Лавр

      Гарри до сих пор не был уверен в том, что он был готов к встрече с Дафной. К тому же, бедного юношу так и пробирало на истерический хохот. Ему хотелось присесть к стенке, обхватить ноги и посмеяться от души, раскачиваясь влево-вправо.       Что же, по крайней мере, новый подзатыльник судьбы на какое-то время растормошил его, вывел из уже привычного состояния покоя. Брак? Вот так шутка. Теперь, чтобы удивить Гарри, нужно очень постараться: даже если Дафна окажется домовым эльфом или переодетым Драко Малфоем, он воспримет это как данное.       Сопровождаемый домовиком Гарри шел как можно медленнее: он вовсе не хотел встречаться с Дафной. В Хогвартсе он никогда не обращал на нее внимания, а сейчас осознавал, что даже не помнит ее лица.       Эта девушка – его невеста, и он не хочет видеть ее.       Они наконец дошли. Более минуты Гарри просто топтался у порога, хотя и понимал, что это ничего не изменит и пути назад нет. Так что Гарри был бы не Гарри, если бы, сделав глубокий вздох, не дернул дверную ручку и не вошел в оранжерею.       Воздух здесь был каким-то совершенно особенным: приятным, манящим и дурманящим. При каждом вздохе Гарри почти физически ощущал, как по телу разливается тепло, мысли утекают, не оставляя места раздумьям. Зеленый цвет успокаивал, а красивые разноперые цветы утешали. Взгляд Гарри привлек удивительной красоты ликорис, необычный и немного странный, словно выбивающийся из композиции и от того кажущийся особенным.       Каменная тропинка вела прямо, дальше была развилка. Гарри остановился на секунду, оглядываясь вправо-влево, и уверенно зашагал по направлению к хрупкой брюнетке, чьи синие глаза, прожигая насквозь, без стеснения и ожидаемого гнева уставились на него. Гарри почувствовал себя неловко, как будто его под вспышки тысячи объективов голым заставили выйти на сцену. Н-да, а вот о том, что сказать при встрече, он как-то и не подумал, однако переживания отпали за ненадобностью, потому что первой заговорила Дафна.       – Красивое дерево, правда? – спросила она, нежно касаясь листьев.       – Мм, да, – медленно Гарри перевел взгляд на растение.       – Оно единственное в оранжерее, а вокруг всё кусты да цветы, – как-то грустно вздохнула девушка. – Это Лавр. Знаешь, какой миф связан с ним?       Гарри покачал головой, думая об абсурде происходящего и пристально всматриваясь в лицо Дафны, пытаясь уловить ее чувства. Она выглядела подавленной, но это и всё, и даже если и была зла, как предполагал Избранный, то старательно это скрывала.       – Как-то бог света Аполлон обидел бога любви Эрота: он насмехался над его стрелами. Тогда Эрот поразил обидчика прямо в сердце, и в тот же миг тот безумно полюбил нимфу по имени Дафна, – голос девушки был спокойным и мелодичным, манящим и убаюкивающим, чарующим, под стать оранжерее. – А она, пронзенная стрелами неприязни к Аполлону, но везде преследуемая им, не могла найти покоя и взмолилась богам, чтобы они изменили ее облик и укрыли от страсти Аполлона, – Дафна сделала паузу. – Боги выполнили ее просьбу и превратили в Лавровое дерево.       Сердце кольнуло, а в голове возникла тысяча вопросов. Гарри начал всерьез предполагать, что в оранжерее посажены сплошь дурманы, иначе как объяснить его странное состояние. Он как и раньше был спокоен, словно перед ним не стояла та самая девушка, которой не по его желанию предстояло стать его женой.       «Будь, что будет», – пронеслось в голове Гарри и после долгой паузы он с нотками обреченности, наконец, произнес:       – Это очень грустная история.       – Я бы не хотела стать Дафной из этой истории. Очень надеюсь, что из общего у нас с ней лишь имя. ***       Уже в течение некоторого количества времени атакуемый рыжей рассвирепевшей львицей Гарри мужественно сносил побои. Все потому, что это было единственным, что он мог. У него было оправдание, но повторять его снова не было смысла, к тому же в глазах девушки оно ничего не меняло... Поэтому пока Гарри что есть силы колотили и ругали на чем свет стоит, он все думал о том, любит ли он Джинни, сможет ли он забыть ее, сможет ли она его простить; а еще о том, насколько же это глупо и грустно, если единственным, что сдвинуло их отношения после месяцев недомолвок и недоговорок, если единственным, что пробудило в Джинни чувства, стал контракт.       Выдохшись, девушка в последний раз толкнула Гарри в грудь и выбежала из комнаты. Избранный мысленно поблагодарил ее за то, что она не использовала палочку, однако все тело теперь ужасно болело: силы у Джинни не отнять. Завалившись на кровать, Гарри закрыл глаза рукой.       Было так стыдно, Мерлин, было так стыдно смотреть в глаза Джинни, Рону, мистеру и миссис Уизли… Теперь Гарри корил себя за то, что решил погостить у них в эти каникулы и за то, что после встречи с Гринграссами осмелился вернуться в Нору.       Гарри попытался утешить себя мыслью, что он, в общем-то, является пострадавшей стороной и что он, собственно, ничего никому не обещал.       В дверь постучали, и, не дожидаясь ответа, вошла Гермиона. Она присела на кровать рядом с Гарри, скрестив руки и ободряюще улыбнувшись.       –Джин заперлась в комнате, – первым делом сообщила она.       Гарри кивнул.       – А ты... как ты? – неуверенно спросила Гермиона.       – Я нормально.       – Ну, конечно, – не поверила девушка. – Гарри, я слишком хорошо тебя знаю. Твое состояние после войны и так нельзя было назвать нормальным, а теперь вот это.       Гермиона была права. После победы над Волдемортом Гарри так и не почувствовал должного облегчения, а потому старался забыться: постоянно присутствовал на судах, разбирательствах, слушаниях, способствовал восстановлению Хогвартса, помогал особо пострадавшим, навещал магов в больницах, с Кикимером они в одиночку даже сумели разобрать весь хлам на Гриммо, 12 и, как эльф не упирался, в большинстве комнат сделали ремонт. Это все помогало Гарри справиться с той зияющей дырой, неожиданно объявившейся, когда на горизонте замаячил покой. За последние месяцы ситуация улучшилась. Гарри успокоился, осел и даже смог расслабиться. В этом ему несомненно помог Хогвартс. Гермиона как-то обмолвилась, что намерена закончить учебу, и Избранный, не зная, чем себя еще можно занять, последовал ее примеру, просто потому что на тот момент это казалось правильным.       – Если тебя это утешит, – Гермиона положила руку Гарри на плечо, – мне кажется, у вас с Джинни все шло к концу. Ты и сам это чувствовал, верно?       «Верно».       – Миссис Уизли все переживала, что вы расстались и никому не сказали, – грустно усмехнулась девушка. – В общем, я хочу сказать, что никто тебя не винит. Даже Джинни, но ей сложно в этом признаться.       Гарри с благодарностью сжал руку подруги.

