~~
Почему у Чонгука так много черного? Он упаковывал свой чемодан, когда ему было пятнадцать? Он решил не выгребать все полностью, прежде чем найдет что-то стоящее, ведь это не имело смысла, учитывая, что это буквально первый день. Возможно, ему нужно попросить Намджуна прикупить ему одежды, пока он в Лондоне. В конце концов, Гук останавливается на обычной красной рубашке и кожаной куртке, потому что ничто так не выглядит по-весеннему, как черная кожа. Тэхен оценил вчера его тимберы? Вчера Чонгук был как раз в них. Должно быть, ему в них хорошо. Он смутно помнит, как Юнги спрашивал, какой умник надевает тимбы в аэропорт, но Чонгук не стал защищаться. Когда он появляется в ресторане, Тэхен проверяет время и гладит уже севшего рядом с ним Чонгука по голове. — Восемнадцать минут, — подмечает парень, — я должен вручить тебе медаль. Чонгук ворчит, откидывая руку Тэхена. — Не жди такого героизма от меня каждый день, — отвечает он, жалея, что его голос не настолько жалостливый. Утра ужасны, их нужно запретить. Тэхен смеется, щипая сонного Чонгука за щеку. — Все в порядке, я понимаю, ведь я сам далеко не фанат ранних подъемов, — и замечая, как на это фыркает Чонгук, добавляет: — просто сегодня я был очень взволнован. Можешь подать на меня в суд. Чонгук старается не зацикливаться, но ничего не может с этим поделать; Тэхен действительно был взволнован. Они вместе проведут день. И если Чонгук думал, что уже вырос из тупой ванильной влюбленности, присущей лишь подросткам, то каждая новая симпатия доказывала ему обратное. Его сердце ухало куда-то вниз. Может, ему уже не следует пить сегодня кофе. Просто потому что он джентльмен и хороший хён, Тэхен позволяет Чонгуку первым набрать себе завтрак, несмотря на все протесты младшего. Завтрак — обычный шведский стол с хлопьями, яйцами, свежими фруктами, хлебом, мясом и сырами. Типичный европейский отель. Хотя номера, все же, простенькие и едва больше обычной гостиной. Чонгук не снимает комнат в пятизвездочных отелях, когда ездит один, он только с родителями может позволить себе жить в таких условиях, а еще питаться корейской и японской кухней на завтрак, но все не так уж плохо. Вскоре между ними стоят, по крайней мере, четыре тарелки. Чонгуковы, набиты тостами, маслом, джемом и мясом, смешно смотрятся на фоне тэхеновых хлопьев с молоком и фруктов. Похоже, еды у них хватит на десятерых. — Так много набрали, — моргает Чонгук, выдавая мысли вслух. Он все еще спит, и, возможно, кофе будет хорошей идеей. — Говори за себя, хрюша, — защищается Тэхен с полным ртом молочной каши. Он выглядит сегодня примерно лет на пять моложе, чем вчера; его волосы немного спутаны, а в этом свободном свитере он явно тоньше и меньше. Из широкой горловины виднеются ключицы, и Чонгук быстро глотает свой хлеб, чтоб не подавиться. По всей видимости, они оба сильно проголодались, потому что съедают завтрак в считанные минуты. В том, как Тэхен ест свои фрукты, нет ничего постыдного, и Чонгуку было бы все равно, будь тот хоть бы чуточку не таким привлекательным. Это должно было выглядеть неаккуратно, особенно то, как Тэхен стонет, надкусывая половинку клубники. Вздох, покидавший его губы, прямо-таки прет эротикой, и Чонгук надеется, что другие этого не слышат. — У моей бабушки целые клубничные поля, — Тэхен вытирает рот тыльной стороной ладони, — вот почему я так сильно ее люблю. Обычно во время перелетов, я сильно нервничаю, но твои волосы вчера так пахли клубникой. Они меня успокаивали. Чонгук становится краснее, чем вся эта клубника вместе взятая, ведь он надеялся, что Тэхен об этом уже даже не помнит. — О, ты еще помнишь... — Это было буквально вчера, Чонгук, — смеется Тэхен, и младший уверен, не будь между ними стола, он бы ущипнул его за щеку. Насколько юным он кажется Тэхену? Ведь Чонгук уже не ребенок. Доев завтрак, они отправляются на улицы Праги. День выдается немного прохладным, но не настолько, и куртка Чонгука прекрасно его согревает. Улицы города очень похожи на улицы самых старых городов Европы; они все сделанные из брусчатки, отчего Чонгуку кажется, будто они совершили прыжок во времени назад. Дома не такие однообразные как парижские, а улицы не такие многолюдные как в Лондоне. И от этого приятно греет теплом и кажется, будто город нереальный. — Чем ты хочешь сегодня заняться? — спрашивает Тэхен стоящего рядом Чонгука, который лишь жмет плечами. — Не