Империя

      Самое нелепое чувство для заложницы — это тупая ревность в пространстве между ребер, когда твой палач уделяет другой больше времени. И совершенно неуместно возникшая привязанность к вниманию мучителя отодвинула остальные эмоции на задний план. Хосок, как первый мужчина в жизни девушки, уже запечатлелся в совсем юном сердце, и каждый его взгляд, действие и слово прибавляют кучу головной боли. Для Дами, у которой только отец являлся единственным представителем противоположного пола, ревность по отношению к кому-то показалась чем-то действительно новым.       Например, когда девушка узнала, что мужчину будет сопровождать отнюдь не она — клеймированая и согрешившая тяжёлый грех — а её полная противоположность, которая, к слову, хороша собой и положением намного лучше, то не сразу распознала противную ревность, исходящую из глубин сердца. Она была мимолетной, но очень колючей, как шипы кактуса — притронься, и всё вокруг окрасится в алый. Такая реакция на красивую девушку, наверное, чуть старше её, сидящую в обеденном зале возле Чона, была отнюдь не подходящей для такой ситуации. Здесь была бы уместна знакомая ненависть или даже отвращение, что тоже имеет право быть в нынешнем положение.       Изначально девушка твердила, что это помешает планам встретиться с Намджуном. Однако потом маленькие детали, вроде переглядывания парочки, то, как Хосок галантно обращается к гостье, и то, как ему отвечают, натолкнули на совсем другой вывод. Дами искренне, даже совсем по-девичьи, желает такого отношения к себе. Окружённая трепетной любовью родителей и выросшая на их тёплых взаимоотношениях, ей очень хотелось ощутить такие же прекрасные чувства.       Но опять-таки реальность, которая требует жертвоприношений, даже близко не стоит рядом с воздушными детскими надеждами, по вкусу напоминающими сахарную вату. Наоборот — от неё сводит зубы, зудят уши, и хочется кричать, чтобы сердце и логика перестали бороться за первенство, потому что всё вокруг неправильно. Дами ведь не глупая девушка, быстро схватывает, посему звонко бьющееся сердце, так остро реагирующее на иную сторону Чона, хочется вырвать с корнями. Заменить на подходящее, на то, что билось с рождения.       Почему ей так хочется оказаться на месте этой самой аристократки?       Хосок, словно на расстоянии почувствовавший бурлящую нелюбовь девушки, мгновенно расплылся в кривой улыбке и ручкой помахал ей, приказывая войти и присоединиться к их разговору. Та без всяких сопротивлений прошагала к своему месту, тому самому под столом, и сразу прикрыла глаза, не в силах справиться с таким унижением. Отчего между ними такая пропасть, у которой не видно дна, будто она протягивается до самого ядра земли? Неужели она не заслужила хоть капельку такого же равного отношения к себе?       Принц, тем временем, по-хозяйски опускает ладонь на макушку, сжимает пряди волос и тянет на себя, заставляя Дами положить голову на собственное колено. Она нехотя выполняет немое указание, но глаза остаются прикрытыми. Мужчине этот жест не нравится, и он сжимает пучок волос в руке, больно натягивая его на себя, и девушка понимает, что иного выхода, видимо, нет. Распахивает глаза и чувствует, как к стенкам горла прилипают омерзительная обида и смущение.       Ладонь с головы девушки перемещается на коленки гости, которая, кажется, совсем не против этого, и наглыми движениями поднимается вверх. Дами автоматически сжимается от нахлынувших воспоминаний из Притона, где касания и поглаживания закончились кроваво, и ерзает на месте. Хосок невольно фыркает тому, как под столом от его маленькой махинации дрожит заложница, но руку убирает на законное место.       — Спасибо, что выбрали меня на роль спутницы, принц, — ласково начинает девица, и Дами готова блевануть от сказанного тона. Приторный голосок, не скрывающий своего желания угодить и потыкать. Теперь фыркает уже она, что не обходит слух мужчины, который моментально опускает глаза на неё. Гримаса питомца вовсе не дружелюбная, и Хосок в душе ликует от увиденной реакции, так что решается еще сильнее спровоцировать агрессию.       — Не благодари меня, Чанми, — сквозь улыбку отвечает он, но потом резко обращается к Дами.       — Можешь сесть напротив Чанми, милая. Сегодня разрешаю.       Девушка с недопониманием поднимает глаза на Чона, но, толком ничего ясного сверху не увидев, несмело поднимается и усаживается рядом. Взгляды двух девушек встречаются. Первая выражает недоверие и недопонимание, а у второй в зрачках гордыня, с отчетливыми полосами высокомерия. Чанми выпрямляется в спине, надменно усмехаясь, этим жестом указывая на своё превосходство, и одаривает Дами взглядом свысока. Видимо, она тоже догадывается о том, что между ними целая преисподняя, созданная задолго до их рождения.       — Мой папа будет рад услышать эту новость, — лениво обернувшись, проговаривает она, теряя интерес и полностью стирая присутствие третьего человека в зале. Через секунду её малюсенькие ладошки накрывают крупные ладони мужчины, который всё это время внимательно поглядывает на Дами.       Дами легонько царапает мягкую обивку стула и, собравшись с мыслями, кладет руки на стол, скрещивая их. До неё начинает доходить смысл этого спектакля, и девушка мысленно аплодирует мужчине. Только он способен красиво на блюдечке подать яд собственного приготовления. Ревность — очень чуждое для организма бывшего воина — медленно сдает свои позиции и растворяется в глубинах тела. Возвращается привычная неприязнь, которая будто решила пойти в этот раз дальше и уже прокапывает себе путь до кончиков волос, завладевая всем пространством под кожей.       Дами пытается расслабить своё тело и как можно равнодушнее выдает принцу:       — Мне обязательно находиться здесь, принц? — акцентирует обращение.       — Конечно обязательно, — язвит тот в ответ. — Я привел Чанми, чтобы ты не скучала эти дни. Она будет сопровождать меня на важному балу, а так как она не особо знает меня, то побудет тут некоторое время. Поживете вместе, ты ведь не против, милая?       Дами сглатывает противный ком вместе с обильной слюной и, с точностью повторив одну из фирменных ядовитых ухмылок старшего, отвечает:       — Моё мнение тут не учитывается, так зачем же спрашиваешь?       Девушка прыскает от своего же тона, словно всем своим видом показывая, как ей всё равно, и скрещивает руки уже на груди. Чон только усмехается, не обращая внимание на язвительность, и продолжает обжигать кожу своим взглядом. Дами специально отворачивается от изучающих глаз Хосока, иначе вся эта ничтожная уверенность раскрошится на миллионы осколков по всей комнате. Чон подобен сплошной бесконечной пустыне, где тебя ждут тысячи преград и неполадок, и чтобы не провоцировать ураган в этой пустыне, девушка старается не встретиться с ним.       Устремляет свой взгляд на сидящую спереди гостью, что пытается внимание принца обратит на себя нелепыми движениями. Абсолютно случайно лямка платья приспускается сама по себе, обнажая мраморную кожу, и Чанми, с вызовом улыбаясь, абсолютно случайно — без всяких задних мыслей — проводит по нетронутой чистой коже под ключицей. Ой, смотри, я не мечена и свободна. А ты — нет.       Персональный красный флаг нервирует Дами, что, еще капля такой провокации, и терпение в и так малюсенькой чашке достигнет своей точки. Испепеляющие очи неотрывно наблюдают, как Дами часто-часто дышит, как пытается не реагировать на агитации, мысленно желая увидеть злую натуру девушки. Но его потайным желанием еще время не пришло, потому что Дами, немного придя в себя, растягивает уголки губ в приветливом жесте и предлагает:       — Тогда, я надеюсь, мы с тобой подружимся.

