***
Воспоминания всплывали медленно — не глобальные, мелкие и неважные, но все равно составляющие её жизнь, поэтому Ромунда пыталась вспомнить все-все. Теперь существовала она прежняя и она новая, переродившаяся в чистое невинное существо. И поэтому свои прежние дела подвергались жесточайшей критике. — Как я могла такое делать. Сейчас мне бы это даже в голову не пришло, — шептала она, потирая лоб, — я бы сделала по-другому, сделала бы умнее. Ромунда чувствовала, что стала мудрее, будто она столетняя старуха. Её не мучили предрассудки и всплески юношеского максимализма, хоть она и подросток. Второй раз, кстати. Она поймала себя на мысли, что рассуждает как взрослая, состоявшаяся, зрелая женщина. Но на смену этому осознанию пришел ужас: она прожила две совершенно разные жизни. Её вырастили второй раз и привили совершенно другие ценности, другой способ мышления, идущий вразрез с тем, как её воспитывали в первое свое взросление. Другие люди воспитали её по-другому в других условиях, и Ромунда поняла, что она слишком взрослая, чтобы перестраивать свое отношение к миру и жизни. Классические магловские гуманистические постулаты о жизни и смерти бились с нерушимым воспитанием в чистокровной магической семье, и Ромунде постепенно начало казаться, что в ней живут две личности, хотя это были только её противоречия. Почему-то она вспомнила о выпотрошенном лягушонке из своего далекого детства. Она считала это своим самым страшным поступком в её жизни, а таких расчлененных лягушат оказывается было не сосчитать; и большинство из них Ромунда даже не может вспомнить, хотя точно уверена, что они были. В тот день, когда она ковырялась гвоздем в зеленой тушке и получала удовольствие — именно в этот момент привычное из первой жизни мироощущение постепенно захватывало её еще несмышленое сознание, потому что это было привычно. Но в этот переломный в её жизни момент вошла мама, Полумна Долгопупс. Она поймала дочь на излете, уже почти в прыжке в бездну, и вложила в её еще маленькую головку что-то такое, что не смогли вложить в первой жизни. И здесь характер, поведение, мировоззрение, мироощущение — все, что составляет личность Ромунды-Беллатрисы-Блэк-Долгопупс — все это дало развилку и пошло параллельно. — Как можно быть добрым человеком и осознавать, что несколько лет назад творила страшные вещи? Как будто мироздание пошутило над ней. Выдернуло её прогнившую душу из царства мертвых, вернуло память и сказало: «Живи, девчонка». Живи, чтоб-тебе-было-пусто-девчонка, и не думай о том, чем ты заслужила такой шанс! Кажется, это называется реинкарнация. » Какая-то это неправильная реинкарнация. Или правильная? Человек же не должен помнить свои предыдущие жизни. Или должен?» — думала Ромунда, понимая, что практически ничего не знает об этом удивительном явлении. Поэтому она пошла в библиотеку Хогвартса, надеясь просветить себя в этом вопросе. — Так, так… Р. Ре…- девушка водила тонким пальчиком по корешкам книг, но нужную так и не находила, — Ерунда какая-то. Может, проглядела? Ре-ре-ре… — Что-то конкретное ищешь? — донеслось от ближайшего столика, и Ромунда подскочила, оборачиваясь на возмутителя спокойствия. — А! Это ты, Альбус! Напугал. Юноша мягко улыбался, откинувшись на спинку стула и лукаво по-доброму сверкая глазами. Перед ним на столе лежал раскрытый томик, который он только что читал. — Что ты ищешь, Ромунда, скажи на милость? — Книгу. Называется «Явление реинкарнации и… — Эту? — он поднял свой томик, показывая ей обложку, — О реинкарнации. — Да. О реинкарнации. Ромунда привалилась плечом к стеллажу, смотря как Альбус-Северус нарочито небрежно перелистывает страницы. — Интересная