Вера. Надежда. Любовь

Massive Attack — Future Proof https://www.youtube.com/watch?v=PzSmSwG29b0

…Весело улыбаюсь. Позади первый курс универа — этот сумасшедший год, когда я наконец-то вылез из четырех стен, в которых надолго заточил себя после того лета. Я никому ничего не сказал. И не то чтобы побоялся угроз Левы, а просто для меня это был позор, словно грязное клеймо на теле. Бабуле напиздел, что подрался с деревенскими, но шумные компании приятелей и подруг, как и вылазки на рыбалку, внезапно потеряли для меня интерес. По-настоящему верными друзьями стали безмолвные собеседники — книги. Начиная с нижней полки и поднимаясь к самому потолку огромного пылесборника бабушкиной библиотеки, читал все подряд. Погружался в тот мир, становясь частью его или даже главным героем. А еще мне так нравилось, что в книгах мерзавца ни с кем не перепутаешь. Да и не прокатится он асфальтоукладчиком по твоей неустоявшейся психике. Школьные годы пробежали быстро и как-то бесцветно — учился, учился и учился, как завещал какой-то картавый пиздабол*. Первую любовь оборвал сразу и бесповоротно, едва только поймал себя на мысли, что вместо того чтобы решать интегралы и логарифмы, сижу и глупо улыбаюсь, витая в каких-то своих фантазиях. «Нахер мне не сдалась вся эта любовь! Нужно держать свой мозг холодным и свободным от чувств, чтобы сердце работало так же ровно, как мой любимый хронограф», — сказал я сам себе и… тут же влюбился снова. Вторая дернула нерв болью осознания, что интеллекту задрота предпочли распиздяйство баламута, да так, что выпускной прошел мимо смысла, а трепетная память о прыщавом пубертатном периоде жизни — школьный альбом, выданный мне класснухой где-то между экзаменами, — не без некоторого сомнения, но все-таки сгорел на жертвенном костре, как символ окончательного и бесповоротного прощания с детством в жопе. И я простился. Простился с родным городом, сменив его на новый и незнакомый, а спокойный домашний уклад — на непрерывную суетность общаги. Изменилось мое окружение, но не изменился я. Нет, конечно, я повзрослел, начал больше общаться, у меня даже появились знакомые, которые, когда им нужно было подзанять деньжат или решить что-то из матанализа*, почему-то считали меня другом. Но я их — нет. Я не понимал такой «дружбы», как не понимал этого понятия вообще. Мне нужен был рядом человек, которого бы я чувствовал, как самого себя, но его не было. Может, еще и поэтому предпочитал шумной гулянке тихий вечер с книгой и не особо стремился строить отношения, очень быстро разочаровываясь в тех, кто проявлял ко мне внимание. Максимально долго протянул месяц с девушкой с геофака, и мы расстались без обид друг к другу. Так пролетел первый курс. А впереди… Впереди каникулы Бонифация. Пара месяцев НичегоНеДелания и НичегоНеУчения. Красота! Как же хорошо вернуться в родительский дом, хотя, кажется, я и не скучал. И не собираюсь скучать. Городской пляж, хохочущий кружок парней и девчонок, что перебрасывают волейбольный мяч, периодически охлаждая свои загорелые тела в речке-говнотечке. Я и не замечаю его, пока от этого круга увлеченных игроков не остаемся только я и он. Здоровый лось, я ему в соски дышу, плечистый и выглядит прилично старше. Он подает мне мяч с такой силой, что кожу каждый раз обжигает болью, но я ж упертый. Нет чтоб взять и отступить. Да никогда! Подача за подачей. Азарт растет, пока «снаряд» не улетает в реку, разряжая обстановку. Я рад, что опасный для моего нездорового упрямства баттл закончен. Руки покраснели и чувствительно ноют, приняв немереное количество убойных подач загорелого спортсмена, который, видимо, решил меня в песочек ими закопать. Солнце припекает нещадно. Пользуясь случаем, сбегаю. Ныряю с разбега в воду, и она приятно обволакивает прохладой мою перегретую