Вера. Надежда. Любовь

Alessio Bargiacchi a.k.a. AL355|0 - Strange Dream https://www.youtube.com/watch?v=UY4y5UB4W7w

— Ли-и-и-с!!! — истошный вопль моего любовника раздается из коридора, и я, было задремавший, вскакиваю с кровати как ошпаренный. Спросонья запутавшись в одеяле, грохаюсь на пол. Внезапно проснувшееся сознание недоуменно вопрошает: «А?.. Что?.. Где?..» Сердце бубухает о ребра частотами о-дайко* — столько неподдельного ужаса в голосе Димки. За секунду перед глазами проносится видеоряд картин Отто Раппта* — одна абсурднее другой. — Что?! — хватаю за плечи и бегло осматриваю белого как мел парня. — Димка! — встряхиваю, пытаясь привести в чувства. — Ли-и-ис… Лис… там… — Парень от страха заикается, дрожит словно в лихорадке, и я уже беспокоюсь о его душевном здоровье. — Я ее видел… Она была тут… — Подношу к губам любовника стакан с водой, в руки дать даже не пытаюсь — они у него не хуже, чем у невротика трясутся. — Стояла и смотрела на меня. А взгляд… — Парня перетряхивает. — Потом как налетит! Ужос!!! — Именно ужас и написан в его глазах. — Она как лед!.. Парень и правда весь в мурашках. Темные волоски на ногах и руках вздыблены, будто шерсть у испуганного кота. — Ну все, успокойся. — Сжимая в объятиях, горячими ладонями прогоняю естественную реакцию тела. — Никого тут нет, только ты и я, — разговариваю с Димкой, как с ребенком, убеждая, что ему все это привиделось, но понимаю, что предчувствия меня не обманули. В голове четко складываются пазлы: тревожная энергетика; частое исчезновение всякой мелочевки, которая вдруг находится в совершенно неподходящем для нее месте; странное, необъяснимое потрескивание, будто недавно поклеенные обои отходят от стен. И эти вечно открытые дверцы шкафов и шкафчиков, на которые налетаю я, и, как следствие, прилетает Димке. Ну полный абзац! Я купил квартиру с привидением. Да и еще, судя по всему, призрачная дама оказывается чрезвычайно ревнивой особой. А как иначе объяснить тот факт, что она никогда не показывается на глаза мне, лишь ненавязчиво намекая на свое присутствие, но Димку эта сущность пытается выжить всеми доступными ей средствами. То проскальзывает змеей у него под рукой, когда парень пытается приготовить нам ужин, и то, что планировалось быть съеденным… сюрреалистичным натюрмортом украшает пейзаж кухни. То в самый неподходящий момент вытекает из стены туалета, и, как следствие, вынесенная дверь санузла повисает на одной петле. То внезапно сгущается из воздуха у Димки за спиной, чуть не до смерти пугая парня ледяным дыханием смерти. — Продай эту квартиру. Продай! — каждый раз умоляет Димка, дрожа в моих объятиях… Квартиру не продал, а вот с Димкой расстался. Смешно обвинять в этом мою бестелесную сожительницу, которая стала не просто ненужным предметом в жилище, но и по-настоящему третьим лишним в нашем союзе. Это было необходимо не ей, а мне. Для меня невыносимо тяжело находиться рядом с тем, кто любит, но кого я в ответ не люблю. Сердцу не прикажешь, и трудно ежедневно не оправдывать его ожиданий. Эти отношения выматывали, не принося счастья, и Дима ушел, а ревнивый призрак, словно исполнив свою миссию, затаился до поры где-то в паутинной шахте канализации. Стрелки часов переваливают за полночь. Завтра рано вставать, а меня все еще одолевают думки, сомнения, никак не давая уснуть. Нет, я не скучаю по любовнику, что-то иное дергает нерв, заставляя сердце биться чаще, вселяя тревогу. Кутаюсь под два одеяла, и все равно вымерзаю, несмотря на то, что на дворе середина лета. В эфемерной надежде погрузиться хотя бы в дрему прикрываю глаза. И тут… Нечто ледяное сначала робко касается, а следом крепко сжимает лодыжки, а у меня как-то сразу пропадает желание дышать. Надо бы открыть глаза, убедиться, что в квартире, кроме, меня никого нет. Живого никого нет! Но не могу, а хватка вымораживающим тело кольцом перемещается выше. «Значит, решилась МНЕ показаться? — Сразу понимаю, кто забрался ко мне в постель. — Что ж, будем знакомиться». — Собрав волю в кулак, решительно размыкаю веки. Белесая колышущаяся дымка, что так явственно напоминает женский силуэт, нависает надо мной в воздухе. Длинные распущенные волосы, словно в невесомости, медленно струятся, черными тенями растворяясь в темноте. Тонкие прозрачные пальцы скользят по моему телу, тянутся к лицу и касаются скул. Кожа тут же покрывается мурашками. Ноздри забивает запах земли, сырости, плесени. Говорят, призраки невесомы. ПИЗДЕЖ! Словно в опровержение всем общепринятым мнениям, явственно ощущаю вес чужого тела на себе, а еще… даже через пуховые одеяла — мертвенный холод. Странно, но страха нет. Может, потому что не чувствую от этого туманного сгустка реальной опасности, а может, потому что никогда не боялся мертвых. Чего их пугаться? Живых опасаться надо. И хоть я и не боюсь, мне ни хрена не хорошо. Потусторонняя сущность давит, удерживая неведомой силой. Я словно подвисаю меж мирами: нашим и ИХ, хоть и бестелесных, но не менее сильных и таких же явственных для меня, как и окружающие в жизни люди. И в этом пространстве я пока беспомощен. Всегда был убежден, что душа человека ютится в голове, и сейчас нахожу подтверждение своей уверенности. Все тело отключено, превратившись в кусок свинца. Я будто парализован, но «котелок варит», просчитывает варианты, отдает команды: «Шевельнуть ногой. Перевернуться. Скинуть ее с себя». Знаю, что надо прогнать неупокоенную душу, грубо и от души послав матом, ведь для этого он и был придуман нашими далекими предками, но язык словно прирос к небу. Безмолвно открываю рот, силясь выдавить из себя хоть что-то из великого и могучего, но слышу только собственные мысли: «Кто ты? Откуда взялась? Что надо?» Будто понимая мои желания, призрак соскальзывает и растворяется во тьме. Сразу спадает оцепенение. Воздух со свистом наполняет легкие. Перевожу взгляд на часы. Три сорок пять. Всего несколько мгновений, а