон, а за ним едва поспевают правители Гулсена – Джастин и Арсент.       Добежав до Джереми, Дорнтон бросился к нему на грудь, тяжело дыша и сияя улыбкой сквозь слёзы. Старик крепко обхватил графа за спину, не в силах вымолвить ни слова, а только громко плача. Подбежавший вторым Джастин О`Краун, с облегчением выдохнув, произнёс:       - Сэр Джереми, хвала Небесам, вы нашлись! Где же вы пропадали всю ночь?       - Ваш дворецкий места себе не находил, вызвал нас, и мы почти всю ночь искали вас по всему замку! – вторил монарху Арсент, тяжело дыша. – И только сейчас наши слуги нашли вас. Где же вы были?       Молодой граф понял, что провинился. Он не предполагал, что сон сморит его в драконьем загоне, ведь он и не думал ночевать там. Поэтому Джереми опустился перед ними на одно колено и виновато произнёс:       - Простите меня, ваше величество, и вы, дворецкий Его милости Арсент Рейнолдский, я вовсе не собирался… осуществить побег, или что вы там подумали. Да и как бы я смог сбежать, оставив своего Дорнтона здесь? Я просто вчера вечером захотел пойти к своему боевому дракону, чтобы «поговорить» с ним, и тем самым успокоить свою душу и укрепить дух перед сегодняшним сражением, - иными словами, перестать бояться… И, кажется, я нечаянно заснул, а проснулся только совсем недавно. Простите меня и за то, что из-за меня вы не спали всю ночь. Я благодарен вам за то, что вы меня искали, но теперь вы, вероятно без сил, а сегодня – битва… Да, и ещё: мне приснилось – теперь я абсолютно в этом уверен, ваше величество, поскольку вы не знали, где я был этим вечером, - что вы пришли ко мне и Дьюи с напутствием и беседовали со мной, а затем мне приснился Фреммор, который…       - Фреммор?.. – вдруг в страшном потрясении выдохнул Арсент, оборвав речь графа. Дорнтон же при этих словах осел на землю, держась за сердце. – О, силы небесные…       - Сэр Джереми, - после долгой паузы, не менее потрясённый, но уже гораздо более спокойным голосом, нежели у Арсента, в немом ужасе взиравшего на графа, произнёс Джастин. – Вы… увидели во сне… Великого Фреммора?       Прежде чем Джереми кивнул, Арсент, выйдя из сковавшего его страха от услышанного, мгновенно воскликнул:       - Но… но такого просто не может быть! Даже несмотря на то, что он видел Великого Фреммора своими глазами в Англии перед путешествием через портал, Первый слуга не может являться во сне тому, кто не имеет никакого отношения к когорте слуг! Вы ведь знаете, - обратился он уже к графу, - что если призрак Великого Фреммора увидит джентльмен, это грозит ему весьма серьёзными последствиями, но только в том случае, если встреча эта произошла случайно, а не по воле самого призрака. А тем паче – во сне, когда нельзя предугадать, случайность это, или нет. Что сказал вам Фреммор во сне, говорите, сэр Джереми! – властно потребовал он.       Устрашённый речью Арсента, граф не счёл нужным скрывать от него подробности своего сна, тем более что он не понял, что значили сказанные Фреммором слова, которые были очень похожи на пророчество. Не будет ничего плохого, если он расскажет и об этом, - вдруг Джастин или Арсент догадаются, что за тайны сокрыты в этом «пророчестве»?       И Джереми в точности передал правителям всё, что сказал ему Фреммор. Но, к его великому разочарованию, оба помотали головой, однако Джастин ответил:       - Пока что я знаю только одно, сэр Джереми: в том, что ты заснул вчера не во дворце, а в драконьем загоне – твоей вины нет. Тебя сморил сон потому, что он был послан Фреммором.       Удивлённый этим утверждением, граф задумался. Задумался над таинственным «посланием» Первого слуги. Что же он хотел ему сказать? О чём предупредить? Наверное, этого он никогда не узнает.       - То, что Великий Фреммор приснился тебе – одновременно и хорошо, и плохо, - глухо произнёс Арсент, так и не справившись до конца со своим потрясением. – И в какую из этих двух чаш в итоге выльется сей сон, известно только ему. Пока же не будем больше к этому возвращаться. Судьба разрешит всё за нас. Сейчас нам необходимо подготовить вас к первой великой битве за наше королевство. Пойдёмте с нами.       Правители Гулсена провели их в небольшую пристройку к кузнице, где уже были готовы доспехи для графа и слуги. Увидев их, Джереми и Дорнтон были восхищены прочностью и красотой кованой стали. Важнейшим их преимуществом были удобство и лёгкость. Доспехи не сковывали движений, и казалось, могли выдержать даже огненную лавину из пасти дракона. Арсент подтвердил, что так и есть – доспехи проверяют на прочность именно так, и ещё множеством других способов. Надев их, граф и слуга словно бы преобразились не только снаружи, но и изнутри, и почувствовали такую защищённость, что могли полностью полагаться на свою безопасность под их бронёй.       - Теперь вы – воины Гулсена, - с гордостью объявил монарх, став затем серьёзным. – Через пару часов наша армия из трёх тысяч драконов и воинов поднимется в воздух и возьмёт курс на северо-восток, - туда, где обитают грифоны. Несколько минут назад Флёр прислала сообщение, что уже «заждалась» нас и что её армия готова сразиться с нами. А пока – готовьтесь сразиться за будущее Гулсена, друзья. – С этими словами монарх и Арсент вышли из пристройки и удалились в сторону дворца.       - Вот и настал наш час, Дорнтон, - многозначительно произнёс Джереми. – Сегодня твоё копьё и мой меч встретятся с нашим врагом. Седлай своего дракона и разомни его перед перелётом.       - Ах, как я боюсь за вас, сэр, - жалобно простонал старик, взяв руку графа в свои. – Мне кажется, что подобная битва для нас будет чересчур тяжёлой, и даже с силами, данными нам Небесами, мы не сумеем одолеть этих грифонов…       - Не бойся, Дорнтон, - подбодрил его молодой граф. – Я не брошу тебя одного и прежде всего буду защищать твою жизнь, а не жизнь других воинов.       - А я буду защищать вашу, - ответил старик. – Всеми своими силами…       Остаток времени граф и дворецкий провели за разминкой своих драконов, заставляя их бегать по кругу и усиленно работать крыльями - сперва на земле, а затем и в воздухе. Дракона Дорнтона звали Даэрдон, и старик очень быстро – за один день – научился им управлять. Этот дракон был иной породы, нежели Дьюи, - серебристо-серый с голубоватыми переливами на чешуйках. Он был старше Дьюи на сто восемьдесят лет, но ни в чём не уступал ему – ни в скорости, ни в силе, ни в выносливости.       А над замком Гулсенскасл уже поднималась в воздух, группа за группой, огромная драконья армия – сотни драконов разных мастей уже парили над замком, играя отблесками своих бронированных боков и покрытых доспехами голов. Всадники на их спинах были не менее хорошо защищены, чем их крылатые товарищи. У нескольких из них были в руках большие флаги, которые трепал ветер, весьма сильный на такой высоте. Среди них Джереми узнал гербофлаг Гулсена с изображением монарха и слуги. Он реял в передовых рядах армии. По-видимому, его держал кто-то из военачальников, или даже сам монарх. Чуть позади развевался сине-красный флаг королевства, а с флангов драконьего войска – ещё два полотнища. На левом фланге, как сумел разглядеть Джереми, трепетал под порывами ветра застывший в прыжке пепельно-чёрный пёс – герб ветви Ансерв. А с правого фланга был виден сидящий на задних лапах лев с короной на голове, - герб ветви Анкраун. Граф уяснил, что армия поделена на две части, а это означало, что командовать ими будут не главы армий, а главы ветвей, то есть сами правители Гулсена.       Но вот настал тот момент, когда на земле не осталось ни одного дракона, кроме двоих – Дьюи и Даэрдона. Граф и слуга ждали окончания формирования королевской армии, пытаясь разглядеть среди затмивших солнечный свет трёх тысяч драконов правителей Гулсена. Но безрезультатно: высота скрывала людей за телами драконов, и разглядеть не то чтобы лица, но даже самих всадников было невыполнимой задачей. И только громкий зов рога дал понять Джереми и Дорнтону, что войско уже сформировано. Они быстро сели на своих драконов и рванулись с ними в небеса. Те, кто остался в замке и не мог принять участие в битве (а это были в основном женщины, дети, больные и немощные), махали вслед улетающим Истинным и подбадривали их пожеланиями.       Джереми и Дорнтон пролетели под парившей в воздухе армией в самое её начало, - туда, где их ждали правители Гулсена. Поднявшись до уровня остальных, граф и слуга предстали прямо перед ними: Джастин О`Краун восседал на большом изящном бело-золотом драконе с узкой мордой и глубокими глазами цвета сапфира. Арсент Рейнолдский сидел в седле на серо-синем панцирном драконе с рогами, закрученными спиралью, и большими, янтарного цвета глазами. Джереми и Дорнтон поклонились правителям, и они поклонились им в ответ, а затем и вся армия склонила головы перед ними. Несколько смущённый, граф хотел было что-то сказать, но монарх Гулсена сделал жест молчания, и Джереми понял, что слова здесь уже не нужны. Арсент попросил их только занять место сразу за ними, и после этого монарх Гулсена снова протрубил в рог, но уже несколько по-другому, и это стало сигналом к отправлению.       С первыми же звуками рога многотысячное войско тронулось в путь. Драконы, торопимые всадниками, возбуждённо взревели, и ветер тут же усилился, разгоняемый взмахами их крыльев. Джереми и Дорнтон натянули поводья своих драконов, и Дьюи с Даэрдоном охотно включились в общее движение, стремясь не отставать от ведущих их драконов правителей Гулсена.       