ЧАСТЬ II
Почему я продолжаю вести эту затянувшуюся на год игру с Робертом? Да, давно я пытаюсь ответить на этот вопрос и, честно говоря, вразумительного обоснования найти не могу. Вина это тела или разума... Кто знает? Стоит мне его увидеть, и сердце бешено колотится, ноги не держат, что уж там говорить про происходящее в моей голове. Какой я вижу выход? Элементарный — клин клином. Прошлого нет, я распрощался с ним в тот момент, когда открыл глаза. Судьба дала мне второй шанс, и надо его использовать. Как бы банально это ни звучало. Самый сочный момент всех моих раздумий… Понятно какой? Голову на отсечение даю, что да. Роберт, Роберт и еще раз Роберт. Эх, заставил он меня напрячься. Классический пример мечты. Хорош собой, умен, знает, когда говорить, когда промолчать, нравится всем окружающим без исключения, безусловно, умеет добиваться желаемого. Но вот в чем вопрос: превратился ли он из той бездушной сволочи, что практически сломала мне жизнь (да-да, я все сваливаю на него), в умеющего чувствовать человека? Надеюсь узнать это, а пока просто нужно дать своему телу то, чего оно ждет с нетерпением уже черт знает сколько. Секс. Хах, на словах все так просто… А что будет, когда мы голые, рядом, ничто не может прервать нашу близость и?.. Поскальзываюсь на мокром полу душевой при мысли, что все может случиться через каких-то пару часов! Черт! Да я как школьница на первом свидании. Не уверен, но, кажется, от осознания главной проблемы у меня расширились зрачки до степени, когда естество мирно блуждает по окраинам радужки. Господи! Проблема-то лежала все это время на поверхности, я просто не знаю, что и как делать в первый раз с парнем. В этом я уж точно неопытная восьмиклассница или как там. Смываю с себя мыло со скоростью, которой может позавидовать любой рядовой солдат, и пулей мчусь к компьютеру, на ходу вытираясь полотенцем. Чёрт, я взял маленькое! Так… Как набрать в поисковике? Пробую первый пришедший в голову вариант: первый раз. Вылетают одни форумы волнующихся о своей чистоте девственниц. Обязательно почитаю, когда будет плохое настроение. А что, если прочитать про анальный секс? Изучаю внушительную статью, очень долго перевариваю новую информацию. Не верю своим глазам, открываю другую статью, — та же фигня. Третья попытка. Бог любит троицу, не так ли? Потратив полчаса на изучение теории, отодвигаю ноутбук подальше. Хорошая новость, — Роберт — не фетишист, это я — дурень. А вот плохая, сука, — подготовка… Кроме как пикантным этот вопрос никак не назвать. Вы, блять, шутите? Это Роберт имел в виду тогда, когда решил не разводить меня на секс, объясняя все моей неподготовленностью? Стоп! А если сейчас не спросил, значит, уверен в моей опытности? Я же сраный девственник. Нахуя врал? Ладно, сегодня ночью сделаю все возможное, чтобы стать исключением к правилу "все тайное становится явным". Нет, серьезно, мне, что ли, метнуться в аптеку? Я же там со стыда сгорю… Конкретный ты, Саша, победитель по жизни!***
Что вы знаете о страхе? Боитесь времени? Суеты? А, может, монстра под кроватью? Это все мелочи по сравнению с тем, что испытывает человек, застывший пред дверью в квартиру, ночь в которой уже однажды изменила его жизнь. Стоит последний раз спросить себя: может, по-тихому свалить, пока никто не видит? Ну уж нет! Зря, что ли, я изводил себя весь прошлый час, стыдно признаться чем. Задница горит, а меня еще и не трахнули. Прекрасное начало. Все. Звоню. Пути назад нет. Собрался и вперед! Открывается дверь, и я в который раз могу отметить: хорош, засранец. — Проходи, — ни единой эмоции на лице. Улыбнулся бы для приличия. Но, стоит двери за мной закрыться, как меня вжимают в стену, смотрят крайне вызывающе. Я уже даже смирился с этой его хищной ухмылкой. — Думал, что ты не придешь, — один звук его хриплого прокуренного голоса возбуждает до неприличия. — Не нашлось дел интереснее. Впиваюсь в его губы так же, как и днем в институте, — жарко, страстно, с остервенением. Покончим с этим, и меня отпустит прошлое. О-кон-ча-тель-но. Не