Massive Attack - Saturday Come Slow
— Маркиза, отвали, я спать хочу, — вяло отмахиваюсь от кошки, которая непривычно настойчиво щекочет усами, тычется мокрым носом и дышит мне в ухо, и снова проваливаюсь в теплое, пуховое облако сна. Нет, я не падаю. Я лечу. Невесомый, согреваемый бархатными лучами солнца, что касаются кожи, щекочут и, кажется, пронизывают тело насквозь, преобразуясь в легкое желание. Так бы и парил в междумирье, обволакивающем сладкой негой, где мне легко, свободно, где у меня ничего не болит и из которого так не хочется выплывать. — Просыпайся, Любовь моя. Нас ждут великие дела, — мурлычет Маркиза голосом Лиса, и я стремительно пикирую с небес на землю. Из дивных грез в чудесатую реальность, которая шельмоватой цыганкой выдергивает из колоды разномастные карты и показывает мне расклад. Прошлое. Бубновая шестерка стелет передо мной дальнюю дорогу. Черномастный пиковый валет смотрит с прищуром и бросает в меня лайковую перчатку. А вслед десятка той же масти, преобразуясь в изящный фужер, припоминает пьянку в скучной компании отца. Настоящее. Червовый туз сулит судьбоносную встречу. Десять красных сердец расцветают Любовью. И на современном коне летит сквозь пространство крестовый король — Лис! Будущее увидеть не успеваю, потому что, распахивая глаза, упираюсь взглядом в реальную действительность и едва давлю первое желание шарахнуться в сторону, а в следующую секунду уже тихо трясусь от смеха: — Изыди, Демон! — Протягиваю руку к оскалившейся маске Кицунэ. — Это моя! — Твоя, — нависая надо мной, Лис сам стаскивает с лица экипировку мистического лиса и скалится уже человеческой, самой очаровательной для меня улыбкой. — И я весь твой! — И я не могу отвести глаз от этих чувственных губ, которые мой Ведьмак медленно обводит языком и, околдовывая, превращает легкое утреннее напряжение в паху в по-настоящему жесткую проблему. — Как ты себя чувствуешь? — хрипловатый шепот отзывается в теле до странности приятными вибрациями, и мне кажется, что я, точно губка, жадно впитываю сочащиеся из парня теплые энергетические потоки. — Удивительно хорошо… — Не без труда отрываю взгляд от шепчущих уст и перевожу на… Нет, все еще не могу прямо смотреть ему в глаза и, отворачиваясь, рассматриваю белые разводы на маске Кицунэ, подшучивая над своим совершенно ненормальным состоянием. — Если бы не видел перед собой Демона, подумал бы, что в раю. И в самом деле, за долгие годы «после» я настолько привык жить по принципу «если ты проснулся и у тебя ничего не болит — значит ты умер», что сейчас слушаю свое тело и не понимаю, почему чувствую себя необыкновенно живым. — Так давай слетаем? Если не в рай, то на седьмое небо! — Провокационно вжимается в меня Лис и, видимо, чувствуя мою нерешительность, стремительно седлает бедра. — Но только вдвоем! — Ты чего творишь? — выдыхаю вместе с остатками воздуха первое, что приходит на язык. Мне не страшно вместе с этим парнем и в ад спуститься, тем более что инферно, уже зародившееся в животе, в момент достигает скул, заставляя их гореть изнутри. — Разве непонятно? Бужу тебя! — заявляет Елисей тоном дворецкого, сообщающего: «Овсянка, сэр», вот только то, как он сжимает меня бедрами, никак не вяжется с придворным этикетом, а больше напоминает начало порносцены в энцовом фанфике. — А шторы зачем задернул? — Подозрительно щурюсь на окно, хотя щуриться не приходится: солнечные лучи едва пробиваются через плотную ткань портьер. Зато приходится из последних сил держать себя в руках, ибо окружающие меня ведьмовские феромоны уже проникли в кровь и нагло творят в моем теле любовную алхимию. — Чтобы ничто не мешало мне этого делать, — поясняет тот, серьезным намерениям которого не посмел бы помешать, пожалуй… никто! Ни солнце. Ни я. Ни Маркизка, что куда-то смылась, оставив меня один на один с озабоченным чародеем. — Делать что? — тупо уточняю совершенно прозрачные лисьи намерения, которые у него не только на лбу написаны, но и топорщатся в районе ширинки. Голос предательски хрипит, и конструктивного разговора не получается, поскольку Елисей провокационно елозит на том, что стремительно выключает мой Разум. — Тебя будить… — Хитрый плут кольцом уробороса зацикливает наш содержательный диалог и наклоняется, намереваясь, судя по загадочной улыбке Моны Лисы, продолжить побудку поцелуем. Не знаю, срабатывает ли условный рефлекс скрывать свои уродства или безусловное желание не смотреть в глаза сильному зверю, — а от Лиса прет такая волна, что невольно хочется разорвать зрительный контакт, — но успеваю увернуться, что в общем-то не особо помогает выйти из-под воздействия непреодолимого в своей притягательности обаяния Елисея. — Не смей отводить взгляд! — эротичный шепот