Только теперь, оглядываясь кругом, Джереми осознал всю грандиозность предстоящего им боя: повсюду, кроме двух летящих впереди по свободному пути всадников, их окружало огромное море из тысяч драконьих тел, растянувшееся на несколько миль во все стороны. Пестрота и многообразие всей этой живой массы одновременно и завораживало, и устрашало. Да уж, будет чего бояться этой сумасбродке Флёр! Но кто знает, сколько грифонов она противопоставит им? Известно, конечно, что дракон сильнее грифона почти вдвое, однако никакой гарантии такая статистика всё равно не даёт. Молодого графа наряду с вполне осознанным страхом мучило и любопытство. Ведь он впервые в своей жизни увидит настоящего грифона, самого заклятого врага драконов, увидит воочию, а не на картинках из мифических историй об этих животных, якобы обитавших в Англии в период античности и затем истреблённых драконами. И молодому графу вдруг показалось, что грифоны на самом деле не были уничтожены, а переселились в параллельный мир Англии – в Гулсен, чтобы отомстить гулсенским драконам за своё изгнание их земными соратниками, некогда пришедшими в Англию отсюда же.       Изгнание… Да, внезапно подумалось Джереми, правители Гулсена были правы, и их миры действительно связаны друг с другом! Здесь изгнали грифонов, а там, у него на родине – драконов. Значит, если им не удастся образумить грифонов и убедить их в том, что Флёр использует их и что все её призывы основаны на демагогии, - эти существа перестанут ей подчиняться и свергнут её, и тогда между ними и королевством можно будет установить мир на основе, допустим, взаимных обязательств, и тогда, возможно, между грифонами и драконами прекратится давняя вражда - во всяком случае, попытка не пытка. Так размышлял Джереми, управляя полётом Дьюи. Путь им предстоял неблизкий, поэтому у графа было время подумать о многом, - в частности, о таинственном предсказании Фреммора, ведь больше всего неясностей было в последних его словах о пурпурном графе. Почему он взойдёт на трон седьмым, ведь всего правителей Гулсена двое, и какую роль он может играть сейчас, если это произойдёт в будущем? Возможно, это таинственный союзник Гулсена, или даже попавший в этот мир подобно ему какой-нибудь английский граф (Джереми предполагал также, что пурпурный граф – это седьмой О`Краун, который взойдёт на трон после смерти теперешнего)? И потом, насколько он знал, Джастин О`Краун пока не женат, - значит, появление наследника становится ещё более отдалённым будущим…       И тут вдруг ему пришла в голову ужасная мысль: а что, если это пророчество предрекает смерть Джастина в этом бою? Но тогда всё равно непонятно, кто же взойдёт на трон, если нет наследника. Не найдя дальнейших объяснений, Джереми углубился в начало предсказания. Может ли существовать шестой Гулл, если известно, что единственным, кто носил имя Гулл, был Гулл Первый, основатель королевства Гулсен? Значит, если предположить, что шестой Гулл, кем бы он ни был, существовал, то кто же был вторым, третьим и так далее? А вдруг, предположил Джереми, что все эти Гуллы (кроме первого) были сыновьями первого монарха? И тот шестой Гулл, о котором говорится, что он отомстит за кровь своего отца, возможно, был последним претендентом на отцовский трон, а кто-то из его старших братьев, возможно, лишил жизни их отца, чтобы завладеть его короной, а младший, то есть, шестой, решил отомстить брату-отцеубийце за отца? Жаль, что он, Джереми, не попросил тогда Джастина рассказать о жизни первых правителей Гулсена, - наверное, тогда бы смысл слов Фреммора сразу стал бы ему понятен.       Джереми не мог понять, причём тут белый дракон. Наверное, думал он, это был личный дракон Гулла Шестого, вот и всё. Но тогда для чего он нужен в мести за отца? Поединок всадников? Или тут опять же замешаны грифоны? Джереми не знал, что и думать. Впрочем, его больше волновала предстоящая схватка. Нельзя было допустить, чтобы то, что он предположил сейчас, сбылось, а именно – гибель монарха в схватке с Флёр и её грифонами. И граф пониже надвинул на лицо свой высокий рыцарский шлем.       Рядом с ним, не отставая от его дракона ни на дюйм, летел Дорнтон. Он был сосредоточен на полёте, но, как видел Джереми по его прикрытым шлемом глазам, целиком и полностью был погружён в собственные мысли. «Нельзя позволить Флёр добраться до монарха, - закусив губы, думал граф. – Но нельзя и оставлять Дорнтона один на один с грифонами». Решено: они будут держаться вместе, что бы ни случилось.       