***
— Гле-еб, — Иришка не сразу замечает меня и виснет мне на шею. — Я уже думала, что я на остановке ночевать буду. Я поднимаю взгляд на зелёную остановку, где сидела девушка. Старая, потрёпанная жизнью и вечно уезжающими-приезжающими прохожими. Краска с деревянных лавочек почти слезла, а на стенах красовались не самые культурные слова. Почему-то именно эта остановка сейчас описывала моё состояние. Такой же сломанный и никому не нужный. — Глеб, всё в порядке? — девушка машет мне перед лицом рукой, выводя из задумчивого оцепенения. Я пытаюсь стать самим собой и громко заявляю: — Извини, пятизвёздочных отелей построить ещё не у кого ума не хватило, — глупо улыбаюсь, понимая, что шутка была неудачной. Ира продолжает сверлить меня проницательным взглядом, затем аккуратно спрашивает: — У вас с Олей что-то случилось? — сердце подпрыгнуло чуть ли не до горла, а пальцы непроизвольно сжались в кулаке. — Вовсе нет. — Ну ладно, — она пожимает плечами, поправив ремешок сумки. — Так куда нам идти? — Если пешком, то идти придётся, как минимум, часа два. — Я хочу немного прогуляться, — бормочет она и, даже не выслушав моего мнения по этому поводу, пошагала вперёд. Я легким бегом сровнялся с ней и забрал у неё сумку. — Почему ты приехала позже? — спрашиваю вполголоса, глядя как она припеваючи перебирает ногами. — Небольшие проблемки в семье, — ровно отвечает Иришка, сменяя довольный взгляд на откровенное безразличие. — Что-то серьёзное? — снова задаю вопрос из-за негасимого любопытства. Вскоре решаю, что это меня, как такового, касаться не должно, и на ответе я настаивать не буду. Но девушка останавливается, устремляя свой взгляд на слегка порозовевшее от заката небо и вдыхает воздух полной грудью. Затем выдыхает и все так же уверенно смотрит мне в глаза. — Мои родители решили развестись, — в её голосе нет и намёка на грусть. Это больше похоже на холодное равнодушие. — И тебе всё равно? — я выгибаю бровь и проницательно смотрю в кофейные глаза. — А должно быть иначе? — она энергично шагает вперёд, обгоняет меня, в который раз заставляя сравняться. — Им нет дела до меня, а мне до них. В нашем доме так всегда было, поэтому мне не из-за чего расстраиваться. Они разведутся, но для меня не изменится абсолютно ничего. — Не говори такие жестокие вещи, — я наблюдаю за ней боковым зрением, но не один мускул на её лице даже не дрогнул.- Ты мало что понимаешь. — Тоже будешь учить меня уму-разуму? — Ира устало поворачивает на меня голову, выгибая бровь. — Даже и не думал. — Тогда что я, мне интересно, не понимаю? — Мне было одиннадцать, когда развелись мои родители, — голос тихий, и это позволяет услышать, как глубоко вдохнула Ира, услышав мои слова. — У меня есть младшая сестра. Когда родители разводились, она решила остаться с мамой, помню, как я тогда подумал: «А что будет с отцом?», поэтому остался с ним. Но с сестрой с того времени я не общался, как и с мамой. Она нашла себе нового хахаля, а я до сих пор не могу это принять. Иришка останавливается на секунду, притупив взгляд на асфальт. Я смотрю на неё, а она поднимает на меня взгляд полный горечи и разочарования. Что-то ужасное и тяжелое творится внутри неё, я замечаю это и подхожу ближе. — Глеб, — она упирается лбом в мою грудь и я чувствую, как дрожит её голос. — Они решили развестись, Глеб. Я этого не вынесу. С блёклых глаз посыпались слёзы, очерчивающие мокрые дорожки на выразительном лице. Я осторожно положил руку ей на плечи, и, быть может от заботы, а может просто потому что накипело, она разрыдалась. И видеть её такой было ужасно. Иришка всегда улыбалась и старалась заражать своей улыбкой всех нас. А сейчас она сломалась, как, наверно, любой бы