мне кажется, что прошла вечность. На следующую ночь все повторяется, с единственной разницей, что в этот раз дама не лезет с объятиями. Выплыв из темноты, тихо раскачивается, как занавеска на сквозняке, верным псом «стоит» в ногах до утра и с петухами испаряется, а я, с тяжелой головой и чувством опустошения, словно из меня высосали все силы, проваливаюсь в сон. Через сутки неживая сожительница решает показать себя заботливой хозяйкой и приготовить мне ужин или, вернее, завтрак. Гремит на кухне посудой, стучит дверцами шкафчиков, и я уже не молчу — от души посылаю «на…» и «в…». В сердцах кричу, что заебала и спать не дает. Обиделась. Не приходит три ночи. На четвертую сразу чувствую ее приближение. Из темного коридора явственно тянет холодком, и мне даже не надо глядеть на часы. Три сорок пять. Мысленно подбираю слова, чтобы «вежливо» попросить даму покинуть помещение, открываю рот, и… — Явилась, не запылилась! Шлялась непонятно где. Шалава подзаборная! Зашил бы я пизду, что тебя, блядину, родила. Таких, как ты, надо душить, чтобы по земле не ходили, — выплевывая слова, грязно оскорбляю мою призрачную соседку и… ахуеваю. Я тот, кто всегда крепко держится за свое сознание, оставаясь даже в экстремальных ситуациях с ясным умом. Я тот, кто даже на гулянках, залив в себя неимоверное количество спиртного, остается трезвым. Более того, когда слышу ЧУЖИЕ мысли, себя не теряю. А тут… Никогда бы так не оскорбил женщину, тем паче мертвую. Это не мое. Не мои слова. Но чьи? Нечто иное, чужеродное, вторглось в голову, пусть на краткий миг, но полностью поглотив разум. Мне впервые становится до такой степени жутко, что явственно ощущаю, как шевелятся волосы, и не только на голове. Выпрыгнув из кровати, напяливаю, что под руку попадется. Выскакиваю из проклятой квартиры, ничего не видя перед собой, в ночь… Дыхание срывается в хрипы, словно я пробежал марафон. По телу катится липкий ледяной пот. В душе смертельный ужас… — Чур меня… Чур! — нервно всхлипываю, выдыхая древнее заклятие. Непривычная к подобным жестам рука так и тянется осенить меня крестным знамением, применяя единственно действенное в подобных случаях духовное оружие. Докатился! Но лучше пустить в ход все известные способы защиты, чем ебнуться во цвете лет, прописавшись в психдиспансере или, что еще хуже, впустив в себя потустороннюю тварь, потерять свое «Я», становясь потенциальным клиентом экзорцистов в рясах. Лишь спустя несколько часов, когда трудяги «Джамшуты» выползают на улицу с метлами встречать солнце, решаюсь вернуться. Не ехать же на работу в спортивном костюме, который я надел впопыхах наизнанку. У подъезда, изображая физкультурника с пробежки, приветствую мЭстное ФСБ в виде бабульки-соседки с собачкой и сам «включаю разведчика». Даже не удивляюсь, узнав про убийство в моей квартире. — Мужик-то этот, Васькой его звали, а жену Маринка, он и удушил ее. Ночью. А наутро проспалси и понял, чо натворил-то. Сам чуть не наложил на себя руки, да милиция быстро приехала. Любил он ее. А вот по пьяни совсем дурной становился. Вот горе и случилось. Слушаю и понимаю, что я знаю, во сколько он ее убил. В три сорок пять… — Какой же я был чудик недогадливый год тому назад. Ведь она, скорее всего, почувствовала во мне силу и приходила за помощью, а я сбежал. — Смотрю с высоты типовой многоэтажки на простирающиеся до горизонта леса и понимаю, что ни о чем не жалею. Это было правильное решение — расстаться с «нехорошей» квартирой. Может, кто-то и посчитает шиком жить бок о бок с персональным призраком, но только не я. Да и перспектива стать заменой «возлюбленного Васьки» для этой Марины меня не прельщала. Уж лучше по-грибоедовски — в деревню, в глушь, в Саратов, чем цепляться за престижный район столицы и тихо сойти с ума. Взвесив все «за» и не найдя ни одного «против», оперативно продаю квартиру. А вскоре с удовольствием окунаюсь в тишину и спокойствие небольшого городка за МКАДом, по достоинству оценив все преимущества бизнес-класса новостройки. Странно, всегда считал себя человеком мегаполиса, но именно вечерние прогулки по лесопарку привели нервы в порядок. Сняли с души груз переживаний. И пусть не все так гладко, как хотелось бы, но внутри прочно поселилось чувство верного выбора. Мне так хочется перелистнуть черную страницу своей жизни, и завтрашняя важная встреча должна в этом помочь. До сих пор не уверен в целесообразности затеи, но будущее расставит свои точки там, где они должны стоять. А пока у меня здесь и сейчас творится что-то невообразимое… Витая в своих мыслях, сижу за ноутом, глупо улыбаясь зеленому огоньку «онлайна» Дэна. Снова и снова ментально тянусь к нему, но натыкаюсь на непробиваемый блок. Не понял! Может, нервотрепка вытянула силы? Все же целый день то в пробках, то в кабинетах важных персон, которые считают себя ахуенно важными. Но все равно я рад предстоящей беседе. Пусть маленькой, но возможности «коснуться» парня.  — Привет, Дэн! — стучусь, и мне становится светло, горячая волна разливается по телу, и в этой согревающей душу радости на меня выливают ушат ледяной воды: — Иди ты на хуй со своим приветом! — рявкает на меня сообщение, а я, кажется, лечу в бездонную пропасть. — Дэн, что случилось? — Хули творишь, козлина?! — прилетает новое оскорбление и пощечиной хлещет душу. Впадаю в ступор. Горечь подкатывает к горлу. Становится до жути обидно. Никому и никогда не позволял себя оскорблять. Ни один обидчик не уходил безнаказанным, а от него проглатываю. Только сжимается все внутри, а сверху тут же ложатся стальные пластины лат. — Дэн, давай без мата, — осаживаю парня. Во мне не кипит злость. Нет! Внутри меня все вымораживается холодом отчужденности. — Ты страх потерял? Чего девчонке наговорил, что она вся в слезах? Совсем ахренел? Именно это и делаю — ХРЕНЕЮ! Я-то насилую мозг в поисках причинно-следственных связей, что вывели парня из равновесия, а подоплека оказывается