После двух часов непрерывного полёта ничуть не уставшее войско Гулсена стало снижаться. Правители повели своих драконов прямо сквозь облака, подавая пример остальным. Просочившись через призрачный туманный состав облаков, Джереми и Дорнтон изумлённо выдохнули и даже попридержали своих драконов.       Под ними простиралось большое безлюдное поле, скорее напоминающее степь или пустырь, а вокруг до самого горизонта не было ничего, кроме валунов да нескольких запрудин, словно возникших здесь для насмешки над этой местностью, где некому пить из этих прудов. Но для битвы здесь было идеальное место, поскольку тут нельзя было причинить вред мирным жителям Гулсена ввиду их отсутствия. Становилось понятно, почему здесь никто не живёт: это была земля, «захваченная» грифонами. И сейчас небо над этой землёй было рыжим от бесчисленного множества птицельвов, зависших в воздухе на гораздо большей высоте, чем драконы Гулсена. Потрясённый увиденным, Джереми, как бы ни прискорбно это звучало, пал духом, да и Дорнтон, казалось, сейчас повернёт Даэрдона и во весь дух помчится прочь, обратно в Гулсенскасл. Потому что этих тварей было несоизмеримо больше, чем драконов, как показалось графу. Но, возможно, всего лишь потому, что они были мельче драконов, хотя граф готов был поспорить, что и сильнее. Отогнав от себя эти невесёлые мысли, он оглядел войско гулсенцев. В отличие от них с Дорнтоном, рыцари стали ещё более решительны, и стали грозно позвякивать уздечками своих драконов сразу же, как только увидели противника. Повсюду слышался лязг мечей, вынимаемых из ножен, и звон доспехов. Правители Гулсена, зависнув в воздухе на драконах впереди них, затрубили в рог, призывая врага и возвещая ему о своём прибытии. И ответ незамедлительно последовал, душераздирающий и пронзительный до такой степени, что всем, кто на данный момент был по какой-то причине без шлема, пришлось зажать уши – то был единый грифоний крик, по высоте своей непереносимый для человеческого слуха. Для драконов же он был просто мышиным писком – не более того. Они лишь громогласно взревели в ответ на дерзость врага, желая поскорее ринуться в бой.       Мерзавку Флёр с такой высоты разглядеть было нельзя, как ни старался это сделать Джереми вопреки своему страху перед грифонами. После того, как и грифоний крик, и драконий рёв полностью утихли, правители Гулсена повернулись к войску, и Джастин О`Краун громогласно провозгласил:       - Народ Гулсена! Господа и слуги! Наш час пробил. Вот те, кто хочет разрушить, сокрушить, повергнуть в прах наше с вами королевство! И мы должны сегодня показать, на чьей стороне справедливость! Это не только наша с вами битва, - это праведная месть и для наших крылатых братьев, чьими врагами издавна являлись грифоны! Ну а для нас враг один, и вы её знаете. Но наша задача – не уничтожение Флёр. Мы не можем позволить себе перешагнуть через моральные устои Гулсена как эталона добра и справедливости, - наша задача – пленить нарушительницу пространства между мирами и переправить её домой на Землю. Но грифоны пусть сами решают свою судьбу, и битва с ними от нас, людей, не будет зависеть. Это дело наших драконов. В дела природы мы, люди, вмешиваться не станем. Воины, передайте моё напутствие остальным! Народ Гулсена, господа и слуги, верные драконы, вперёд, за Гулсен!!!       Он поднял вверх свой королевский меч, возвещая этим начало битвы. Вслед за ним поднял свой меч и Арсент. В то же мгновение войско поделилось надвое и разлетелось вслед за правителями. Теперь за Джастином следовала группа с флагом, изображающим льва (это были благородные господа – рыцари Анкрауна), а за Арсентом двигалась группа с псом на флаге (слуги Ансерва всех возрастов).       Не успев понять, что произошло, Джереми в один миг оказался оторванным от Дорнтона, и его тут же унесло вслед за остальными рыцарями Анкрауна. Драконья волна увлекла его вперёд, и он едва мог видеть впереди невдалеке высокую фигуру монарха на бело-золотом драконе. И подумал: возможно, это и хорошо, ведь он будет держать Джастина в поле зрения, а значит, не позволит Флёр или грифонам ранить или убить монарха.       Внезапный подъём резко вверх заставил Джереми прижаться к спине Дьюи, который, казалось, летел по собственной воле, следуя за остальными драконами. Молодой граф, прижимая к груди меч, а другой рукой вцепившись в поводья и крепёжные ремни, не мог от сильных порывов ветра и скорости даже открыть глаза, и с горечью осознал, что выглядит на фоне остальных не как воин, а как случайный пассажир, вдруг окружённый профессиональным драконьим войском. Ведь он даже не мог приподняться в таких условиях, и подумал, что скоро просто упадёт вниз и разобьётся о валуны, ибо он не мог за три дня тренировок создать даже что-либо схожее с той обстановкой, которую переносил сейчас, чтобы быть готовым к такой ситуации. И совершенно не мог понять, как можно в таких неудобных и экстремальных условиях ещё и сражаться и быть спокойным для практических мысленных ходов.       