знаю. Может, просто прогуляемся по окрестностям? Мне очень хотелось посмотреть мост... Карлов мост? — Чонгук поджимает губы. — Он огромный, со статуями. Я фанат статуй. — Разве этот город не известен своими странными статуями? — Тэхена слегка позабавили слова Чонгука, но тот старается не зацикливаться на этом. Он не может каждый раз терять голову при виде милого Тэхена. Это сведет его с ума. — Да, я читал о них перед тем, как сюда приехать. Я хочу их всех посмотреть. Тэхен улыбается ему. — И мы можем это сделать. «Мы» перекликается в голове Чонгука как гонг. Нет, этому не бывать. Чонгук не может позволить просто какому-то незнакомому парню из самолета затянуть его на несколько импровизированных свиданий в туманном будущем. (Это же свидания? Что Тэхен считает свиданием? Может ему нравятся парни? А может во всем виновата его гиперобщительность?) — Пошли, — говорит Чонгук, — на мост, имею в виду. Хоть куда-нибудь уже. — Нашел! — Тэхен держит телефон с открытой Google-картой. Он быстро набирает что-то на экране, затем что-то пролистывает и показывает маленькую стрелку, указывающую им направление. Когда телефон, наконец-таки, показывает им правильную дорогу, Тэхен, улыбнувшись, кивает вперёд. Когда он широко улыбается, уголки его губ формируют своеобразную форму, замечает Чонгук; своего рода прямоугольник, и это выглядит красиво. Когда Тэхен улыбается, он выглядит не таким заманчивым, что Чонгук может на это не реагировать. Он справится, ему уже не пять лет. Территория отеля находится в тихом районе. Здесь не так много развлекательных мест, не считая близлежащего на холме парка, который на самом деле находится дальше, чем кажется. На улице щебечут птички, мимо проносятся куда-то спешащие люди. Вскоре они направляются вниз по улице, натыканной небольшими магазинчиками и кафетериями, и кажется, что ближе к полудню город оживает. Когда в глаза Тэхену что-то бросается, Чонгук лишь качает головой. — Мороженое? — спрашивает он, не замедляя темпа, — сразу после завтрака? Мы же только что поели. Тэхен останавливается перед стеклянными дверьми, облепленными картинками вишни и рожков. Он медленно облизывает свои губы, и Чонгук старается не следить за ним глазами, но проигрывает. — Ну, вообще-то я собирался предложить зайти в шоколадницу, которую мы прошли мимо, — Тэхен ухмыляется на мгновенье, — но думаю, это больше подойдет для романтического вечера. Чонгук почти давится воздухом. — Я даже не заме... Он так и не договаривает предложение, потому что Тэхен уже хватает его за локоть и тянет внутрь. Прежде чем Гук осознает хоть что-то, уже они стоят в очереди, и Тэхен уцепился за его руку, наверняка, чтобы тот не сбежал. От его прикосновения тепло даже через ткань куртки. — Какой вкус выбираешь? — спрашивает Тэхен, подталкивая Чонгука плечом. — Мятное с шоколадной крошкой? — говорит он, бегая глазами по меню, лишь бы избежать взгляда Тэхена. — Это мое любимое. — И моё тоже, — улыбается Тэхен, — не считая клубники, но здесь она идёт как дополнение, так что подходит. — Возьмем напополам? — Давай. Несмотря на протесты Чонгука, Тэхен делает заказ сам. Девушка за прилавком, наверное администратор, считает его милым, потому что очень ярко улыбается, и даже сама берется за их заказ, когда это должны делать её сотрудники. Но Тэхен не обращает на нее внимания, вместо этого спрашивая Чонгука, где тому хочется присесть. В итоге они оседают на улице под навесом. Примерно через секунд пять до Тэхена доходит, что они выбрали идеальное место для наблюдения за людьми. Это привычное для Чонгука дело, ведь он художник, стоит лишь взглянуть на огонек в его глазах. Чонгук не может не смеяться, когда Тэхен переключается на ускоренный корейский, обсуждая идущую через дорогу девочку, которая, по его мнению, запала на идущего рядом с ней парня. Набивая рот мороженым, он объясняет, что её рука постоянно, будто непреднамеренно, касается ладони того парня. Просто ей хочется, чтобы он взял её за руку. Чонгук на это лишь фыркает и говорит, что она могла найти себе кого получше, ведь тот какой-то невзрачный. В итоге они оба находят интересным строить предположения о жизни мимо проходящих людей. Например, вон та старая леди покупает гигантский рожок своему внуку, потому как в Праге они, наверняка, впервые. Вполне возможно, что его отец немец. А вот у этой молодой женщины, присевшей недалеко от них, сегодня