книга? — спросила девушка достаточно напряженно, будто что-то начало её беспокоить, но сама она не понимала что. Толи поза юноши, толи его совершенно не Поттеровское выражение глаз, то ли мягкая снисходительная улыбка. — Весьма, — охотно ответил Альбус-Северус, — Весьма. Знаешь, какой раздел мне понравился больше всего? Раздел о любопытнейшем явлении, которое назвали «Клубок Жозефа» в честь магического психолога Люка Жозефа. Хочешь расскажу? Тебе это будет полезно узнать. Ромунда нахмурилась и кивнула. — Жозеф считал, что сколько бы раз человек не перерождался в разных телах, душа остается прежней. Это значит, что прежними остаются черты характера, привычки, предпочтения и слегка мироощущение. Сколько клубок не раскатывай и не сворачивай обратно, нить не поменяет своей структуры, формы, материала и размеров. Так и человек не изменит свою сущность. Альбус-Северус смотрел на Ромунду внимательно, улавливая каждую эмоцию на её лице. Она напряженно размышляла над его словами. — Еще Жозеф предположил, почему человек не помнит все свои предыдущие жизни. И почему он вдруг вспоминает все, — Ромунда затаила дыхание, и Альбус, заметив это, не смел больше её мучить, объясняя как маленькому непутевому ребенку, — Ведь клубок можно скатать тысячью, даже миллионом комбинаций. И вероятность того, что нить два раза подряд повторит в точности свои мотки, чрезвычайно мала. Более того, вероятность неудержимо стремится к нулю. Но, — он выразительно взглянул на Ромунду, и ей почудилось, что лицу Альбуса-Северуса не хватает маленьких очков, — Но вероятность все-таки есть! — Ну, конечно…-прошептала Ромунда, — нить повторяет все свои мотки… Спасибо! Она уже повернулась к выходу, когда о её спину разбились вскользь брошенные спокойные слова: — Не за что. Я рад, что ты все поняла, Беллатриса… Ромунду едва не подбросило на месте. Сердце бешено забилось, но лицо сковало бесстрастная маска. Девушка медленно обернулась, тут же сталкиваясь с внимательными, лукавыми глазами. Слишком знакомыми глазами. Ромунде хватило трех секунд, чтобы понять, что уже видела не только в кабинете директора Макгонагалл этот взгляд, обрамленный в рамку портрета, но и лично, много лет назад, когда-то в прошлой жизни. — Дамблдор, — выдохнула она. Альбус-Северус слегка склонил голову, подтверждая это безумное предположение. Он продолжал мягко улыбаться. — Удивительно, попасть в тело собственного тезки, — простодушно сказал Дамблдор, — Даже заново привыкать не надо. — Ты знал, что это ты с самого начала? — удивилась Ромунда, хотя она хотела спросить кое-что другое. — Не с самого начала, конечно. Но чем чаще называли мое имя, тем больше я вспоминал. А потом догадался прочитать вот эту книгу и все понял. Не мы одни такие, кто переродился в другом теле со всеми воспоминаниями. Если присмотреться, можно найти и других. — Когда ты понял, что я — это Беллатриса? — Когда в Малфой-меноре ты увидела собственный портрет. Я наблюдал за тобой в это время. Я был за шторой. — Ясно. Ромунда нервно пригладила волосы, и подсела к Альбусу-Северусу за стол. — И как так получилось? Ну, то что нить пошла по второму кругу? — Может быть всплеск магии, а может быть чье-то безумное желание, проклятие или благословение. Может быть мироздание захотело дать нам второй шанс, а может это все просто банальная случайность. Вселенная безгранична, своенравна и тем более не идеальна. И люди веками будут гадать, почему в мире происходят вещи именно так, а не иначе. У меня нет ответа на твой вопрос, Беллатриса. — И что делать дальше? Как со всем этим быть? Юноша улыбнулся и сказал совершенно очевидную вещь: — Надо жить, Беллатриса. Жить и