вмиг сменяется грозным рыком. Сильные пальцы клешнями впиваются в подбородок, разворачивая мое лицо анфас. — Запомни раз и навсегда: если в стае хищников ты опустил взгляд, значит слаб и переходишь на низшую ступень иерархии. Всегда смотри в глаза открыто, как вчера… когда надрался! — В изгибе его губ играет бесовская лукавинка. — Тем более в мои, — и прежде чем становится стыдно за «надрался», моих уст касается легкий поцелуй. — Мне некомфортно… — Даже не пытаясь уйти от нежных ласк, лишь ловлю моменты для оправданий. — … когда на меня смотрят. — Тебе нечего стыдиться, — пронзительный взгляд колдовских глаз, что сейчас кажутся черными, через мои зрачки буравит мозг. — Стесняться меня просто запрещаю! — Меня с головы до ног окатывает крутым кипятком, а Лис замирает, словно прислушивается к чему-то слышимому только ему, и внезапно одаривает меня улыбкой маньяка, радикально меняя свое же мнение на противоположное: — Хотя нет, смущайся. Мне нравится! И мой Ведьмак, словно намеренно стремясь усилить достигнутый эффект, настолько смачно проводит языком по горящему огнем шраму, что у меня перехватывает дыхание и кидает куском руды в доменную печь, расслаивая в этом горниле внутреннюю сущность на две противоречивых составляющих. Одна из которых пылает открытым пламенем, жаждая продолжения похотливого, страстного. А другая смущенно томится и плавится в предвкушении, точно девственница на выданье, которой и хочется и колется. Но как ни поверни, вожделеют обе части меня, сливаясь в голодную, возбуждающую плоть похоть. — Чер-р-р-т! — Меня утягивает в омут бесовских очей, которые, кажется, светятся изнутри и, завораживая, пристально вглядываются с такой любовью, что ее не нужно озвучивать, она струится непрерывным потоком. — Ну почти угадал, — тихий выдох в самые губы, и заполошное сердце, отбивая анаэробные ритмы, готово выпрыгнуть из груди. — Знаешь, какие у тебя глаза? — Бес-с-с… — Как-то внезапно кончается воздух, заставляя прервать речь на вдох, — …цветные, — когда теплые ладони Лиса, проскальзывая под футболку, очерчивают дуги ребер. — Бесконечно глубокие. Бесподобно туманные. Безумно красивые, — капельки сладчайшего яда капают мне в уши, расслабляя тело, будоража душу. Вызывая желание заткнуть эти бесовские уста поцелуем, но как же мне нравится слушать его чуть сиплый голос. Мне все еще приходится гасить в себе вспыхивающие искры неловкости, но желание ощущать его прикосновения в разы сильней. Мне нужно чувствовать его силу. Мне необходима его властность, чтобы заткнуть своих малодушных Демонов и преодолеть самого себя. И Елисей слышит меня. Сжимая запястья, заводит руки над головой, не позволяя рыпаться. И я не дергаюсь, потому что хочу, чтобы он делал то, что делает: задирает футболку, по-звериному принюхивается, заставляя вставать дыбом волоски на моей коже. Лижет, целует, прикусывает и снова лижет, точно хищник, готовящийся сожрать свою добычу. А добыча и не против быть съеденной. Я голодный до него. Я хочу его. Я его! И, получив свободу, уже сам сжимаю в объятиях крепкие плечи Лиса. Не отталкиваю, а тяну к себе, и тихо схожу с ума от близости любимого тела, которое источает жар любви, накрывающий меня штормовыми волнами. — Ли-и-ис, зараза, ты чего творишь? — выстанываю, чувствуя, как зубы любимого Зверя смыкаются на скукожившемся соске. — Бужу тебя… — все тот же странный ответ давно проснувшемуся мне. — Просыпайся, — ладонь Лиса мягко накрывает теснящийся в труселях член. — Я чувствую тебя…«Да бес бы меня побрал! Чувствуй»…
Чувствуй, как воле подвластно твоей рвется натянутых струн напряжение. Голые нервы, несдержанный стон — миг вечных душ, бренных тел сопряжения. Чувствуй, как скрытые силы внутри льются потоком, рождая Вселенную. Ищут незримые глазу пути, кроличьи норы к тебе, вожделенному. Чувствуй, как огненной плазмой нутро плавит нещадно твоя гравитация. И разбегаясь взрывною волною, нас накрывает Любви радиация. Чувствуй, как взглядом вершишь волшебство, тело звездой распалив голубою, Что отзывается всплесками кайфа, жаром Инферно, соленой водою. Чувствуй, как жаркие губы твои, странных созвездий творя очертания, Легким дыханьем — космическим ветром гонят туманностей-мыслей метания. Чувствуй биение пульсаров-сердец, ритмом единым в круженье захваченным, Жесткие джеты, что бьют изнутри, тьму прорезая свеченьем утраченным. Пей моей сущности протуберанцы, в танце-катарсис себя мне дару́й. И, расцветая полярным сиянием, просто люби меня, верь в меня, чувствуй…