первый выходной за неделю, в который она решила себя порадовать и нарушить свою диету. У Тэхена есть история для каждого, и они так увлекаются, не замечая, как проходит час, и Чонгук идёт ещё за одним мороженым. С каждой историей Гук понимает, насколько сильно Тэхену нравится говорить, рассуждать, придумывать персонажей и истории. Он помнит, как вчера Тэхен, кажется, упоминал что-то о литературе, но воспоминания слишком туманные. Но прямо сейчас Чонгук не может перестать его слушать, ведь наблюдать за тем, как кто-то рассказывает о своих пристрастиях, очень увлекательно. Время от времени Тэхен переходит на сатури, не осознавая, что это уже слишком. Чонгук чувствует какую-то легкую зависть, ведь свой пусанский диалект он потерял еще давным-давно под давлением столицы. Доев до половины вторую порцию мороженого, они вроде как устали. Тэхен набирает большую ложку сладости и, оценив ее с секунду, направляет ложку к Чонгуку, пытаясь его накормить. — А-а-а-м? — он тянет самым назойливым тоном из всех возможных. — Заткнись, — с умным видом пытается ответить Чонгук, сморщив нос и кусая мороженое, но смех все равно рвется наружу. Тэхен также смеется, и Гук надеется, что он не слишком красный. Рядом с Тэхеном его кровеносные сосуды на щеках постоянно перегружены. Вскоре они снова бредут по улице, придумывая себе новую цель. Чонгуку уже надоело это слово, но город очень европейский. Ему трудно описать его по-другому — людей, архитектуру, знаки дорожного движения; улицы вымощены брусчаткой, и большая ее часть сносилась под колесами машин. Лавочка с мороженым находится недалеко от моста, поэтому парни с легкостью находят дорогу. Они попадают в общий поток людей, большинство из которых, очевидно, такие же туристы, если оценивать их потасканную одежду и камеры. Новые поездки, бывает, делают из людей параноиков, заставляя готовиться к всевозможным кошмарным сценариям. Чонгук перестал так себя вести уже после третьей страны. Чему быть, того не миновать. Вся соль в том, что Тэхен не смахивает на туриста. Чонгук оценивает глазами парня, гордясь тем, настолько тот привлекает взгляд, создает общую атмосферу вокруг них, и вспоминает всех тех парней, с которыми он знакомился или встречался прежде. И никто еще так легко не завладевал его вниманием. Чонгука начинает немного раздражать то, с какой легкостью они нашли общий язык с Тэхеном, как быстро он позволил этому парнишке разрушить выстроенные им стены. Не сказать, что эти стены были очень прочны, учитывая, что они строились примерно шесть месяцев, две недели и плюс-минус день, но это была поистине героическая попытка. Чонгуку нужно прекратить влюбляться в каждого подходящего человека. Он не уверен, что найдутся еще люди лучше Тэхена. Все же, он может вообще оказаться серийным убийцей. Но это не заставит Чонгука перестать отвечать на его флирт. — Я думаю, мы уже близко, — говорит Тэхен, поднимаясь на цыпочки, чтобы посмотреть поверх толпы. Чонгука это забавляет, ведь этот трюк мог бы сработать в Корее, но никак не на этом континенте. Далее они попадают в переулок, свободный от машин. Посреди дороги стоит причудливый мужчина с большим сачком, создающим огромные мыльные пузыри. Вокруг него играют дети, много крика и смеха. И, похоже, Тэхен тоже хочет присоединиться к ним, но вместо этого он хватает Чонгука за запястье и тянет в сторону моста, протаскивая их сквозь людей. И когда они поднимают глаза ввысь, то Чонгук зависает. Мост кажется настолько массивным, он будто разрезает ясное голубое небо надвое. Он намного больше, чем предполагал Чонгук, будто вся культура города собрана здесь, а они оказались в ее центре. Весь мост облицован большими статуями; святых и древних людей, противостоящих против времени и разрушений. Тэхен так же на мгновенье подвисает, а затем вытягивает Чонгука из оцепенения. — Пойдем, Гуки, — рука Тэхена плавно съезжает вниз к Чонгуковой ладони, переплетая их пальцы. И ему нужно не забывать дышать, направляясь на мост вместе с Тэхеном.~~