прерываясь, скидываю с себя куртку куда-то на пол, там же остается обувь. Как я ее снял? Не помню. Зарываюсь руками в волосы парня, наматывая их аккуратно на кончики пальцев, оттягивая черные пряди, заставляя его сощуриться от не самого приятного чувства. Ощущение, что мы стоим тут час, и я готов провести так еще вечность, а то и две. Разорвав поцелуй, я смотрю на влажные губы, вслушиваясь в биение сердца. Роберт тянет меня в одну из комнат. Парень с удивительной нежностью прикасается своими губами к моим, после чего я получаю толчок в грудь и валюсь на кровать. Роберт все еще стоит, снимая с себя футболку. Ну, что сказать, без одежды ему определенно лучше. Пытаюсь раздеться так же быстро, но я успел только оголиться по пояс, а он уже в одних трусах нависает надо мной. Покрывая поцелуями мое тело от шеи. Его рука накрывает мой пах. Это неприятное ощущение сдавленности одеждой на удивление возбуждает. Парень просто массирует мой заточенный в узких джинсах член, а я уже сдерживаю дыхание от нарастающего жара. Его язык проводит по моей ключице, плавно переходя к соскам, играя с ними, дразня, его губы оставляют на груди постепенно проявляющиеся отметины. Обхватываю парня руками, изучаю ими все неровности его спины, а кожей — живота, к которому он переместился, чувствую, как легко Роберт улыбается, выдыхая при этом тепло. Радуясь замеченному, не обращаю внимание на то, как оказываюсь так же, как и он, в одних трусах. И, боже мой, как развратно я, оказывается, могу дышать и постанывать, когда он целует мой член через тонкую ткань. Парень не собирается с меня их снимать, и это расстраивает, а возбуждение все еще возрастает, превращая меня в податливую шлюху. Черт возьми, мне это нравится. Нравится, как он обращается со мной. Нравится чувствовать его влажные губы, целующие внутреннюю сторону моего бедра. Нравится, закрывая глаза, отдаваться колющему желанию. Чувствую влажный язык, проводящий по линии, где резинка трусов придавливает кожу. Холодные зубы стягивают наконец-то портящие всю картину трусы, а он вновь поднимается ко мне, вовлекая уже в более страстный поцелуй. Такое чувство, будто парень знает мое тело лучше меня, знает, как сделать так, чтобы я дрожал от порока. Роберт ловит каждый мой стон сквозь эту волшебную игру языков, а затем просит, нет, приказывает: — Повернись. На что я начинаю задыхаться, жадно хватая воздух. Становится не по себе, но я успокаиваюсь, вспоминая, что сам пришел. Он мнет мои бедра своими искусными руками, и я расслабляюсь. Целует спину, выписывает языком буквы, и я снова полностью в его распоряжении. Каждое касание сопровождается моим заглушаемым подушкой мычанием. Чувствую, как он выливает мне на ягодицы морозящую смазку, начиная ее растирать. Постель прогибается, а это значит, что парень снова нависает надо мной, целуя шею, покусывая ухо и обводя хрящи языком. Даже не сразу могу ощутить, что он ввел в меня сразу два пальца. Кто говорил, что это неприятно, зря меня напугал. Мой член упирается в одеяло, от чего я усиленно чувствую его пульсацию, током бьющую по всему телу. Так что еще из прочитанного сегодня окажется правдой, а что нет? Я выгибаюсь навстречу его пальцам, насаживаюсь на них, в попытках наконец ощутить то, что должен, а он добавляет третий, углубляя их, сжимая и разжимая внутри. Я ожидал большего, — ничего, кроме приятного чувства наполненности, сопутствующего слабого дискомфорта, и где же обещанные искры из глаз? Где тот крышесносный оргазм? Хотя чего это я. Размечтался. Из раздумий меня выводит легкий поцелуй в щеку, и я рефлекторно поворачиваю голову навстречу Роберту, — он снова целует меня, проталкивая язык как можно глубже, исследуя каждый уголок моего рта. И вот он, первый резкий толчок, то, чего я никак не ожидал. — Ах… — отрываюсь от него, зажмуриваясь в отрицании. — Такой узкий, мне нравится — тяжело выдыхая мне на ухо и медленно вводя член до конца, от чего я сжимаю зубы. — Малыш, может, немного правды? Мотаю головой. — Уверен? А я лишь провожу ладонью по