***
— Лис, я ведь могу и подсесть на такие побудки, — блаженно улыбаюсь, все еще чувствуя, как в теле искрят потоки блаженства. — Я только за! — жаркий шепот опаляет щетинистые скулы. — Перед чашкой кофе выпить твой поцелуй — лучшее начало нового дня. — Любимый, все же ты невозможный романтик! — Пытаюсь смутить своего Ведьмака, но какой там… Кажется он безраздельно заграбастал себе эту прерогативу. — Это я с тобой такой, а в другом миру я очень жестокий и злобный, — и подтверждая свои слова, Лис строит жуткую рожицу истинного Демона, глядя на которую прыскаю со смеху, но все же подыгрываю любимому актеру: — Ужос! — Таращусь притворно испуганными глазами на любимый фейс, не понимая, почему панически боялся Лиса в сети, а сейчас, когда он так близко, во мне нет и тени страха и только въевшаяся в подкорку застенчивость все еще заставляет… нет, не отводить взгляд, но просто, как бы ненароком, прятать неприглядную половину моего лица. — Интересно было бы узнать, что станется с теми, кто встанет у тебя на пути. — Денис, я могу проигнорировать любые нападки, которые касаются меня, но не пощажу никого, кто тронет тебя, — никогда не думал, что в один взмах ресницами человек способен настолько измениться. Нет, он не строит страшную рожицу Демона, но черная тень, проскользнувшая в глазах Елисея, заставляет насторожиться все инстинкты. Осознаю серьезность сказанных слов и не знаю, что на это ответить, а мой Ведьмак уже снова балагурит, преображаясь в Демона-искусителя: — Пошли в душ, а то у меня уже кожу тянет, да и тебе не помешает руки помыть. — Лис… — открываю рот, чтобы скромно послать похабника на три веселые буквы, но он предупреждает и это мое действо: — Да-да-да, знаю, не сейчас, — и давая мне шанс на расслабиться и просто поваляться в блаженной неге, стремительно поднимается с нашего японистого ложа. — Я вперед! Подвисаю, провожая взглядом голую лисью задницу и не отказывая себе в удовольствии помечтать о жарком продолжении побудки с ее участием, что немаловажно, совсем не в главной роли. «Вот ведь… Ведьмак!» — ухмыляюсь собственным мыслям, ощущая, как вроде бы сытое тело реагирует на соблазнительный раздражитель. — Елисей, ответь честно, ты меня провоцируешь? — пытаюсь перекричать журчание воды, доносящееся из — уверен! — специально не закрытой двери ванной. — Ага! Давно и упорно! — Заглядывают в комнату две рожицы: чисто выбритая и усатая. — Пять минут тебе на все, про все, — задает темп похабно улыбающаяся и перемигивается с удивительно голубоглазой. — А мы пока с моей помощницей кофеек сварганим. И, стоя под теплыми струями воды, я не могу не улыбаться, пожалуй впервые за столь долгое время чувствуя себя абсолютно счастливым. Мне сложно поверить в происходящее, как и невозможно представить, что еще недавно Лиса не было в моей жизни. Разум отказывается принимать этот неопровержимый факт, как данность, наполняя сознание Верой, что такого просто не может быть. На моей коже до сих пор горят его поцелуи, и кажется, так было и будет всегда. В моей Душе царит покой и в то же время удивительно приятное волнение, вспыхивающее искрами Надежды на будущие жаркие объятия в прохладе ночи. Я чувствую себя нужным, важным и защищенным, словно в сотканном из шелковых нитей Любви коконе, за пределами которого меня не касается ничто и никто. А в нем я раскрываюсь, таю в чувствах Елисея, трансформируясь из неказистой гусеницы в прекрасного мотылька. Им и выпархиваю из тесного пространства ванной, сразу же окунаясь в облако кофейного аромата и под прицел влюбленно-лисьих и удивленно-кошачьих глаз. — Любимый, присоединяйся, — ласково мурлычет обладатель веселого прищура, взглядом указывая на единственный свободный табурет и продолжая одной рукой поглаживать ластящуюся на коленках кошку, а другой прижимая к уху сотик, в который договаривает, видимо, прерванную моим явлением фразу, только уже совсем другим тоном: —…да, Саш, именно так. — Ты кому звонишь? — Чуя подозрительно быстро возникшее беспокойство, невольно вслушиваюсь в неузнаваемо строгую речь любимого. — Другу, — прикрывая трубку, отвечает Лис и продолжает уже в телефон: — Тут верные 210, 163, 119, 228. Прозвучавший секретный код заставляет меня медленно отстранить уже поднесенную ко рту чашку. — Понимаю, что не твой профиль. Но, Саш, ты меня знаешь, по ерунде не стал бы тебя беспокоить, — в дружеском обращении Лиса сквозит серьезность. — Я в другом городе, и не в моей компетенции местных командиров дергать. Тут звонок из столицы нужен, — повисшая пауза превращает меня в слух, потому что догадаться, что речь идет не о добыче куска дефицитного мяса Единорога, смогла бы даже Маркиза. — И кто у нас друг? — не веря своим догадкам, задаю вопрос, ответ на который скорей всего знаю. — Мент, — озвучивает мои мысли Лис и дополняет их весьма известным в миру' адресом: — Петровка, 38. — Браво! — Отдаю должное не столько оперативному во всех смыслах вмешательству, сколько звериной