тушку. Уплываю подальше от берега и плескающихся людей. Никогда не любил этот прибрежный коктейль из взбаламученной воды, человеческих тел и их же мочи. — А ты хорошо играешь, — голос сзади. Оборачиваюсь. Мой оппонент по волейбольной схватке оказывается рядом. Плывет, не отставая. — А вы хорошо подаете, — сам удивляюсь, что обращаюсь к нему на «вы», но выходит это как-то само собой, естественно. — Я много чего делаю хорошо, — подмигивает мне парень и, белозубо улыбаясь, отфыркивается от воды. — А ты часто так далеко заплываешь? — Всегда. — Не понимаю, чего он ко мне прицепился, но и напрягать он меня особо не напрягает. — Значит, целеустремленный и выносливый, — делает комплимент незваный партнер по синхронному плаванию, несколько стушевав меня. — Просто плаваю хорошо. Я вообще много чего делаю хорошо, — передразниваю парня и прибавляю гребки, желая отплыть подальше и понежиться звездочкой на водной глади в одиночестве.  — Ты смешной. Мне нравится, — не отстает от меня эта «рыба-прилипала» ни орально, ни дистанционно. — Поплыли к берегу, — зовет меня, да еще и подначивает: — Наперегонки. Я кидаю на него многозначительный взгляд, в который, кажется, вложил все свои мысли, что если этот перец меня в волейбол не уделал, то уж утопить меня ему и подавно не удастся — в воде я чувствую себя как ондатра. Вызов дергает во мне струнку Азарта, но вот только тягаться с этой грудой мышц резонно ли?!  — Нет, простите, не хочу, — снова «выкаю», отдав предпочтение здравому смыслу, и ныряю под воду, искренне надеясь, что парень не последует моему примеру и правильно поймет мои не тонкие намеки. Выныривая на поверхность, снова вижу его рядом. Фак! Чо он от меня хочет? Вылезаю на берег с твердым намерением топать домой. — Остыл? Давай еще сыграем, — парень подкидывает в руках мяч, а я недоумеваю: вокруг столько полуголых самочек, глядя на которых нужно прилагать усилия, чтоб держать свои реакции в руках. Пригласи поиграть любую, с твоими данными ни одна не откажет. Но этот супермачо все так же стоит рядом. — Извините, но я домой, — натягивая шорты на мокрые плавки, на автомате откидываю крышку часов и бросаю взгляд на циферблат. — Не люблю жару. — Ух ты… Класс! Дай посмотреть, я таких не видел — и уже тянет руки к моим часам. — Это семейные, — поспешно прячу реликвию в карман. Почему-то даже гипотетическая возможность вложить в ладонь этого человека МОЮ вещь вызывает внутренний протест. — Не доверяешь? — Парень вроде на миг обижается, но тут же расплывается в улыбке. — Правильно. Нечего незнакомым доверять. — Не в этом дело… — Не хочу ему ничего объяснять, а незнакомец и не настаивает, просто переводит стрелки на несколько минут назад: — Пошли вместе. Мне тоже скоро на тренировку, — легко меняет намерения и, кажется, ни капли не чувствует дискомфорта, который в полном объеме испытываю я. — И кстати, почему ты обращаешься ко мне на «вы»? Я что, так старо выгляжу? В первый момент настолько теряюсь, что лишаюсь дара речи. Пытаясь скрыть свое смущение, смеюсь, понимая, что этот тип настолько здоровый, что рядом с ним я просто шкет. Вот и не поворачивается язык сказать «ты». Только я ведь не собираюсь ему все это объяснять. — Нет, конечно, — отговариваюсь банальной фразой.  — Так «нет» или все же «конечно»? — Парень делает испуганные глаза и в следующую секунду, увидев мой озадаченный взгляд, срывается в ржач. — Давай все же на «ты». Я — Валера, — протягивает мне здоровенную лапу. — Денис, — сжимаю приветственно ладонь. Моя «теряется» в его, а сильное, крепкое пожатие заставляет волноваться. Как же хочется сказать, что мне в другую сторону! Только дорога с пляжа в город одна. Я не знаю, как себя с ним вести, о чем говорить. И еще, есть в нем внутренняя сила и уверенность, которой не хватает мне. А рядом с таким, как он, не хватает катастрофически. Это жутко напрягает. — Приятно познакомиться, Денис. — Валера так пристально-изучающе разглядывает мой экстерьер, что у меня что-то екает внутри. — Что за тренировка? — пытаюсь вывести разговор на нейтральную тему, неспешно направляясь к тропинке, что петляет через сосновый бор. — Волейбол, — в голосе парня гордость и бахвальство, но это не раздражает, а вызывает легкую снисходительную улыбку, прежде всего к себе: мог бы и сам сложить один плюс один. — Хочешь посмотреть? Никогда не дружил со спортом и уж тем более со спортсменами, считая их туповатыми и ограниченными имбецилами, с которыми сложно найти общие темы для интересной беседы. Чем бы я все-таки занялся, что касается спорта, так это дрифтом. Вот это драйв!!! Вот это зрелище! А идиотские бегалки-прыгалки не мое, хотя все равно делать нехрен. Так почему не сходить, не попыриться со скучающим видом кота, намывающего яйки, раз приглашают? — Можно… — демонстративно делая одолжение, соглашаюсь. — Мне только домой надо забежать переодеться. — Чувствую, как в мокрых плавках парятся яйца, вызывая жгучее желание поправить их. — А так я свободен. — И, задрав голову, смотрю в глаза парню. Дается мне это нелегко. По сравнению со мной — задохликом, Валера — сильный, взрослый самец, и природа заставляет нехотя опустить глаза, а он, вновь улыбаясь, удовлетворенно кивает. — Здесь живешь? — Парень начинает перекидываться со мной мячом, и я чувствую, как между нами тает напряжение. — Сейчас нет, к родителям на каникулы приехал, — уже более миролюбиво отвечаю. Ну не съест же он меня в этом полном отдыхающих бездельников бору. — Учишься? — не унимается волейболист, продолжая с неведомой мне целью выковыривать из меня анкетные данные и порождая предположение, которое отзывается в теле каким-то странным волнением, — «а может, я ему действительно интересен?». — Универ… Высотка с формулой преобразования массы в энергию на борту, — не скрывая удовольствия, хвастаюсь тем, что учусь на заумном факультете престижного вуза. — Первый курс закончил. — Не знаю, что со мной, но с каждым шагом и броском мяча мне все легче и легче общаться с этим малознакомым человеком. — Класс! — Валера притормаживает, видимо понимая, что я просто не поспеваю за его паровозной тягой, да еще и в гору. — Поможешь мне с теорией вероятности? Мне контрольную надо сдавать, а у меня тренировки постоянно. Наглость второе счастье, и, судя по сверкающей улыбке, Валера очень счастлив, а я на миг теряюсь. Вот это попадалово. Ну не оправдываться же мне, крутышке из универа, что тервер на уровне вуза мы еще не проходили и что я его только по школьной проге помню. Хрен знает, что у него там за контрольные, но ничего, как-нибудь разберусь. — Помогу, не проблема, — почему-то тушуюсь, осознав, что парень не собирается ограничиться этой прогулкой. — Дениска, у тебя есть девушка? — вроде бы совершенно безобидный вопрос, но меня реально кидает в жар, а продолжение перехватывает дыхание: — Или, может быть, парень?..  — Что, простите? — Кожей чувствую, как краска заливает щеки и уши, кончики которых сейчас, кажется, превратятся в угольки. В голове мысли пчелиным роем, и некоторые из них откровенно жалят: «Он же ко мне яйца подкатывает! Он гей? Это что, карма? Я в ЭТОМ плане ему понравился? А может, это со мной что-то не так, раз я привлекаю парней?». — А ты плохо относишься к таким людям? Я даже не задумываюсь, давно поняв, что Лева из моего детства — просто моральный урод, и что те, кто предпочитают свой пол, не становятся автоматически с ним в одну шеренгу. — Нет, я нормально ко всему отношусь, особенно к тому, что меня не касается. — А если бы коснулось? — Парень явно развлекается, вгоняя меня в краску все сильнее, а я уже не знаю, куда деть глаза. Его пытливый, прожигающий