The Geographical Cure

      Чонгук рисует. Когда он это делает, то на самом деле выпадает из реальности, пока его глаза бегают с полотна на открывающийся вид. Создавать картины куда сложнее, нежели простые эскизы, которые он выполняет в основном в серых тонах. Здесь же цвета должны сочетаться идеально. Чонгук хорошо осведомлен, что хоть один неверно подобранный оттенок может запороть всю работу, а он любит всё делать идеально с первого раза. Это не очень хорошая привычка, как для художника, но у Чонгука этих привычек полно. Голубое небо было совершенным, маленькие облака, сделанные из текстурированных белых капель, соответствовали оригиналу. Тэхен даже щелкает пару раз эти облака для доказательства. Далее, Чонгук переходит к непосредственному рисованию самого города с его мягкими песчано-коричневыми зданиями, его пыльных красных крыш и шпилей, тронутыми тут и там изумрудами и бирюзой. По мнению Чонгука, город сочетает в себе замечательные тона. О таком человеке, как Тэхен, можно только мечтать. Всякий раз, когда Чонгуку нужна вода, взгляд со стороны или помощь в устранении надоедливого туриста-детсадовца, который подходит слишком близко, Тэхен тут как тут. И Чонгук, правда, чувствует укол вины, замечая, что парень в полном его распоряжении. Изредка Гук все же замечает, как Тэхен общается или с парочкой туристов из Индии, или с американцами. В следующий момент он уже, присев на корточки, беседует с ребенком. Со стороны кажется, будто Тэхен насыщается историями из жизни других людей, ему интересно их слушать, и Чонгук удивляется, чем он такой особенный, что до сих пор удерживает внимание такого любопытного парня. И это просто чудо, если он действительно стоит всех этих хлопот. К тому времени, как Чонгук заканчивает свою первую картину, Тэхен идет откуда-то со стороны моста, держа в руках два сэндвича. Оставив готовое полотно на обозрение людям, они садятся спиной к выступу. И пока они разговаривают между собой, ведь люди не особо разговорчивы и не задают много вопросов, Тэхен старается склониться ближе, соприкасаясь коленями с Чонгуком. В его сэндвиче много острого соуса, а еще курицы, которую он предпочитает, и горчицы. И Чонгуку интересно, откуда Тэхену известно о его вкусах в еде. Или он всегда запоминает о своих знакомых такие мелочи как любимый сэндвич, или же Чонгук исключение? Тем временем, Гук решает, что следующим хочет нарисовать человека и предлагает Тэхену ему попозировать. Старший становится белым как полотно. — Нет, только то, что я рядом, не означает, что ты должен... — Я сам хочу, — взбалтывает Чонгук, ругая себя за свою несдержанность. Ему нужно лучше следить за своим языком, иначе все закончится тем, что он ляпнет, как хочет почувствовать член Тэхена у себя во рту, что вряд ли станет приятной темой для их разговора. Тэхен же пару раз медленно мигает, обдумывая что-то в голове. — Пожалуйста? — добавляет Чонгук, выступая против собственной же рассудительности. Он также добавляет обиженное выражение лица, для создания лучшего эффекта. Тэхен пытается противостоять: устраивает целое показательное шоу, закрывая лицо Гука руками, называя его надутые губки проделкой самого дьявола, но, в конце концов, вздыхает и сдается. — Как вы меня хотите, месье художник? — Тэхен, ухмыляясь, протягивает к нему руки. — Во-первых, твой французский ужасен, — смеется Чонгук, постукивая кисточкой по мольберту, — а во-вторых, просто... стой там, наверное? — он подходит ближе, дабы красиво повернуть Тэхена, оперев спиной о стену, чтобы падающий солнечный свет красиво обрамлял его лицо. Схватив тэхенов подбородок и склонив его голову немного вниз, Чонгук клянется, что заметил, как на секунду дрогнуло лицо Тэхена. — Постарайся держаться ровно, — говорит Чонгук, — ты так очень хорошо смотришься. Ты всегда хорошо смотришься, думает Гук, но Тэхену знать об этом не обязательно. Когда он не видит, Чонгук даже делает снимок, потому что это святое