НОЧНЫЕ КОШМАРЫ СПАСИТЕЛЯ

— Что ты сделала?! — у Эммы от шока перехватило горло и Дэвид молча поставил перед дочерью стакан с водой, но Эмма всё равно говорила с трудом, сипела. — Почему просто не раздавила это чёртово сердце?! В стиле самой Коры и одним камнем двух птиц — Кора и Тёмный. — Он дедушка Генри — напоминаю, если ты вдруг об этом забыла, — говорит Снежка. — Врагу не пожелаешь такого «доброго» дедулю, — фыркает Эмма. — Нил, между прочим, бегал от своего отца несколько столетий и если бы не я, продолжал бы в том же духе. А Кора для Генри бабушка, кстати. Была. — В нём нет её крови, — всё таким же холодным и сухим тоном произносит Снежка. — Ни капли. Эмма только передёргивает плечами с гримасой отвращения на лице и, всё также молча, поднимается со стула. — Куда это ты собралась? — Снежка уже не выглядит такой же невозмутимой, как несколько минут назад, но Эмма не произносит и слова в ответ, одёргивает куртку и уходит. Даже не обернувшись на хмурую Снежку и растерянного Дэвида. … Регина кладёт на крышку гроба красную розу и даже не смотрит в сторону незваного гостя. Точнее гостьи — так, словно всё ещё одна в склепе и Эмма, если продолжать игнорировать её присутствие, растворится в воздухе, исчезнет без следа, словно её и не было. «Уйди. Я хочу побыть одна». Эмма легко читает это в глазах Регины. Не гневный, а усталый взгляд. Досада. И Регина аккуратно и бережно приглаживает лепестки и листья цветка, а потом просто отворачивается и начинает переставлять какие-то пузырьки и ящички на полках. Вроде, как устраивает небольшую ревизию запасов отваров, настоек и зелий. — Я не оставлю тебя одну, Миллс. — Вся в мать, — тяжело вздыхает Регина. — Такая же прилипчивая и невыносимая. От тебя также трудно избавиться. Эмма кладёт свою розу рядом с цветком Регины: — Кора не оставила нам выбора. Тёмная Кора превратила бы наши жизни в кошмар. В том числе и твою. Но она твоя мать и я могу тебя понять… — Что ты можешь понять, Свон?! — Регина, наконец оборачивается, и смотрит Эмме прямо в лицо. Глаза в глаза. Красные, воспалённые и опухшие от слёз веки. — Что ты вообще способна понять? — Я слышала, как плачут по ночам, как тоскуют по своим матерям те, кого эти самые матери калечили годами — душевно и физически. Матери-садистки, матери-наркоманки торговавшие собственными детьми ради дозы, продававшие своих малолетних дочек и сыновей богатым извращенцам, матери-психопатки избивавшие своих детей до полусмерти и матери-безвольные тряпки, которые ничего не были способны сделать, чтобы защитить своих детей от безумных садистов-папаш… — Эмма смотрит на Регину со злой и горькой усмешкой на губах. — Я даже благодарна Снежке за этот урок — навсегда вышибло все розовые иллюзии насчёт представителей человеческого рода. Ты, в сравнении со многими матерями, которых я видела и о которых слышала в приютах и на улице, настоящий ангел. Генри милый мальчик, добрый и умный, ты его любишь, ты его настоящая мать. — Ты тоже поверила, что я была способна на подобное — убить нашего доктора Арчи, — грустно улыбается Регина. — Как и они все. — Я была единственным человеком, который до последнего не хотел признавать, что ты могла убить того, кто продолжал верить в тебя несмотря ни на что, пытался помочь. Я до последнего не хотела согласиться с тем, что ты могла сотворить подобное, спорила с матерью, заступалась за тебя, пыталась доказать, что они ошибаются насчёт тебя и первым, кто понял, что тебя подставили, но просто не успела с тобой объясниться — Кора меня опередила. Ты сама