взгляд, кажется, подмечает все, и как я реагирую — в первую очередь. А мне стыдно. Пиздец как стыдно! — Может, сменим тему? — пытаюсь уйти от щекотливого, слишком доверительного для только что познакомившихся, разговора. Все же он странный. Говорить о таком с малознакомым парнем — это как-то стремно. Или ему с его ростом, как жирафу, на все плевать с высокой колокольни? — Ну давай пока сменим, — соглашается парень, акцентируя слово «пока». У меня никогда ничего не было с парнями, если не брать в расчет то «романтическое» утро, но зараза-Любопытство так и подмывает узнать, каково это — по любви. По любви? О чем я вообще думаю? Какая у меня с ним может быть любовь? Хотя… парень мне откровенно нравится. И нравится все больше и больше. Мы идем по лесной тропе, продолжая болтать ни о чем. Шмотки на летней жаре уже давно высохли прямо на мне, так что до дома я добрался только поздним вечером. Сначала остановка в оказавшемся на пути «макдаке», потом спортивный манеж, и я с интересом разглядываю своего нового знакомого, как конь скачущего с другими такими же жеребцами с яйцами по площадке. Он кидает мне мяч прямо на трибуны, зовет на площадку, знакомит с командой. Я среди этих мамонтов как моська, но, блять, как же меня прет. Я словно ребенок, которого взрослые дяди приняли в команду. В душе этот долбаный щенячий восторг, как в детстве перед НГ, когда ждешь, ощущаешь и веришь, что вот-вот — и случится чудо. Я готов вприпрыжку гарцевать, если бы не понимал, как это будет выглядеть со стороны. Уже вечер, он провожает меня домой, словно девицу. От него так приятно пахнет. Яблоком, мятой и немного потом. Кажется, ему интересно все, чем я занимаюсь, что читаю и учу. Он удивленно вздымает брови, когда я говорю, что неплохо рисую, и ему тут же оказывается жизненно необходим постер с Gorillaz в моем исполнении. И я снова не отказываю. Мы расстаемся у подъезда. Он по-собственнически вбивает свой телефон в мой, по-дружески прижимается и похлопывает по спине, а у меня становятся ватными ноги. Блять! Ругаю себя на чем свет стоит, что веду себя с ним, как девка красная. Круговерть мыслей, от самобичевания до глупых пырсканий в кулак, так взвинчивает нервы, что вырубаюсь только под утро. И в этом коротком жарком сне я вижу его — Валеру. Он прижимает меня к мокрой траве, и я не вырываюсь. Я хочу его ощутить еще ближе. Просыпаюсь, как обухом по голове ударенный, с четким осознанием, что влюбился… В парня! И что самое странное — меня это нисколько не напрягает. Дни летят. Мы встречаемся. Я хожу за ним, куда бы он ни позвал. Днем на пляж или на тренировки. Он играет. Я капаю слюной. Вечером по клубам или в парк, где тусит весь местный «бомонд». Он, кажется, знает чуть ли не каждого второго. Я, кажется, ревную. Он, кажется, что-то темнит, болтая по сотику с друганом. Я, кажется, свечусь счастьем. А потом мы остаемся вдвоем на хате какого-то его приятеля.  — Я тебе нравлюсь? — Он зажимает меня в углу, смотрит со своих ста девяноста с чем-то мне в глаза, а я бы и рад уйти, скрыться от этого взгляда, но не могу. Стою словно под гипнозом, чувствуя себя кроликом перед удавом. — Да, — говорю правду и знаю, что он это знает. Меня нереально колбасит. От волнения леденеют руки. Я не слышу своего сердца. Понимаю, что признался, вот только страшно услышать, что он скажет в ответ. А он не спешит мне ответить. Осторожно проводит пальцем по напряженно сжатым губам. Срываюсь. Пытаюсь выскользнуть, но меня только сильнее вжимают в стену. — Ну ты чего? Я тебя не отпускал, — вкрадчивый голос, от которого мурашки ползут по всему телу. — Валер, — смотрю на его губы, что растягиваются в ухмылке, в глаза посмотреть просто сил нет. — Тиш-ш-ше… — выдыхает в губы и целует, так нежно. Мне кажется, это его ответ «да», и я сдаюсь, тут