Черноморка

      — А вообще ты знаешь, что первые коньки появились еще в бронзовом веке? — он начинает рассказывать мне факты, а я иду рядом и улыбаюсь. Он все тот же историк, который всегда находит, что рассказать. — Люди использовали их для скорости передвижения, но тогда же о фигурном катании и речи не было.       — И когда же появилось фигурное катание?       — Коньки стали изготавливать не из кости, а из железа — именно после этого момента начинают считать историю фигурного катания. Это произошло уже более двенадцати веков назад. Причем, первые состязания фигуристов были совершенно не похожи на сегодняшние. Главной задачей было выписать наиболее красивые фигуры на льду, сохранив не менее удачную позу. Но вообще гигантский толчок в развитии катания произошел в восемнадцатом веке в Северной Америке. Ты меня вообще слушаешь? — я просто шла рядом, поочередно меняя положение сумки.       — Да-да, конечно, — отвечаю я, еще раз переодевая сумку. Миша очень интересно рассказывает, видно, что он изучал эту тему. Впрочем, это не удивительно — он же историк. — Просто сумка тяжелая, это отвлекает.       — Давай ее сюда, — он забирает ее у меня, не замедляя шаг.       — А откуда вы узнали об этом? — спрашиваю я, не замечая ничего странного в своем вопросе.       — Ты, — со вздохом произносит он, а я непонимающе смотрю на него. Что я? — Дурочка, мы на «ты» договорились обращаться друг к другу.       — А, — протягиваю я, а он улыбаясь смотрит на меня.       — Ладно, мы почти пришли. Чай с сиропом или чего покрепче? — я испуганно смотрю на него. Он хочет споить меня? Он видит мое выражение лица и смеется. — Не переживай, чего-то по крепче кофе я тебе не предложу.       — А то я аж испугалась, — смеюсь я, и мы заходим в подъезд.