его щеке, утыкаясь лицом в простыню в надежде, что дискомфорт уйдет. Но Роберт начинает входить в меня быстро, рывками, так нетерпеливо и оборванно. Хах, он все понял. Любит пожестче? Да без проблем. Сквозь невыносимое жжение, ощущение натянутой до предела кожи, легкого страха быть порванным, я начинаю стонать. В такт ему. Получается очень естественно, даже слишком. Охерел, да? Приятно удивлять людей, моя любимая забава. Роберт хватает меня за шею, придвигаясь как можно ближе, и ускоряет темп. Я выгибаюсь, практически с хрустом, и он снова меня целует. И почему это каждый раз так охуительно приятно? Хочу видеть его, смотреть в глаза. Видеть и чувствовать все одинаково с ним. Хм, как бы это сейчас провернуть? — Остановись, — мычу я сквозь поцелуй. Несмотря на удивлённый вздох, парень все-таки идет мне навстречу, медленно выходя и тем самым сменяя жгучее трение на неестественную пустоту. Еще мгновение назад натянутые до предела ткани начинают стягиваться, отдаваясь дурманящей пульсацией по всему телу. Разворачиваюсь, отмечая, как сильно доведен мой член. — Облокотись на спинку кровати, — толкаю его в грудь, получая в ответ крайне красноречивый взгляд. Вы бы видели сейчас его лицо. Сразу понятно, его высочество не любит, когда кто-то кроме него берет инициативу в свои руки. Не раздумывая, я буквально запрыгиваю на него верхом, пристраиваясь на влажную головку. Вдох-выдох. Протяжно опускаюсь на трепещущую плоть, вбирая ее миллиметр за миллиметром, болезненно кусая губы в надежде на успех. Роберт касается моего подбородка, устремляя мой взгляд на себя: — Давай помогу, котенок, — столь заботливо проводя ладонью по моей щеке, что я, напрочь забыв о своей цели, послушно киваю. Парень, проводя кончиками пальцев по моему позвоночнику, спускается ниже и, собственнически зажав мое тело, начинает приподниматься сам, неспешно входя до самого основания. Я слежу за каждой мышцей на его лице, удовлетворенно отмечая, как подрагивают черные ресницы, когда парень, шумно выдыхая, откидывает голову. Роберт облизывает губы, выбираясь из плотно сжатого плена и погружаясь в него вновь. Медленность движения поднимает на поверхность поглощающую происходящее тишину, жадно вытягивающую обрывистое дыхание, отсчитывающую биение сбитого сердца, приводящую меня в стыдливое оцепенение. Я заворожен представшей картиной, не в силах даже сглотнуть слюну из-за боязни помешать парню. Опустившись навстречу подрагивающему внутри меня члену, впервые слышу донельзя жадный стон Роберта, и я, схватившись руками за спинку кровати, ускоряю движения таза, дабы добиться повторного результата. Открыв глаза, парень улыбается: — Какой развратный, — впиваясь зубами в мою выступающую ключицу. Собственный полувздох-полустон отрезвляет происходящее, когда парень накрывает мой член своей мертвецки холодной ладонью, вскользь размазывая смазку с головки и начиная поступательные движения вверх-вниз. Удушаемый собственным наслаждением я продолжаю скакать на парне, чувствуя по ускоряющемуся темпу руки, что он на пределе. Боль вытесняется на второй план умелой ладонью, на что я рефлекторно выгибаюсь в спине, подстраиваясь под ласку и вновь вбирая в себя член как-то слишком резко и небрежно, меня передергивает жгучей волной. Не удержавшийся в горле стон все еще эхом отдается в памяти, усиливая ощущения. Довольно хмыкнув, Роберт практически себе под нос облегченно шепчет: — Наконец-то, — начиная усиленно входить в меня под новым углом. Пребывая в состоянии всепоглощающего исступления, тянусь к тонким губам парня, в сладострастной агонии оттягивая его нижнюю губу и закатывая глаза. Слишком хорошо, чтобы быть правдой. Проведя языком по бархатистой щеке, прижимаюсь лбом к острому плечу, не в силах более держать спину, еще чуть-чуть… Роберт, пожалуйста держись, мне так приятно. Я бы мог умолять об этом вслух, но обойдется. Поймав мой постыдный скулёж, Роберт кусает меня за плечо, совершая пару рваных движений рукой, и я впервые получаю то, что так хотел в последнее время, изливаясь ему на грудь. Он входит еще пару раз, и выплеснутая в меня сперма начинает тягуче вытекать из моей растерзанной задницы. Я откидываюсь рядом и моментально ухожу в забытье.***