же и безоговорочно. «Я ему нравлюсь», — мысль будоражит, вселяя веру, что я любим и все у нас будет хорошо. Как оказываемся в постели, не знаю. Сильные руки просто не дают опомниться, прижимая меня к несвежим простыням. Брезгливость берет свое, охлаждая пыл. — Валер, — пытаюсь остановить парня, но тот прижимается сильнее, трется ширинкой о мою, и это пиздец как возбуждает. — Закинь мне ноги на бедра. — Словно не слышит меня. Губы болят от поцелуев, на шее расцветают горячие отметины засосов. Я плыву, голова в тумане. Пальцы Валеры пробираются под футболку, ласкают мои ходящие ходуном ребра, пощипывают соски. И меня буквально подкидывает. Я и не знал, что эта часть меня может быть так чувствительна. Плавлюсь под разгоряченным телом парня. Выгибаюсь дугой, неосознанно подталкивая к центру своего возбуждения. И как в награду за честность ощущаю нежную хватку у себя на члене через ткань джинсов, но даже такая малость заставляет меня бессовестно стонать. Возбуждение зашкаливает. Я готов кончить только от этих ласк. Почему с ним так хорошо, как ни с одной из девчонок? Хотя и было-то их у меня — пальцев на руке хватит, еще и останутся. — Хочешь? — Хриплый голос в ухо инстинктивно заставляет вздыбиться волоски на моем теле. Хочу ли я? Да я умираю от «жажды»! Хочу, чтобы он не останавливался, сжимал сильнее, стонал страстно, дышал рвано, ведь это значит, что он меня желает не меньше, чем я его. Валера стягивает с меня джинсы. Стыдно, что он видит меня таким открытым, но страсть, что жарит тело, берет свое. Член подрагивает в его широкой ладони, которая все быстрей скользит по длине. Чувствую подкатывающий оргазм, что сползает по позвонкам, подтягивает яйца, тюкает в паху пульсаром. Выдержка подводит, и я кончаю. Экстаз сотрясает тело, отключает мозг. Охваченный блаженством, затихаю. Ровно до того момента, пока Валера по-хозяйски не раздвигает мне ноги. Я чувствую его член у своего сжатого ануса, и меня словно ледяной водой окатывает. Дергаюсь, выдыхая: — Нет. — Пытаюсь отползти, но меня крепко держат за бедро, так, что пальцы впиваются в кожу. — Валер, остановись! — Получается как-то слишком испуганно, но мне реально страшно. Не так, как когда-то давно. Сейчас все по-другому: я смотрю в его лицо и все по согласию. Но я не готов лечь под него. Не сейчас.  — Ну ты чего? — Член елозит по звездочке, размазывая секрет. — Не мнись, как девка. Все будет хорошо, не бойся. — Да не боюсь я. Просто… — замолкаю. Не знаю, как сказать. Да и что? Что я пиздец как боюсь? Или что хочу секса, но не готов зайти так далеко? Или что мне противно трахаться непонятно где, непонятно на чьей кровати?! — Что «просто»? — В голосе парня раздражение. Даже в темноте вижу, как блестят злостью его глаза. — Критические дни? — Отпусти! — Подъебка больно бьет по самолюбию, и сказка разрушена. Хватаю несостоявшегося пока любовника за запястье, пытаясь уйти от ласк, что уже переходят в домогательство. — Хорошо, Дениска, не дергайся. Детей не обижаю, — тихо смеется парень, уступая. — Не знал, что ты девственник. — Меня окатывает кипятком. — Заткнись, Валер. — Чувствую, как дыхание распирает легкие, и где-то там начинает гореть. — Ты же не оставишь меня в таком состоянии? Ты меня так возбудил, — Валера глазами показывает на свой член, что колом торчит из расстегнутой ширинки. — Я тебе помог. Помоги и ты мне. Отсоси. — Я… я… я… — Я словно захлебнулся вдохом. Что?! Взять в рот?! Нет, я, конечно, знаю, что у гей-пар это так, обыденный секс, только вот я никогда и никому не отсасывал. — Давай. — Парень наконец встает с меня, но только для того, чтобы тут же устроиться на кровати, уперевшись спиной в стену. — Ты же меня любишь? Сделай мне приятно. Бля, как-то стремно делать это в первый раз, но все же хочется попробовать. Бросаю