Резкий рывок заставил его выйти из своих раздумий и открыть глаза. Дьюи прекратил подъём и выровнял полёт, не сбавив, однако, скорости ни на малость. Граф ничего не видел впереди, так как сильный ветер тут же резанул его по глазам, и он вновь закрыл их. «Ладно, хватит быть трусом», - твёрдо решил Джереми, и, приподнявшись, вцепился в одни только поводья, перестав держаться за крепёжные ремни. С усилием открыв глаза, он тут же надвинул свой шлем пониже, чтобы хоть немного защитить глаза от ветра. Он не понимал, как могут гулсенцы сражаться на такой высоте с открытым лицом. Но эта ненужная мысль тут же исчезла после того, как он увидел, что летит уже среди грифонов, которые, маневрируя, пролетают сверху, с боков и снизу, словно уступая Дьюи дорогу. Ни спереди, ни сверху не было видно ни одного дракона, в том числе и дракона монарха. Из-за закрытых глаз молодой граф потерял его из виду ещё в самом начале своего бешеного полёта.       Джереми в немыслимой ярости стал проклинать себя и свой страх, из-за которого он летел с закрытыми глазами. И тут вдруг понял, что не может так просто пролететь всё грифонье войско, ему нужно вызвать их на бой, - вот почему сейчас, когда он бездействует и летит вперёд, грифоны его не трогают! Они не могут сражаться на такой скорости. Молодой граф усмехнулся про себя малодушию птицельвов и резко развернул Дьюи, остановив его полёт.       И тут он, наконец, увидел картину боя: он сам находился чуть ли не в центре грифоньей «воронки», которая буквально перемешалась с блестевшими на солнце драконьими телами. И он понял, почему в процессе полёта не увидел никого из воинов: он просто пошёл на таран грифоньей стаи сразу вслед за монархом, а теперь Джастин, по всей видимости, на вершине этой воронки, и, возможно, уже бьётся с Флёр, которую Джереми так и не видел. Но размышлять о дальнейшем было уже некогда - с пронзительными криками на зависшего в воздухе Дьюи обрушилось сразу три грифона, целя острыми когтями задних лап ему в глаза. Дракон встал на дыбы, и Джереми тут же распластался по его спине. Он услышал почти сразу же жалобный визг одного из грифонов, и увидел, как двое из них пролетели мимо, не решившись, по-видимому, напасть, поскольку вниз падал, вертясь винтом, третий грифон с одним крылом – другое его крыло осталось в пасти у Дьюи.       Но не успел дракон отплеваться от множества перьев, покрывших его морду, как пронзительный визг вновь раздался где-то совсем рядом. Джереми принял сидячее положение и едва успел прикрыть мечом голову – от блеска могучей стали тут же отшатнулся напавший сверху молодой грифон с ещё птенцовым клювом. И тут Джереми решил взять дело в свои руки. Хватит ждать, когда на тебя нападут снова. Нужно разыскать правителей и Дорнтона.       Джереми плохо себе представлял, как в такой масштабной битве удастся их отыскать. Но он включил логику и, отражая своим мечом ставшие более активными нападения грифонов, стал поднимать Дьюи выше. Именно там, как он заметил, битва была более ожесточённой.       По мере того как он, поднимаясь, пролетал вперёд, звуки битвы становились всё слышнее, а ярость нападавших на него грифонов - всё ощутимей. Но как бы хорошо эти существа ни были вооружены природой, один вид меча Джереми заставлял их с визгом поворачивать назад. А те, кто не успевал, лишались лап, крыльев или даже головы, с лёгкостью отрубаемыми мечом, или же попадали на клыки Дьюи.       Как и предполагал Джереми, уже порядком уставший от бесконечного отражения грифоньих атак, на вершине этой гигантской воронки вёлся настоящий бой и лилась настоящая кровь, в результате чего молодой граф в считанные секунды оказался измазанным в крови с головы до ног. Дьюи бешено ревел, почуяв грифонью кровь, и с хрустом кромсал тела птицельвов, - даже тех, которые не атаковывали, а попадались ему на пути, что называется, под горячую руку.       Да, здесь сражалась та часть обеих армий, силы которых – и силы немалые – были абсолютно равны. Увернувшись от доброго десятка грифонов, Джереми пронёсся между сражавшимися, ища привыкшими к ветру глазами монарха. Но тщетно: хорошо разглядеть людей ему мешала скорость, а остановка или медленный полёт означало лишь то, что на него вновь нападут грифоны, и тогда ему будет уже не до розыска своих союзников.       