***
Такахиро нервно потёр ладоши, заметив, как ранее бледные кончики пальцев стали стремительно краснеть под влиянием декабрьского воздуха. Новости оказались правдивы — зима в этом году действительно будет посуровей и холодней, что также та ещё заноза в заднице для него и его драгоценных голосовых связок. Единственное, в чём он хорош — пение, окажется непосильной задачей, подхвати он болячку и простуди горло. Так что он позаботился о том, чтобы натянуть пуховик, шарф, защитную маску и финскую шапку перед выходом. Только жаль, что я забыл надеть грёбаные перчатки. Он хлюпнул носом, оглядываясь в надежде увидеть своих товарищей по группе, которые, конечно же, опять опаздывают. Клуб открылся пару часов назад. Даже на улице был слышен грохот музыки, что наглядно демонстрировало, как там весело и оживленно. Иногда он любил послушать громкую рок-музыку, насладиться перерывом от бесчисленных душевных баллад, что он поёт, резкими звуками, производимыми инструментами, что складывались вместе, создавая настоящее произведение искусства — воплощение души... Но не сегодня. В одиночестве сложновато наслаждаться происходящим, верно? Кроме того, он всё ещё выглядит как несовершеннолетний подросток (к его огромному неудовольствию), что делает вход в клуб практически нереальной задачей. Он ещё раз внимательно осмотрел округу. Всё больше и больше людей проходят мимо — некоторые переходят дорогу, другие, спеша, шагают по асфальту, словно пытаясь обогнать само время. Сегодня их группа впервые выступит перед живой публикой. На самом деле ничего особенного. Така выступал и перед куда большей толпой, но все равно пиздец как нервничает. Раньше он никогда не любил петь каверы на песни про любовь, чёрт возьми, год назад он и не помышлял о исполнении иностранных песен и… До чего ж я докатился… Он вздохнул, открывая телефон. Он написал многих друзьям, — ну, не то чтобы друзьям, а скорее знакомым, — чтобы они пришли сегодня вечером. Ему не очень нравились толпы в эти дни, но он полагал, что ради продвижения группы один или несколько человек будут лучше, чем никого. Ни одного сообщения от этих уёбков. Только не говорите, что они собираются меня кинуть… Он поднял взгляд, услышав знакомый голос их гитариста — лишь для того, чтобы увидеть группу парней примерно одного с ним возраста напротив входа в концертный зал. И, к несчастью, натолкнулся на немигающий, выражающий лишь скуку, взгляд самого высокого из них. Блять! Янки! Он мгновенно перевел взгляд, и волна облегчения прокатилась по телу, стоило знакомым фигурам парней из группы замаячить на горизонте. Не прошло и года!***
— Не напрягайся так, Ямашита-сан. Никто тебя не съест. — Тору остановился, лихорадочно оглядываясь, пока друг говорил. Он натянуто улыбнулся другу, всё ещё испытывая чувство, что сегодня вечером произойдёт нечто плохое. Может, мне пойти домой? Или стоило взять с собой хотя бы Рёту?.. Он нервно взглянул на членов группы, устанавливающих инструменты на высокой платформе. Это был первый «лайв», или как там сказал Синдзи, для их группы. Он не очень-то близок с Синдзи — у него не так много друзей (Честно говоря, я могу пересчитать их по пальцам одной руки, — с торжеством подумал он), но они разделяют его любовь к музыке. Когда Синдзи вчера написал ему и пригласил на дебютный концерт группы, ему очень не хотелось туда тащиться. Хех, он ведь даже не знает названия группы… Стоп, что там было-то? Память музыки? Рыцари музыки? Рыцарская музыка? Что-то в этом роде. Но когда он понял, что зал, возможно, будет полон музыкантов-энтузиастов, он был более чем готов прыгнуть в ближайший поезд после занятий. Он всё ещё помнил, как извинялся перед группой за то, что не сможет прийти на репетицию. И ясно видел, что