до невозможности проста: «Cherchez la femme». — Безликий, последнее предупреждение, — обращаюсь не дружески, а по нику, снова пытаясь унять агрессию парня. — Без мата! Как ни странно, это срабатывает. Будто Дэн чувствует мое состояние и решает не проверять на эластичность мое терпение. — Кицунэ-сан, — не остается в долгу Дэн, в свою очередь переходя на «официоз», да еще и приправляя его японским акцентом. — Что за игру ты с ней затеял? — Я? Игру?! — Ничего не понимаю, кроме одного: если бы я и надумал с кем-то поиграть в Сети, то только с Дэном, и ни с кем больше. А что он сейчас насочинял, это мне еще предстоит выяснить. — Дэн, а давай ты сейчас спокойно мне все объяснишь, потому что хоть ты меня застрели, не знаю, что такого я сделал… — Да я бы щас не только тебя грохнул, но за массовое убийство дадут больше, чем я проживу. — Парня трясет в тихой ярости, и даже мой спокойный «посыл» не утихомиривает взрывную натуру. — А учитывая тот факт, что инета в тамошних местах нет, для меня и вовсе не жизнь. — Инет есть везде, — «подбадриваю» своего виртуального уголовника. — Если хорошего провайдера найти, можно и с Богом договориться, но, по ходу, только не с твоей дамой. — И с дамой можно, если осторожно. Но только не когда в мою игру мутный Джокер вмешивается. — Было бы что мутить! — усмехаюсь. Ужасно тянет позубоскалить, но мужественно сдерживаю «души прекрасные порывы»*. — Я человек слова. Чувствовал бы что за собой, так бы и сказал. А сейчас просто не понимаю — что за предъявы?! — А ты думаешь, я понимаю? Меня весь вечер такими сказками потчуют. Ахренеть можно! — Дэн вновь пропадает, видимо, успокаивает устроившую ему разнос подружку, а когда появляется, я ощущаю его смятение. — Лис, я тебя умоляю, напиши ей. Разберитесь сами. Я чувствую себя идиотом, — приходит короткое сообщение, а я закатываю глаза.  — Хорошо, — не хочу спорить с Дэном, хотя в мыслях все орет: «Да с какого?! Не пойму, в чем тут разбираться!». Сам от себя в ахуе, когда терпеливо выслушиваю непонятные обвинения, и во мне все сильнее крепнет осознание, что женщины с Венеры, а мужчины с Марса, ибо, о чем говорит дама, я понять не могу. Как и не могу понять, что связывает моего Дэна и эту истеричную диву. Мыльная опера, в главных ролях которой мистер Б. — Безликий, мадам М. — эта мадемуазель и, невольно, мистер Л. — я, затягивается на целый вечер. Ситуация жутко дергает нервы, обесточивает, но я с маниакальным упорством хочу распутать сюжетный клубок этого фарса, сочиненного дамой с буйной фантазией, и чуть зубы не стираю в порошок от накатывающей ревности, когда выслушиваю новые откровения. «Вирт-подружка Дэна! Да мне насрать, кем она себя считает!» — тихо бешусь, едва сдерживая в себе взрыв сверхновой. Ярость накатывает такая — разве только дым из ушей не валит. Охота наорать большими буквами «КАКОГО ХУЯ?», но ни словом не выкажу, что сознание рычит диким зверем: «ОН МОЙ!» Понимаю, что не имею на него никакого права, но мысль, что Дэн — мой парень, кажется мне абсолютно правильной. Она втемяшилась в голову, и я ничего не могу с этим поделать, да и не хочу. Во мне бушуют такие эмоции, чувства, которых и половины понять не могу. Мечусь по квартире и снова усаживаюсь за ноут. — Дэн, вот честно, заебало. Что я как пацан? Мне, дураку, знаешь сколько лет? — пишу чисто риторический вопрос, когда время переваливает глубоко за полночь. — Я столько парней, девок повидал, но в такой переплет еще не встревал, — не знаю, что меня удерживает от желания грохнуть к ебеням только ради него зарегистрированную страницу. — Устал. — Выдохни. Все когда-то случается в первый раз, — его усталость ощущаю, как свою. — Я сам в ахуе. Но знаешь, это было бы немного печально, если бы не было пиздец как смешно, — пишет Дэн, и я действительно начинаю тихо смеяться над абсурдностью ситуации, хотя несколько минут назад мне было вовсе не до смеха. — По ходу, «мадам М.» из тебя стрелочника сделала. Не принимай близко к сердцу, это всего лишь инет. — Да знаешь ли, не думал, что виртуальная жизнь может быть настолько реальной, — на автомате отвечаю и гоню от себя пугающие мысли, что после всего случившегося мне никогда не познать Безликого.  — Может, если ты ею живешь. Но я тебе не советую вязнуть в этом болоте. Давай, вытягивай ноги из трясины, а я пока уложу плаксивую дуреху спать. — Иди, — согласно киваю монитору, а у самого аж зубы сводит от ревности, хоть и точно знаю, что знакомство у них только сетевое. Жутко хочется надраться. Я выжат, как лимон, когда яблочко раздора*, видимо, отправляется в сады Морфея, ибо ее огонек «онлайна» гаснет. — Лис, ты прости, что сорвался на тебя, — приходит сообщение Дэна, который все еще в сети, и я рад, наконец, остаться с ним один на один. — С этими девчонками беда просто. — Забей! Все нормально, — сам не верю в то, что пишу, чувствуя себя разбитым корытом. — Голова раскалывается. Я, пожалуй, вмажу. Нужно стресс снять. — Потираю мучительно ноющие виски, соображая, какое «лекарство» выбрать из имеющегося в баре ассортимента. — Знаешь, я слегка прифигел, когда, ведомый женской ручкой, попал к тебе на страницу, — новое сообщение выпрыгивает на экран. — Для меня твое явление в таком воинственном настрое тоже стало неожиданностью, — быстро набираю текст и иду доставать бутыль коньяка. Хорошо бы в чай или кофе, но мне сейчас это не поможет. Не люблю пить один, однако в этот вечер у меня появился вполне реально-виртуальный собутыльник. — Давай выпьем за… — В голове столько тостов, что не знаю, какой предложить, поэтому пишу все, что приходит в голову, чтобы Дэн точно не отказался: — Понимание? Терпение? Удачный исход дела? За нас — мужиков, и за них — женщин! — Слушай, Лис, я бы за все выпил, только не вижу в этом смысла — я никогда не пьянею, — читаю сообщения со смайликом, ржущим до слез, и сам улыбаюсь во все свои коренные. — Ну, это просто ты со мной не