Внезапно его стал нагонять один из рыцарей Анкрауна. Он заставил обратить на себя внимание Джереми, рассекая своим мечом упругий воздух. Граф метнул на него быстрый взгляд, и тогда воин прокричал ему изо всех сил:       - Сэр Джереми! Монарху нужна ваша помощь! Дорнтон с ним!       - Ясно! – расслышав его слова, прокричал в ответ Джереми. – Где они?       Вместо ответа рыцарь указал куда-то вниз позади себя. Граф круто развернул Дьюи и, взмахнув мечом, направил его в сторону, которую указал ему рыцарь.       Ветер свистел в его ушах, и Джереми показалось, будто он на большой скорости ныряет на дно океана. Он прикрыл глаза от ветра и через мгновенье-другое заметил краем глаза золотой блеск. Дракон монарха! Граф резко рванул поводья, миновав вовремя убравшихся с их дороги двух грифонов, и тут, когда он уже был готов остановить Дьюи перед монархом, то увидел, что сверху прямо на него летит… огромный грифон, а на нём – прекрасная женщина в развевающихся одеждах и с обнажённым мечом! Как же он посмеет напасть на неё? Но в этом бою секунда промедления могла стоить жизни. Женщина она или нет, хладнокровно подумал граф, но она – их враг, и сейчас она летит прямо сюда, к монарху Гулсена, которого он, Джереми, сейчас закрывает собою. И граф ринулся ей навстречу.       Флёр поначалу опешила от такой смелости молодого рыцаря, но тут же решила покончить с ним так же, как до этого покончила с десятком других рыцарей, а до них – с простыми безвинными гулсенцами, а вот теперь добралась и до монарха.       Её грифон, а точнее, грифониха по имени Шейла была невероятно крупной и могучей, однако по размерам своим ей было далеко до боевого дракона Джереми, но это ничуть не умаляло её свирепости и абсолютной, отчаянной храбрости. Даже если б она была размером с комара, ни на йоту не утратила бы своей уверенности. Похоже, она, как и её всадница, была из тех, кто сражается до последнего, как и Джереми.       Взвившись на Дьюи вертикально вверх, молодой граф со свистом рассёк воздух мечом и рубанул им на полной скорости, как только большая жёлто-рыжая масса пронеслась мимо него. Но промахнулся. И в тот же миг услышал и почувствовал позади себя удар стали о броню Дьюи: Флёр попыталась ударить дракона по крылу, - по всей видимости, также вслепую, поскольку скорость была очень высокой. Позади Джереми раздался пронзительный визг грифонихи, разозлённой тем, что она разминулась с врагом. И, судя по всему, больше таких досадных промахов она совершать не собиралась.       И тут Джереми впервые услышал голос Флёр, которая отдала приказ Шейле воинственным и звучным голосом:       - Вперёд!!!       Джереми развернул Дьюи и увидел, что грифониха заложила вираж и теперь с колоссальной скоростью несётся им навстречу. Дьюи разгневанно взревел и клацнул клыками, порываясь рвануться вперёд. Но Джереми не повёл его в атаку. Он решил, что эффективнее всего нацелиться на врага в спокойном состоянии, кроме того, вокруг не было других грифонов – по-видимому, они отступили, дабы дать возможность расправиться с ним самой грифоньей королеве, и это давало графу возможность оглядеться, что он и сделал.       Джастина О`Крауна уже не было рядом. Видимо, он вступил в битву с другими грифонами, и они увели его отсюда в пылу схватки. В очередной раз проклиная себя, молодой граф изготовился к атаке. Но внезапно прямо перед ним пронёсся навстречу грифонихе… Дорнтон на своём драконе!       - ДОРНТОН, НЕ-Е-ЕТ!!! – что есть силы прокричал Джереми, уже почти уверенный в том, что сейчас Шейла просто пробьёт Даэрдона на полном лету своим мощным клювом, а Дорнтона Флёр насадит на меч, как на вертел, но сделать уже ничего не мог. И вдруг… Дорнтона затмила голубая пелена, затем последовала ярчайшая вспышка, и в то же мгновенье раздался пронзительный птичий крик. Голубое пламя заметалось, открыв взору зависшего в воздухе Даэрдона, в седле которого живым и невредимым сидел Дорнтон, а прямо перед ним во всполохах этого пламени металась Шейла и дико кричала – так, что за её криком было не слышно воплей Флёр. Обрадованный тем, что сейчас они могут раз и навсегда покончить с помощью своей силы с главным врагом Гулсена, Джереми в два счёта оказался рядом с Дорнтоном и, замахнувшись мечом, рубанул им в сторону грифоньей головы.       - Нет, сэр! – в панике вскричал Дорнтон, но было поздно: Джереми совсем забыл, что нельзя соприкасать артефакты и их силу друг с другом, и, как только лезвие меча вошло в голубую пелену силы Винд-фэйтс, оно пропало, впитавшись в копьё, и Шейла, освободившись от мук, причинявших ей боль, с новой яростью рванулась на Дорнтона.       