украдкой взгляд на Валеру — как тот сжимает свой член, как тихонько водит сжатым кулаком по всей длине, как призывно смотрит на меня, — и возбуждение новой приливной волной накатывает на тело. «Это не должно быть сложно. Я же знаю, как бы мне понравилось, если бы делали мне», — уговариваю сам себя, медленно подползая к парню, который довольно улыбается и останавливает ход кулака, оголяя головку на максимум. — Не заставляй меня ждать. Дух противоречия нашептывает возразить или сказать колкость, но собственное возбуждение затмевает рассудок. Наклоняюсь, и губ касается горячая головка. В нос ударяет резкий запах секрета, чужого тела. Он мне не нравится, но это же Валера, и я, преодолев внутренний протест, открываю рот, вбирая плоть. Парень стонет протяжно, и это подстегивает. Пытаюсь взять глубже, но давлюсь. Вкус смазки неприятен. Пальцы, что давят на затылок, раздражают. — Ар-р-р… — рычит, резко вскидывая бедра, пытаясь засадить, как ему нравится, а мне кажется, что я сейчас в обморок грохнусь. Желудок сводит спазмами. Мне дурно. Единственная мысль «КОГДА ЖЕ ОН КОНЧИТ?!» стремительно вытесняет возбуждение. И он кончает. Даже не думая отстраниться, спускает прямо в рот. Теплые вязкие капли оседают в глотке и меня мутит. А когда до вкусовых рецепторов доходит мерзотный солоновато-горький вкус, горло сжимает рвотными спазмами. Закрывая рот рукой, еле успеваю отползти от любовника, и меня выворачивает. — Ничего, привыкнешь. — Небрежная фраза и равнодушная безучастность Валеры неприятно царапают душу. Парень даже не пытается мне помочь. Вальяжно развалившись на кровати, раздает ЦУ: — Уберись здесь! Ночь. День. Не столько радуюсь от полученного кайфа, сколько переживаю за свой конфуз. Мы договорились встретиться, но вечером, как под настроение, моросит дождь, и молчит мой дешевый сотик. Это только девчонки ждут звонка до победного, я же решаюсь набрать сам. Не его голос отвечает мне, что телефон абонента выключен или находится вне зоны доступа, и на душе становится тревожно-муторно, но успокаиваю себя мыслью, что он на тренировке. Когда ближе к ночи начинает пиликать рингтон, я уже весь на нервах. Сто раз подумал-передумал всякого-разного, из них триста — очень плохого. Тысячу раз отвесил себе ментальный подзатыльник, что веду себя, как баба истеричная. — Дениска, — слышу его беззаботный голос, и сердце тудумкает за ребрами, а ладонь, что сжимает трубу, потеет. — На улице такой мракус. Дождь. Неохота из дома выходить. Так что давай в другой раз пересечемся?.. У меня внутри что-то сворачивается в тугой узел и не отпускает — на заднем фоне слышу совсем не «домашние» звуки. Веселый гул компании, пьяные выкрики, смех и приглушенные ритмы музыки. — Хорошо, — спокойно соглашаюсь, не собираясь затевать разборки. — Как скажешь. Увидимся в другой раз. — Даю отбой, молча плюхаюсь в кровать, глаза в потолок. Только я ничего не вижу. Как же мне хуево… Засыпаю только когда мои часы показывают четыре часа нового дня. А утром апатия подсказывает: «Нехуй бриться», делает еду безвкусной, все вокруг — раздражающим, настроение — хоть заказ на убийство принимай. В душе гадливо пригрелось и растет Недоверие. Нашептывает и нашептывает, что кругом Обман, Вранье, Фальшь. Что, блять, никому и ни во что верить нельзя… Я слушаю эти мысли, и мне просто больно… Несколько дней тишины — и очередное безрадостное утро встретило меня моим же посеревшим отражением в зеркале, и не только из-за отросшей на фейсе щетины. Спокойно принимаю звонок: — Дениска, привет! — Это он. Неужели соскучился? Как всегда весел и фонит оптимизмом. — Go на пляж. — А тебе солнце не мешает? — Даже не просек, как Злость срывает с языка подъебку, но, кажется, я и не жалею. — Не, Валер, у меня дела, — откровенно брешу, но если ему можно, то почему мне