наслаждаться. Ромунда рассеяно кивнула, задумавшись. Она все-таки надеялась на более существенные ответы. Хотя, когда от Дамблдора можно было добиться существенных ответов? Девушка еще раз скомкано поблагодарила за беседу и собралась уходить, когда в голову пришел еще один вопрос, который она поспешила задать: — Ты знаешь, кто в кого переродился? — Частично. Но не скажу. Отпусти прошлое, Ромунда. У тебя новая жизнь, зачем тебе призраки тех лет. — Дай угадаю. Твоя сестра одна из нас. Лили-Полумна. В неё тоже кто-то переродился. — Да, — легко согласился Альбус-Северус, — но я пока не понял кто. Видимо, я плохо знал этого человека. Ромунда позволила себе высокомерно усмехнуться. — Я знаю, кто в неё переродился, — и насмешливо добавила, — Но не скажу. Всего доброго, Альбус. «Она вам еще покажет, кузькину мать» — думала Ромунда с затаенной обидой в душе. Почему-то после разговора со старым маразматиком ей стало еще тоскливее. Живи. Ему легко говорить, этому белому и пушистому с чистенькими руками, когда как руки Ромунды все крови. И самое обидное, что эту кровь она не проливала сама. Это было в прошлой жизни. Это вообще была не она! Не она, а Беллатриса Лестрейндж! Да! А потом Ромунда вспомнила, что она и есть Беллатриса и её начали душить слезы. — Почему нельзя зачеркнуть свое прошлое? — зашептала она, прижимаясь виском к стене подземелья, — Просто забыть, что когда-то у меня была прошлая жизнь. Просто забыть… Ведь она закончилась. Началась новая. С новой чистой белой страницы, новая жизнь. Отчего же тогда я все помню-то, а? Она болела своими словами медленно и жестоко. Ромунда терлась головой о каменную стену и, безумный истеричный смех начал клокотать в её груди. С необычайным мазохистским наслаждением, которое требует немедленного утешения, она злобно забормотала: — Клубок Жозефа! Как же… Дурак Жозеф. Чертовы нитки. Как он сказал? — нить остается прежней, да? Только вот моя — гнилая. Как была тысячу жизней назад, так и будет дальше! Хохот вырвался из горла, разнеся по коридору, словно рев раненого животного, а когда Ромунда отсмеялась, у нее подкосились ноги и она сползла по стене на пол. — Ну, за что... А? — тихий измученный голос.Глава 7 Явление магической реинкарнации
22 января 2018 г. в 20:18
— Я — Беллатриса Лестрейндж.
— С возвращением, молодая госпожа…- раздался в дверях кряхтящий ликующий голос.
Ромунда испугано обернулась и увидела на пороге Кикимера. Он низко кланялся, не переставая жутко скалиться, и глядя на это подобие улыбки, девушка сама неожиданно усмехнулась.
— Ты знал.
— О чем, молодая госпожа?
— Что это я. Что я это…
— Беллатриса Блэк? — его глаза лукаво сверкнули под нависшими сморщенными веками, — Конечно. С самого начала Кикимер знал, что вновь увидит вас, но в другом обличии. Кикимер догадывался, что ваши ощущения приведут вас сюда рано или поздно.
— Но как?
— - Пойдёмте со мной, молодая госпожа, я кое-что покажу.
Это была комната с гобеленом рода Блэк на стенах.
— Хозяин Поттер пытался избавиться от древа славного рода Блэк, но даже ему пришлось не по силам древняя магия. Взгляните сюда, молодая госпожа. На свое место на гобелене.
Ромунда ахнула. Там где должен был быть портрет Беллатрисы Блэк, надменное лицо черноволосой женщины с пылающими глазами, теперь был портрет её, Ромунды Долгопупс, русой девчонки с сияющей и легкой улыбкой на юном нежном лице.
Имя оставалось прежнее. Беллатриса.
— Никому не слова об этом, — в голосе откуда-то взялись жесткие секущие нотки, но Ромунда была слишком напряжена, чтобы задуматься о такой мгновенной перемене, — Ни единой души, ясно? Я запечатаю свою комнату вновь и попробую разобраться во всем этом.