реакции Лиса, успевающего остановить полет чуть не перевернутого мною стола, когда под жалобный перезвон столовых приборов пружиной вскакиваю с насиженного места и самыми что ни на есть насильственными действиями пытаюсь вырвать трубку из рук любимого не мента. — Ну так ептыть… — чуть не раскланивается Лис, перехватывая мою загребущую длань, и невероятным пируэтом разворачивает мою же тушку к себе спиной, прижимая медвежьим хватом за грудь и прижимаясь мужским фактором к заднице. «Ну вас нахрен!» — проносятся мысли стремительно — только черные пятки сверкают — улепетывающей из кухни Маркизы, правильно посчитавшей мужские разборки не ее женским делом. — Лис-с-с, — извиваюсь ужом в железном капкане лисьих рук. — Какая статья за посягательство на жизнь господ при исполнении? — 317 и 318 вроде. А что? — без запинки выдает знаток уголовного кодекса. — Ты толкаешь меня на преступление! — предупреждаю, но все же останавливаю желание повторить вчерашний прием, ибо трезвый с утра Разум работает четко и опережает двигательную силу инстинктов, включая установку, что калечить свое и горячо любимое — недопустимое для меня действо. — Любимый, за преступлением последует наказание! — хмыкает Елисей, сильнее сжимая меня в объятиях и на всякий пожарный убирая голову из зоны поражения моего бодливого затылка, видимо, догадываясь, чего от меня можно ожидать. — И поверь на слово, я не доверю этот увлекательный процесс правоохранительным органам. — С-с-сдурел… — перехожу на шипящий шепот, словно мои «хоромы» уже под прослушкой, как минимум, ФСБ. — Не понимаеш-ш-шь? — Дэн, успокойся и не дергайся! Ты веришь, что в надежных руках? — Надежность хватки Елисея чувствую своими собственными ребрами, когда тот усаживается на край стола и само собой усаживая меня на то, что должно обеспечить надежное прикрытие моего тыла. — Верю, — радую того, кто поступает так, как считает нужным, но при этом не советуется со мной, и вот этот факт меня совсем не радует, но все же не убивает моей веры в него.— Но ты не все знаешь… — Извини, Саш, — Елисей переключается на загадочного Александра, который наверняка слышит нашу перепалку. — Не, ничего не случилось. Это мы тут… плюшками балуемся, — смущенно откашливается, не желая, видимо, посвящать в наши семейные дела не такого уж и близкого друга. — Хорошо, рассчитываю на тебя. Через час созвон. Если получится раньше до местных «достучаться», дай знать, — наконец-то прощается с ментом, но мне и без невидимого присутствия «третьего лишнего» не становится легче. — Я просто хренею с тебя! — все еще шепотом хренею, хотя нас уже никто посторонний не слышит. — Ничего, что нас слушали? — Денис, ты мне должен все рассказать, — пропуская мимо смысла мою обеспокоенность, гнет свое Лис. — Слышишь? ВСЕ! Как выглядели? Что говорили? Имена или погоняла. Что делали? Номер машины, если помнишь. Я не собираюсь отпускать эту ситуацию и прощать тех, кто тронул мое. — Лис, прошу, не нужно никаких ментов, — не оставляю попыток урезонить парня. — Ты не понимаешь, что в этой ситуации все против меня? Я ранил одного. Оружие не зарегано. Если машина действительно у ментов и всплывут мои пальцы, я уже не отделаюсь легким испугом. Меня закроют! — срываюсь, паника накатывает удушливой волной. Мне пиздецки хреново от вырисовывающихся перспектив, хотя всего день назад было откровенно похуй. Но тогда со мной не было Елисея. — Вот уж этого я точно не допущу! — В голосе Лиса столько уверенности, будто он глава ОСБ и не какого-то отдельного района, а всея Руси. — Если к тебе до этого не пришли, то уже и не придут. — Хочешь, чтобы сейчас пришли? — я уже рычу от досады. — Не переживай, я сделаю так, что тебя и меня это дело никак не коснется. Просто конкретно на этих парней устроят охоту и на следующей же сделке посадят, — почти успокаивает меня Лис. Но это «почти» так и отсвечивает на задворках сознания невыключенным утюгом. — До кучи и с той тачкой разберемся. Я вполне допускаю возможность, что товар забрали менты. Неучтенка, да еще и в таком количестве — всегда хороший куш, но вот каким путем ушел товар, мне еще предстоит выяснить. — Лис, мне страшно за тебя. Там, где крутятся такие деньги, человеческая жизнь ничего не стоит, — говорю и чувствую, как осознание смысла собственных слов сжимает Душу в тугой ком. — Жаль, что не замочил этих тварей. — Хорошо, что не убил, — отзывается Лис. Он все еще держит меня, хотя я давно уже не вырываюсь, и вообще не горю желанием отлипнуть от тепла его тела, которое дарует мне чувство защищенности, а будоражащий тембр голоса — желание слушать его, если не вечность, то очень долго. Что я и делаю, вслушиваясь в собственные ощущения: — Убийство есть непростительный