Просыпаюсь с ощущением, что на меня пристально смотрят. Так и есть. Роберт лежит рядом, делая вид, что читает какую-то книгу. И это я еще актер… Смешно. Улыбаюсь ему и начинаю заспанно потягиваться. Зря. Все тело ноет. Ощущение, что мою тушку скрутили и медленно выворачивают кости. Неприятно, можно сказать, больно. Да, что я, блять, как всегда выпендриваюсь. Мне очень больно, до потемнения в глазах. — Больно, да? — иронично протягивает Роберт, вставая с кровати. — Еще чего, — улыбаюсь, стараясь при этом принять расслабленную позу. Парень довольно хмыкает и уходит. Куда? Без понятия. В этой квартире заблудиться можно, — ужасная планировка, если честно. На самом деле мне здесь не нравится, пафосно, помпезно, много золота и антикварной мебели. Я же люблю классику, что не так, спросите вы. Да, но здесь, я не знаю, чего-то не хватает. Уюта, что ли. Слышу, как он подходит, а затем помогает мне снова лечь на кровать. Приятно, когда за тобой ухаживают, вот только было бы это от чистого сердца. Роберт протягивает мне сок. — Ну и что ты туда подмешал? Ответом мне служит протяжный смех и, похоже, искренний… Нет, он точно что-то задумал, и, когда это произойдет, я буду готов. — Какой недоверчивый, — наигранно возмущается сквозь смех. Парень опускается на руках, чтобы меня поцеловать, на что я лишь ловко поворачиваю голову, подставляя тем самым щеку: — Я, пожалуй, пойду, — на выдохе говорю я, стараясь вылезти из-под Роберта. — Никуда ты не пойдешь в таком состоянии, — выдыхает, все-таки ловя мои губы своими. Так-так, часом не совесть ли это? Хотя что это я, у него же ее нет… Опять эти игры, пора бы уже перестать удивляться. Весь день мы проводим, не вылезая из кровати, вставали только взять фильм и забрать у курьера еду. Роберт не пытается снова взять меня… Он все знает, я только не понимаю, зачем он так любезен? Это его способ извиниться за все? Я окончательно запутался. Ухожу от него уже тогда, когда начинает темнеть. Двери лифта плавно раскрываются на первом этаже, и я замираю. Нет, ну сколько еще приветов из того года я смогу вынести? Настя, еще не сообразив, что лифт приехал, заканчивает печатать что-то на телефоне. Наблюдаю, как она замечает меня, не узнав, проходится по мне взглядом, и улыбка на ее лице исчезает, а зрачки расширяются. Привет-привет. — Господи, — она заходит, но на этаж не нажимает. Интересная ситуация. Не правда ли? Я встречаю девушку, ладно, подругу, с которой практически переспал в том году, и из-за которой меня, можно сказать, орально изнасиловал ее сводный брат, спустя год в лифте того самого дома, где все и произошло; ну и, конечно же, она прекрасно понимает по моим истерзанным губам и покрасневшей от укусов шее, чем я тут занимался. Запутанно и нихера не понятно. Как всегда, блин. Кто-нибудь может мне объяснить, чем я думаю? Жопою я это делаю, не гадайте. — Привет, Настя, — говорю я так, будто бы ничего не произошло. Посудите сами, если я, занимаясь сексом с Робертом, сумел забить на прошлое, то с ней и подавно. Честно, я скучаю по нашей дружбе. По ее подъебам и смеху. Она обнимает меня и начинает плакать, захлёбываясь. Опять двадцать пять. — Саша, прости меня, — за ней закрывается дверь лифта, и мы оказываемся взаперти. — Прости меня, пожалуйста, я так волновалась и скучала, но твоя мать запретила мне к тебе приближаться, а телефоны ты сменил и нигде не появлялся. Прости. Прости. Прости. — Настя, все нормально, — ответно обнимаю ее. — Ты не виновата, и вообще я давно все забыл. — Правда? — отстраняется и смотрит заплаканным телячьим взглядом. Кажется такой уязвимой. Улыбаясь, киваю. Она снова обнимает меня, сжимая кулаками куртку. — Я скучала. — И я.***