***

      Чанми оказывается настоящей выскочкой, которой повезло стать одной из немногих девушек с легкой судьбой и которая рождена в богатой семье, что делает ситуацию Дами еще труднее. Благодаря своему отцу, Пак Со Даму, что хорошо служит государству — однако это лишь официальные сведения, — Чанми никогда не испытывала мучений, ставших рутинными для Дами. Ранее не пережившая и близко стоящие события, через которые прошла последняя, дочурка Со Дама выросла легкомысленной, как истинная принцесса без задних тормозов.       Она каждый раз так очевидно лебезит Чону, всё время вокруг него ошивается, а тот любезно принимает всё, иногда сам сюсюкается с ней, как с маленькой. Чанми при каждом удобном случае тонко язвит Дами, разговаривает с повышенным тоном, отчего у последней всё больше и больше чешутся руки выхватить пистолет из кармана Хосока да моментально покончить с этой злюкой. Удивительно, что такая мысль вообще появляется у той, для которой убийство любого живого существа — тяжелейший грех.       Чанми нарочно носит вещи с глубоким вырезом, подчеркивающим её прелести, но только белоснежный, как чистый холст для рисовании, участок шеи, неприкрытый никакой тканью, вызывает у Дами сомнения касательно своих уставов. Они живут вместе всего ничего, но держать стойкость и хладнокровность становится практически невыполнимой задачей. То Чанми отпустит язвительный комментарий по поводу прошлого, то пошутит про метку, то просто одним взглядом проклятия пошлёт.       Никак не поймет, почему принц называет эту никчемную девчушку "милой", а к самой Чанми — статусом выше, красотой лучше и с манерами получше — только по имени. Радует только то, что Хосок перестал задевать или издеваться над ней, когда приезжает домой поздними ночами, полностью отдается ласкам и вниманию своей спутнице на один бал, причем очень охотно.       Однако ей чаще чудится, что Чанми — её личное проклятье, пришедшее из загробного мира после смерти Дженни. Словно Дженни было мало посещать сны Дами, превращая милые картинки подсознания в очередной кровавый кошмар и обвиняя в своей смерти, так ещё и такой подарок ей судьба прислала. Дами уже рефлекторно подпрыгивает, когда мертвый труп оживает на глазах, тянет свои гниющие конечности к парализованной девушке, трясет и душит, руками шею ломает. А ежедневные стычки с принцессой за рутину принять старается, уговаривая себя держать в руках.       Сегодняшняя ночь ничем не отличается от других, и Дами вновь, чувствуя привычный хруст позвоночника во сне, испуганно вскакивает с кровати с широко раскрытыми глазами. Пугливо руками хватается за шею, проверяя, не реально ли всё это, и обрывисто дышит, пытаясь отойти от очередного кошмара. Когда орган, пробежавший марафон на дальнее расстояние, наконец возвращает нормальный пульс, Дами устало откидывается на подушку, звучно плюхаясь, и прикрывает глаза. Морфей уже близится, но внезапно чересчур протяжный стон через стенку отпугивает его, заставляя девушку шокировано открыть глаза во второй раз. Источником испуга оказывается спальня Чанми, как назло соседская, откуда звуки, как стоны и рыки, доносятся один за другим. Сложив один к одному, Дами понимает, что рычание Хосока обозначает только одно: он очень рассержен.       Лицо заливается краской, когда к звукам удовольствии присоединяются еще и слова больше, быстрее и сильнее. Стать свидетелем, хоть и по слуховой части, такого интимного воссоединения до последней крошки разгоняет сонливость, и стоит девушке закрыть глаза, как чужой половой акт начинает материализоваться в сознании. Сразу вырисовываются детали тела, в частности Хосока, который часто наряжается в деловые костюмы, и Дами накрывает веки руками, стыдясь своих мыслей. Голос Чанми, более подходящий для какой-нибудь сирены из сказок, близок к своей кульминации, поэтому кажется, что все стекла в доме просто-напросто разобьются, потому что, думает Дами, настолько звонким и высоким голосок обычного человека быть не может.       Кажется, что стены уже рассыпались от вибрации стонов Чанми, потому что каждое движение — будь это скрип кровати или толчки — абсолютно всё слышится отчетливо и особенно громко. Бедняжка пытается отключить этот кошмар с помощью подушек, но ничего не помогает. Звуки из соседней комнаты залетают в сознание, бесконечным эхом отдаваясь в ушах, и Дами молит всех выученных наизусть богов, включая Лиен, забрать у неё слух, а лучше и её саму вытащить из этого водоворота похоти.       Когда девушка уже потеряла счет времени, стоны за стеной стихают, сменяясь то ли перешептыванием, то ли спором. Дами напрягает слух, в попытках уловить что-нибудь, но разговор слишком тихий после огромной частоты голоса Чанми. В ушах отдалённо еще отдается звонкость её голоса, и, поняв, что толку от дела мало, Дами поворачивается на другой бок и предпринимает еще одну попытку уснуть. В этот раз успешно. Усталость и шок забирают последние силы, поэтому, отдаваясь во власть Морфея, Дами не слышит, как открывается дверь, и прогибается кровать под напором мужского тела.