грех, — ухмыляюсь, пробуждая скепсис безбожника. — А у тебя душа светлая, — я свечусь рядом с тобой. — Не стоит ее пачкать, — если бы пришлось, я бы запачкал. — И потом, ну ты только прикинь… Ночь. Луна. И мы с тобой в парке культуры прикапываем два коврика с начинкой, — трясусь от смеха, уже прикинув. — А с тебя еще и помощник никакой, бухарик ты мой любимый… — Не подъебывай, — слыша добрый смех у себя за спиной, мне так хочется развернуться и посмотреть в глаза Елисея, но что-то внутри все еще не дает мне это сделать, зато я уже позволяю себе маленькие откровения: — Любимый, в моем плане побега от тебя было одно слабое звено: если бы ты ехал на своем авто, мы бы с тобой напились вместе. — Жаль, что я не приехал раньше… — И я не столько слышу, сколько чувствую горестный вздох, вздымающий его грудь. Сильные руки еще крепче сжимают меня в объятиях, а горячий шепот заставляет не дышать, впитывая таинство странного откровения: — Меня разрывает от мысли, что и теперь ты прошел через смертельную опасность один, а меня не оказалось рядом. Денис, я всегда считал, что мы сами творим свою судьбу. Сами выбираем дороги, по которым идти. Сами выбираем с кем этот путь делить. Но уже склонен признать, что это какой-то рок, что я постоянно не успеваю оградить от бед самого важного для себя человека… — Елисей, ты о чем? — Меня не на шутку пугают его слова, и в этот миг, напрочь забывая о своих заебах, я разворачиваюсь к Лису лицом и сам заключаю его в объятия. — Ты приехал, а рано или поздно — не так уж теперь и важно… — Для меня важен каждый твой шаг. Ты столько всего пережил — хватит не на одну жизнь, — теплое дыхание слов щекочет кожу, а нежные касания волнуют тело. — И я сделаю все, чтобы убрать грязь с твоего пути, чтобы ты больше не спотыкался. Я хочу сделать тебя счастливым. — Уберем, не переживай. Мы сделаем это вместе и тогда уже ничто не помешает НАМ быть счастливыми, — уверяю Елисея и мне самому хочется верить в собственные слова. И если я еще и не верю, то очень надеюсь, что так и будет, но Лис — он другой. — Я верю тебе, Денис. Верю, как никогда и никому не верил, — смотрит в глаза, а кажется, в самую душу. — Я для себя уже все решил. А ты? — А разве я дал повод сомневаться? — Улыбаюсь, разглядывая в любимых глазах солнечные лучики. — Ну тогда признавайся, где купил пистолет и куда дел? — Вот такого вопроса я совсем не ожидал и отвертеться не получится. — Нууу… — тяну паузу, прикидывая, как не сдать татуированного богатыря. — Купил у знакомого. Спрятал надежно! Будь спокоен! — Откровенное сомнение в глазах Лиса говорит мне совсем об обратном. — Пуля где? — С дотошностью Пуаро и Холмса в одном флаконе, Лис продолжает задавать отнюдь не риторические вопросы. — Бля-я-я… — Меня бросает в пот, как при лихорадке. — В кармане лежит. Я забыл выбросить. — Де-ни-и-ис… — в свою очередь тянет Лис, прикрыв глаза и неодобрительно мотая головой. — Ты просто невозможен! — сокрушается, заканчивая речь серьезной угрозой: — Пороть тебя надо! Два раза в неделю. Один раз в наказание, второй раз в назидание. — Еще чего с утра пораньше придумаешь? — осторожно интересуюсь, ибо мне действительно интересно знать, чего ожидать от моего неугомонного Ведьмака. Но, чувствуя подозрительно странный отклик в теле, не могу даже возмутиться творящимся произволом, а только гоню прочь подкинутые неуемной фантазией образы, от которых поджимается все, что может поджаться и все, что не может, тоже. — Придумал уже! — сообщает Лис, видимо решив никогда и ни в чем не разочаровывать меня. — Допиваем кофе, и пойдем купим мне зубную щетку, НАМ пожрать, — отслеживая взгляд Елисея, вижу подглядывающую за нами из-за угла усатую мордашку. — И попутно выберем диван. — На хуа?! — клацаю зубами, даже не успевая заметить, как выхожу из берегов. Я конечно понимаю, что характер доминанта диктует Лису его несгибаемую рельсу поведения, но у меня-то и в мыслях не было становиться сабмиссивом. — Это моя пещера и жить в ней я буду, как сам того пожелаю! — Отважно отвоевываю свое законное место под пыльной люстрой на полу. — Нахер мне не сдался никакой диван! И только выдохнув весь поток слов и эмоций, понимаю, что наговорил лишнего. Нарычал на Лиса, а это не инет, вкладку не закроешь, нахуй не пошлешь и надо взглянуть в глаза напротив. А глаза напротив смотрят на меня с непередаваемым восторгом и изумлением. И в следующую секунду адский гогот проносится по моей квартире, отскакивая эхом от пустых стен. — Моя ты прелесть. Это уже не твоя пещера, а НАША берлога! И удобный диванчик нужен НАМ, — непонятно кого это «нам» имея в виду, улыбается Лис той, что ходит сама по себе, но которая уже явно и негласно признала в нем старшего в нашей маленькой стае. — Двое