Старик едва сумел увернуться, а Джереми, донельзя перепуганный тем, что грифониха сейчас едва не лишила жизни его слугу, разгневанный и подавивший свой испуг, ринулся вслед за Шейлой, готовой уже зайти на вираж, чтобы вернуться на прежнюю позицию и вновь попытаться убить Дорнтона.       Флёр уже поняла, что этих двоих так просто не взять. Признаться, то, что они обладают какой-то мощной и таинственной силой, немало испугало её, и она уже было подумала, что всё кончено, когда она и Шейла бились в голубом пламени копья. Но отступать она не привыкла. Не изменила она своего решения даже тогда, когда Джереми прокричал ей вдогонку:       - Ну что, Флёр, ты познала мощь силы Винд-фэйтс? А теперь получи Импиринт-хоуп!!!       Шейла уже развернулась, и теперь они стремительно неслись враг на врага, и меч Джереми, так же, как копьё Дорнтона, вспыхнул, только уже алым пламенем, и затмил собой стремительно нёсшуюся на графа грифониху. Но, к сожалению для Джереми, Шейла вдруг резко взяла в сторону, ускользнув от опасного оружия. Вероятно, теперь она испугалась по-настоящему, подумал молодой граф.       Но, увы, вовсе не поэтому Флёр решила прекратить свою атаку. Шейла быстро пошла на снижение, отдаляясь от своих противников всё дальше и дальше. Джереми с Дорнтоном оставалось лишь недоумённо смотреть ей вслед и вновь отбиваться от нападений грифонов, казавшихся теперь такими маленькими после созерцания Шейлы. Однако граф со слугой не могли не встревожиться, ведь они не знали, где сейчас правители. Вдруг Флёр заметила их и поэтому решила ретироваться для поимки более крупной для себя добычи? Поэтому, не тратя времени на слова друг другу, Джереми и Дорнтон рванулись вслед за ней.       Но тут, когда они уже нагоняли грифониху, на них со всех сторон напало с десяток больших разъярённых самцов, и Джереми с Дорнтоном пришлось остановиться и отбиваться от птицельвов, а когда сражение с ними, наконец, закончилось и большая часть грифонов была повержена их оружием или разорвана на куски клыками их драконов, где-то далеко внизу оба услышали полный ужаса крик, и одновременно рванули своих драконов вниз, сквозь пелену облаков и не говоря друг другу ни слова, хотя обоим хотелось поделиться своими мыслями и обсудить дальнейший план действий. Однако сейчас им необходимо было найти правителей, если они ещё живы. И вот, в считанные секунды достигнув самого нижнего уровня боя, который был в самом разгаре, далеко внизу, над самой уже землёй они увидели нечто, заставившее их камнем ринуться вниз, с угрожающей скоростью приближаясь к земле.       Грифониха Шейла, окружённая дюжиной своих соратников, подбадривающих её громкими криками, закогтила дракона Арсента, зависнув в каких-нибудь десяти-пятнадцати метрах от земли. Джастин О`Краун на своём драконе с криком пытался добраться до грифоньей головы либо до мерзавки Флёр, но окружившие Шейлу грифоны не давали ему ни на дюйм подступиться к ней. Флёр злобно хохотала, издеваясь над бессилием монарха. Глаза Джастина были полны слёз, а на лице было написано выражение ужаса и отчаянья. Он из последних сил пытался прорваться к Арсенту, который, каким-то чудом ещё удерживаясь в седле, пребывал в состоянии шока и никак не мог решиться прыгнуть вниз. Между тем Шейла, которая лишь на немного уступала в размерах дракону Арсента, уже сумела серьёзно изранить его, исполосовав его незащищённую бронёй грудь и выколов один глаз. Дракон бился в её когтях из последних сил, хрипло рыча и чуя смерть. Джереми и Дорнтон окликнули Джастина, надеясь подбодрить его своим присутствием, однако помочь ему ничем не могли: использовать силы своих артефактов, не причинив при этом вреда Арсенту, было в данной ситуации просто невозможно. Им оставалось лишь лихорадочно соображать, как помочь, не используя силу меча и копья.       Между тем Шейла с хрустом перекусила дракону одно крыло, а другое перебила мощным ударом клюва. Израненное животное, визжа, рухнуло наземь, едва не придавив собою Арсента, который от ужаса не мог даже пошевелиться. Выпав из седла, он покатился по земле и замер, не шевелясь. В тот же миг Джереми и Дорнтон рванулись к грифонихе, с грохотом опустившейся на землю и одним ударом своего клюва проткнувшей сонную артерию бившемуся в конвульсиях дракону. Однако защита грифонов действовала безупречно: они вступили в бой с графом и слугой, не давая им подступиться к королеве ни на дюйм, а не помнящий себя от ужаса и ярости монарх приземлился неподалёку от Шейлы. Спрыгнув с дракона, он рванулся навстречу грифонихе с мечом и грозным криком, но пронёсшийся по земле длинный хвост, вздымая пыль и мелкие камни, сшиб с ног Джастина. В следующее мгновенье грифониха оказалась над пытавшимся подняться Арсентом, ободрённым появлением монарха, но, как только глава Ансерва повернулся лицом к грифонихе, острые когти с размаху вонзились ему в бок, пропоров его до самой ноги. Оглушительно закричав, Арсент свалился наземь. Пытающийся подняться монарх был снова сбит ударом хвоста грифонихи – Шейла действовала на два фланга. В следующее мгновение стонущего от боли Арсента прошила новая боль – удар клювом в грудь впечатал его в землю, пробив доспехи и раздробив рёбра, и тут же его подхватил всё тот же клюв, кроша кости правой руки. Шейла играла с ним, как кошка с пойманной мышью.       