пил. — Подмечаю эту физиологическую схожесть между нами: я тоже частенько перепивал барменов. — Не пил, да и хмельного у меня ничего нет, — снова юлит мой недособутыльник. — Говори адрес, я закажу доставку на высшем уровне, — тут же кидаю наудачу. Ну, а чем черт не шутит?! — Ноу, сэр! — И целая куча злобно пялящихся желтых морд скалит на меня зубы. — Я, пожалуй, кофе сварю. «Не прокатило», — понимаю, но не теряю надежды. Мне надо его зацепить, я чувствую, что тоже ему интересен. Но главное — не ошибиться, не спугнуть чрезмерной настойчивостью. — Дэн, для тебя можно проще, без «сэров» и «пэров». А то я Господином начинаю себя чувствовать, а это чревато, знаешь ли. Скоро буду предъявлять права и даже чужое загребать. — И тут же ловлю его обратку, аж дыхание перехватывает. Я так явственно ощущаю его эмоции. Мой таинственный собеседник напрягся или озадачен. Я его волную. И, чтоб удержать эту волну, задаю новый вопрос: — Сам-то не собираешься спать после такого представления? — Может, почитаю что-нибудь, нервы подуспокою. — Такой серьезный ответ. Ни смайлика, ни скобочки-улыбки. Только вариант «почитаю» меня не устраивает. Не хочу его отпускать. Хочу разговорить, узнать лучше. Да, мы общались, но все эти поверхностные разговоры — словно брошенный вдоль воды плоский камешек: касается и отпрыгивает, — не дают мне проникнуть в его мир, всецело познать его глубину. — Дэн, если не секрет, у тебя серьезно с этой девушкой? — пишу такой важный для меня вопрос. И так не хочу получить утвердительный ответ, хотя понимаю, что Дэн гетеро и мне не светит. — С какой именно? У меня их целый гарем. — В какой-то мере я даже рад, что Дэн не видит, как перекосилась у меня рожа.  — Да ты бабник! — посылаю улыбки, а у самого кулаки сжимаются, да так, что короткие ногти оставляют полумесяцы на ладонях, желваки ходят, а улыбка превращается в оскал. — Есть такое дело, — новый месседж, и мои собственные чувства зашкаливают, заслоняют, накладываются фоном на его. Я не слышу Дэна, не понимаю, хвалится он или пытается разозлить меня. — Ты так развлекаешься? — продолжаю полуночную беседу, пытаясь вытянуть из парня крохи информации и, признаюсь себе, чтобы самого себя понять. — Каждый развлекается, как может, — словно между прочим брошенные слова, и я чувствую новую брешь в его обороне. Тянусь к нему, нащупываю те нити, что вплетал от беседы к беседе, и буквально чувствую, как вибрируют и раскаляются эти струны, по которым импульсом, огненной вспышкой сквозь пространство ко мне прилетает ответ. Миг, и меня пронзает БОЛЬ. Я сворачиваюсь в фантомных спазмах, да так, что выпитая рюмка просится обратно. Хватаю воздух ртом, как выброшенная на берег рыба. Чувства, не мои — его, разрывают мозг. Не сходится! Что-то не сходится. Замираю, скованный этим всплеском эмоций, и тупо пялюсь в пространство. «Что с тобой? — мысленно посылаю вопрос в эфир. Вдох-выдох, в полутрансе прошу: — Не закрывайся, дай помочь». Но там, за пространством, черный полог, через который не пробиться. Только отголоски боли прошивают мозг раскаленными иглами. «Ты болен? Инвалид? С детства? Несчастный случай?» — я не могу напрямую написать такого, лишь попытаться хоть что-то выведать, и желательно так, чтоб он сам этого не понял. — Наверное, ты прав, — пишу, обдумывая каждое слово. — Но я рад, что твое развлечение дало мне возможность пообщаться с тобой. Столкнуло нас, так сказать, лбами. — Кажется, это называется «роковая случайность»?! — И снова улыбки, которыми Дэн прикрывается, как масками. — Я не верю в случайности. Как там говорится? Случайности не случайны… — Сумбурные мысли лезут в голову, но кое-как беру себя в руки и дописываю сообщение: — Я верю в судьбу. А ты? — А я эту суку ненавижу! — Слова, словно крик. И новый импульс, но уже Отчаяния, что чувствую от Дэна, стоит комом в горле — не проглотить. Понимаю, что сейчас не время лезть в душу, боюсь спугнуть миг откровения, но как же я хочу ему помочь… «Мне можно доверять, я не предам», — посылаю свои мысли, надеясь, что не рассыпятся о стену отчуждения, и пишу простые человеческие слова, чтоб сгладить напряженность момента. — Я тебя, конечно, не учу, но не стоит так говорить. Ты слишком молод, чтобы в ней разочаровываться. Судьба может приносить сюрпризы, — не могу отключить в себе психолога и оптимиста, пытаясь настроить Дэна на свою волну. — У меня такое впечатление, что она только этим и занимается — преподносит мне сюрпризы, — отвечает мой парень и, сам того не замечая, начинает открываться. То, что мне надо! — Ну, в этом мы с тобой похожи… — усмехаюсь, невольно вспоминая круговерть последних месяцев. Сюрпризы, и сплошь неприятные. — Как выяснилось, мы во многом с тобой схожи, — пишет Дэн, на этот раз меня вытягивая из хмурых мыслей. — Раз нас в Сети путают. — Я так явственно вижу, как он ухмыляется, что и сам начинаю улыбаться. — Наверное, для этого есть причины, — пишу и жду ответа, а его нет. С минуту повисает пауза, словно Дэн пытается что-то обдумать. — Кстати… — снова появляется мой собеседник. — А как случилось, что ты знаком с моей дамой? — Я следил за тобой, — пишу правду, искренне надеясь, что мое откровение он воспримет как шутку, но меня окатывает удушливой волной, резонирующей в мозгу Страхом, Настороженностью. Что-то напряженное, подозрительное повисает в пространстве — я это ощущаю и панически боюсь, что вот сейчас он что-нибудь рявкнет и закроет окно, но Дэн в сети. — Странный ты… — Читаю, но кажется, слышу его голос — тихий, надтреснутый, и спешу погасить его зародившееся смятение: — Странный — не то слово. — Про себя думаю: «Знал бы ты, насколько». — И ты не первый, кто мне об этом говорит. Но зато мне можно доверять. Я не предаю — для нынешней жизни вот такая вот странность. — Лис, это не странность, это аномалия, — Дэн буквально срывает с кончика языка мои мысли и возвращается к своим «баранам», вернее «овечкам»: — И что она