против одного. Так что возражения не принимаются, — и ставит точку в недолгих дебатах. Только его точка трансформируется в бесконечное многоточие, ибо до моего одуревшего от лисьих феромонов мозга внезапно доходит простая, но вылетевшая из головы мысль, что Елисей хоть и уже со мной, но еще не навечно. — Лис, а ты… — Не справляясь с волнением, проглатываю внезапно застрявший в горле ком. — Надолго останешься? — Еще не услышал ответ, а сердце уже давит тоской по еще не свершившемуся, но неизбежному будущему. — А пока Маркизка не выгонит, — смеется Лис, но в его глазах нет веселости. Видимо не только меня тревожат мысли о скорой разлуке. — Она не выгонит. Так тебе рада, что вы, похоже, уже с ней в тайном сговоре, — поддерживая Лиса, прячу за шуткой грустные мысли. Грустить буду после, а сейчас надо радоваться каждой минуте, каждому мгновению рядом с любимым человеком. Мгновения. Как быстро они летят рядом с Любимым. Стремительно. С космической скоростью. Мгновения откровения. Когда не страшно поведать о всех своих злоключениях. И не только. Не страшно открыть свой личный «сундук Пандоры», познакомить со своими Демонами, и в ответ получить не менее «скромный» подарок: увидеть понимание в глазах и ни грамма осуждения. Мгновения неловкости. Когда этот невозможный человек при любом удобном ЕМУ случае касается меня, заставляет на людях гордо держать спину, расправить плечи и не опускать взгляд. И я не опускаю, открыто встречая любопытные, а иногда и осуждающие, завистливые. Только они меня больше не трогают, не царапают душу, не оставляют на ней кровоточащий след, а просто стираются, как что-то ненужное. Есть Я и ОН, а все остальное — белый шум. Мгновения тревоги. Когда в наш мир вклиниваются телефонные звонки и дергают нерв зловещим зрелищем того, как Любимый, точно оборотень-Кицунэ, вмиг перекидывается из сумасбродно-легкомысленного Лиса в непривычно серьезного Елисея. Мгновения неконтролируемой злости. Когда меня все же затаскивают в мебельный. Когда я вижу, как вокруг Лиса кружат хоровод девицы-красавицы, а он, словно спецом решая позлить меня, тестирует своей пятой точкой то один, то другой траходром, каждый из которых сожрет добрую половину нашего жизненного пространства. А чего хочу я, так это показушно взять его за руку, а лучше за задницу, чтобы ни у кого и мысли не осталось к нему подкатывать. Он мой. Мгновения Веры, что у нас все надолго и всерьез. Когда Лис как будто мимоходом затаскивает меня в лавчонку «дома быта» и через несколько минут мне в ладонь ложится связка ключей и листок с адресом. — Дэн, это тебе. Если надумаешь приехать так же неожиданно, как я, не хочу чтобы ты меня ждал два часа семнадцать минут. — Я ждал тебя всю жизнь, так что потерпел бы и эти часы, но все равно спасибо, — меня так греет его доверие и я знаю, что сделаю в первую очередь, когда мы окажемся в НАШЕЙ берлоге. Мгновения Надежды. Когда, не таясь, наблюдаю за широкой спиной моего любимого Ведьмака, решившего накормить нас и колдующего над котлом с чем-то непередаваемо вкусно пахнущим. И мне остается только мечтать, чтобы этот миг превратился в день сурка и я всегда видел любящий взгляд, слышал любимый голос, чувствовал сильные и нежные любимые руки. Мгновения Любви. Когда мимолетные касания перерастают в страстные объятия и жадные поцелуи и, растворяясь в ощущениях, чувствах, мы никак не можем насытиться друг другом. И все это кажущееся бесконечным счастье обрывает один раздавшийся среди ночи звонок. Я не вижу глаз Елисея, не знаю того, с кем он говорит, но с каждым мигом чувствую, как вслед за по-дружески непринужденными ответами какому-то сказочному принцу в нашем мире повисает и разрастается звенящее тревогой напряжение. Точно какая-то неведомая злая сила наполняет наш маленький, но такой хрустальный замок кипятком, и тот уже готов вот-вот лопнуть. Я еще никогда не видел и не чувствовал Елисея таким. Не балагуром, не змеем-искусителем и даже не ожесточенным демоном, готовым порвать каждого, кто ненароком задел то, что ему дорого. Мой Любимый фонит тревогой, настороженностью и даже страхом. Сердце колет и выедает непонятной ненавистью к тому, кто так действует на моего человека. И имя его Аладдин. — Тебе нужно уехать? — Обнимаю со спины застывшего Лиса, молчаливо вглядывающегося в плотную осеннюю тьму за окном. — У меня есть дела, которые не могу бросить, — парень разворачивается ко мне лицом. Такой большой и сильный и… потерянный. И, кажется, в этот момент большим и сильным должен быть я. — Не волнуйся, я понимаю, — сжимая сердце в кулак, уверяю не столько Лиса, сколько себя в том, что если он сейчас не зовет меня с собой, то не потому, что не хочет, а потому, что не может. — Денис, я завершу это