нельзя? — Вечером увидимся, если тебе «ДОЖДЬ» не помешает. — Повисшая в трубке пауза красноречиво говорит мне, что мои намеки поняты правильно. Отбой — не о чем с тобой говорить. Только где та кнопка, что отключит клокочущие чувства? Словно внутренний миксер взбалтывает во мне Любовь, Ревность, Сомнение, Смятение, Злость на себя за детское поведение и на него за ложь, что полоснула по живому. И я не знаю, как разобраться в этом коктейле эмоций. А когда на небе зажигаются звезды, он ждет меня у подъезда. Как ни в чем не бывало в тени козырька чмокает в щеку. — Валер, я решил твои задачки, и постер готов, — отдаю тетради с решенными контрольными и разворачиваю лист ватмана с мультяшными рожами Gorillaz. — Зацени. Знаю, что получилось клево, но его восторги вызывают во мне какой-то грустный отклик. Однако в душе все еще теплится Вера, что мои старания помогут перешагнуть инцидент. Мысли бессвязно мечутся в голове, словно шарик для пинг-понга: «Да, он соврал, но, видимо, на то были причины, хотя мне так хочется верить человеку, которого люблю. И все же мы оба парни. Понимаем друг друга. По крайней мере, я понимаю, что у него может быть своя компания, в которой мне нет места. Но то, что было между нами, что-то же значит?.. Я же ему нравлюсь…». — Прошвырнемся… — не спрашивает он, и мы мотаемся по ночному городу, сидим в пустой кафешке, только вместо привычной болтовни между нами висит она самая — напряженная тишина недоговоренности. И в голове уже ни одной мысли. Словно от волнения у меня сработали предохранители, и внутри погас свет. — Ну, я пошел, — прощаюсь, и ничего не слышу, только шаркающий звук своих шагов, ничего не вижу, только уныло-серые плитки тротуара под ногами. Лифт открывается, и меня вталкивает в него Валерка, вдавливая самую верхнюю кнопку. Прижимается, целует, но что-то не так. Меня начинает бить озноб, несмотря на теплое возбуждение, что разрастается в паху. Этот диссонанс не дает покоя. Не могу ответить на его ласки и отправляю лифт на свой этаж. Но парень держит меня в объятиях и отпускает, только когда я берусь за ручку двери. Секундная заминка. Я еще не закрыл за собой дверь. Он скрывается в лифте, и вдруг снова выглядывает, удерживая створки. Весело, с какой-то хитринкой смотрит, словно хочет что-то сказать, но ничего не говорит. Лифт увозит моего первого бойфренда, а я все еще подпираю дверь, как параличом разбитый. Злая усмешка вылезает на губы. Сознание осеняет смутная догадка, которую я гоню и гоню прочь, пытаясь дать слово Надежде, что шепчет несбыточное, успокаивающее: «Верь. Он позвонит». Не звонит. Ни на следующий день, ни через день, ни через неделю. Просто ради прикола нажимаю вызов, чтобы убедиться в правоте своих мыслей. И убеждаюсь. Короткие, и снова короткие, и опять… — я в черном списке. Заебись, красота! Поистине, Любовь слепа. И не потому, что ты влюбляешься в козла, хотя он и есть козел, а потому, что ни хрена вокруг не видишь. Мозги раскисают. Один плюс один сложить не можешь. Ведь он никогда не водил меня к себе домой, только по квартирам друганов тискались. Никогда не говорил, что любит. Прекрасно понимаю, что виноват только я сам, дав волю чувствам, и все же Обида клокочет в душе, беспощадно обрывает тонкие нити Веры, изменяя меня… — Какой же я был пиздюк неумный пять лет тому назад, — сообщаю новость любимой кошке, что пригрелась на моих коленях. — Но это был полезный урок. Хорошо, что не прогнулся под него тогда. — Выныриваю из воспоминаний, как из проруби в мороз, и мурашки пробегают по рукам. Верчу меж пальцев грифельный карандаш и разглядываю на бумаге штрихованный портрет парня. Как ни пытался, не смог забыть его лица, и имя не стерлось из памяти. Стерлись только чувства, причем до самой нижней планки. От ненависти до любви один шаг. Я прошел