***

Как всегда все идеально чисто. Хоть и у него в квартире не так много вещей, но все чуть ли не блестит. Я бы не сказала, что у меня в комнате не царит такой же порядок, но точно не до блеска поверхности стола. Он разувается, снимает свою куртку и вешает мою на крючок рядом. Миша кидает передо мной те самые тапочки, и я с удовольствием залезаю в них. Заболеть мне не сильно хочется. Мы заходим на кухню.       — Клубничный сироп подойдет? — я киваю, завороженно наблюдая, как его длинные пальцы повторяют уже заученный алгоритм. Вот перед мной стоит такая же кружка, как и в школе. Миша садится на стул рядом и отпивает свой напиток. — Ну, что? Я готов ответить на любые твои вопросы, — он произносит это уже в который раз, но я все равно сомневаюсь, что смогу озвучить. — И хватит прятаться и бояться говорить, потому что доверие — это…       — Основа всех отношений. Я знаю, — Миша кивает, соглашаясь со мной. Я делаю глоток чая, чувствуя новый, совершенно забытый вкус. Расслабившись, я поднимаю свой взгляд и смотрю в его глаза. Если задать вопрос, касающийся Кати, я не обижу его?       — Ты выбрать не можешь, что спросить? Или что? — он улыбается, замечая, что я неотрывно рассматриваю его глаза. — В который раз повторять, что я кусаюсь.       — Даже, если вопрос будет касаться Кати?       — Особенно, если вопрос будет касаться Кати, — он понимает, к чему я клоню.       — А почему вы расстались? — я сразу перехожу к самому интересному, потому что слушать про что-то еще мне не интересно. Про это мне уже прожужжала уши Катя.       — То есть, как мы начали встречаться и почему, тебя не интересует? — он искренне удивлен, поскольку я нарушаю хронологию событий.       — Я уже не раз слушала эти рассказы из уст Кати, — Миша качает головой и снова улыбается.       — Знаешь, я уже говорил тебе, что твоя сестра любит приукрашивать. Неужели ты и вправду веришь, что все это передано именно так, как было?       — У меня нет доказательств, что Катя рассказывает не так, как все было на самом деле, — я пожимаю плечами, а мой собеседник удивляется.       — Предоставить? — я несмело качаю головой. — Я тебе уже говорил, что ты лучше Кати. Я ценю твое понимание и стремление не лезть в прошлое, но, если ты действительно ценишь то, что имеешь сейчас, то будешь играть с сестрой и всеми вокруг. Ты же понимаешь, что мы оба идем на очень серьезный риск? — Миша берет меня за руку, сплетая наши пальцы, я с испугом смотрю на него. Он говорит это настолько спокойно и свободно, словно это происходит не в первый раз. — Пожалуйста, не смотри так испуганно, я тоже весь на нервах, просто научился это скрывать.       — Сколько еще загадок ты в себе таишь? — спрашиваю я, наклоняю голову набок.       — Поверь, не столько много, — он улыбается и начинает рассказывать. — Я ничего не чувствовал к твоей сестре, это самое главное, что ты должна понять и услышать. Я встречался с ней так долго, потому что был единственным холостяком на курсе, хотя вокруг крутилось очень много девушек, в педагогическом-то, — он ухмыляется, погружаясь в воспоминания, а я чувствую укол в сердце. Мне не нравится, что он говорил про крутящихся вокруг него девушек, даже про мою сестру так спокойно. Стараюсь спрятать взгляд и прерываю зрительный контакт. — Юля, не ревнуй.       — Я даже не собиралась, — тихо говорю я, прекрасно понимая, что он все слышит и понимает, от него ничего не скроешь.       — Тогда я продолжу, а тебе придется выслушать, потому что мне и самому неприятны эти воспоминания. Катя просто приглянулась мне, она не была похожа на всех остальных в моем окружении. Она действительно симпатичная и интересная девушка: очень образованная, смелая, но в тоже время мягкотелая и чувствительна от слова «очень». Я уже несколько раз убедилась в его нелюбви к этим чертам характера сестры, но до сих пор не могла сложить эти картинки в голове. Если не нравилось, тогда зачем мучился сам и Катю заставлял страдать. Миша продолжает:       — Этого в ней было слишком много, хоть она и пытается этого не показывать. Мы начали встречаться по глупости, я не любил ходить с ней на свидания, но меня перестали считать холостяком в окружении, твоя сестра оказалась прекрасным поводом спрятаться от этого. Конечно, сейчас и тогда я чувствовал себя козлом, потому что повел себя с ней так, хотя она такого не заслуживает. Такого отношения не заслуживает никто — мне нет оправдания. Наши отношения не переходили грани поцелуев, я верил, что смогу полюбить ее, но такого не произошло, и сейчас я понимаю почему, — он смотрит на меня, ухмыляясь.       — Почему же? — спрашиваю я, Миша поглаживает своим большим пальцем мою ямочку на руках между пальцами. Смеется.       — Не знал я, что у нее есть такая сестра, — произносит он, медленно приближаясь ко мне.       — Какая же? — я говорю это с вызовом, принимая его игру, соглашаясь с его правилами и позволяя ему спокойно приближаться ко мне.       — Такая сообразительная, — чувствую его дыхание на своих губах. — Необычная, — в этот раз оно опаляет мне щеку. — Добрая, — теперь я чувствую, как кровь приливает к лицу, а мозг начинает соображать медленнее, пульс увеличивается. Я вся во власти его голоса и дыхания. — Невероятно обаятельная, — он прислоняется своим лбом к моему. — И такая глупая одновременно, — он произносит это с новым вызовом. Я недовольно смотрю на него исподлобья, Миша смеется одними губами и касается ими моих. Я начинаю потихоньку сползать со стула, но вовремя подхватившая меня рука любимого человека заставляет оставаться на месте. Вовсе не против. Он сминает мои губы и даже прикусывает их, сразу после зализывая место укуса. Одному я благодарна, что с моей сестрой он научился целовать так, что крышу сносит, но в то же время и завидую, потому что он так часто мог позволить себя поцеловать ее на людях, чего не произойдет со мной.       — Черноморка, перестань думать хотя бы сейчас, — он отрывается от моих губ, тяжело и надрывисто дыша куда-то в шею. — Я понимаю, что все мои слова надо осмыслить, но прошу, давай не сейчас, — Миша встречается своим взглядом и выдерживает его. Темные карие глаза настолько глубоки и зеркальны, что я становлюсь загипнотизированная ими.       — Хорошо, — соглашаюсь я, шепча.       — Ты когда-нибудь кого-то целовала до меня? — я быстро перебираю воспоминания в голове, а потом отрицательно мотаю головой. — Тогда поцелуй меня, — просит он, а я смущаюсь. Очень странная просьба с его стороны. К этому времени Миша уже восстановил дыхание, отстранившись от меня. — Не все мне же тебя целовать, я могу и устать.       — Я не умею, — тихо говорю я, опуская голову.       — Да ну, — смеется Пестряков. — А кто же на них так уверенно отвечает? Юля, всему надо учиться и у тебя есть идеальная возможность поцеловать того, о ком грезит вся старшая школа, — ему весело. — Иначе, — но договорить ему я не даю. Сейчас начнет нести всякую чушь. Я медленно кладу свою ладонь ему на лицо, поглаживая щеку, а затем быстро, но очень осторожно целую его. Он не предпринимает ничего, только приобнимает меня, затаскивая к себе на коленки. Мне кажется, что моя неумелость его забавляет. Я начинаю повторять то, что он вытворял со мной: запускаю руку в волосы, немного прикусываю губу, безумно боясь этого, тут же проводя по ней языком. Я волнуюсь, боюсь что-то сделать не так, мои руки трясутся, и я нечаянно дергаю его за волосы, его руки резко прижимает меня к себе сильнее и начинают блуждать по моей спине, и мне кажется, что я угадала. Я отрываюсь от его губ спустя несколько мгновений, волшебных, но в тоже время таких волнительных. Но перед тем, как полностью отстраниться, целую его в уголок губ еще раз.       — А говорила, что не умеешь, — шепчет он, держа меня на своих коленях и не собираясь отпускать. — Ты быстро учишься, вот еще плюс, почему ты лучше Кати.       — Хватит о ней, — прошу я, а он хрипло смеется, позволяя мне переместиться обратно на свой стул.       — Чаю?       — Самое время, — соглашаюсь я, провожая историка взглядом.