дело. Его боковой профиль просто фантастический. Светящаяся в свете дня кожа, идеальный изгиб носа, наполовину прикрыты глаза с изогнутыми ресницами. Скулы Тэхена также великолепно очерчивают его челюсть, а за эту шею можно умереть. Чонгук даже не понимает, почему попросил Тэхена ему попозировать, потому что теперь ему придется подолгу пялиться на каждую черточку его лица, а он не может быть так уверен, что его организм не возбудится. Чонгук не пытается что-то править, он рисует и рисует, не прерываясь на передышки. Это жестоко, но зато искренне. Все эмоции, испытываемые им в течение последних двух недель, вспыхивают в брызгах кофейных зерен и золота. Тэхен — это образ, такой настоящий, одетый во что попало и такой простой, и младший понимает, что, возможно, он увяз в этом уже слишком глубоко, чтобы отступать. Вполне возможно. Когда он заканчивает, Тэхен слегка зевает, и это так восхитительно смотрится. Он выглядит словно только проснувшаяся кошка. Замечая, что парень направляется к нему оценить шедевр, Чонгук немного пугается, но стоит на месте. Пути назад нет. Тэхен вздыхает: — Красотище. — Ты, — выпаливает Чонгук, и буквально за секунду пытается прочесть по слабому румянцу на загорелой коже, понял ли его Тэхен правильно. И склонив голову, младший вспыхивает мгновенно. — Я имею в виду... — Спасибо, — говорит Тэхен, протягивая руку и касаясь ладони Чонгука, слегка пожимая ее и сразу отпуская. — Ты тоже красивый. Услышав слова Тэхена, он зависает, рассматривая его лицо. Внезапно воздух становится таким густым, что дышать становится очень трудно. В глазах напротив Чонгук видит нежность, которую он видеть там отказывается и хочет от нее убежать, ведь он этого не заслуживает. Но губы Тэхена искривляются небольшой искренней улыбкой, которая пощипывает нервы Чонгука. Конечно же, он первый, кто ломает этот момент. Чонгук снова наклонив голову, бубнит что-то о том, что нужно сделать перерыв. Рассмеявшись, Тэхен всеми руками «за», и младшему действительно нужно передохнуть после изнурительной работы. И перед тем, как Чонгук сядет, Тэхен тщательно очищает от пыли местечко рядом с собой. Целый час проходит в относительной тишине, за который Чонгук делает наброски прохожих. Это не назовешь даже рисунком, он просто позволяет своей руке черкать в блокноте. Тэхен, тем временем, просто кладет голову ему на левое плечо, наблюдая за его работой. Чонгуку это кажется до странного интимным, вот так вот позволять старшему видеть его в такие моменты. Обычно даже от самой мысли о том, что кто-то смотрит на его работу из-за плеча, Чонгука передергивает, но рядом с Тэхеном ему комфортно. Приятно чувствовать рядом его тепло и пальцы, играющиеся с нитками на рваных на коленях джинсах. Они чувствуют себя отстраненными во времени, и Чонгук искренне желает, чтобы этот момент длился вечно. Но, конечно же, так не бывает. В итоге, Тэхен, убрав голову с его плеча, слегка стонет, вытягивая вперед ноги и хрустя костями. Когда он проверяет время на телефоне, Чонгук не хотел заглядывать в его экран, но все же замечает несколько непрочитанных сообщений в какао. — Мне нужно спешить на ужин к Чимину. Чонгук старательно делает вид, что его сердце не падает к ногам. — О-о, хорошо, — сглотнув, он пожимает плечами, стараясь не рисовать слишком резкими движениями, дабы не показать свою нервозность, — я все равно еще хочу нарисовать закат. — Сам справишься? — спрашивает Тэхен, откидывая со лба челку, которую ветер треплет обратно. Это выглядит сногсшибательно. — Хочешь, я, перед тем как уйду, принесу тебе еще один сэндвич? Чонгук не очень голоден, но замечая, как Тэхен из кожи вон лезет, пытаясь максимально обеспечить младшего всем необходимым, заставляет его сердце петь. Поэтому он молча кивает. Тэхен же, поднявшись, срывается и возвращается через несколько минут, и затем они уже прощаются. Без Тэхена закат кажется не таким ярким, но Чонгуку придется с этим смириться.