***

      Когда Гарри ушел, Дафна еще долгое время оставалась в оранжерее. Сидя прямо на полу, не сильно заботясь о платье, она один за другим отрывала лавровые листья и никак не могла понять, чем был для нее предстоящий брак: подарком судьбы или ее проклятьем на всю оставшуюся жизнь.       Однако сейчас все казалось не таким ужасным, как в тот момент, когда она узнала о контракте. И хотя родители никогда не упоминали о нем раньше, потому что, как они сами оправдывались, не были уверены во всех его тонкостях(был ли договор скреплен магией или был обычным, запечатленным лишь на бумаге), Дафна знала, что рано или поздно они заговорят о ее замужестве. Тем более, что ее младшая сестра Астория была помолвлена чуть ли не с пеленок. Благодаря этому у старшей сестры возникала некая иллюзия надежды, что она сможет сама выбрать своего спутника на всю жизнь. Но, как оказалось теперь, никакого выбора никогда и не было.       Зато было нечто другое. Нечто, что обрадовало Дафну и испугало. Разве могло такое случиться? Женихом оказался человек, завладевший ее сердцем еще на первом курсе. Должна ли в таком случае она быть счастлива, как маленькая девочка, которой наконец подарили куклу, о которой она так мечтала? Но Дафна боялась. Даже после встречи с Гарри, который был явно не рад, но, по крайней мере, отнесся ко всему более чем адекватно, она боялась. Дафна всегда лишь наблюдала за ним со стороны, словно зритель в театре, переживающий за любимого персонажа и думающий о том, как было бы здорово когда-нибудь стать его героиней, взять за руку, пройтись по улице и поцеловать хоть разок.       Незаметно подошедшая Астория легонько тронула Дафну за плечо, тем самым возвращая ее в реальность.       – Идем, – позвала она, – родители беспокоятся.       Они с сестрой не были похожи: у Дафны были очень острые, точно отточенные черты лица, ей была присуща аристократическая бледность и худоба, с чем резко контрастировали ее длинные вьющиеся волосы цвета горького шоколада; Астория же наоборот была пепельной блондинкой низенького роста с пухлыми алыми губами. И только темно-синее глаза выдавали в девушках сестер. Однако отличались не только внешне: человек, который очень хорошо знал Дафну сказал бы, что она очень мягкая и нежная, немного меланхоличная и мечтательная; человек, совсем не знающий ее, наверняка отозвался бы о ней, как о холодной и равнодушной; но абсолютно любой, кто хоть раз видел Асторию, отмечал, насколько она рациональная и практичная реалистка до мозга костей. И тем не менее, сестры очень хорошо ладили, дополняя друг друга.       – Я хочу еще немного тут посидеть, – улыбнулась Дафна сестре.       Астория нахмурилась.       – Не понимаю, как ты можешь так долго находиться в этом парнике. Я только зашла, а у меня уже голова кружится, – девушка сморщилась. – Так что там с Поттером?       – Ничего, – ответила Дафна и поднялась, отряхивая платье.       – Это не самый плохой вариант, – пожалуй, слишком холодно заметила Астория, – учитывая то, что ты вздыхала по нему, даже когда встречалась с Забини.       Дафна ухмыльнулась.       – Может быть, у нас все получится, – с надеждой прошептала она.       – В тебе говорит чистый романтизм, – Астория взяла сестру за руку. Она редко проявляла, как она сама говорила, телячью нежность, но Дафна всегда была исключением. – Во всяком случае, привыкнете друг к другу.       – А что Драко?       –А что он? – удивленно приподняла брови блондинка.       – По-прежнему не обращает на тебя внимания?       –Хмк, это совершенно не имеет значения, – Астория потянула Дафну за собой к выходу.       Та напоследок оглянулась, всматриваясь в оторванные ей листья.