эти этапы в обратном порядке и даже дальше. Теперь Валера для меня — ничто. Белый шум. Слова «что ни делается — все к лучшему», видимо, сказал какой-то оптимистичный идиот, но на том этапе жизни этот летний роман действительно сыграл положительную роль в моей судьбе. И я бы даже сказал — поворотную. Поняв, что нужно вытаскивать себя из жесткого депресняка, в который меня затянула безответная любовь, собрал манатки и, не дожидаясь осени, свалил в свою альма-матер, чувствуя, как меня попускает с каждым километром, отдаляющим от этого человека. Я мог бы снова уйти в свой спокойный мир — одиночество, в котором мне, надо сказать, неплохо жилось, но я решил для себя четко: хватит прятаться. Как изрек Фридрих Ницше: «Все в жизни, что меня не убивает, делает меня сильнее». Я стал сильнее. Не изменяя себе, изменил себя. И начал с имиджа. Старые приличные шмотки поменял на лейбловое рванье, в котором дырки стоят дороже ткани. Прическа а-ля деревенский дурачок трансформировалась в «я летел с сеновала — тормозил головой». И даже удобным контактным линзам предпочел стильные очки. Потому что это было круто, и выглядел я в них совсем по-другому. Неизменным предметом гардероба остался только мой любимый хронометр, но статус его все же поменялся: если раньше я таскал его с собой просто так, то теперь с совершенно конкретным смыслом — повыпендриваться. Я прокачался так, что, когда пришел на первый семинар в СВОЮ группу, однокашники нехило удивили меня, приняв за новичка и всерьез начав знакомиться. Изменился снаружи — изменился внутри. В характере закалился стержень, который хрен согнешь. В глазах блеснул металл. В душе поселился закадычный приятель — Цинизм. Я наконец-то почувствовал себя свободно и уверенно. Изменив отношение к себе — изменил отношение к людям. Понял, что могу нравиться, ловя заинтересованные взгляды на своей новой персоне, и мне самому это безумно нравилось. Никогда не думал, что смогу быть настолько общительным. А теперь понял — мне этого просто не хватало. Я обрастал знакомствами, как по осени пень опятами. Напропалую флиртовал с девчонками. Только больше не позволял себе такой роскошной слабости, как Любовь, зато влегкую влюблял в себя. Секс без обязательств, подружка на неделю — хорошее решение. Одна. Другая. Третья… И даже мальчики оказывались в моей постели. Только мало кому из них я позволил себя вести и оказаться сверху. Да и с теми, кому позволил, расставался как с использованными презервативами. — Интересно, если Лис говорит, что видит меня, узнал бы он меня в толпе? — чисто риторический вопрос моей сожительнице, на который сам же отвечаю: — Да ну… глупости. Ни в какую толпу я уже не выйду. — Равнодушно пролистываю фотоотчеты с красочных фестивалей. — Да и где он, а где я? Впрочем… — В душе какой-то лукавый Демон настойчиво подстрекает к безумству. — Маски-шоу никто не отменял. И никто не запретит мне эту шалость, если, конечно, не запрещу сам себе. Но это потом… А пока у нас есть место, где мы можем встретиться без помех. Я вижу его зеленый огонек онлайна, в душе словно колибри трепещет крылышками Радость. Мне так хочется с ним поболтать, будто я молчал вечность. Мне так многое хочется с ним обсудить. И он, как будто слыша мое нетерпение, пишет: — Привет, Дэн. Почему-то так волнуюсь, что даже моя подружка начинает беспокойно мяукать. Я глажу ее по ушастой бестолковке, уверяя, что со мной все ок. Но мне не окей. Меня так прет, что, кажется, еще чуть-чуть — и ебнусь. Внутри что-то тонко дрожит, словно резонируя с какой-то невидимой волной. И даже боль засыпает на время. Губы тянет блаженная улыбка, которую я не могу стереть с лица, да и не хочу этого делать. Только с ним я могу так искренне улыбаться. Я погружаюсь в наш мир, а пальцы уже порхают по клавиатуре: — Привет, Лис…