дело и вернусь, — считывая мои мысли, отвечает Лис. — И уже ничто не разлучит нас, — слова, как обет. Взгляд, что не лжет. — Не вернешься, я тебя из-под земли достану и до смерти затрахаю, — пытаюсь разрядить чересчур накалившуюся атмосферу. Слишком Лис сейчас напряжен, слишком взвинчен. — Обещаешь? — За несколько дней, проведенных вместе, я видел разные улыбки Лиса: радостные, добрые, ироничные и даже насмешливые, но ни разу не замечал, чтобы Елисей так печально улыбался. И я совершенно точно не хочу видеть его таким. — Клянусь, — я бы мог и не говорить этого высокопарного слова, но оно само слетает с языка. — Счастлив, — мое грустное счастье, обдавая кожу теплым дыханием, прячет эмоции в изгибе моего плеча, не желая обнажать свои слабости, но мне так хочется, чтобы Лис иногда был со мной слабым и знал, что я никогда его за это не осужу. — Посмотрим, как ты будешь счастлив, когда я начну напоминать тебе свою угрозу каждый день, вечер, в обед и вместо утреннего «добраутра», — шучу, но уже знаю, что именно так и поступлю, чтобы Елисей ни на минуту не забывал, насколько необходим мне. — Кстати, Любимый, — подрывается Лис, точно я своим наездом напомнил ему нечто важное. — Обязан предупредить тебя насчет телефона, — не радует меня продолжение. — Я всегда был недоверчив, а сейчас думаю, что у меня не просто так обострилась паранойя. Я больше чем уверен, что меня прослушивают. А значит и тебя. В следующий миг во мне разрывается нечто, похожее на баллон с жидким азотом и нутро вымораживает, точно мамонта арктическими льдами, а весь жар внутреннего реактора стремительным верховым пожаром гонит к голове и полыхает костром на скулах. — Еба-а-ать! Ты… — Как космонавт в разбитом скафандре на Луне хватаю ртом воздух, а его нет. — Ты понимаешь что там… — Не находя слов, тычу пальцем в паучий угол, где мирно дремлет не только всемирная паутина, но и мой сотик. Мозг лихорадочно пролистывает гигабайты истории, пытаясь вычленить где, как и когда мог сдать явки, пароли, имена, а упирается в одно — НАШИ НОЧИ. И я готов выгореть дотла, понимая, что только НАШ мир освещают свечкой незримые третьи, четвертые и пятые, но все как один — лишние. — Денис, не паникуй! — Лис хватает меня, тонущего в океане хаоса мыслей за волосы и тянет на поверхность. — Я все понимаю и расстроен не меньше твоего, но прошлое не изменить. А вот наше настоящее мы вполне можем взять под контроль! — Сносим все?! — выдаю первую пришедшую на ум идею фикс и готов «прямщас» грохнуть все свои страницы в Сети и утопить в унитазе айфон. — Не пори горячку! — охлаждает мой пыл Елисей. — Мы должны действовать сообща, и ты должен мне помочь. — Конечно, Любимый, — во мне бушует злость и безмерное желание оградить наш мир забором с колючей проволокой, а еще лучше непроницаемым матовым куполом, чтобы ни одна падла не сунула в него свой любопытный нос. — Говори, кого нужно убить, а я вспомню, куда заныкал ствол. — Так, любимый мой киллер, — обманчиво спокойный тон главы клана якудза заставляет настороженно примолкнуть, дабы не лишиться какого-нибудь особенно ценного кончика языка или пальца. — Отставить мокруху, а Макар пусть пока полежит за сейфом в гараже. — Откуда ты?.. — только и успеваю выпалить, подбирая потерянную челюсть. — Увидел! У тебя вот тут все написано, — и указующий перст Лиса шутливо тычет мне в лоб. — А сейчас слушай и вникай, — начинает инструктаж мой внештатный сотрудник, что, в отличие от меня, всегда с холодным умом подходит к делу. — Ни в коем случае ничего не удаляй. Нам нужно сделать вид, что не знаем о прослушке, чтобы никого не провоцировать на еще более тщательную слежку. И все же по возможности нужно скрыть нашу личную жизнь от посторонних ушей и глаз. — Мне не звонить тебе? — От одной мысли, что больше не смогу ни в 100500-й раз рассказать Елисею, как сильно я его люблю, ни элементарно узнать, как у него дела, душу наполняет муторной тоской. — Звонить обязательно! И писать, — отмена страшного для меня «низя» не особо успокаивает, но хотя бы немного радует. — Просто не говори ничего важного и чересчур личного. Для этого у тебя будет новый. Купи телефон самый простой, без навигации и выхода в интернет. К нему сим-карту. Не на себя. Попроси знакомого и, желательно, не близкого родственника, — четкие распоряжения, какими впору приказы на войне отдавать. — Социалки то же самое. Пишись, с кем писался, спокойно работай, и ничего не удаляй. — Хорошо. Я все сделаю, — обреченно вздыхаю, понимая, что я сделал бы больше, чем все, только бы Лис не был так серьезен, словно и правда отправляется на фронт. — Спасибо, Любимый. Уверен: вместе мы справимся, — притягивает меня к себе Елисей и нежно обнимает. Мы стоим так, прижавшись