~

Тэхен ведет Чонгука в один из близлежащих парков. Они давно хотели туда пойти, просто потому что это немного несправедливо, проходить мимо него целый месяц и, не потрудившись ни разу там погулять. В парке растут красивые цветы. Розовые и фиолетовые бутончики усыпают деревья и кусты. По мнению Чонгука, им выдается прекрасный весенний денечек. Тэхен, в свою очередь, отбирает отдельные цветки и вставляет их за уши Чонгуку, который старательно удерживает их на своей голове. Чтобы взобраться наверх на вершину холма, им приходится какое-то время потратить на протоптанную тропинку, но Чонгук с Тэхеном ловко ее преодолевают. Они болтают, гоняясь друг за другом зигзагами, и даже получают несколько странных взглядов от работающей в парке пары. Но Чонгук просто показывает им язык, вызывая всплеск смеха Тэхена, и они хватаются друг за друга, не переставая смеяться. Нужная гора оказывается выше, чем ожидалось. Но на полпути им встречается лавочка с прекрасным видом на город. Светящееся солнце отражается от крыш домов и реки, покрывая мир блестящей пылью. Ребята думают немного посидеть, сделать передышку. Чонгуку кажется, что между ними слишком много свободного места, поэтому подсовывается ближе. Рука Тэхена немедленно оборачивает плечи младшего, уже уместившего свою макушку под подбородком Тэхена. На улице почти полдень. — Сегодня проходит ярмарка эпохи Возрождения, — как бы невзначай, бросает Тэхен. Гук слегка поднимает голову, сводя брови. — Э-э, что? — Ты никогда не был на таких? — спрашивает парень, — они такие клевые. Нам нужно обязательно туда заскочить, — ответ Тэхена и не ответ вовсе, либо потому что парень так взволнован, что не может внятно объяснить, либо же он в курсе, что Чонгуку заведомо это не понравится. Но второй вариант вряд ли. Гук достаточно много знает об эпохе ренессанса со своих занятий по истории искусства. Младший лишь обижено смотрит. — Объясни. — Ну, это что-то вроде прыжка назад в прошлое? Люди, одетые как во времена средневековья, турниры, на которых сражаются мечами и щитами. Это действительно круто. Я был на одной такой ярмарке в Ирландии. Мне интересно, какие они здесь. Звучит как-то утомительно. Чонгук не представляет себя одетым, как во времена средневековья; он и так каждый день благодарит Бога за то, что родился в эпоху удобных толстовок и узких рваных джинсов. В итоге, он снова ложится Тэхену на плечо. — Что мы сейчас делаем? — Любуемся, — парень пожимает плечами, вернее одним плечом, чтобы не потревожить Чонгука, и жестом указывает на вершину холма. — Там еще есть башня, на которую я хочу подняться. Ты не хочешь туда? Петршинская Мини-Эйфелева Башня. — Разве туда реально взобраться и не сдохнуть по дороге? — Что, боишься, не справишься? — дразнится Тэхен, и Чонгук надувает губы, глядя на него. — Ты что не поднимался на Эйфелеву башню, когда был в Париже? — Я воспользовался чертовым лифтом, как умный человек, спасибо, — он скрещивает на груди руки, не задумываясь о том, что выглядит сейчас как избалованный ребенок. Они уже взобрались на этот массивный холм, и если подумать, что нужно подняться на столько же, вызывает в Чонгуке волну возмущения. Но ему все равно придется это сделать, потому что теперь ему нужно доказать Тэхену, что он может. Ярмарки проходят недалеко от парка, именно там, где расположена небольшая арена с деревянной трибуной, заполненной людьми в костюмах. Среди них можно увидеть и крестьян, и дворян, и рыцарей, и их дам, а также просто обычно одетых местных жителей, смешивающихся с американскими туристами. Всё это представляет собой довольно интересное зрелище. Чонгуку