***

      Шёл конец первой недели совместного сожительства двух радикально разных девушек. В сердце Дами появился новый гость — беспокойство. Жизненно необходимо было попасть на бал Намджуна, по расписанию который должен был состояться уже завтра, но зная, что без старшего принца это ей не светит, девушка принимает вынужденные меры.       — А это точно не простая татуировка? — немного наигранно спрашивает Чанми, когда принца больше дома нет.       — Мне её поставили после того, как моя семья предала Империю, — не скрывая фактов, холодно отвечает Дами и, приметив встревоженность на чужом лице, как можно медленнее продолжает: — Я это к тому, что не знаю, тату это или настоящая метка. Но ты можешь попросить такую же у принца, если тебе нравится картинка.       Девушка пожимает плечами и откусывает немного хлеба, продолжая следить за изменениями в лице Чанми.       — С чего ты взяла, что она мне понравилась?       — Просто, рано или поздно, тебе всё равно набьют схожую, ведь ты уже долгое время находишься рядом с принцем Чоном. После него на тебя вряд-ли кто-то обратит внимание, особенно, после ритуала.       — Какой еще ритуал? Что там ты себе напридумала, а?!       Дами, закончив трапезу, не спеша отпивает воду из хрусталя и наконец продолжает:       — Я лишь предупреждаю тебя, потому что ты мне не чужой человек. Скоро принц Чон устанет от тебя и незамедлительно отправить на бои без правил, где либо тебя убьют, либо убьешь ты, — Дами делится своим опытом, немного приукрашивая некоторые детали, надеясь, что кровожадность монстра отпугнет принцессу. — Не смотри на меня так, я просто остерегаю тебя. Затем он лишит тебя твоих близких друзей крайне унизительным способом, например, лично вырежет сердце или глаза, и если ты выживешь после увиденного, то будешь достойна этого узора.       Дами заботливо проводит пальцем по спящему волку, неотрывно наблюдая за хаотично меняющимися эмоциями на испуганном лице.       — Это обычная процедура, только если ты и твоя семья чиста перед лицом Империи, и займет немного времени. Но если, вдруг, окажется, что твой отец, допустим, замешен в чем-то ужасном, то принц незамедлительно избавиться от всех, кроме тебя. Ведь ты должна быть чиста перед законом, как я, и не заслуживаешь расправы.       Встревоженность на лице Чанми сменяется на легкую панику при слове "отец", и Дами растягивается в победной улыбке, довольная тем, что попала в точку опасной темы. Понятное дело, в этом государстве ничего чистого нет, и власть к людям не из королевской семьи приходит только грязными способами. Не трудно догадаться, что отец Чанми плетет схожие интриги, как когда-то живой господин Пак, пока принцы не расправились с ним.       — Ты врешь, да?! Это же просто чепуха!       — Как хочешь, подружка, — усмехаясь, обращается Дами и разводит руками, жестом говоря, что настаивать не станет. — Спроси у принца, что он будет делать с предателями. Так, на всякий случай, — предлагает она, поднимаясь со стула. — Исключительно из личного любопытства. Твоя семья ведь чиста, да?

***

      На следующий день, когда наступает время вечера, служащие дома обнаруживают пропажу спутницы Хосока. Первым это сообщает дворецкий, оповестивший Дами о том, что за гостьей приехал отец и забрал её ближе к обеду. Также слуга, нахмурившись подмечает, что выглядела Чанми очень испуганно и растерянно, вся заплаканная до ужаса. От охранника она узнает радостную новость о том, что Хосок пришел в ярость от скорого побега девицы и потребовал приготовить Дами для вечера.       Вскоре приезжают визажист и стилист и уже к вечеру из сжатой девушки с огромными синяками под глазами делают юную красавицу. Платье выбрали кремового цвета, с красивыми камушками на поясе; верх сделан из прозрачного материала с узорами цветов, очень удачно прикрывающими грудь и большую часть клейма. Дами детально осматривает себя в зеркале после преображения, невольно робея от освещения в холле, из-за чего кожа заметнее выделяется на фоне цвета платья.       В душе девушка ликует от победной провокации и нетерпеливо ожидает Хосока, нервно поглядывая на часы. Дами не уверена, что произойдет на балу, но одно она знает наверняка. В этот дом она возвращаться не хочет. Уйдя глубоко в себя, девушка не замечает, как Хосок появляется за спиной и равняется с ней перед зеркалом. Застигнутая врасплох, она не сильно отскакивает назад, чуть ли не спотыкаясь о подол платья, но вовремя успевает сбалансировать тело.       Поднимает глаза на пришедшего мужчину, сквозь зубы и неприязнь признает — он выглядит слишком потрясающе для монстра в человеческом обличье. Тот, в свою очередь, признает невинную красоту в образе девчонки, пока она не открывает рот или не стремиться к свободе. Дами про себя хмыкает, замечая исключительно интересующий взгляд Хосока и выпрямляясь в спине, после чего уверенно кивает отражению Чона в зеркале.       — Я полагаю, твоя спутница оказалась ненадежной, раз вместо неё сопровождать на балу тебя буду я.. — Надменность к лицу не только Хосоку, но и Дами.       Она слишком долго была рядом с этим чудовищем, чтобы оставаться при своем, и не замечая того, потихоньку набралась некоторых привычек принца. Если кто-то из посторонних увидел бы их сейчас, то удивленно признал бы схожесть этих двоих. Словно они один оскал поделили между собой, настолько идентичны их улыбки в отражении зеркала.       — Не такая настырная, к сожалению, — успешно отходит от упрека старший принц и сжимает предплечье девушки. — Так что я очень надеюсь, что ты окажешься лучше неё и будешь хорошей девочкой. Иначе ты ведь знаешь, как всё это закончится, правда, милая?