Тэхен вращает в руках раскрашенный вручную магнит для холодильника. На нем изображен городской пейзаж Праги в виде мультяшных кошек на крыше в очень ярких цветах — оранжевом и сине-желтом. И Чонгук готов купить эту безделушку уже из-за цветов. — Тебе нравятся кошки? — спрашивает Тэхен, откладывая магнит обратно. — Да, — в детстве у Чонгука было несколько котят. — Но я больше люблю собак. Лицо Тэхена освещает огромная улыбка. — Тогда мы с тобой подружимся. — Мы общались с тобой почти два дня, Тэхен, — указывает Чонгук, подталкивая парня к следующей палатке с сувенирами, — немного поздно для таких слов. — Хах, — Тэхен застывает, рассматривая лицо Гука, после чего заявляет: — какой же ты кролик. — Кролик? — Чонгук хмурит брови, — почему это? — Твой нос. Просто прелесть, — Тэхен стучит по его носу пальцем, задевая этим жестом сердце Чонгука. — ты морщишь нос, когда смущаешься. Чонгук хмурится. — Когда это я смущался? — О, ты смущаешься, мой дорогой Чонгуки, ты просто этого не замечаешь. Тэхен растворяется в толпе, его каштановые волосы и золотистая кожа сияют в лучах полуденного солнца. И Чонгук жутко ненавидит то, насколько потрясающе выглядит этот парень, он нереально красивый и безумно интересная личность. Он назвал его «мой дорогой Чонгуки», и от этого так больно в груди и в мыслях, но Чонгук все равно идет вслед за ним. Они фотографируются со статуями, корча смешные рожицы на общих селфи. В конце концов, Тэхен просит Чонгука сделать серьезное выражение лица, потому что его семья потребует нормальные фото. Гук старается не засмеяться, когда Тэхен выбирает большинство ожидаемых для корейцев поз, показывая двумя пальцами «peace». И почему-то ему все равно удается выглядеть хоть чуточку, но мило. Позже, Тэхен замечает, как группа азиатских женщин пытается вылезть на фундамент статуи, чтобы сфотографироваться, и превращается в пятилетнего ребенка, которому хочется того же. Чонгук лишь наблюдает, как ему удалось за считанные секунды вылезть на выступ в четыре фута над землей. Еще один «peace», который Чонгук запечатлевает на камеру. — Хочешь здесь пофотаться, Чонгуки? — зовет его Тэхен, получая в ответ одобрительный кивок. Почему бы и нет, думает Чонгук, запихивая телефон в карман и пытаясь залезть к Тэхену. Всё происходит словно в замедленной съемке. Чонгук отталкивается вверх, пытаясь приподняться, но его нога резко соскальзывает с острого камня. По его телу разливается паника, а в ушах слышится звон. За Чонгуком поднимается толпа туристов, и ему кажется, что он сейчас грохнется назад и умрет. — Осторожно, — без малейших колебаний Тэхен опускается ниже и оборачивает руку вокруг талии Чонгука, хватающегося за его свитер на груди чисто механически. Дыхание его порывистое, и он весь дрожит. Тэхен опаляет своим дыханием его ухо, смеясь и прижимая парня к себе. И Чонгук носом чувствует его шею. — Живой? — спрашивает Тэхен, слегка затаив дыхание и зарываясь носом в чонгуковых волосах. У Гука уходит секунд десять прежде, чем он понимает, что должен отпустить парня. — Живой! — почти кричит он, отцепляясь от свитера Тэхена, и почти отступая к краю фундамента, где ему удается твердо встать на ноги. — Хорошо тогда, — говорит Тэхен, улыбаясь от уха до уха. Он спрыгивает со всей грациозностью детеныша жирафа, слегка шатаясь на ногах при приземлении. Это выглядит обалденно, но Чонгук старается не обращать на это внимание, или забыть о том, что он должно быть сейчас жутко покраснел. Он ориентируется на статую, с которой ему нужно сфотографироваться и он сможет вернуться на землю. Даже спустя час Чонгук чувствует, как Тэхен сжимал его за талию, ощущает его дыхание в своих волосах, помнит, как кончик его носа касался виска. Его уже давно так не обнимали, не прижимали к себе, что Чонгуку интересно, что если Тэхен его тип... Он видит, как Тэхен, снова разгоняясь, запрыгивает обратно на выступ статуи. Его блестящее приземление прогоняет все мысли об объятиях из головы Чонгука прочь. Он помечтает об этом позже. А может никогда. Это ни от чего не зависит.~~
Там так много искусства. Картины с изображением реки, подробные иллюстрации тушью городских пейзажей, фотографии достопримечательностей; все это украшает почтовые открытки, туристические сумки, магниты на холодильник. Чонгук рассматривает каждую вещь, расспрашивая продавцов лавчонок, перебирая сувениры в руках. Тэхен, наверное, ищет что-то в соседних палатках. Но, вместо этого, Чонгук замечает, что он наблюдает за художником, рисующим портрет какой-то американки. Его штрихи, быстрые и точные, выверенные годами практик. Гук присаживает рядом с Тэхеном, и они несколько минут просто молча наблюдают за рождением портрета, пока женщина не уходит довольной рисунком. — Хочешь, чтобы тебя нарисовали? — тихо