на её месте. — Тише-тише, — я провожу рукой по её волосам, затем приобнимаю за плечи. — Не держи всё в себе, глупая. Она вздрогнула от моих слов, схватилась тонкими пальцами в ткань моей куртки и зарыдала. Взахлёб. Бормоча что-то себе под нос дрожащим голосом и, как рыба, хватая губами холодный воздух. Никогда не видел её такой: беззащитной, хрупкой. Та стена уверенности, что она построила вокруг себя, рухнула, рухнула под напором безысходности и разочарования. И так хотелось перенять на себя хотя бы малую часть её душевных страданий, подпереть собой тот груз, что висел на волоске в её хрупком сердце. — Ты должна быть сильной, но это не мешает тебе иногда дать слабину, — я поглаживал её по голове, вытирая с покрасневшего от слез лица мокрые дорожки. Она молчит. Молчит, но кивает. Я хватаю её за руку и веду в ближайшую кафешку, чтобы она смогла привести себя в порядок. — Я не хочу идти такой в люди, — она тянет меня за руку в противоположную сторону, когда мы уже стоим возле входа в заведение. — Если мы не пойдём, то ты можешь заболеть, — говорю я и продолжаю тащить её за руку, но она даже и не сопротивляется.***
Я сижу за небольшим столиком и жду, когда Ира вернётся с уборной. В здании душно. На фоне глухих разговоров посетителей слабо играет музыка. В панорамных окнах хаотично, словно муравьи, мельтешат люди, снующие туда-сюда. На часах уже шесть часов вечера, а мы так и не вернулись на дачу. Ни одного звонка от Артёма и Оли. Наверное им сейчас вообще не до нас… — Ну что, идём? — девушка подошла к столу и, улыбаясь, бросила короткий взгляд в окно. Я поднял на неё глаза. Уже лучше, но внешний вид до сих пор выдаёт её. Под глазами осели тёмные мешки, глаза до сих пор были красными и опухшими, лицо покрылось небольшими красными пятнами, но они не бросались в глаза из-за её смуглой кожи. — Идём, — я встаю из-за стола, хватаю сумку и куртку. На ходу одеваюсь и наконец выхожу на свежий воздух. Вдыхаю полной грудью и, кажется, чувствую, как кислород проникает в кровь, разгоняя ее по венам. Иришка молча плетётся рядом, стараясь не показывать лицо прохожим. Она человек, который вообще не привык показывать слабости. Это я понял за время общения с ней. — Что будешь делать? — спрашиваю, смотря на неё боковым зрением. — Смирюсь, — тихо отвечает она, вновь одевая маску безразличия. — У моей сестры сейчас тяжелый период, поэтому я должна поддерживать родителей. — Что с сестрой? — Травма позвоночника, — она опускает взгляд и прикусывает губу. — Соболезную, — единственное, что получается сказать. Девушка поворачивает на меня голову и расплывается в улыбке. — Она у меня очень сильная, поэтому со всем справится. В итоге, домой мы приходим только к половине девятого. Дверь была открытой, но свет был выключен во всем доме. Мы разуваемся и проходим в комнату, где наблюдаем очень интересную картину: Артём с Олей в обнимочку спят на диване, укутавшись в тёплый плед. В телевизоре горит синий фон с выбором фильма. Видимо, уснули, прежде чем фильм закончился. Ирина с открытым ртом наблюдает за этой картиной, затем протяжно присвистывает. — Голодная? — обращаюсь к ней, отводя от них взгляд и проходя на кухню. Девушка идёт за мной, затем садится за стол и одаряет меня удивлённым взглядом. — Ты всё знал? — аккуратно спрашивает она, глядя как я достаю из пакета продукты. Я на миг замираю, но вскоре продолжаю расставлять содержимое пакета. — Знал, — ровно отвечаю, выбрасывая пустой пакет в мусорку. Сделал это слишком уж нервно, чем предполагалось. — А я даже и не догадывалась… — Доширак, бутерброды с колбасой или пельмени? — поворачиваюсь к девушке. Я не хочу разговаривать об этом, почему же ты этого не понимаешь? Она