друг к другу, долго-долго, точно никто из нас не хочет, чтобы этот миг заканчивался. Но его обрывает Лис: — А сейчас давай спать, нам рано вставать. — Нет… — Отрицательно мотаю головой, потому что не хочу отпускать от себя Любимого. Ни сейчас не хочу, ни вообще не хочу. — Нет, — не хочу, чтобы наши три бесконечно счастливых дня, наполненных нежностью, поцелуями, взаимными ласками, точно мы притирались друг к другу, завершились этим незаконченным тактом. — Нет! — Мне жизненно необходимо здесь и сейчас принадлежать ему не только душой, но и телом. — У нас всего лишь ночь. Я хочу стать твоим. — У нас целая ночь, — точно сканируя мой облик, пальцы Лиса вслед за его взглядом тихо скользят по шраму на лице. — И ты мой…Bloc Party - The Pioneers (M83 Remix)
В отчаянном, за которым нет дороги назад, порыве сдираю с себя футболку. Мне не страшно раздеться. Тьма скроет мои шрамы. Ночь развеет моих Демонов, оставив лишь одного — неутолимую Страсть первобытных инстинктов. Страсть, что пробуждает во мне ОН. Тот, кто дал мне этот непостижимый мир. И в этом мире мне не нужно небо, мне не надо земли и даже воздух кажется лишним в тот момент, когда подрагивают и горят пальцы, касаясь крепких мышц. В тот миг, когда сохнут губы, но, встречаясь с его устами, получают живительную влагу. И я готов пить этот нектар, смакуя каждый глоток или жадно высасывая каждую каплю. И понимать, что хочу столько всего и сразу, что теряюсь в своих желаниях и в эту секунду сам себе напоминаю маньяка. Не думаю, что творю, и не хочу думать. Сегодня, сейчас, в эту ночь будет править балом мое тело, которое вожделеет Лиса, жаждет насыщаться им, напитываться им, принадлежать ему. И я знаю, что Лис слышит меня. Понимает мою жажду и стремления и не противится моей прихоти вести нас в этом танце Любви, а лишь изысканно тонко поддается, проверяя, насколько далеко я готов зайти в своих желаниях. Мои желания… Я столько раз обнажал его в своих мечтах. Сверху, снизу, полностью или только самое важное. Я рвал на нем шмотки так часто, что будь это в реале, его гардероб был бы кучей рванины. Но сейчас я освобождаю его от одежды с таким внутренним трепетом, словно делаю это в первый раз. И мне нестерпимо хочется то облизать парня везде, где только захочу, а то вцепиться в плоть зубами и пить его кровь. И эти странные желания наполняют мой рот слюной, словно я голодный пес, получивший сахарную кость. Я скольжу ладонями по изгибам его тела и не отказываю себе в стремлении не нежничать, а по-мужски крепко сжать Елисея в объятиях, впиться короткими ногтями в крепкие ягодицы, оставить на ключицах пару-тройку багровых меток. МОЙ! И когда мы встречаемся взглядом, я читаю в его глазах Любовь. И, выстанывая в зацелованные губы свой кайф, я шепчу дичайший бред о своих чувствах, просто для того, чтобы он не только видел, но и слышал, как сильно я люблю его. И пусть я похож на сумасшедшего, но он же понимает меня и простит мне это неадекватное состояние. Ведь я опьянен именно им. Его ароматом, превращающим меня в похотливое животное. Его вкусом, который становится для меня сродни амброзии. Его голосом, камертоном задающим мои внутренние настройки. Его аурой, которая окутывает нас теплым облаком счастья. Облаком, в котором меня кидает от желания сморгнуть режущие глаза слезы до стремления скрыть блаженную улыбку, тянущую губы. И в этих противоречивых ощущениях пытаюсь удержать себя в равновесии, но меня против воли подкидывает то вверх, то вниз, то к нему, а то от него. Я словно на родео, когда, седлая его бедра, чувствую себя юным наездником, что решился приручить дикого мустанга, который сам желает быть прирученным и признает во мне своего человека. Человека, которому можно не только доверить тело, но и открыть душу. И я отвечаю ему взаимностью, и в нашей постели все правильно и нет никаких запретов, потому что это Любовь и Согласие. Я слышу его, а он слушает меня. Слушает и слышит. Подчиняясь, направляет. Мне больно, и он видит это. Замирая и, кажется, даже пугаясь, молит остановиться, но я не хочу. Мне в кайф чувствовать, что даже боль мне дарует Любимый. И мне жаль, что она столь мимолетна, потому что столь сладка, что вызывает желание сжать в себе его плоть еще сильнее и почувствовать эту будоражащую тело пытку еще раз. И двигаться. Быстро ли, медленно ли, но не останавливаясь, вскидывать бедра и оседать на его члене, погружаясь в пучину плотского наслаждения. Его кожа, как и моя, покрыта бисеринками пота. Под моими ладонями его напряженный пресс. Его руки на моих чреслах желают помочь. Его голос, хриплый от страсти, срабатывает пусковым механизмом, и, чувствуя в себе сладостные спазмы приближающегося оргазма, я ощущаю его своим и принадлежу ему…