поставила на себе крест, Регина, и Кора этим воспользовалась, — Эмма грустно улыбнулась. — Этому миру крупно повезло, что твоя матушка не занялась криминальным бизнесом. Она бы переплюнула Аль Капоне. Но ты её любила и так надеялась на ответное чувство… — Она меня никогда не любила, — печально вздыхает Регина. — Я искала хоть что-то, хотя бы тень… Отзвук материнской любви. — Ты должна была ей всецело принадлежать, — Эмма тщательно пристраивает свою розу рядом с цветком Регины— хороший способ не смотреть Миллс в глаза. — Она тебя использовала в своих целях, ради силы и власти. Злые люди не способны любить, что и приводит нас к простому выводу — ты не злая. Это боль не даёт тебе рассуждать здраво, тьма туманит разум. Ты как раненый зверь… И я сделаю всё, чтобы тебя исцелить, чтобы твоя боль утихла. Она не уйдёт никогда, не угаснет, но станет глуше, немного тише. — Как там Генри? — Регина говорит это своим нормальным голосом со знакомыми интонациями — немного холодновато и высокомерно, но Эмма вздыхает с облегчением — это почти прежняя Регина: — Нормально. — И кто остался в участке, шериф, пока мы тут разговоры разговариваем? — строго осведомляется Регина. «Королева и мэр окончательно вернулась, наконец!» — Эмма с трудом гасит улыбку: — Дэвид. Я ему позвонила прежде чем спуститься сюда к тебе. Регина ехидно ухмыляется и у Эммы сжимается сердце — сияющая улыбка и совершенно больные запавшие глаза: — Боишься, что я…? — Он не знает где я, — Эмма качает головой. — Ещё Прекрасных здесь не хватало. И если бы ты хотела что-то сделать со мной, то сделала бы это уже давно. Как только я появилась здесь. — Генри мне бы не простил… — Дело не только в Генри, — Эмма внимательно смотрит на Регину. — Ты всё ещё любишь Снежку, ты не забыла ту малышку, которую причёсывала по утрам и с которой играла в залах дворца, читала с ней, утешала. Она причинила тебе даже ещё более страшную боль, чем Кора — своим предательством, глупым длинным языком. И она тоже всё ещё любит тебя, тоже ничего не забыла — какой ты была тогда. Счастливой юной принцессой и до сих пор корит себя за глупость. За то, что разрушила твоё счастье, разбила твои мечты и надежды. Вам надо поговорить. Арчи уже пришёл в себя и вам стоит его посетить. Вместе. Поговорить обо всём и расставить точки и прочие знаки препинания по местам. А теперь я оставлю тебя, как ты и просила. Дам тебе попрощаться с матерью. — Кора никогда не была мне настоящей матерью. То, что я так хотела увидеть в ней, было лишь иллюзией. Ни капли материнской любви, — Регина вешает на плечо сумочку и явно собирается на выход. — Думаешь, что должно было произойти с Крюком и с ней в том колодце? И я выдохнула с огромным облегчением, когда увидела, что Генри не ошибся и из колодца выбралась ты и Снежка, а не моя матушка с её одноруким миньоном. Я собиралась убить свою собственную мать. И не испытывала в этот момент каких-либо сомнений и даже капли сожаления. Если я и тоскую, то по несбывшемуся, по тому, чего никогда не было и не будет. По той Коре, какой она не была ни одной секунды за всю свою жизнь. Кстати, где это однорукое недоразумение? — Говорят такое не тонет, — презрительно и брезгливо фыркает Эмма. Она и Регина уже покинули склеп. Довольно холодный ветер и Свон ёжится, прячет кисти рук в карманы. — А если утонуло, то всплывёт. — Ты его убила? — Он держал Арчи в заложниках и пытался убить меня, когда я нашла нашего доктора связанным в капитанской каюте на «Весёлом Роджере», — Эмма совершенно невозмутима. — Я отправила Крюка