— Ну, я и сказала ему, чтобы шел куда подальше, — и на все кафе разносится звонкий смех. Сколько мы уже сидим? Час? Два? С Настей время проходит незаметно. — Знаешь, — улыбаюсь, смотрю на нее. Такая жизнерадостная, слов нет. — Ты ничуть не изменилась. — Ты всегда умел делать комплименты. Мне кажется, или на меня сейчас наехали? — Саш, — она выдыхает. — Теперь мы можем серьезно поговорить? Вопросы и честные ответы. Если не хочешь, скажи сразу. Я отвечу на все, что ты хочешь знать, и ты, надеюсь, сделаешь так же. Сначала думаю отказаться, но мне нужен хороший друг. Настя и правда не бросила меня после случившегося год назад: я слушал ее крики в больнице, когда подругу не пускали ко мне медработники, затем постоянные звонки на домашний, и, если бы у меня не отобрали все средства связи, я уверен, что прочитал бы сотни сообщений. Она искала возможности со мной связаться очень долгое время, это я решил окончательно оборвать старые контакты. Киваю. — Что ты делал в его доме? Я догадываюсь, но, может, все не так, как кажется… — Ты знаешь, что я там делал. Стоп! Его доме? Это и твоя квартира тоже. Или я что-то путаю? — Наши родители развелись. Быстро, правда? Вообще не понимаю, зачем они женились. Сегодня я как раз заходила к Роберту за парочкой своих вещей, которые не смогла унести в прошлый раз. Это, кстати, только его квартира теперь, — роется в сумке, достает новую пачку сигарет, одну мы уже добили. — Теперь мой вопрос. И отвечай конкретнее. — Хах, извращенка. Улыбаюсь, поджигая подруге сигарету, однако, судя по ее лицу, девушка настроена на серьезный разговор. — Зачем, — она осекается. — Зачем ты это сделал? Вижу, ей тяжело спрашивать. Думает, что это для меня травма. — Ты же знаешь, что у меня еще до перевода в вашу школу были… Скажем так, легкие психические отклонения. А наш общий случай недопонимания просто стал логическим завершением, — в очередной раз проворачиваю колесико зажигалки, уже для себя. — Думаешь, бедный Саша, зачем ты пошел на такой шаг, почему не позвал на помощь? — Вот какой ты теперь… — смотрит в чашку, вертя ее в руках. — Легкий случай недопонимания? — проговаривает каждое слово по слогам. — Сам-то себя слышишь? — А чего ты ожидала? — смеюсь. — Истерику, вздернутые к небу руки и мольбы Богу о прощении? Не смеши. — Почему ты не хочешь открыться? Выскажись, не держи в себе. Этот твой саркастический юмор — лишь попытка спрятать всю боль глубоко и надолго. — Да мне нечего держать. То, что было, — забыли, а что будет, — кто знает, важен текущий момент. Слышишь? Момент — вот в чем залог счастья… Не убиваться из-за прошлого, — его не изменить, а продолжать движение вперед. — Саш, — затягивается очередной сигаретой. — Не называй недопонимаем жестокую игру напыщенного выблядка, ты и сам прекрасно знаешь, что это было не случайно, и пришел Роберт именно за тобой… Да, господи боже, ты все это понимаешь, просто строишь из себя идиота, хватит! — бьет ладонью по столу. — Ты просто простил его? По доброте душевной? Я в это не поверю… Так-так, мы точно еще говорим обо мне? — Сейчас моя очередь задавать вопросы. — Да, но это не я тону в болоте, из которого в одиночку не выбраться. — И чего ты хочешь от меня? — Расскажи все от того момента, как я последний раз тебя увидела, — откидывается на диван.***
Час ночи. Воскресенье. Завтра институт. Почему я пьяный сижу в моем любимом парке около дома с бутылкой шампанского, в то время как Настя пытается ровно пройтись по бордюру у тропинки? Не сломала бы чего себе. — Насть, я серьезно считаю, что он изменился. А может, он всегда был таким, я просто не сразу разглядел? — Нет. Нет. Нет, — демонстративно зажимает уши. — Даже слышать не хочу. Он все такой же эгоистичный, самовлюбленный подонок. Его ничто в этой жизни не исправит, если он мил и добр с тобой, значит, ему стало скучно, и он захотел новую игрушку. — Ты не права… Все эмоции искренние, — ложусь на скамейку. — Сань, блядь, очнись, пьяная ты наивность! — садится мне на ноги. — Единственное, что у него получается искренне — это трахать и соблазнять все, что движется. Думаешь, он изменился? Друг, он будет заботиться о тебе, пока ему это не надоест. — Хватит. — Не хватит! Я хочу, чтобы ты раз и навсегда понял, что Роберт несет за собой хаос и боль. Помолчав какое-то время, Настя садится на скамейку рядом со мной и, глядя мне в глаза, тихо начинает: — Еще не конец, я не просто так встретила тебя именно сегодня…***
