Непознанный мир (цикл повестей)

Настоящий друг — это тот, кто будет держать тебя за руку и чувствовать твоё сердце. Габриель Гарсия Маркес.

      Рассекая воздух упругими крыльями, два дракона летели на север. Поднявшись над ещё не полностью рассеявшимися серыми тучами и теперь щедро освещаемые солнцем, они парили в восходящих потоках воздуха, и любому созерцавшему эту идиллию, если бы он там присутствовал, могло показаться, что и драконы, и их всадники абсолютно счастливы, если не знать всей предыстории этих путников.       Поселение изгнанников, как окрестили они сами себя, располагалось в предгорьях северного Гулсена. Мощные скалистые породы надёжно скрывали их со стороны юга, и ещё более надёжно – их драконов, для которых просто не могло быть ничего лучше горных склонов, где они могли охотиться на парнокопытных, а также животных поменьше.       Винсент Ланкастер сидел позади Оптимуса, крепко вцепившись в крепёжные ремни драконьего седла. Для него этот полёт был сравним разве что с полётом в космос. Он то и дело поглядывал на летевшего рядом дракона Олди, позади которого сидел Найлз. Бывший дворецкий его покойного отца отчего-то улыбался, и Винсент счёл это добрым знаком. Конечно, герцог понимал, что пока ему нечего бояться, но ведь, возможно, в самом ближайшем будущем ему придётся вступить в схватку с демосами за свободу родной страны, а это слишком большая ответственность. Впрочем, он привык руководствоваться в своей жизни известным принципом «Поживём – увидим», и не хотел загадывать на будущее.       В пути Оптимус рассказал Винсенту о Гулсене, а Олди в свою очередь – Найлзу. Герцог Ланкастер практически каждые десять секунд то изумлялся, то восклицал – до того он был поражён тем, что на свете есть такое потрясающее место, как параллельный мир Великобритании, и что живут здесь, как оказалось, совсем не по тем законам, по каким живут англичане, в том числе и по моральным. И был даже рад, что оказался здесь, и что, возможно, принесёт какую-то пользу этому замечательному королевству.       Спустя пятнадцать минут драконы начали снижаться, и их всадники узрели прекрасную долину, окружённую с одной стороны виднеющимися вдали горными вершинами. Ряд небольших бревенчатых строений сгруппировался неподалёку от протекавшей тут же реки. Далее виднелся небольшой горный массив, и вновь долина вплоть до самого горизонта. Скромные домики, а их было около тридцати, были построены близко друг к другу, и Найлз понял, что даже здесь, в безлюдной глуши, эти люди не могли чувствовать себе в безопасности.       - Когда мы сядем, - подал голос Оптимус, - постарайтесь не говорить лишнего, особенно сейчас, когда мы не можем вам довериться без Констанция. Помните: среди них большинство – Скорбящие. Есть только двенадцать пар, не потерявших друг друга в том бою. Одна из них – мы.       Найлз и Винсент понимающе кивнули. Они уже знали, кто такие Скорбящие.       Когда драконы, снижаясь, начали описывать круги над поселением, из домиков вышли люди. Созерцая их, Найлз и Винсент ужаснулись. Боже, во что превратила вынужденная изоляция этих гулсенцев, некогда великих и сильных воинов-защитников своего королевства, а теперь – одетых в лохмотья и одежду из козлиных шкур, заросших щетиной и волосами, со взглядом затравленной дичи и с ржавым оружием в дрожащих руках! Однако все они радостно закричали, как только узнали драконов своих соплеменников.       - У нас для вас чудесная новость! – воскликнул Оптимус.       - Ликуйте, друзья! – вторил ему Олди. – Мы нашли Наследника копья!       Ещё более дружный хор ликования вознёсся под небеса, а солнце, казалось, стало светить ещё ярче. Найлз внимательно разглядывал гулсенцев. Среди них, помимо молодых и не очень мужчин было также несколько женщин, которые выглядели не менее воинственно, а также испуганный мальчик лет двенадцати, который во все глаза смотрел на него. Неужели он тоже воин? Найлз вспомнил, что ему рассказывал Олди, когда они летели. Быть защитником королевства можно с двенадцати лет, но лишь под надзором сервара - так в Гулсене называли того, кто был приставлен к молодому воину и учил его боевым искусствам, контролируя его во всех сферах этой деятельности. Обычно это был представитель противоположной ветви и чаще всего тот, кто находился при ребёнке с семи лет, если тот был членом ветви Анкраун. То есть это был его личный слуга, который по закону давался каждому молодому господину, что и составляло смысл жизни каждого гулсенца. Если же обучаемый являлся представителем ветви Ансерв, то серваром должен был стать его отец.       Как только драконы приземлились, все эти люди (Найлз насчитал около сорока человек) помчались к ним, и в два счёта толпа окружила их. Слезая с дракона вслед за Олди, Найлз дрожал от страха. Да, теперь он действительно почувствовал, что никаких оснований верить ему и герцогу у этих людей нет, пока у него не появится хотя бы копьё Сенджамина. Но, увы, Найлз не знал, как его теперь призвать. Одна надежда – на Констанция, на его скорое возвращение.       