обо мне рассказала? — Ничего, что могло бы тебя так растревожить. — Его любопытство мне понятно, и все бы ничего, если бы не нерв, что ощущаю кожей. — Так что не боись, малой, не обижу, — шучу, надеясь развеять напряжение. Не получается. Эмоции Дэна не сулят мне ничего хорошего. — Что бы она ни сказала — это все пиздеж! Мне скучно — я играю. — В атмосфере звенит Тревога, фонит Страхом, и я не знаю, как это погасить. — Дэн, мне все равно, кому и что ты говоришь, — пытаюсь разрядить обстановку, не понимая, почему он оправдывается. «Ему стыдно передо мной? Неужели он думает, что я буду его осуждать? Как донести, что я не враг и не желаю ему зла?». Столько вопросов, и мне нужно сиюминутно найти на них правильные ответы, ведь с ним я не имею права на ошибку. — Хочешь, я расскажу тебе все о себе, фото, паспортные данные? — Не хочу! Потому что следом ты попросишь все то же самое от меня. — И снова вырастает блок кирпичной стеной. — Я это уже сто раз проходил. С кем ни общаюсь, это одна из первых просьб. — Горечь, Злость. Кажется, ими пропитана каждая буква. Я впадаю в ступор. Почему с ним так?! Я словно эквилибрист на канате. Один неосторожный шаг — и сорвешься в пропасть. Что ответить? Сказать серьезное: «Я не хочу лезть в твое личное пространство»? А вдруг он подумает, что не интересен мне. Легкомысленное: «Захочешь — сам пришлешь». Но ведь уверен, что не пришлет, знаю, что боится, вот только пока не могу понять — чего? — Нет, Дэн. До этого же не просил. Можешь верить или нет, но я, как уже говорил, вижу именно ТЕБЯ за всеми твоими масками. Не закрывайся. Ты развлекаешься со стольким количеством мальчиков и девочек, так почему бы тебе не пообщаться со мной? — Я сам выбираю себе собеседников, — незамедлительно приходит откат, но я так просто не сдамся. — Знаю! — Гениальная идея коротким замыканием вспыхивает в сплетении нейронов. Денис азартен, легко вступает в споры, а значит, именно этим я и смогу увлечь его. В наших условиях «замониторья» и яростной охраны Дэном собственного личного пространства, остается только одно…  — Дэн, а ведь я тебе как собеседник интересен. Не отрицай, я же чувствую. Разве не хочешь узнать меня получше? — откровенно заигрываю, дополняя текст подмигивающими смайликами. — А ты от скромности не помрешь! — Какой есть! Да и с тобой надевать маски, думаю, не получится. — Я чувствую его заинтересованность, и меня это радует. — А ты бы хотел? — В воображении мелькает образ Дома в маске и с хлыстом, вырывая у меня смешок. — Мне это ни к чему, но если хочешь, я могу быть для тебя хоть Дьяволом. М-м-м?.. Как тебе такой расклад? — не хуже того самого рогатого искушаю парня. — Планируешь приобрести по выгодной цене мою душу? — Твоя душа бесценна. Я бы очень хотел, чтобы ты мне ее подарил. Ведь то, что дарят, назад не забирают. — Не боишься, что взамен я потребую твою? — Хитрющий смайлик с прищуренными глазами смотрит на меня, вопрошая. — Я-то не боюсь, а вот девятое чувство мне подсказывает, что боишься ТЫ. И даже не какого-то требования, а конкретно меня! — Вызываю парня на откровенность. Перчатка брошена. Дуэль неминуема. Жду ответа, а у самого все играет внутри на адреналине. — Не то чтобы боюсь, но все же ты вызываешь некое чувство опасности. — Выстрел. Пробный. От бедра. Озадачивает столь откровенным заявлением. Нет, я, конечно, знал, что порой пугаю, но не думал, что Дэн почувствует угрозу. Этого я хотел меньше всего. — Это чем же, если не секрет? — Взвожу курок и очень надеюсь под прицелом моего пистолета получить от Дэна вразумительный ответ, дабы, не прибегая к оружию, исправить ситуацию, но слышу очередной щелчок курка: — Не могу объяснить. Это что-то древнее, на уровне инстинктов. Просто рядом с тобой я зачастую чувствую себя голым. — Выстрел. Пуля свистит у виска, пугая неприкрытой искренностью, и я в очередной раз теряюсь, не веря, что Дэн, перехватив инициативу, так откровенно флиртует со мной. Или я принимаю желаемое за действительное?! — И что? Стесняешься? — Выстрел. Вздымает пыль под ногами Дэна. Рискую, подначивая этого «застенчивого» провокатора. Но кто не рискует — не пьет «Negroni»*. — Как ты догадался? УВИДЕЛ, как я краснею? — Выстрел. Не в бровь, а в глаз. Денис бьет прицельно, но чувствую — не со зла, просто характер такой. — Хочешь, чтоб я посмотрел? — Выстрел. Сбивает стетсон с головы Дэна. Не хочу пугать парня, но с ним так трудно сдержать острое желание буквально кожей почувствовать его эмоции. — Так вот, сейчас я вижу, как ты играешь со мной. — Выстрел. — И тебе это нравится. — Выстрел. Кусаю губы, сдерживая довольную улыбку. Понимаю, что попадаю в нужные точки. Выстрел. — Хочешь продолжить? — Почему нет? — Звук прокручиваемого барабана револьвера, и тут же… Выстрел. В крошево разбивает бутылку с текилой, оставляя нетронутой соль. — Все лучше, чем очередную часть Марлезонского балета смотреть. — О не-е-ет… — Закатываю глаза, вспомнив прелюдию этого вечера. — Семнадцатый акт этого мозготраха я не вынесу, — намеренно стреляю в «молоко» и довольно потираю руки. Нюхом чую, я еще не выиграл, но уже не проиграл. — Давай оставим прошлое в прошлом. А на будущее у меня есть задумка получше. — Излагай! — выдает милостивое соизволение мой безликий Божок и ловко крутит на пальце кольт. — Излагаю. — Убираю ствол в кобуру и тащу дуэлянта в кабак. — Так вот. Есть у меня подозрение… — Наливаю противнику примирительную стопку виски и доверительно шепчу на ухо: — …что ты, мой безликий друг, обладаешь способностями, сравнимыми с моими, только глубоко их зарыл. — Интригую парня непознанным. — Не хочешь откопать сокровище? А заодно удостоверишься, что мои карты не врут. — Хм-м-м… — тянет глубокомысленную паузу Дэн, со знанием дела смакуя проглоченное зелье. — А это может быть забавно. И как мы это сделаем? — Твоим любимым способом, — сколько могу тяну интригу, и наконец раскрываю свербевшую в мозгу мысль: — Мы с