Твою ма-а-ать, чертов будильник! Сколько же я вчера выпил? Блять. И как я, собственно, оказался дома? — В жопу институт, — мычу я, заворачиваясь в тёплое пуховое одеяло. — Всех в жопу.***
Проснувшись около шести, когда уже начинает темнеть, я решаю сесть за учебу по двум причинам: нежелание запускать в начале года и порыв в очередной раз обдумать все происходящее. Да, я прекрасно понимаю, что без остановки мусолю одну и ту же тему! Как я могу, он ведь так жестоко со мной обошелся, почему я сплю с моим… Кем? Насильником, что ли? Ну, не суть. Сейчас наступил тот момент, когда мне раз и навсегда пора решить, что делать. Не сбегать же? Даже смешно, ей-богу. Вот вы что скажете? Очень интересно, как думают нормальные люди, однако сейчас мне этого не узнать. Лично я вижу один разумный вариант развития событий: разорвать все наши контакты. Но этого не произойдет, и тут следует поблагодарить вовремя появившуюся Настю. Доверчивый слабак начинает влюбляться. Сказочный расклад событий — фейерверк, одним словом. Вы все поверили, значит, и Роберт клюнет. На этом и сыграем. Большинство людей тянет именно к тем, кто либо к ним безразличен, либо жесток. Это суровая правда жизни. У меня второй вариант, — как обычно, из двух зол мне выпадает большее.***
Блядоутро. Блядоинститут. Блядолюди. Блядонастроение. Не могу учиться, когда в голове непрерывный поток мыслей. Я за-дол-бал-ся. — Сань, — из другого конца коридора подбегает Лизавета. — Спасибо тебе огромное за совет. Пиздец, ты не представляешь, что было… Вау, — она немного отдышалась. — Что с тобой? Выглядишь, будто бы все выходные бухал без остановки. Хах, ни разу, кстати, не видела тебя пьяным. Даже интересно, какой ты. Что? Какой совет? Чего она так быстро говорит? Хрен разберешь. Она что, всегда такая неугомонная? Пожалуйста, киса, ну помолчи хотя бы секунду. — Са-ша! Ау, ты здесь вообще? — машет рукой перед моим лицом, юмористка. — Да, да. Я рад, что у тебя тоже выходные удались… Тоже? Я говорю быстрее, чем думаю. Вероятно, эта проблема многим знакома не понаслышке. — Тоже? — глаза блеснули огоньком любопытства. — Выкладывай давай! Все расскажи! Все-все! Что за баба? Я ее знаю? Красивая? По твоей идиотской улыбке вижу, что красивая. Блять, я же реально улыбнулся, когда она заговорила о нем. Ну, почти… — Лиз, давай после пар все обсудим и поделимся впечатлениями, у меня дела, — целую ее в щечку и быстро убегаю, пока не пристала до конца дня. Первой парой сегодня английский. Начерта он нужен художникам? Кто бы ответил… Да и занимаемся мы по каким-то советским учебникам, где после слов вместо транскрипции по-русски написано правильное произношение. Обожаю наш подход к учебе. Восхитительно. Прошло минут сорок, скука смертная, все это время я, как дурак, вырисовываю римские профили в тетради. Новая зарядка для мозгов: угадайте, на кого похожи все мои шаржи? Да и чего, собственно, я здесь сижу с моим уровнем языка. Могу вообще только на зачетах появляться. Незаметно собираю вещи, хоть и ловлю недовольный взгляд преподавателя, и, улыбнувшись в ответ, не торопясь выхожу их класса. Ну, знаете, такой гордой походкой победителя. Гуляю по пустынным, плохо освещённым коридорам (ясное дело, в России живем, откуда тут деньги на содержание) и вдыхаю «воздушный» запах нашего заведения. Эта нотка аромата присуща старому, разваливающемуся кирпичу и штукатурке, — волшебно. Как ни странно, мне резко становится интересно, чем Лизавета занималась на этих выходных. Я ей вроде только про одного парня сказал, не все же свои козыри раскрывать. От нечего делать бреду на пятый этаж. Может, руки помыть сходить? Всегда так время в школе убивал. Распахиваю дверь, зрачки расширяются, а глаза начинают слезиться. Дым разъедает их. И запах… неприятный, но при этом отдающий чем-то манящим. На полу