улыбаясь, спрашивает Тэхен. Чонгук качает головой. — Может быть, в другой день, потом как-нибудь. Следующим клиентом становится коренастый мужчина-европеец примерно лет тридцати. Художник снова ныряет в работу. Чонгук загипнотизирован его концентрацией, техникой рисунка карандашом по бумаге. Он никогда не сможет работать так же быстро и без права на ошибки. — Меня никогда не рисовали, — невзначай бросает Тэхен. — Я бы мог тебя нарисовать, — проговаривается Чонгук, почти жалея об этом. Медленно обернувшись, он замечает в глазах парня удивление, смешанное с небольшим шоком. — Так ты на самом деле художник? — Эм... ну да. Это одна из причин, почему я здесь, — и это на самом деле так. Чонгук вспоминает свой чемодан, наполовину набитый красками и альбомами, изучая сочетание цветов в тэхеновых волосах. Чонгук чешет затылок, всерьез задумываясь над тем, когда же он начнет делать первые наброски Праги. — Я, наверное, скроюсь на пару дней, ну ты понимаешь, просто порисую. Найду место и сделаю пару эскизов. Красками. Возможно, вообще устрою мольберт в парке и буду рисовать, как делает большинство художников. Кажется, Тэхену нравится эта идея, и он её одобряет. Чонгук, конечно, не уверен. Но, как бы там ни было, не похоже, что Тэхен смущен его искусством. На самом деле это круто, когда люди останавливаются, чтобы посмотреть, как ты рисуешь, но под взглядом тэхеновых глаз, Чонгук внезапно чувствует себя робким и застенчивым в своем ремесле. — Мне нравится наблюдать, — заключает Тэхен, потянув Гука в сторону перил. Они смотрят на реку, где белыми пятнами на голубом фоне беззаботно плавают стайки лебедей. — Для большинства людей это скучно, — пожимает плечами Чонгук, кусая изнутри щеку. Тэхен снова берет его под руку. — Я не такой, как большинство людей. — Это самое смущающее из всего, что ты при мне говорил, — выдыхает Чонгук, недоверчиво качая головой. — В мыслях были вещи и похуже. Тэхен усмехается, глядя ему в глаза. Честно говоря, Чонгук уже сбился со счета, сколько раз он видел такую улыбку Тэхена, но каждую он воспринимает как божий дар. Его глаза сияют в солнечном свете, отчего Чонгуку кажется, что в его жизни еще не все потеряно.~~
Рядом с мостом расположен ресторан. Он необычный и простенький одновременно, с водяным колесом, которое медленно крутится, развлекая ребят во время трапезы. Чонгук заказывает себе какую-то тушеную говядину, мол визитная карточка Праги, и Тэхен с его разрешения пробует блюдо. Посреди маленького столика горит свечка, и Чонгука сжирает любопытство, не кажется ли это Тэхену слишком интимным. И колотится ли его сердце так же, как чонгуково? Прошло всего два дня. Чонгуку жаль, что он не может позволить себе кем-то увлечься, но чем больше он проводит времени с этим парнем, тем легче ему соскользнуть со своих же установленных границ. Тэхен болтает обо всем и ни о чем, и Чонгуку, на самом деле, не нужно переживать о неловком молчании или паузе в разговоре; Тэ заполняет собой каждую минуту, озвучивая блуждающие в голове мысли, и Чонгук старается от него не отставать. Во время ужина он узнает, что Тэхен самый старший в семье. У него есть младшие брат и сестричка, по которым он безумно скучает, как и по своей собаке, клубничном поле у него дома в Тэгу. Также он узнает, что, несмотря на способ стать ближе, у Тэхена есть свой дом. И это вызывает в душе Чонгука тоску. Тэхен кажется слишком идеальным на фоне туманной жизни Чонгука. И это вызывает желание встать и уйти. Но потом Тэхен ляпает что-то абсолютно глупое, что заставляет Чонгука смеяться, чуть не подавившись своим напитком. В настоящий момент Чонгук старается сосредоточиться лишь на том, что он наслаждается вином с улыбающимся парнем, с которым познакомился около сорока восьми часов назад, на берегу реки посреди мира. На обратном пути Тэхен покупает еще одно мороженое. В этот раз клубничное. Оно быстро тает и капает вниз на ладонь, хотя на улице около трех градусов по Цельсию. Чонгук крепко сжимает руки в карманах весенней куртки, ведь он боится, что если выпустит их на свободу, то обязательно сделает что-то глупое. Например, прикоснется к Тэхену. — Так ты говорил, что изучаешь литературу, да? — просто, чтобы не молчать, спрашивает Чонгук. — Угум, — Тэхен увлеченно доедает свое мороженое. Чонгуку нравится смотреть, как он ест сладость, но он никогда в этом не признается вслух. — Какая твоя любимая