тобой проведем еще одну дуэль. В поединке «верю-не-верю»! Замираю, напряженно ожидая отклика, и он наплывает расслабленной теплой волной. — Согласен! — Пожимаю виртуально протянутую ладонь и просто свечусь от счастья. «Йес-с-с!!! Он принял вызов, дал мне шанс, и я его не упущу». — Значит так… — излагаю условия. Сон как рукой сняло, и бутылка коньяка забыта. — Правила просты… — Я словно паук плету сеть, опутывая парня невидимыми нитями. Свиваю вокруг нас кокон, один на двоих. — Я рассказываю историю о себе, а ты должен почувствовать, быль это или небылица. И наоборот. — А как я или ты проверим, что наши рассказы не пиздеж? — вполне резонный вопрос не ставит меня в тупик. — А никак! Все на доверии. Никогда не пробовал быть честным? И, Дэн, должен предупредить: тебе придется быть очень убедительным, чтоб обмануть меня, ведь я тебя чувствую. А ты… Попробуй почувствовать меня, — завлекаю парня сложностью эксперимента и, кажется, слышу, как шелестят «шестеренки» в его голове. — Вот прямщас чувствую, что ты откровенно пиздишь про «вижу» и «чувствую»! — Перевесила чаша неверия. — Дэн, я никогда не вру! Только недоговариваю. А тебе предоставляется уникальная возможность вытянуть из меня все, что никому не рассказал бы. Только включи смекалку. Ты же умный. — Окей. Давай попробуем, — парень явно доволен моей лестью, да еще и азарт набирает обороты. — Итак, я начну, — пишу Денису месседж, а у самого сердце прыгает, словно акробат на батуте: прыг-скок, прыг-скок… Лихорадочно соображаю, что бы ему рассказать о себе. Нужно выверять каждый шаг. Думать, что из «вещдоков» выдать сейчас, а что приберечь на потом. И я решаюсь потихоньку раскрывать карты. — Я вкусно готовлю, но редко. Веришь? — Почему? — вместо ожидаемого мной ответа «не верю» приходит встречный вопрос, но он мне нравится, ибо наша беседа заворачивает в нужное мне русло. — Почему редко? Не для кого… — Не-е-е… не верю, — тут же выдает свой вердикт Дэн, не забыв аргументировать: — Такие, как ты, не бывают одиноки. — Какие «такие»? Ты считаешь, что уже достаточно хорошо знаешь меня? — Достаточно хорошо можно знать только себя. Впрочем, людей я достаточно хорошо просчитываю, но ты, Лис, для меня пока еще темная лошадка. — Не-е-е, Дэн. Я мустанг! — Наслаждаюсь нашим разговором. В нем все: юмор вперемешку с сарказмом, откровенные подъебки и нотки печали. — Одичавший, свободный и норовистый. А одиночество, знаешь, оно может случиться не только от неуживчивости характера, но и от нестандартного мышления. А я очень нестандартно мыслю! — Это я заметил. Кстати, ты случайно не иностранец? Может, эмигрант? Вот в это я бы сразу поверил. Ты не только нестандартно мыслишь, но и нестандартно пишешь. — Ничего удивительного. Я вообще с другой планеты. Альфа центавра Вb. Веришь? — в шутку спрашиваю Дэна, порой сам на полном серьезе не зная, с какой я планеты. — Верю! — без промедления выдает Дэн, и, кажется, мы оба ржем, как адские мустанги. — А вот поверишь ли ты в то, что я очень близко знаком с настоящей маркизой. — Пиздишь ты, милый друг, — отвечаю без тени сомнения. Это не может быть правдой. Ну не знаком же Денис с дочкой какого-то западно-европейского дворянина. — Не верю! — А зря! Это правда. Более того, я с ней сплю… Рюмка замерла, так и не дойдя до моего рта. Внутри что-то неприятно екнуло. Одно дело — вирт-подружки, другое — когда кто-то реальный под боком. Чувствую, как парня распирает гордость, а меня ни хрена не распирает. Внутри наша, только что начавшая расширяться вселенная схлопывается в точку. — Да ладно! Знаком? — Меня клинит. Мозг отказывается «переваривать» полученную инфу. И уже безо всякого настроения впихиваю в себя стопарик без закуси, только сморщив нос на выдохе, и наливаю новый. — Я тебе сейчас доказательство скину, — добивает меня Дэн, и я сижу в ожидании «улик». — Знакомься — Маркиза, собственной персоной! На экран загружается фотка. Я смотрю в ее сине-голубые глаза, на аккуратную мордашку, темные контуры ушек, мягкие в носочках лапки, шикарные белые усы — и меня пробивает на «ха-ха». — Кошка… — облегченно выдыхая, констатирую факт и улыбаюсь знакомой усатой мордочке. «Так вот как твою охранницу зовут. Буду знать». От этой простой фотки его любимицы мне становится так весело, что начинаю ржать. — Дэн, ну ты жук! Молодец! Этот раунд за тобой! — Щелкаю телефоном рюмашку с коньяком и скидываю изображение своему визави. — За тех, кого мы приручили! — А ты многих приручил? — Вопрос парня вызывает новый приток ликования. «О да! Ты интересуешься мной, Дэн. Я тебя зацепил!» — Скажу честно: случалось. Но только раз это произошло целенаправленно, — не скрываю ошибок прошлого. У кого их нет? Однако это было по молодости и по глупости, а сейчас не хочу, чтобы он видел во мне того, кем я не являюсь. — А тебя? — новый короткий вопрос. — Когда даешь себя приручить, потом случается и плакать*. Думаю, Дэн, тебе это знакомо. — Может быть… — короткая брошенная фраза, и следом горечь стискивает горло удушающей хваткой, пробегает по нейронам, сжимая сердце в комок. Хочется написать: «Я тебя слышу, понимаю». Но осознаю, что парень просто не готов, что мое участие примет за жалость, и это неминуемо вызовет агрессию. — Играем? — увожу Дэна от грустных мыслей, всей душой надеясь, что эта для многих «натуралистов» щекотливая тема ему интересна. — Я однажды поцеловал парня. Веришь? — Неа! — улыбается «Фома неверующий», и мне его неверие только на руку. — Дэн, не ври мне. Забыл? Я все вижу. Ты же лазил по моей странице и видел то, что я особо и не скрывал, — подмигиваю своему визави. — Ага. Все прошмонал, — бахвалится мой мальчик, но чувствую, как смущается, что его поймали на «горячем». — Кстати, давно хотел спросить: не боишься, что тебя спалят? Я уже не одного чела знаю, которым жизнь поломали за их гомотолерантность. — Нет, Дэн. Ты же сам говоришь — это инет. Если и в Сети шифроваться, то смысл вообще вылезать?! И потом, я за свои интересы могу постоять и прогибаться ни под кого не стану. Трусом никогда не был. Как говорится: «Тварь ли я дрожащая или право имею?»