жаль, что у него нет с собой камеры, но он решает сделать пару кадров на свой телефон, высоко подняв руки, дабы полностью захватить толпу. Тэхен ловко берет его под руку, крепко сжимая, и Чонгук приходит к выводу, что это в мерах безопасности, чтоб не потеряться в толпе. Петршинская башня не такая высокая как Эйфелева. Вдохнув в себя воздух, Чонгук понимает, что сможет ее преодолеть; хотя он, наверняка, прошел больше шагов в тренажерном зале. — Давай это сделаем. Поднимемся туда. — Ты уверен? Такой большой ребенок, как ты, сможет справиться с этими ступеньками? — смеется Тэхен, подводя их обоих к билетной очереди. Пользуясь положением, он отпускает руку Чонгука и обнимает его за плечи, прижимаясь к изгибу шеи. Чонгук так чертовски близок к артериальному протоку, что мог бы умереть на месте, если б не был полон решимости заставить Тэхена забрать свои слова обратно. Как только их пропускают на лестницу, они плотно сжимают веки. И не теряя ни секунды, Тэхен открывает рот: — Три... Два... Один! Выносливость Чонгука довольно хороша. Несмотря на то, что он не посещал спортзал, начиная с тех пор, как приехал в Прагу, он все еще находится в прекрасной физической форме. Пока он бежит по ступенькам, то понимает, что башня выше, чем казалась изначально. Она очень высокая, и на встречающихся лавочках постоянно сидят какие-то люди, просто переводящие дух. Насколько Чонгук знает, то Тэхен где-то за его спиной. Достигнув вершины, младший чувствует приятную боль в мышцах; за всю дорогу он останавливался лишь дважды. — Хах, — изрекает Чонгук, завидев только что достигнувшего вершины запыхавшегося Тэхена. — Ты проиграл. Тэхен практически хрипит, падая в руки Чонгуку, который сразу его ловит. Улыбаясь, он чувствует тяжелое дыхание парня, которое будто прожигает его футболку. — Ни-никогда, — громко выдыхает Тэхен, делая все возможное, дабы возвратиться на ноги, — никогда не сом-сомневайся в себе, Чонгуууки, — он прижимается к плечам парня, все еще опираясь на его тело, но все нормально. Тэхен источает тепло. Чонгук ласково перебивает его волосы, после чего ставит парня на ноги. — Не будь таким большим ребенком, — говорит Чонгук, поправляя тэхенову кофту, — это всего лишь какая-то лестница. Тэхен показывает ему язык, а младшему хочется его поцеловать. Внутри башни их и еще нескольких человек приветствует какой-то мужчина. Тэхен, поднявшись на цыпочки, смотрит поверх людей, сильно ухмыляясь. — Отсюда виден рыцарский турнир! — восклицает парень, подводя Чонгука к правой стороне башни. Здесь довольно большая толпа туристов, учитывая, что они все преследуют одну и ту же идею, пытаясь протиснуться к окну. — Тебе видно? — Тэхен пристраивается позади Чонгука, сцепляя руки у него на животе. Он цепляется подбородком за плечо младшего. И Чонгук прекращает с этим бороться — как внутреннее, так и физически — и просто позволяет себе прижиматься к груди Тэхена, даже немного склонив голову в его сторону. Где-то на задворках сознания кричит голос, что ему нужно срочно прекратить предаваться чарам Тэхена, перестать на него опираться, не позволять держать себя за руку, не давать вдыхать запах своих волос. Ведь это так глупо, и в дальнейшем лишь навредит. И чем больше он будет поддаваться Тэхену, тем больнее будет ему в итоге, думает Чонгук. Но потом Тэхен начинает напевать какую-то мелодию, сильно коверкая свой голос, прямо как те фейковые рыцари, машущие мечами, и щекочет своим носом шею Чонгука. И каждое предупреждение, которое ставил сам себе Гук, вылетает из окна и разбивается об мостовую с высоты шестидесяти четырех метров над землей. Вдребезги.