Отбивавшиеся от грифонов Джереми и Дорнтон не видели того, что происходит, так как Шейлу заслоняли грифоны, с которыми они бились и всё никак не могли справиться – птицельвов было очень много, и их количество всё прибывало, вставая плотной стеной на защиту своей королевы, давая тем самым ей возможность докончить игру со своей добычей. Плачущий от беспомощности монарх видел происходившее лишь рывками, вновь и вновь сшибаемый грифоньим хвостом, подымавшим такую стену пыльной завесы, что разглядеть что-либо через неё было практически невозможно.       А Флёр наслаждалась своим триумфом. Ещё бы, ведь ей в руки (и в когти Шейлы) попался один из правителей Гулсена, и сейчас он принимал мучительную смерть от королевы грифонов – так, как она себе это и представляла.       Арсент был уже без сознания. Исполосованный когтями грифонихи, пока та держала его за руку в клюве, он истекал кровью и казался уже мёртвым. И Шейла, для которой в силу её незавидного интеллекта это являлось не стратегической битвой за завоевание королевства, а всего лишь игрой в «кошки-мышки», утратила всякий интерес к уже не подающей признаков жизни «игрушке» и, встряхнув, разочарованно выпустила, напоследок зацепив пару раз когтями уже на земле.       Джастин, наконец, поднялся, пробившись сквозь завесу песка и пыли, и замер на месте, увидев то, во что поначалу просто не мог поверить, и оттого не слышал ни злобного хохота Флёр, которая в самых обидных ругательствах издевалась над его бессилием что-то изменить, ни потрясённых вскриков Джереми и Дорнтона, на которых уже не нападали грифоны, улетевшие сразу же, как только увидели, что Шейла окончила свою «игру», ни звуков боя далеко в небесах – всё это для него теперь исчезло. Остался только Арсент. Его Арсент. Истекающий кровью, с раздробленными костями, лежащий на этой холодной земле, но всё же живой, что было видно по его слабому дыханию и судороге в ногах. Никто в мире сейчас не мог заставить Джастина думать о чём-то другом, никто в мире не мог успокоить его, когда монарх с криком отчаяния бросился к своему слуге на грудь, и никто в мире не мог впредь заставить его хоть на шаг отойти от раненого. Он не слышал, как королевская грифониха в следующий миг взвилась в небеса, и Флёр обозвала монарха напоследок «свихнувшимся с горя дураком», и не видел, как вся остальная грифонья армия, в мгновение ока прекратив сражение, устремилась вслед за своей королевой обратно в глубину своих владений. Эта битва, несомненно, была ими выиграна.       И только теперь рыцари Гулсена увидели то, что произошло. Рыдавший в истерике Джастин О`Краун не подпускал никого к своему дворецкому. С большим трудом справившемуся с собственным потрясением и осознанием проигрыша Джереми удалось убедить его в том, что если сейчас же не перевязать раны Арсенту, он умрёт. Но перевязывать было нечем – для этого нужно было везти его во дворец Гулсенскасл. Но он был далеко отсюда, а в таком состоянии Арсент не выдержит перелёта. Однако неподалёку – в десяти минутах к востоку – находилась резиденция Ансерв, и Дорнтон предложил отправиться туда.       С большой осторожностью перевязав Арсента разорванной на куски одеждой, которая была под доспехами, и предварительно сняв с него искорёженные клювом и когтями грифонихи доспехи, Джереми и Дорнтон бережно перенесли его на флаге Гулсена на спину дракона монарха. Накрыв раненого сверху гербофлагом и связав четыре его конца с концами флага, они сделали своеобразную люльку, надёжно закрепив её к ремням на седле. Теперь можно было лететь.       Дракон, словно понимая, что ему предстоит перевозить тяжелораненого, медленно и осторожно поднялся в воздух, плавно планируя крыльями. Правил им Джереми, Джастин же за всё время не сказал никому ни слова – склонившись над Арсентом и что-то ободряюще шепча ему, он больше ни на что не обращал внимания. Армия Гулсена, поредевшая на целых полтысячи воинов и драконов, следовала за ними. Дорнтон летел за Джереми на своём драконе, ведя следом Дьюи. Гулсенцы возвращались назад с поражением и в полном молчании.