Алекс-семпай и Ю были невероятно рады выпнуть его из школьных ворот. — Удачи тебе с поисками, Лидер-сама! — сказали они. Рёта выглядел обеспокоенным чем-то — скорее тем, что ему придётся возвращаться в общежитие одному, чем «приключением» Тору. … Тору фыркнул на это. Какое там приключение… Всё, что он мог видеть, это молодые люди, разукрашенные девушки и несколько мужчин во всём чёрном. Воздух провонял алкоголем и всяческими духами, и, хотя внутри было теплее, Тору всё равно предпочёл холодный и горький декабрьский воздух на улице. Скрипящий звук помех ввёл его в ступор. Он поднял глаза, чтобы посмотреть на группу — и увидел вокалиста, уставившегося в пол. … Брови Тору поползли вверх. Он что, и вправду вокалист? Он не мог вспомнить точно, но этот мужчина, или парень, или мальчик, кажется ему знакомым. Ну, он не может сказать наверняка, потому что тёмные каштановые волосы скрывают половину долбаного лица. Где же я его раньше видел?.. Пока гитарист занят представлением своей группы, Рыцарство Музыки или как её там, Тору занят тщательным исследованием вокалиста. Он низкий, слишком низкий для двадцати лет. Его плечи слишком напряжены, как будто он боится, что кто-то вдруг набросится на него. Он одет в клетчатую рубашку с пуговицами, и Тору видит, что кончики его пальцев горят красным от холода. Он моргнул. — О! — Он тихо выдохнул, наконец вспомнив ребёнка, стоявшего на улице несколькими минутами ранее. Их глаза встретились на миг, прежде чем мальчик испуганно отвернулся, как будто увидел появляющихся якудза или что-то подобное. Он… — Он правда вокалист? — задал он вопрос, заставляя Синдзи повернуться к нему. — А? Да. Он только выглядит потерянным ребёнком, но его голос так прекрасен! — Широко улыбнулся тот, прежде чем вновь посмотреть на сцену. Огни внезапно погасли, и единственный прожектор осветил вокалиста, чей бас играл аккорды, в которых Тору узнал песню Maroon 5 «She will be loved». Группа, что занимается каверами, хах… Вокалист несколько раз сглотнул, а затем схватил микрофон и запел: «Beauty queen of only eighteen She had some troubles with herself» При первом же звуке его голоса плотно закрытые глаза Тору широко распахнулись. Он совершенно ясно слышал английские слова с характерным «л», переходящим в «р», что было исключительным трюком японских певцов. В то время как певцы-мужчины могли петь только низкие ноты в своём диапазоне, этот вокалист точно мог взять выше. «I drove for miles and miles and wound up at your doo-oh-or I’ve had you so many times but somehow I want mo-oh-ore» Он японец. Он же японец, да? «I don’t mind spending every day, Out on your corner in the pouring rain. Look for the girl with the broken smile Ask her if she wants to stay a while And she will be loved» Толпа засвистела и восхищённо закричала, когда мальчик взял верхнюю ноту, не отрывая взгляд от пола. «She will be loved…» Пока ребёнок пел все заготовленные песни, Тору в оцепенении пялился на копну его курчавых волос. Он ещё никогда не был так загипнотизирован чьим-то голосом (с тех пор как услышал Rise или Аврил Лавин), как этим. Его голос такой странный: такой сильный, такой эмоциональный, такой страстный во всех песнях. Его голос хриплый, но чистый — ясный, как у ангела, мужественный, но такой мягкий и сладкий. Настолько уникальный, что, затеряйся ребёнок в море людей, Тору всё равно мог бы узнать его голос. Как только закончилась последняя песня, Тору откинулся на спинку стула. Его сердце неистово билось, прогоняя адреналин по венам. Он — тот самый. Он взглянул на вокалиста, который даже не потрудился взглянуть на толпу после великолепного выступления, прежде чем огни погасли и концертный зал взорвался аплодисментами. Он — ЕДИНСТВЕННЫЙ. Я не могу его упустить!