книга? Тэхен даже не задумывается. — Невыносимая легкость бытия, — он шумно проглатывает остаток рожка. — Милана Кундеры. — Я не читал, — Чонгук даже не слышал о нем, — о чем она? — О парне по имени Томаш, — начинает Тэхен, размахивая в воздухе уже свободными руками, — о том, как он разрывается между своей женой Терезой, которую он правда любит, но она грустная, неуверенная в себе и к тому же ревнивая. И своей любовницей, свободной и непослушной, сексуальной девушкой, представляющей собой искушение и все наши внутренние мужские желания. Чонгук явно такого не ожидал. Он думал, что Тэхен скажет нечто вроде «о пожарном» или «о влиянии западного империализма». Сморщив нос, Гук спрашивает: — Так, он изменяет своей жене из-за того, что ему не хватает остроты, так что ли? Тэхен пожимает плечами. — Фактически, да. — Ну и сволочь же он. — Ах, невинный Чонгуки, — улыбнувшись, Тэхен снова берет его под руку, — большинство мужчин такие. Чонгук фыркает: — Я знаю. Нахмурившись, Тэхен теребит край рукава парня, заглядывая в его темные глаза. — Плохой опыт? — Плохие парни. Тэхен замолкает, и какое-то время они слышат лишь звук своих шагов по тротуару и ветер, развевающий их волосы. Чонгук на мгновенье прикрывает глаза, с силой их жмуря, и глубоко вдыхает. — Мне так жаль, — говорит Тэхен, и хотя в его голосе нет намека на жалость, Чонгуку все равно это неприятно. — Не нужно меня жалеть. — О, Гуки, ты не так... — Тэхен фыркает, складывая руки в карманы куртки. — Просто мне кажется, что ты заслуживаешь настоящей любви, вот и все, что я хотел сказать. Сердце Чонгука практически разрывает его грудь. — Ты меня почти не знаешь, — констатирует он простой факт. — Да будет тебе известно, что я отлично разбираюсь в людях, — улыбается Тэхен, — это приходит с чтением книг. Чонгук сглатывает, пытаясь усмирить разливающееся внутри тепло и заблокировать все мысли. Потому что если он этого не сделает, то больше не сможет себя остановить. Да и Тэхену, кажется, не хочется его отпускать. — А мне казалось, что люди, постоянно читающие книги, забитые отшельники без элементарных социальных навыков, — Чонгук силой подавляет тепло внутри живота, позволяя чувствам поселиться в костях. Они его не коснутся. Смех Тэхена эхом отдается в чонгуковой голове. — Говори за себя, Ван Гог. Остальная часть прогулки проходит спокойно, и ночь понемногу окутывает Прагу синим полотном. Когда они подходят к гостинице, на улице уже горят фонари. Что-то Чонгуку подсказывает, что город еще долго не будет спать, что это только у них все так мирно и спокойно. И ему еще придется это выяснить. Когда Гук практически касается ручки отеля, Тэхен хватает его за запястье, прежде чем он успевает открыть дверь. — Я собираюсь кое с кем поужинать, — глядя на часы, говорит Тэхен. — Мне просто хотелось проводить тебя до отеля. — О, — Чонгук не будет обращать на это внимание, — спасибо. — Без проблем, Чонгуки, — поднявшийся ветер треплет его волосы, которые Тэхен сразу приглаживает рукой. — Я увижу тебя завтра? Опять за завтраком? В этом нет никакого ехидства, никаких ожиданий. Это просто вопрос, в котором очень много тэхеновой надежды. Это напоминает Чонгуку времена старшей школы, когда он из-за чрезмерной стеснительности не мог признаться в любви, или когда в начальной школе не мог подарить валентинку, да и просто ответить на флирт. Тэхенов вопрос такой безобидный. И это вызывает в Чонгуке желание ему довериться. Он просто кивает, а затем наблюдает, как Тэхен удаляется той же дорогой, которой они сюда пришли.~~
Ближайшие несколько дней проходят по аналогичному сценарию. Около девяти часов утра Чонгук встречает Тэхена за завтраком, они оба сонные, пока наслаждаются крепким кофе в перерывах между едой. Тэхен считает, что нужно попробовать всё меню. Затем, он интересуется у Чонгука, чем бы тот хотел сегодня заняться, и если у Гука нет никаких идей, то он сам перечисляет придуманные им накануне вечером варианты, предоставляя парню право выбрать. Это всегда что-то продуманное, учитывая интересы Тэхена, и его вкус ни разу не подвел. В Праге такое огромное количество мест, которые можно посетить. Каждый их день несет в себе что-то новое, захватывающее и наполненное юмором и яркостью Тэхена. Поскольку он поклонник «Перевоплощения», ребята посещают музей Франца Кафки. Чонгук наблюдает за тем, как Тэхен вчитывается в каждую брошюру, каждое