за борт и подозреваю, что он таки выплыл. ЭТО не способно утонуть. Океанская пучина побрезгует и извергнет на берег. Эмма подносит рацию к уху и внимательно слушает, брови приподнимаются и Свон шипит сквозь зубы: — Чёрт… Оно всплыло, но… — Крюк мёртв? — деловито осведомляется Регина. — Да. Тело в морге и Дэвид хочет, чтобы я на него взглянула. Пошли? — А я там зачем? — удивлённо задирает бровь бывшая Королева. — Вэйл, который сегодня за коронёра, не может понять в чём дело и слегка озадачен. Так что мне не помешает консультация опытного мага. … — Это не я, — Эмма тычет пальцем в медицинской перчатке. — Вот рана, которую нанесла я, а эти повреждения были причинены другим клинком. Или не клинком… Регина склоняется над телом и внимательно рассматривает раны на тощей груди пирата: — Русалки… Это совершенно определённо следы ногтей. Не знаю, что Крюк не поделил с ними, но… — Они ничего больше не натворят? — Эмма заметно озабочена — вот ещё русалок в заливе им не хватало для полного счастья! — Они свободно перемещаются между мирами и скорей всего уже далеко от Сторибрука, — отвечает шерифу Голд. — Их много в Неверленде и там русалки одни из самых опасных тварей. Жестокие и мстительные. … Регина сердито хмурится — сынок Голда и ЕЁ сын вместе. Сражаются на деревянных мечах, Генри смеётся и что-то кричит Бейлу. За спиной Миллс похрустывают камешки под каблуком туфель и трость постукивает о землю. Голд собственной персоной. — Почему твой сын играет с МОИМ, Тёмный? Как Белоснежка это допустила? И Эмма, если уж на то пошло. Голд ехидно скалится, когда смотрит на Регину, но его улыбка заметно теплеет, когда Тёмный переводит взгляд на Бэйла: — Потому что мой сын биологический отец Генри. Мы теперь все одна семья, дорогуша. — Это такая шутка? — Регина внимательно смотрит на Голда самым тяжёлым и пронзительным взглядом из своего обширного арсенала, но Тёмный только качает головой: — Нет. Это всё судьба, её шуточки. Регина бурчит себе под нос и ёжится — судьба! Так удобно всё сваливать на судьбу, рок, звёзды так сошлись… … — Регина настоящая мать Генри. БЫВШАЯ Злая Королева, а Голд его дедушка, — Эмма внимательно следит за реакцией родителей. — Вам придётся с этим смириться. — А то что? — Снежка выглядит совершенно спокойной. — Ничего. Просто я не хочу, чтобы Генри оказался между вами, между двух огней. Стал рычагом давления на одну из сторон. Мы теперь одна семья. Война окончена. Мы всё живём в этом мире и ты больше не Принцесса, а папе больше нет нужды притворяться наследником престола. Забудьте. — Мы уже были у Арчи. Я и Регина, — уголки губ Снежки слегка приподняты — улыбка в стиле Леонардо. — Поговорили обо всём. Объяснились, помирились. Выпили немного по этому случаю… — Угу. Немного, — Эмма не может удержаться от сарказма. — И поставили весь Сторибрук на уши. Ночью из-вас весь город не спал. — Не ворчи, Свон, — Регина уже проснулась и сидела на койке в соседней камере участка. — Моя мама хулиганка, — горько вздыхает Генри. — Бабушка тоже… — Ну надеюсь, что ты пошёл в меня, — улыбается Эмма. Регина только насмешливо фыркает: — Надеюсь, что НАШ сын не думает о карьере в криминале, Свон. — Он уже умеет взламывать замки… Шучу. Регина только закатывает глаза. Примерно через час Эмма выпускает Регину и Снежку на свободу. Миллс усаживает старо-новую подругу на стул в кабинете шерифа — Эмма вся ушла в трудоёмкий процесс составление отчёта и почти не реагирует на происходящее: — Белоснежка, ну что ты за растрёпа! Сиди спокойно и не мешай тебя причёсывать.