Девятая "невеста" проклятого зельевара

— Ты, наверное, сильно волнуешься? — тиская подушку, я так сложился в кресле, что без посторонней помощи не развязаться. И грыз уголок этой несчастной подушки, тараща глаза и громко вздыхая. — Гляжу и думаю, что это тебя сосватали, а не меня! — беззаботно хохотнул Томас, откидывая смоляные кудри с лица. — Брось! Говорю, подушку брось! Мне на слюнявой потом спать не охота! — Я ещё и все свои подушки принесу! Расскажи, как это было! Только подробно! — Какой ты любопытный! — налил себе сока в высокий бокал, чинно присел в кресло бочком, сложив ноги. И, манерно оттопырив мизинчик, пригубил напиток. Эх, я так не умею. Попробовал как-то. В гордом одиночестве. Чтобы никто конфуза не увидел. Завалился в кресло, острыми коленками кверху. А был бы вот так, с бокальчиком, ещё и облился бы с ног до головы. — Маменька пока вела за руку в залу, всю дорогу шипела на ухо, что зря я так вырядился! Чтобы сидел молча, глаза в пол и не дышал. А ещё лучше, чтобы слюни пустил и идиота изобразил! Но как можно? Потом слухи пойдут, что у четы Лестрейндж дети с дурной наследственностью. Старший дурачок - значит, и младшие с брачком. Так вот. Пришли мы в зал. А там двое! — Да что ты?! — кусать больше было нечего. Ногти неприлично. Если только на ногах... Там не так видно. — Сразу двое? — Что такое ты себе вообразил? — Томас надул губы. — Он пришел с поверенным. — И какой он? — Черноволосый, волосы ниже плеч. Брови роскошные! Большой нос с горбинкой. Глаза такие… холодные! — Даже когда на тебя смотрел? Не может быть! — Увы, может! — мой названный братец вздохнул и печально потупил глаза. У меня защемило сердце. — Он смотрел на меня, словно я просто товар на распродаже. Так испугался, когда он резко поднялся со стула и подошел ко мне! Думал, сейчас прикажет открыть рот и осмотрит зубы. — Мы читали в той страшной книге! — ахнул я. — Но ты не раб! И не вещь! — Но я верю в лучшее! — вновь засиял немного сумасшедшей улыбкой Томас. — Надеюсь, когда он узнает меня ближе, я понравлюсь ему. На любовь не претендую. Но может быть…. Ведь всё может быть, не так ли, братец?! — Не хочу с тобой расставаться! — всхлипнул я. — Не расстраивайся, Гарри! Представь, вдруг он разрешит тебе приезжать ко мне в гости! И я гордо буду показывать тебе свой новый дом! Уютный! Теплый! А я согласно кивал головой, вздыхал и, забывшись, грыз заусенец! *** Уютной и теплой была моя спаленка. Мягкая, пуховая перина. Полдюжины подушек. Легчайшее простеганное одеяло. Канделябр на семь зачарованных свечей. И интересная книжка. Про любовь. Боги! Это было прекрасно! Когда нищая, бездомная оборвашка оказалась на самом деле наследницей старой династии драконов-перевёртышей, я шмыгнул носом. А когда её похититель, злой некромант, на колдовском балу при свете черных свечей рассмотрел невозможную красоту и без памяти влюбился, вытер набежавшую слезу уголком одеяла. Выступившие от хохота! Воспитывался бы я в другой семье, моя романтическая натура развернулась бы в полный рост. Темный колдун на балу влюбился в непонятную девицу… Да сейчас! А вот после того, как узнал, что она наследница огромного состояния, так слюни и потекли! От любви великой! К денежкам. И тут мне стало немного грустно. Я не наследник великого рода. По мне слюни будет пускать только престарелый, лысый, мерзкий тип. Который заплатит за меня опекунам. Кто же виноват, что родители пропали. Сразу. Оба. И большое спасибо и вечная благодарность тете Белле и её мужьям, дядькам Руди и Раби. Повезло им! Оторвали себе в жены женщину. Тетка Белла лютая и немного сумасшедшая. Но детей нарожала от души. Вот в однополых парах, там, где мужчины рожают под зельями, два дитя — потолок. Ах, да. Немного отвлёкся. Вначале меня взяли немаги. Позорное пятно в жизни моей матери. Родная сестра и её жуткий муженек. Думали, дождь на них золотой прольется. Держали в тесной кладовке под лестницей. И был у них десять лет Гарри домовым эльфом. Чуть не перегорел, даже не зная, что маг. Малейшая проказа, не дай боги, волшебная - и лупили меня зверски. Как меня тетка нашла, ума не приложу! Всегда мечтал, что за мной придут. Заберут. Скажут — здравствуй, сынок! Я твоя мама! И в один прекрасный вечер ТРАХ-БАБАХ! Стекла вдребезги, занавески дыбом, двери вообще улетели не пойми куда! — Я ищу мальчика Гарри! — прогремел страшный голос, и безумный смех перекрыл даже раскаты грома. Она была прекрасна! Черное платье, развевающиеся длинные кудри, острая палочка в руке раскидывает разноцветные искры. И тогда я дал себе слово, что буду любить эту женщину всю свою жизнь! Единственную её и люблю. Как тетку. Не знаю, что она сотворила с немагами. И знать не хочу. Но на что бы ни толкнула её буйная фантазия и неукротимый нрав, я совершенно согласен. Я получил хорошее домашнее образование. И возможно, мне подберут не самого худшего мужа. А может, и я наследник великого старого рода? Полет фантазии требовал пищи. Рука пошарила по прикроватному столику, но тарелка была пуста. А значит, растущему организму требовалось вылезти из теплой постельки и очень тихо проползти на кухню. Можно было бы вызвать домовика. Но разве это заменит опасное приключение по похищению баварской колбасы и хрустящей булки? Крался, словно тень на грани тьмы и света. Завернувшись в плащ-невидимку, роль которого играл плед на голове, скользил голыми пятками по натертому паркету, прижимаясь иногда к стене и задерживая дыхание. Если получалось, прятался за огромными вазами или в нишах за гобеленами. В какой-то момент, заслышав шаги, спрятался за очередным гобеленом, ветхим и пыльным. Не успел некто пройти мимо, как в моём носу засвербело так, что пришлось собрать весь плед у носа и глухо чихнуть. — Не ходи босиком! — зловеще прошептали с той стороны тканной картины. — Будь здоров! Колбаса в кладовой слева на третьей полке. Булка в корзине на столе. — Спасибо, дядя Руди! — прошептал я в ответ. — Что там? — а вот и дядя Раби. Позвякивает и крадется. — Гарри крадется на кухню, — хмыкнул Руди. — Взрослый парень, как говорится — завтра замуж, а все в игрульки играется! — Не бубни, старый дьявол! И не тряси, со дна осадок поднимешь. Пускай себе играется! Когда ещё, как не сейчас. А потом попадется такой муж, как наша сатана в юбке и всё! — И будут другие игры, — хихикнул Раби. Раздался нескромный звук поцелуя, и я, залившись жгучим румянцем, покашлял, напоминая о себе. Что-то и колбасы расхотелось. *** Я сидел на кровати, грея ладонями ледяные ступни. Эта сторона взаимоотношений между мужчинами меня раньше мало волновала. Но после того, как просватали Томаса, вдруг вспомнил, что с этого лета стал совершеннолетним. И в любой момент…. А интересно, как это будет? Он увидит и впечатлится? Придет весь при параде и попросит моей руки? Или решит, что тратиться не стоит, и выкрадет? Кинет на плечо и спрыгнет с балкона? Ага! При этом переломает себе ноги. А меня уронит, и, конечно же, головой вниз. И так мозгов немного, а тут есть риск растерять последние. А если он будет… ну… ближе к пожилому возрасту? Ревматизм, радикулит, подагра? Куда ж ему из окна сигать?! Как все путано... Лучше лечь спать. Принцев на горизонте все равно не предвидится, так что зря расстраиваться?! *** (далеко от печального Гарри) — Жду с нетерпением! — Чего? Когда я приспущу с тебя штаны и, развернув, наклоню над столом? — М-м-м, неплохая идея! Но я ещё не допил чай. Нет, я жду твою очередную недоженитьбу! — Нашел развлечение! — Это правда! Похороны и то веселее проходят. Но каждый раз какая-то новизна! — Всё одно и тоже. Расходы и нервы. — Да! Денег ты не жалеешь. — Могу себе позволить. Каждый раз все по одному сценарию. Томный взгляд из-под ресниц. Губы бантиком. — И тайные надежды растопить твое черное ледяное сердце! Два месяца от помолвки до свадьбы. И на какие уловки идет наша испорченная молодежь? Мне страшно, Северус, в этом мрачном замке. Пусти меня к себе в посте-э-эль. — Такого противного голоса я ни у кого не слышал. И ко всему, тут же выясняется… — Что это место уже занято мной! — Это меня иногда радует! — Фи! Иногда? — Это не снимет с меня проклятья! — Я стараюсь помочь! — Тогда отставь чашку! — О! — Живее! — Грубиян! — И это тебе нравится! — О-о-о! — Ниже! — Ай! — Шевелись! Словно не живой! — Ох! — А зачем ты пришел, как не за этим? — По-пить ча-ю-у-у-у-у-о-а!