* — Читаю и понимаю: пиздец, как меня «подразнесло» в демагогии, а в жизни-то разные ситуации бывают. — Это радует, но у меня по теме вопрос. Ты того парня по любви поцеловал или из спортивного интереса? — Дэн, если тебе интересно, как это было… — кладу ноут на колени, уплывая мыслями в далекое юношество, — бери свою Маркизу на колени и слушай… …Случилось это в те самые времена, когда одну страну развалили, а другую до сих пор не построили. Время было веселое, особенно когда мать отсутствовала дома. И я, внаглую пользуясь свободой передвижения, смылся в клуб. Ближе к двенадцати нас, малолеток, начали из этого злачного места гнать амбаловидными дяденьками. Ну мы особо и не сопротивлялись: было куда еще зарулить на ночь глядя, от злачных квартир до пришкольного двора или детского садика. Так вот, мотаемся мы с другом вдоль да по улице и, как всегда, разговариваем о прекрасном — тачках, байках, пойле и девчонках. Он мне и говорит, мол, начал встречаться с девушкой, туда-сюда, свиданки, но только один маленький нюансик парня напрягает — он еще ни разу не целовался и пиздец как боится облажаться. Иду я, понятливо головой ему поддакиваю, а в мыслях полный ахтунг. Что за фигня! Парень симпатичный, высокий, на ГОД!!! меня старше — и еще нецелованный. А если он нецелованный, следовательно, и дружка своего никуда, кроме кулака, не пристраивал. Это просто звездец! Куда мир катится?! Ну понимаю, что семья у него строгая, учеба — на первом месте, обликоморале и прочая лабуда, но не до такой же степени! Удивляюсь, как этого «принца» вообще с нами, оболтусами, потусить без охраны отпустили? Думал-думал всяко-разно, да и пивасик во мне не только в кусты звал, но и на подвиги. Ну и ляпнул: «Давай научу!». Я-то, в отличие от него, уже давно в этом плане профи был. Девчонки на меня вешались, и посему поцеловался, и не только, я для того времени рано, а для нынешних нравов — уже нет. Не поверишь — он согласился! Завел я этого недотрогу в темный уголок, прижал к теплой стеночке, обхватил за затылок, все же «гакусэй»* выше «сенсея»*, ну и с чувством, с толком, с расстановкой… начал учебный процесс. Было чуть странно его целовать. Он выше, губы твердые. Но меня заводила его податливость. Несмотря на свои лидерские качества, парень спокойно взял на себя роль принимающей стороны и сыграл ее достаточно неплохо, хоть это и был его дебют…  — А потом он в тебя влюбился! — отзывается мой внимательный слушатель, притихший на том конце связи.  — Все же романтик в тебе не умер! — хохочу над такими скоропалительными выводами. — Но нет. Хоть после того раза я и преподал ему еще пару уроков, но у меня сложилось впечатление, что парень стал меня побаиваться. — Я же тебе говорю: влюбился! И конечно, он тебя боялся, а еще больше — своих мыслей: что ему охота не только целоваться с тобой, но и лечь под тебя. Просто признаться зассал, — настаивает на своем этот спорщик, и мне нравится его азарт и прикалывает ход его мыслей. — Дэн, — улыбка еще шире. — Если следовать твоим выводам, ты тоже в меня влюбился. Сам же сказал, что опасаешься. Это твои слова! — Ахреневаю с твоих выводов! — А я ахреневаю, что парень не отрицает мой подкол. — Сравнил йух с пальцем. Кстати… подожди минутку. — Подержался? — через несколько минут подмигиваю парню смайликом. — Ты и это видишь? — не остается в долгу и подъебывает меня эта злыдня языкастая. — Может, я курить ходил?! — Захочу — увижу! — подкидываю фантазию парню, чувствуя, как его беспокоит сама вероятность вуайеризма. — И еще, Дэн, ты не куришь. Дым бы я учуял. — А-а-а, ну да, ты ж говорил, что следишь за мной. Так, стоп! Ты что, в соседнем доме с биноклем сидишь? — Его напускной юмор так и фонит Тревогой. — Вот ты фантазер! — Успокаиваю своего паникера. — Знаешь ли, не все можно видеть глазами. — Тогда как ты это делаешь?  — Хочешь узнать? — Мне так легко «раскрываться» перед Дэном, как ни перед кем другим. — Ну, тогда слушай… — А давай я начну! — Дэн внезапно сбивает весь мой серьезный настрой на ночь воспоминаний и, не дождавшись моего согласия, выдает: — В одном черном-черном лесу стояла черная-черная изба, а в этой черной-черной избе была черная-черная дверь… — Ни хрена не угадал, мой сказочник, — перебиваю импровизатора, взглянув на безлунную, черную-черную ночь за окном. — Место это было светлым, лес — зеленым, село — богатым. А вот люди в нем жили и светлые, и темные, и с гнильцой, ну, впрочем, как и везде… …Так вот, занесла какая-то нелегкая в это село женщину с маленьким мальчонкой, и поселились они на окраине в давно заброшенном доме. Не особо этих переселенцев там привечали. Взрослые смотрели на пришлых с недоверием, дети сторонились странного пацана. И лишь одна одинокая бабушка, что жила по соседству, стала первой и чуть не единственной, кто захаживал к новым жителям деревни, помогая то овощами, то советом, и которая приняла мальца как внука. Только бабульке этой впору было самой помочь. — Ведьма!!! — орала вслед древней старушке шумная орава глупой детворы, науськанная «добронравными» взрослыми, которые просто боялись бабку и при встрече прятали глаза, а то и вообще уходили с дороги, отплевываясь через плечо да крестясь, будто самого черта увидали. А малышня… Ей все нипочем. Закидывали старушке «по праздникам» камни в окна, вытаптывали огород, а то и заколачивали дверь избы так, что женщина не могла выйти из дому. — Бабка, что ходит к вам, — злая колдунья, — нашептывали мальчишке. — Знаешь, почему с ней никто рядом не селился? Она забирает людские души, чтобы жить дальше. Теперь она и ваши заберет, и ты с мамой умрешь. Ну а что? В лучших традициях человечества — зудеть гадости за спиной человека, к которому каждый раз бежали за помощью, случись какая