сидит Роберт собственной персоной. Его глаза закрыты, ощущение, что он не слышал, как я зашел. Ладно, сделаю задуманное и незаметно уйду под стук своего выпрыгивающего из груди сердца. Тщательно намыливаю руки, как вдруг сзади слышится шорох. — Ничего не забыл? — Да нет, вроде бы, — не оборачиваясь. Сердце, замедлись хотя бы немного, я из-за тебя собственных мыслей не слышу. Твою мать, почему так душно? Молчание. Я заканчиваю этот увлекательный процесс, но уже не могу оставаться равнодушным. Что я, блять, мог забыть? Поздороваться? Нет, бредовая мысль, как в общем-то и большинство приходящих в мою тронутую голову. Саша, спокойно выйди из туалета! Не нарывайся… В жопу любопытство. Скоро пара закончится, пора уходить. Приближаюсь к двери, но нет, сука, — не могу! Роберт выводит из себя! Не дает спокойно мыслить. Я зациклен на нем. Все мои мысли только о нем и о наших отношениях. Блять, отношениях, которых нет. Ну, переспали раз, все! Что было — забыли, быстро толкай дверь, дурень. Хотя… Можно начать и раньше, думаю, Настя не обидится на легкую импровизацию. А-а-а, к черту: — Что я, блять, мог забыть? — поворачиваюсь к нему и приближаюсь вплотную. Сейчас я выше него, пускай так и продолжает сидеть. А в ответ мне лишь легкая усмешка. Чувствую, как активно у меня выступают вены на лбу, и в них бьет быстро бегущая кровь. — Ты хоть старался перебороть свое любопытство, — затягивается. Господи, как он сексуально при этом щурится. — Я все еще жду ответ, — говорю со всей суровостью, старясь не таять под его испепеляющим, проницательным взглядом. — И что же ты готов сделать, чтобы его узнать? Серьезно? Прямо в институте? Сейчас же сюда народ повалит. — Блять, не беси меня еще сильнее. Он снова мягко улыбается, как расчувствовавшийся старший брат. — Тебе когда-нибудь говорили, что ты похож на котенка, когда пытаешься злиться? Ненавижу. Сейчас у меня непередаваемое желание взять его голову и размозжить ее о холодный асфальт, а потом пройтись по ней битой и загладить все проезжающим товарняком. А тело скормить бешеным псам. Ненавижу. Ненавижу. Ненавижу. — Да иди ты! Не желаю здесь больше находиться: разворачиваюсь и ухожу. — Какой же ты все-таки слабак, — бросает мне вслед, и я опять останавливаюсь у потрескавшейся двери. — Не можешь даже легкую иронию вынести… Скромный серый девственник, — переходит на полушёпот. — Хах, был им. — В чем твоя проблема? — моментально разворачиваюсь и, подлетев к нему, хватаю его за ворот полурасстёгнутой рубашки. Он улыбается. Как же это раздражает. Когда он сломается, когда снимет эту маску короля? Заебал. — У меня нет проблем, а вот у тебя могут появиться. Нарываешься, малыш? Зарычав, толкаю его на пол, Роберт ударяется об и так потрескавшуюся плитку. У него на шее появляется слегка сочащаяся кровью рана, скорее, даже ссадина. Нихера себе я силы набрался. — Нет проблем, говоришь, — пинаю его. — Вставай, животное, — все, я сорвался на крик. — Ты живешь, унижая других. Это единственная отрада в твоей никчемной скучной жизни. Тебе сколько лет? Восемнадцать? Девятнадцать? И ты за эти годы умудрился пресытиться всем, что тебя окружает. Спорим, ты не раз уже всматривался в заманчиво распахнутое окно? Это же совсем не страшно, один шаг, и твоей скуке придет конец… Хах, но ты намного слабее, чем показываешь, даже опустить свое бесполезное существование не в силах. — Он напрягается и начинает аккуратно подниматься. — А потом, осознавая всю безвыходность твоего положения, ты клал на окружающих, жрал колеса и пытался хоть как-то разнообразить свою серую жизнь. Роберт, снова надев безразличие, подходит ко мне вплотную. И смотрит своими темно-карими глазами мне в душу. Сводит с ума и доводит до ручки. Но, блять, я же видел секунду назад, что он может показывать свои чувства! Я задел за живое, а сейчас меня так несет, что только и он может меня остановить. И, сказать честно, все происходящее нереально возбуждает. Его сатанинские глаза так и шепчут мне: Я слушаю тебя только потому, что мне сейчас больше нечем