Драма Рона

Пункт первый. Нет ни единой причины для Паркинсон быть со мной дружелюбной. Вывод первый. Паркинсон что-то задумала. Я глянул на пометки Гермионы в книжке и добавил знак вопроса рядом с фамилией Паркинсон. Так, что дальше? Подвывод первый. Это игра против Малфоя, или я так должен думать. Подвывод второй. Учитывая, что играют со мной, это должно подкосить Малфоя через Гермиону. Подвывод третий. Мне это не нравится. Подвывод четвертый. Возможно, это игра против Гарри. Не знаю, что задумала Паркинсон, но в бедах Гарри я не особенно был виноват. Я положил перо и откинулся на спинку стула. Они все еще ругались. Вокруг меня стоял купол квиетуса, так что ругались они беззвучно. Началось все с той самой стычки Эрагуллы или как-там. Джинни, оказывается, так и не рассказала ему об этом, а я спросил. И она накинулась на меня. На это Гарри раздраженно заметил, что проблема не в том, что я спалил контору. Я его резонно поддержал, потом меня попросили заткнуться. А у них все перетекло в проблему доверия и понеслась. Интеллектуальной деятельностью пришлось заняться мне. Я глянул на свои записи. Подвывод пятый. Вряд ли. Подвывод шестой. Возможно, это игра против меня. Вывод второй. Паркинсон нельзя доверять. Гениально. Джинни превратилась в настоящую фурию, махала руками и напомнила мне маму. Но, если честно, я был удивлен происходящему. Я ожидал, что она свалит вину на меня и Гарри и хлопнет дверью. Тем не менее, их ссора длилась уже больше получаса. И, насколько я понял из своего звуконепроницаемого укрытия, в какой-то момент она признала за ним правоту, и все рассказала. Из-за чего взорвался Гарри. И вроде бы как эти их жесты сейчас уже не имели никакого отношения к Эрегулле. Но полчаса! Да, Гарри не из тех, кто хлопает дверью. Ему нужно привести разговор к какому-то логичному (и, желательно, компромиссному) решению. Джинни гораздо эмоциональнее, и ей нужно отстоять свою правоту и независимость. Пару раз она собиралась уйти, но Гарри останавливал ее какими-то словами, и битва продолжалась. У обоих завышенное чувство справедливости, и оба не бояться сказать правду в лицо. Только Гаррины слова как холодное лезвие, а слова Джинни как кирпич по роже. Пункт второй. Паркинсон знала, что из выручай-комнаты выйду я. Подпункт первый. Паркинсон староста, и у нее есть маховик времени. Подпункт второй. Когда я заходил в выручай-комнату, на 8 этаже был только я и Эрни Макмиллан, который в ту ночь патрулировал. Подпункт третий. Когда я выходил из выручай-комнаты, был только я и Паркинсон. Подпункт четвертый. Патруль заканчивается в 6:00. В принципе, примерно столько и было. Джастин застал всю эту веселую компанию, когда Малфой и Гермиона вышли из выручай-комнаты (то есть раньше). Паркинсон и Нотт не взаимодействовали с ними, просто наблюдали. Подслушали? Подпункт пятый. Я лично не видел ни Нотта, ни Джастина. Присутствие всех остальных подтверждено картой Мародеров и сомнению не подлежит. Может, Джастин – это Нотт под оборотным зельем? Так они и узнали, что я буду там – они тупо меня сами пригласили. Зачем тогда было говорить про Нотта? Мда. Мыслитель из меня никакой. Я поднял взгляд, чтобы оценить развитие событий у этой сладкой парочки. Они целовались. Нет, они не просто целовались. Гарри сидел на парте, Джинни сидела сверху… Ее рука была под его рубашкой. А Гаррина сначала у нее на спине, а потом стала спускаться… – Господа! Чтоб вы знали, публичный секс запрещен в стенах Хогвартса. Вообще, по-моему, любой секс запрещен в стенах Хогвартса. Мисс Уизли, ну-ка уберите ваше тело с мистера Поттера. Гарри, какого черта?! Как мне теперь это развидеть? – Предполагалось, что ты этого не увидишь, – смущенно и недовольно проговорила Джинни, вставая. – Почему ты вообще еще здесь? – Я рад, что у вас все хорошо закончилось. А теперь, Джиневра, марш в комнату! Хотя погоди. Вы же раньше этим не занимались? – Нет, Рон. Конечно, нет, – и она поспешно свалила. Что для нее было нетипично. Особенно отсутствие реакции на «Джиневру». – Эй, Поттер. Что ты сделал с моей несовершеннолетней сестрой? – Спокойно. Не думаешь же ты, что я должен был спрашивать разрешения? Ну и я ему врезал. А что мне было делать! Спать с моей сестрой! У меня за спиной! Нет, лучше за спиной, конечно, чем как сейчас, прямо на глазах. Мы помахали кулаками чутка. Ну скорее так, выпустили пар. Потом поговорили. И вот тут уже по-настоящему подрались. Оказалось, они это сделали еще весной после войны, и с тех пор уже почти полгода кувыркались. Теоретически, это было логично и вполне последовательно, только для меня это оказалось совершенной неожиданностью. И пошлостью. И чудовищностью. Сначала Гермиона, теперь вот это. О, Мерлин… – Как думаешь, У Гермионы с этим подонком… Я это так, как ревнивое предположение озвучил, но молчание Гарри повергло меня в ужас. – Не знаю я! Не знаю. Не делай такое лицо. Скорее нет, чем да. Ты же знаешь Гермиону. – Не знаю я никакую Гермиону. И тебя не знаю. Черт, да я собственную сестру не знаю! – Если честно, насчет нас... я думал, ты в курсе. – Значит так, – я повернулся к нему, – если ты не женишься на ней, я тебя убью. – Ты бы это ей лучше сказал. – Да. Я сейчас тоже об этом подумал. Если честно, я был рад. Не факту их беспорядочной интимной связи, конечно. Чтобы к этому привыкнуть нужно время. Хотя зачем мне к этому привыкать? Зачем мне вообще об этом думать? Однажды они все равно должны были это сделать, и меня это не касается. Но я был рад их отношениям. Они столкнулись с проблемой, и стали ее обсуждать. Делиться чувствами и страхами, хоть и в довольно агрессивной форме. Это правильно. Это честно. И я был рад нашим отношениям. Ну не мог я его не ударить. Может, если бы он сообщил мне эту новость письмом, я бы остыл, пока шел бить ему морду. И при встрече мы бы уже обнимались и плакали. Придумывали имена детишкам.