потрепанное временем письмо. Он слышит забавные факты про разных писателей, чьим стилям пытался подражать Кафка, чувствует атмосферу той страны и того времени, замечая разные стили, которыми его учителя предпочитали подходить к тексту. В сувенирном магазине Тэхен покупает одну копию книжки для Чонгука, а для себя берет ее иллюстрированную версию. Недалеко от музея находится смешная статуя писающих мужчин, и Тэхен просит Чонгука сфотографировать его рядом. Каждый раз, когда они проходят мимо уличных музыкантов, Тэхен не может не поделиться с ними монетами. Он поддерживает абсолютно всех, в независимости от исполняемой ими музыкой. Когда в один из дней они снова проходили мимо Карлова моста, то увидели там несколько немолодых мужчин, играющих джаз. И когда Тэхен остановился и несколько минут просто смотрел, Чонгук узнал, что он большой поклонник джаза, ведь это напоминает ему об отце, которого также тянуло к музыке, и времени, когда в скучные летние дни их дом наполнялся джазом. Чонгук сразу вспоминает уличных артистов в Хондэ, вокруг которых всегда собираются толпы людей. Тэхен тянет его к Пражским курантам, которыми, по всей видимости, славится этот старый город. Внутреннему художнику Чонгука это внушает страх — стрелки часов движутся настолько слаженно вместе, зеркаля друг друга словно солнце и луна, а сложность деталей образует единое целое. Они наблюдают, как ударяет новый час, и улыбка Чонгука настолько широкая, что он боится, как бы его лицо не раскололось пополам. Возможно, однажды он сделает нечто прекрасное, что станет приятным воспоминанием. Тэхен заставляет их сфотографироваться на фоне вместе, попросив об этом одного из местных жителей на безупречном английском. Чуть позже, они перекусывают сладкими трубочками, купленными в палатке на окраине площади. На самом деле это полностью инициатива Тэхена, который, не обращая внимания на протесты Чонгука, купил им обоим выпечку. Он говорит, что девушка назвала это вроде трдельник, хотя он не уверен в своем произношении. В итоге они, сидя на тротуаре и соприкасаясь плечами, едят булочки. Эти туристические города, по мнению Чонгука, всегда чем-то отличаются; дети здесь играют громче, люди выглядят более счастливыми, живыми и готовыми ценить каждую минуту своего времени. Чонгук наблюдает это в каждом новом уголке земного шара, и ему не хочется, дабы это когда-либо прекращалось. Когда Тэхен доедает свою порцию, он спрашивает Чонгука, ничего, если он оставит его на минуту, на что тот пожимает плечами. Гук наблюдает за тем, как Тэхен присоединятся к тому причудливому старику, которого они видели еще в первый день — с мыльными пузырями. Он на самом деле присоединяется к кучке детей, и улыбка на его лице бесподобна. Тэхен смеется каждый раз, когда гигантский пузырь лопается над ними, забрызгивая всех мылом. Он смеется вместе с детьми, наполняя монетами шляпу мужчины. От этого зрелища сердце Чонгука наполняется теплом. Он вообще человек? Как ему удается играть с детьми, которые его даже не понимают, или сделать все, что может скрасить день любого человека? Или, например, взять под свое крыло нового знакомого, таская его по городу, в котором они впервые. Они посещают музеи, ходят на все скучные экскурсии, найденные Тэхеном в отельных брошюрах, а также пробуют уличную еду. Однажды Чонгук чуть ли не разбивает нос, почти слетев с Сегвея. Во время ночной экскурсии они проезжают старые подземки города, где Тэхен почти отключается, экскурсовод называет это «старыми декорациями Хэллоуина», но Тэхен настаивает, что эти трупы настоящие. Они поднимаются к каждой странной статуе города, Тэхен специально для этого взял на ресепшене карту, дабы обозначать место расположения каждой. Всякий раз, когда им удается добраться к одной из них, Тэхен становится в тысячу раз взволнованнее, чем Чонгук, а еще заставляет его ухмыляться и делать замечания. Он интересуется мнением Гука, слушая его высказывания, как специалиста, по поводу композиции, о материалах скульптуры и технике работы, обо всех нюансах, которые он вычитал в интернете. И удивленные вздохи Тэхена заставляют раздуваться его от гордости всякий раз. В свою очередь, Чонгук спрашивает его о книгах. Они заходят во множество книжных магазинчиков, попадающимся им на пути, которые также отмечены на тэхеновой карте. Хотя большинство времени Тэхен ведет себя подобно фейерверку, в книжных