заняться… Но я-то знаю, что это не так, и надо просто закончить начатое, добавив образа: — Ты не можешь сначала мешать меня с дерьмом, унижать и доводить до истерии, а потом просто появляться вновь и кардинально рушить мое сознание, — упираюсь руками в его грудь. — Это невыносимо больно: зацикливаться на тебе, жить мыслями о том дне, ненавидя тебя всем сердцем и при этом желая оказаться еще ближе; находясь рядом, искать возможность сбежать куда подальше, не видя же тебя неделю, мечтать, как ты имеешь меня у грязной стены. При всем этом я ощущаю холод с твоей стороны, не могу тебе довериться, без остановки вспоминаю прошлый год и жду новый удар прямо в сердце, — моя голова опускается ему на плечо, и я громко всхлипываю (даже не от обиды, а от безысходности и моей ничтожности). — Ты сводишь меня с ума, ломаешь мой мир. Ублюдок! Он наконец-то обнимает меня и шепчет на ухо таким убивающим надежду тоном: — Не знал, что на тебя так сильно может подействовать наркота… Мне нравится. Не думая, отталкиваю его от себя и ударяю по лицу. Роберт отшатывается, но не падает, как в прошлый раз, зато с губы теперь стекает кровь, пачкая его белую рубашку. Он скользит своими тонкими пальцами по алой ране, а после пустым взглядом смотрит на кровь. Его что, никогда не били? Или он не ожидал этого от меня? Даже не хочу думать о том, как чертовски он сейчас сексуален. Я просто набрасываюсь на него и, практически вырывая его черные, как сажа, волосы, целую. Этот ледяной металлический вкус может стать одним из моих любимых. Рука Роберта уже заползает в мои джинсы, на что я кусаю его и так сочащиеся кровью губы. Это состояние, когда ты ощущаешь свое тело, а вроде бы и нет, как будто душа вылетает из бренной клетки на волю, — эйфория. Он доводит меня до нее всего лишь парой прикосновений. Парень настойчиво поглаживает, скорее даже мнет мой член, при этом периодически сексуально выдыхая мне в рот. — Какой же ты все-таки глупый, — облизывая уголок моих губ и переходя на шею. В нос бьет едкий запах крови, и я чувствую плотную липкую полосу от моих губ до ключиц, нежно проведенную Робертом. Пячусь спиной назад и запрыгиваю на грязную, испачканную акрилом и тушью раковину. Не очень-то удобно: но, как только я раздвигаю ноги, и парень притягивается ко мне, буквально впечатывая меня в зеркало за спиной, дискомфорт уходит на задний план. — Ну как? — мурлыча себе под нос, но так, чтобы я услышал, выдает Роберт. — Полегчало? Он не церемонясь приспускает мои джинсы и опускается передо мной на колени. Зубами стягивая с меня трусы, на что я прогибаюсь в спине, как потягивающийся после сна кот. Ответом на его вопросы служат лишь мои неудержимые вздохи. Членом чувствую его тяжелое дыхание. Эта медленность уносит меня в иную реальность. Неужели он это сделает? Даже не верится, что Роберт способен взять в рот, учитывая, что это для меня… — Ах… Губы парня накрывают головку, а язык вырисовывает узоры на чувствительной плоти. От неожиданности я даже дергаюсь, но сильные руки удерживают меня, не давая упасть. Я завожу правую руку назад, хватаясь ею за угол зеркала, а левой поглаживаю густые волосы. Пальцы Роберта проводят по всей длине, акцентируя внимание на каждой пульсирующей вене, от чего у меня темнеет в глазах и все звуки вокруг приглушаются. Но я так долго не выдержу, хочу его. Сейчас же. Но стесняюсь попросить… Что это на меня нашло? Никогда еще не был таким развратным… Грязным. Парень отстраняется от своего занятия, не торопясь проводя по моему члену рукой. И вроде приятно, но не достаточно для того, чтобы заставить тело изогнуться в сладкой истоме. Я спрыгиваю с раковины, и он вновь прижимает меня к стене, задирая мою футболку, обводя выступающие ребра языком, впиваясь в тело зубами, практически поглощая его. — Животное, — только и могу сквозь мычание обронить я. Сцепляю руки за головой Роберта и притягиваю парня к себе, чтобы поцеловать, однако уже не получатся контролировать свое тело… Движения становятся размякшими, и земля просто уходит из-под ног.