беда… — Бред, — встревает в мой рассказ не молчаливый слушатель. — Они чо, «Sоul Eater»* пересмотрели? — Бред, не бред, а только пацан жутко струхнул. Мыслимо ли ребятенку сказать, что его с мамкой души на днях слопают и не подавятся? Стал он на бабулю коситься да мысли свои думать, и тут… — Случилось страшное! — таращатся на меня выпученные глаза испуганного смайлика. — Нет, не страшное, но весьма странное… — пытаюсь дорассказать серьезную историю, которую мой шутник-собеседник своими комментами сводит к анекдоту. …Подошла как-то эта бабушка к мальчишке и спрашивает: «А кто это тебе, милок, такую херь про меня в уши напел?» Парнишка стушевался. Ясно-понятно, что никому он про ту болтовню детей не трепался. Так откуда же бабуля узнала? Стоит, зенками хлопает, а бабка на него так пристально смотрит, да еще и что-то губами беззвучно шепчет. Пацан словно под гипнозом, и хочет молчать, да не может — язык сам собой ворочается и говорит имена. Вот тогда и понял малой, что слухи не врут, и баба Агата — ведьма… — Страшно? — спрашиваю своего притихшего комментатора. Уснул, что ли? — Неа, — посылает улыбки Дэн, опровергая мои догадки. — Интересно! Хочешь, я страшно расскажу? В одном черном-черном лесу… — Нет, уж… — перебиваю этого рассказчика кошмаров. — Это моя сказка. Слушай дальше! …Хоть и узнал пацан страшную тайну, бабулю бояться и не подумал. Понимал, что та относится по-доброму к их семье, а все остальное — собака лает — ветер носит. Время шло, и вот однажды случилась с Агатой беда. Хватил ее удар, парализовав всю левую сторону, и единственные, кто взялся ее выхаживать, — та женщина с пацаном, что были уже как родные. Но ведьма — она и есть ведьма. Баба Агата быстро пошла на поправку. Начала даже похаживать по дому, хоть и трудно ей было. Но, видать, чувствовала: недолго ей суждено землю топтать. И как-то, оставшись с парнишкой один на один, произнесла очень странные слова: «Избран… Передаю… Сила… Мой…». Добрую часть произнесенного пацан так и не разобрал. Даже когда пытался вспомнить — не смог этого сделать. Все произошедшее было как в тумане, потеряв четкость и ощущение времени. А потом бабушке резко поплохело. Умирая мучительно тяжело, будто нечто разрывало ее изнутри, она металась в агонии несколько суток. Что-то не отпускало, не давало уйти, держа на пике боли. Врачи только разводили руками, а селяне даже в дом не заходили и лишь крестились, стоя у двора. Страдал и мальчишка. Ему до слез было жалко бабушку Агату, но как ей помочь, он не знал. Нечто зловещее, черное повисло над поселком. Лезло в мысли, вдыхалось с воздухом в легкие, выпивалось с водой. Вечно брехливые дворовые псы, поджав хвосты, забились в свои будки и только жалобно скулили, упираясь всеми четырьмя лапами на попытки хозяев вытащить охранников на двор. Еще вчера ласковые Васьки и Дуняшки словно взбесились. Шипели на всех и вся, выгибая спину дугой, топорща иголками шерсть. Сверкали зелеными демоническими зрачками из темных углов, оглашая окрестности жуткими воплями. Последним мазком художника-декоратора испортилась погода. Далекие всполохи зарниц надвинулись свинцовыми тучами, грозящими обрушиться ливнем. Усиливающийся ветер поднимал в воздух пыль, закручивая ее в причудливо-живые веретена, гнал по опустевшим улицам, гнул к земле молодые деревца, безжалостно ломал кроны вековых тополей. В такой вечер и пришел к дому Агаты старожил деревни и сиплым голосом сказал: «Чтобы ведьма умерла, надо крышу проломить. Тогда ее душа выпорхнет, и Агата наконец-то перестанет мучиться». И пацан решился, вскарабкался на крышу. Его бил озноб, что-то жгло изнутри душу. Спазмы перехватывали горло, когда он слышал отчаянный вой боли бабы Агаты. Не медля ни секунды, он замахнулся топором и резко ударил по замшелой черепице. Осколки разлетелись в разные стороны. Крик усилился. Баба Агата заголосила так, будто мальчик ударил не по крыше, а по ней самой. И еще раз, еще… еще… Мальчик, закрыв глаза, все поднимал и опускал топор. В разные стороны летели щепки, утеплитель. Ветер набирал силу, норовя скинуть парнишку, но он не останавливался. Очередной замах — и топор ушел в пустоту… Протяжный нечеловеческий вопль перекрыл какофонию бушующей стихии, и в следующую секунду над поселком повисла оглушительная тишина. Миг, другой, словно пауза между всполохами молний, и с неба полилась вода. Ливнем, сплошной водяной стеной обрушилась на землю, размывая грунтовые дороги, тропы, огороды, грядки. Превращая мирно журчащий ручеек в клокочущее черное месиво грязи. Парень сидел на крыше и понимал, что это все. Похоронили старушку за кладбищем, ссылаясь на то, что на старом погосте места нет. А вскоре по деревне прокатился мор. Умирали люди, дохла скотина, погибал урожай, но парнишку с мамой словно кто защищал. Может быть, дух бабы Агаты… — Ну что, Дэн, веришь, что этим мальчонкой был я? — Ого! Вот это ты завернул сказку! — А ты как думал! — улыбаюсь, довольный произведенным впечатлением. — Со мной все не так просто. Я эмпат, экстрасенс и по совместительству экстра-секс. А по-русски говоря — ведьмак, — навожу тень на плетень, пытаясь еще больше заинтересовать парня собой. — Так что, веришь? — Знаешь, я ведь большой скептик, но почему-то сейчас мне хочется сказать — «Верю». Читаю ответ Дэна, что в этот предрассветный час лучше всякого бухла теплом растекается по венам. Я рад, что открыл свой секрет человеку, которого ощущаю как родного, который, кажется, не только волнует меня, но и пробуждает мой дар, поднимает его на новый уровень. — Ответ правильный, — пишу парню, ставшему намного ближе в этот чокнутый вечер. — Я и сам нигилист по жизни, и порой сомневаюсь в своем даре. Но ты, Денис, можешь мне доверять, ведь ты сам этого хочешь. — Я взволнован и чувствую, как, преодолевая пространство, меня наполняет его взволнованность. Мне так хочется прошептать это, глядя ему в глаза, но пока только пишу: — Верь мне, Дэн.