Их проводники вышли вперёд, собираясь, по-видимому, что-то объяснить своим соплеменникам. Винсент Ланкастер подошёл к Найлзу.       - Не знаю, как тебе, Найлз, прошептал он. – Но эти дикари мне не нравятся. Видишь, как они на нас смотрят?       - Ваша светлость, - ответил эконом. – Они не дикари, и смотрят на нас так потому, что у них есть все основания нам не доверять. И пока не вернулся Констанций, мы во всём должны полагаться на Оптимуса и Олди, и подчиняться только им.       - Скорее это они собираются нам подчиняться, - ухмыльнулся герцог Ланкастер. – Мы же Наследники.       - Я – да, а вы – пока нет, - уточнил Найлз. – Всё зависит от того, удастся ли Констанцию добыть меч Гулла, и выберет ли он вас? Сейчас нам нужно ждать возвращения Констанция.       Оптимус и Олди рассказали своим соплеменникам о том, как обнаружили сегодня Наследников, после чего вывели их перед собой, и все как один гулсенцы пали перед ними ниц.       - Отныне вы – наши лидеры, - шепнул Оптимус Винсенту с Найлзом.       - А разве… - начал было герцог, но Оптимус продолжил:       - Но сперва нам нужно видеть главное доказательство вашей принадлежности к Наследникам. – Он взглянул на Найлза. – Копьё Сенджамина Великого.       Найлз ожидал, что Оптимус вернётся к этому вопросу, поэтому решил быть с ним откровенным. Опустившись перед ним на одно колено, как и подобало представителю низшей ветви перед высшей, он с сожалением сказал:       - Простите меня, Оптимус Лайтер, но я не могу явить копьё. Дело в том, что оно, несмотря на то, что признало меня, не желает ко мне возвращаться. И несмотря на то, что я вытащил из своего мира в ваш моего… хозяина, это произошло спонтанно, а не по моему желанию, ибо в тот момент я действительно думал о копье. Но если я попытаюсь вновь, то боюсь, что сделаю только хуже, ведь я нечаянно могу вызвать сюда, например, моего прежнего хозяина, а это, согласитесь, совершенно недопустимо. У вас есть полное право не верить мне, не признавать меня Наследником за неимением доказательств, но, возможно, нам сможет помочь Констанций. Ведь это не я, а он обладает сверхъестественными способностями, а я лишь пытаюсь ему подражать во благо королевства. И, сами видите, что у меня получается. Поэтому прошу принять нас в свои ряды до его возвращения. Мы можем спать хоть под открытым небом, если у вас нет свободного угла.       Оптимус поднял его с колен.       - Я не вижу здесь вашей вины, - спокойно сказал он. – Вам не нужно что-либо у нас просить, ведь это мы должны теперь подчиняться вам, просто для этого вам не хватает символов Гулсена – меча и копья. И если б я не был уверен, что Наследник – ты, Найлз, то ни за что не привёз бы тебя сюда. Так что у вас нет никаких оснований думать, что мы вам не доверяем. Наоборот, мы постараемся дать вам всё, что у нас есть, чтобы вы чувствовали себя здесь комфортно. Пожалуйста, не отказывайтесь и не думайте, что этим мы обделим себя самих, ведь все мы знаем, что вам придётся тяжелее всего в этом противостоянии.       Найлз взглянул на коленопреклоненный народ, впервые, может быть, по-настоящему осознав небывалую за них ответственность, и впервые за всю свою жизнь отдал команду. Он приказал им подняться, но больше никогда не становиться перед ним и его хозяином на колени, ибо у королевства ещё нет ни законных правителей, ни иных лидеров, так что все должны быть равны.       Оптимус и Олди отвели их в одно из строений. Там оказалось довольно уютно, если не считать того, что всё было очень скромно и сделано из подручных материалов: стол, стулья и пара кроватей, грубо сколоченных из древесины, а также лучина и палочка, чтобы её зажигать. Кровати были застелены тканью, которая когда-то, по-видимому, служила для утепления драконов зимой, а теперь пригодилась их всадникам. Как рассказал Оптимус, они питались тем, что приносили с охоты их драконы, а также разнообразными дарами леса. Раз в неделю специально обученный дракон улетал за добычей для поселенцев. Он приносил им обитающих в горах животных – коз, баранов или туров. Пары туш хватало на неделю, а мясо для сохранности помещалось в подвал одного из жилищ. Разумеется, такую жизнь благодатной назвать было нельзя даже при наличии еды и воды. Им, добавил Олди, не помешала бы одежда взамен сношенной, и хоть что-то, чтобы привести в порядок пусть не себя, но хотя бы своё оружие – за долгое время, проведённое в изоляции, их мечи и копья начали ржаветь, и нет даже одной ненужной тряпицы, чтобы уберечь их главные ценности от разрушения. Ведь потеря оружия означало для них смерть, особенно если поселение обнаружат звероиды, а народ знал, что рано или поздно такой день наступит. Поэтому все так ждали Констанция – их единственную надежду, и воспряли духом, когда их соплеменники нашли Наследников меча и копья.       - Этот дом – полностью ваш, - с улыбкой объявил Оптимус. - В нём жил Констанций, когда растил у нас своего дракона. Располагайтесь, Наследники. Надеюсь, вам здесь будет уютно.       - Благодарим вас, господин Лайтер, - пожал ему руку Винсент. Гулсенец испуганно выдернул её и попросил герцога объяснить, зачем тот схватил его за руку. Винсент удивился, но быстро понял его замешательство. Оптимус рассмеялся и в ответ показал ему, как благодарят гулсенцы. Для этого он поднял правую ладонь и, приложив её к ладони герцога, сцепил замочек с его пальцами. «Очень похоже», - заметил Винсент и улыбнулся.       Вечером с охоты вернулись драконы. Найлз и Винсент, проведя день за знакомством с поселенцами и обдумыванием своего нынешнего положения, вышли из домика.       Оказалось, что драконов было ровно столько, сколько и жителей поселения – тридцать пять. Но тут Найлз вспомнил о мальчике, который глядел тогда на него. Вместе с ним жителей, не считая их с Винсентом, было тридцать шесть. У него, наверное, нет дракона в силу возраста, решил эконом, либо он потерял его в бою. Наверное, поэтому он такой нелюдимый, и при знакомстве их с гулсенцами тут же удрал, хотя Найлз собирался познакомиться с ним в первую очередь. И пока жители посёлка вели своих драконов в специальное укрытие, вырытое под землёй и напоминавшее огромный бункер, которого они с Винсентом до сего момента не замечали – так хорошо он был замаскирован, - Найлз подошёл к Оптимусу и попросил его рассказать о странном мальчике.       - Он Скорбящий, - коротко ответил тот.       - Я догадывался, - кивнул Найлз. – Он из ветви Анкраун, так?       - Да, - резко бросил Оптимус. Было видно, что он по каким-то причинам не хотел беседовать на эту тему. Но Найлзу нужно было узнать об этом ребёнке как можно больше, ведь он видел, что мальчик всё время один, и хотел просто помочь ему, поддержать, чтобы ему не было так тяжело, раз он Скорбящий.       - Как его зовут? – осторожно спросил эконом, на что Оптимус раздражённо глянул на него, по-видимому, собираясь резко ответить. Однако его плотно сжатые губы оставались неподвижны. Найлз не понимал, почему Оптимус так рассердился на его, казалось бы, совершенно безобидные вопросы, и хотел уже было уйти от греха подальше, как Оптимус ответил ему:       - Этого мальчика зовут Брайан. Я не хотел тебе об этом говорить, Наследник, но раз ты спросил, то так и быть, я скажу. – Он вздохнул. – Брайан – сын погибшего от лап звероидов правителя Гулсена по ветви Анкраун. И, как ты понимаешь, он сирота и Скорбящий одновременно. У него теперь нет ни матери, ни отца, ни сервара. Но он – наследник трона, и об этом знаю только я и Олди. Не смей никому из наших об этом говорить, иначе они испугаются такой ответственности и забудут, кому подчиняются. Ты ведь понимаешь, что ребёнок не может в нашем положении вести рыцарей в бой.       - Понимаю, - едва вымолвил потрясённый Найлз. Он никак не ожидал такого поворота событий. – Надеюсь, я могу рассказать об этом своему хозяину.       - Конечно, - кивнул Оптимус. – Но больше – ни одной живой душе! Брайан должен выжить, а для этого лучше всего будет скрыть его происхождение для его же блага. Здесь он живёт как сын одного из погибших в бою со звероидами, и к нему относятся, как к простому гулсенцу. И если этим же нам удастся впоследствии обмануть и звероидов, мы сохраним наследника трона Анкраун. Теперь, когда ты знаешь его тайну, можешь приглядывать за ним вместе со своим хозяином. Но лучше, чтобы он доверял кому-то одному. И лучше представителю противоположной ветви, то-есть тебе. Мальчик очень несчастен, Найлз, из-за всего того, что ему в таком раннем возрасте пришлось пережить. Он потерял всю свою семью, поэтому, я надеюсь, что ты сможешь если не заменить ему отца и сервара, то хотя бы стать его другом.       - Конечно, я постараюсь сблизиться с ним, - уверил его Найлз. – Спасибо вам, Оптимус… А где он живёт?       - До сей поры я приглядывал за ним, и он жил в нашем домике, - сказал Оптимус. – Но теперь, я думаю, он согласится пожить у тебя, если ты внушишь ему доверие.       - Я попытаюсь, - вздохнул Найлз, и, когда всех драконов увели, вернулся в дом.       - Я слышал ваш разговор, - сообщил Винсент. – Просто поразительно, как им удалось вызволить наследника из захваченной звероидами столицы?       - Оптимус не сказал, но, возможно, мальчик участвовал в битве, как парадоксально это ни звучит, - ответил Найлз. – Завтра я попытаюсь поговорить с ним, если он меня снова не испугается.       Наступила ночь, и все в поселении легли спать. Эта ночь была для них спокойной и тихой. Но такой она будет не всегда, и все, кто спал сейчас под этими звёздами, хорошо это понимали.