выгибает бровь, криво улыбаясь. — Разве не ты говорил, что иногда можно дать слабину? — щурит глаза, а я протяжно вздыхаю. — Это другое. — Нет, это такое же, — она улыбается, затем поворачивается и показывает пальцем в соседнюю комнату. — Тебе же больно на это смотреть, так почему же не выговориться мне? Я наклоняюсь назад, упираясь обеими руками в тонкую столешницу. — Потому что ты её подруга, — улыбаюсь одним уголком губ. — И твоя тоже, — она немного кривится в лице. — Да и как я могу называть себя её подругой, если я даже не знала, что они с Артёмом вместе? С моих губ срывается негромкий смешок, затем я делаю деловитый вид и прислоняю кулак ко рту, наигранно в него покашляв. — Моя скромная персона совершенно случайно обнаружила это, когда Артём и Ольга занимались слюнообменом, поэтому я тоже вхожу в круг людей, которым эти вещи просто так не рассказывают, — киваю. — Конец цитаты. Ира хихикает, но потом делает серьёзный и понимающий вид. — Наверное, тебе было очень больно… — Было, — кулаки сжимаются. — Но, в частности, я был зол. Зол на самого себя. — Почему? — Почему? — переспрашиваю, пробуя слова на вкус. — Потому что я не мог ничего исправить. Это чувство, когда ты смотришь, что всё медленно катится к чёрту, но ничего не можешь с этим сделать. Я сажусь за стол, а Ира смотрит на меня с грустными глазами. — Чёрт, только не надо меня жалеть, от этого мне легче не станет, — цежу я, пододвигая к ней чашку с чаем. — Да нет же, я не жалею тебя. Я даже в какой-то степени рада, — я округляю глаза и поднимаю брови. — В каком смысле? — Может быть ты наконец-то обратишь на меня внимание, — говорит с самым спокойным голосом, делая большой глоток, смотря прямо в глаза. Сказала это так, будто в этом ничего нет. Будто это просто «привет» или что-то в этом роде. — Что? — я чуть ли не давлюсь чаем и ошарашенно смотрю на неё. — Ты был так заинтересован Олей, что не замечал никого, кроме неё. Может быть это меня и привлекло, но не думай, что это единственная причина по которой ты мне нравишься. — То есть ещё причины есть? — решил сыграть по её правилам. Раз уж она говорит об этом с такой лёгкость, то и я не буду мяться. — Ага, — Ира улыбается во все тридцать два, а потом изящно подмигивает. — Только я скажу тебе их, когда ты поведёшь меня под венец. Я удивлённо поднимаю брови, подхожу к ней и одаряю ее сомнительным взглядом. — Ты же знаешь сколько мне лет? — она кивает. — И тебя это никак не смущает? — А разве тебя смущало, когда ты ухлёстывал за Олей? — я давлюсь воздухом, затем сажусь за стол, упираясь кулаком в подбородок. — То есть не смущает? — Любви все возрасты покорны, разве нет? Пожимаю плечами и перевожу взгляд на соседнюю комнату. Артём мирно посапывает, а Оля лежит, бормоча что-то во сне, хмуря брови и недовольно щурясь. От одного взгляда на неё по лицу расплывается нелепая улыбка. Иришка пристально смотрит на меня, затем тяжело вздыхает: — Знаешь, я бы хотела тебе сказать, чтобы ты не принимал близко к сердцу мои слова, — я возвращаю взгляд на неё. — Но я этого не скажу. Я хочу, чтобы мои слова не выходили из твоей головы, постоянно думай обо мне, ладно? Я решил, что она говорит не всерьёз, но её напряженное лицо говорило об обратном. Как долго она собирается меня удивлять? Каждую секунду, проведённую с ней, я узнаю ее с другой стороны, но пока не могу подумать о ней, как о девушке. Для меня Ира — друг. Хороший друг. — Пойдём-ка спать, юная леди, — я встаю из-за стола и убираю посуду в раковину. — Сегодня был тяжёлый день. Девушка внимательно смотрит за моими действиями, затем кивает в знак согласия. Что ж, вот и славно. Но даже, если я и держался молодцом, сам понимаю. Я не усну.