отделах он тише воды, ниже травы. Когда он достает с полки книгу, Чонгук уверен, что Тэхен знает этого автора. Он вообще много кого знает. Хотя книжные магазины Кореи весьма хорошие, Тэхен считает, что в Европе все равно лучше. У многих достаточно известных авторов есть много не очень популярных произведений с какими-то неясными названиями, и Тэхен рад тому, что ему не придется платить абсурдные суммы за доставки, и покупает напрямую. Чонгуку, правда, нужно остановить Тэхена, когда тот зарывается слишком далеко то ли в западный империализм, то ли в какие-то не до конца развитые направления другой литературы. Тэхена гложет чувство вины за то, что западные произведения искусства кажутся ему более интересными нежели отечественные. Но Чонгук знает лучше всех, что нет ничего более привлекательного, чем наблюдать, как кто-то рассказывает о своей страсти. Однажды Тэхен покупает столько книг, что Чонгук предлагает ему свою помощь, донести их. Вернувшись в отель, Тэхен подмечает настолько сильный Чонгук, какие у него твердые мышцы, отчего Гуку приходится прятать свой румянец. Флирт не прекращается ни на секунду. И это не волнует Чонгука, нет, абсолютно. Ему не хочется умирать каждый раз от прикосновения Тэхена, не хочется теряться, когда он называет его милым, очаровательным, просто красивым, или когда щиплет за нос, щеки или грудь. Каждое прикосновение парализует до кончиков пальцев, а от очередного тэхенового объятия Чонгук блокирует в себе тепло и приятные эмоции. У него всё под контролем, он не позволит себе страдать. А еще Чонгук ведется на флирт, позволяя себе таскаться повсюду с Тэхеном, шутить с ним или дурачиться, каждый раз подходя к черте ближе и ближе. У него всё под контролем, Чонгук в этом уверен, но каждый раз он замечает, как бессознательно касается Тэхена или ловит себе на мысли, что тянется к его теплу. Сложно. Это так чертовски сложно. Всё в Тэхене заставляет в него влюбляться. Как будто сам Бог забрал список предпочтений из головы Чонгука и переписал его под Тэхена. Каждый раз, когда ему попадается что-то на глаза, он хватает Чонгука за запястье и тянет показать. И Чонгук ему позволяет; ему нравится любоваться светом в глазах Тэхена. И ему искренне жаль, что он больше не знает таких людей, как Тэхен. Он очаровательный, и Чонгук честно ненавидит ту присущую ему сексуальность. В нём, как будто, встроен выключатель, который Тэхен может щелкать «вкл/выкл». В одну секунду он будет дуться как щенок, пытаясь уговорить Чонгука пойти в другое кафе, а уже в следующую будет выглядеть как расплавленное олово, горячо и самоуверенно, отчего Чонгуку приходится нервно сглатывать, поспешно отвернувшись. Это сводит с ума, и Чонгук солгал бы, если бы сказал, что, по крайней мере, раз он не дрочил в душе, представляя в голове Тэхена. Он крепко зажимал ладонью рот, на случай, если стены в номере окажутся чересчур тонкими. Прежде чем Чонгук это понимает, проходит неделя, две. Он все еще не выделил ни дня на живопись, не сделал передышку. Как правило, ежедневные экскурсии, прогулки, исследование каждого уголка города быстро его истощали, но почему-то с Тэхеном такого не было. Что-то в этом парне делало Чонгука живым, наполняло энергией, готовой выплеснуться в любую секунду. За последние две недели он, наверное, провел с Тэхеном больше времени, чем с Намджуном за весь прошлый год. А это его лучший друг. (Он очень-очень занятый и успешный лучший друг Чонгука, но это не так уж важно). И почти каждый вечер они прощаются в коридоре, исчезая в своих номерах. Иногда Тэхен пишет Чонгуку сообщения после того, как они разойдутся, а бывает, что он идет с кем-то ужинать. Они оба не ждут от их совместных дней ничего особенного. Но, тем не менее, каждый вечер Тэхен спрашивает: — Ну, до завтра? И каждый раз он слышит: — Конечно. Чонгук не знает насколько хватит их дружбы, как долго «они будут продолжаться». Они приехали в Прагу на неопределенный срок, и Чонгуку трудно понять мысли Тэхена. Превратится ли эта искра между ними во что-то большее? Чонгук не уверен, хочет ли он, чтобы между ними что-то изменилось. Но, как бы там ни было, он продолжает подкидывать в огонь новые поленья. Потому что неважно, насколько долго он себя обманывает, Чонгук понимает, что навсегда останется тем же юным и наивным мальчишкой, которому просто хочется влюбиться. И, возможно, на этот раз всё будет по-другому.