Экстра капс

Выстрела хватает для отвлечения с лихвой. В бьющей струями с потолка пожарной пене охотник не может полноценно исчезнуть, пена течет по плечам, делая его заметным, и Маккриди видно его прекрасно. Пуля проходт по скользящей, оцарапав скорее, но заминки и времени, пока охотник прицеливается, Солу хватает. Видимо, он пробивает артерию на шее, потому что кровь хлещет фонтаном во все стороны, и даже Эр-Джею достается порция. Охотник делает несколько шагов, источая кровавый фонтан, и даже стреляет ориентировочно в Сола - плазма влипает с шипением в стальную стену совсем в другой стороне. Крови больше, чем тающей пожарной пены - и на вкус она абсолютно человеческая. Тишина наступает внезапно, словно нарастая как радиосигнал. Скоро становится слышно как дрожит и щелкает электричество в тусклых лампах над ними, и как капает с потолка. Сол дышит уже глубоко и почти ровно, привалившись рядом и содрав пробитую пластину, закрывавшую грудь. Он отбрасывает в сторону шприц от стимпака, и тот глухо стукается об пол. Щиплет попавшая в раны пена или синтетическая кровь - неясно. У Сола прострелен бок, еще на втором этаже, и его нужно перевязать сызнова, а желательно еще и обработать. Эр-Джей пока не находит на себе чего-то достойного вкалывания стимпака, и поэтому вздыхает еще раз, поглубже, и вытирает лицо, густо залитое кровью. Сол оборачивается к нему, почувствовав движение - у него лицо чистое, потому что он едва снял шлем. Пот струйками застывает на лбу. Губы у него горькие от пота и так и остаются приоткрытыми в выдохе, когда Эр-Джей дотягивается до них и запечатывает своим ртом. Ему неудобно тянуться, опираясь на дрожащую от усталости и напряжения руку, но он ждет мгновение, другое, обозначив намерение, но не переходя дальше. Потом Сол приоткрывает губы шире и притягивает его к себе, целуя уже сам, уже по-взрослому. Привкус крови, пены и пота - не самое лучшее дополнение, но Эр-Джей почти не чувствует вкуса. Он весь немеет от осознания, что происходит. - И что это значит? - шепчет Сол, громче чем должен звучать шепот (похоже, приглох на какое-то ухо), и смотрит в глаза серьезно и спокойно. У его рта размазанные следы розоватой крови, размазаны только что прижимавшимися туда губами Маккриди. - Ну и тупой же вопрос, - напрягается Маккриди. - А на что похоже? - На то, что тебя контузило, - дергает плечом Сол. - Хотя других симптомов я не нахожу. Он хмыкает, глянув на набычившегося Маккриди, поднимается медленно, зажимая бок рукой, и тащится к замершему изломанной тенью на полу телу охотника. Разламывает череп, осторожно, пробив острием ножа височную кость. Роберт трогает пальцами губы и сидит, подтянув к себе колени, тупо пялясь вперед, пока Сол разгребает чужие мозги в поисках магического устройства. - Ты сказал, что хотел бы, чтобы мы были не просто друзьями, - собирается с силами Эр-Джей. - Тогда, в Добрососедстве. Сол откладывает нож в сторону и выламывает часть черепа рукой. - Это когда я сказал, что хочу спать с тобой, а не с Маги? - он даже оборачивается, чтобы увидеть реакцию Маккриди. Тот щурится зло и сжимает зубы, но удерживает себя в руках. - А еще что-то было? - шипит он. - За все время только раз сказать такое, да еще так... - Как так? - Сол стряхивает с рук лишнюю синтетику и прячет устройство в карман. - Мы были пьяны, я был уверен, что ты уже думать забыл про это. - То есть это неправда? - приподнимается Эр-Джей. Сол качает головой и оборачивается к нему - грязный, уставший и совершенно не ясно, что он чувствует. - Поговорим об этом позже, - сообщает он. Эр-Джей только пожимает плечами - не очень-то надо, мол, - и перезаряжает винтовку. Девочка начинает скрестись в дверь и едва не получает пулю в грудь просто за то, что пошевелилась - так он зол. Они ночуют в развалюхе сразу за мостом, укрываются, едва начинает темнеть, и собираются выходить на рассвете. В комнате на втором этаже забиты окна и единственные дыры наружу- в пробитой крыше. Оттуда, по груде мусора, они и спустились так же, как накануне. Эр-Джей на часах, сидит на поваленном шкафу, в окружении обломков кирпичей и мебели, смолит остатки сигареты и наблюдает, как Соломон меланхолично вяжет узлы на пробитом боку. Рядом сумки с унесенным из Гринтек Дженетикс добром, оружие в основном, весит оно столько, что у Эр-Джея уже растерты в кровь итак почти не заживающие плечи. - Как ты? - кивает Эр-Джей, когда Соломон заканчивает и зажигает плоскую масляную лампу, постоянную их спутницу. Туман опадает росой - ночь будет холодной и влажной, и кусок крыши, закрывающий угол их пристанища, вряд ли хорошо их от этого защитит. Огонь в этой части Бостона лучше не разводить, и Эр-Джей готовится добавить к прочим ощущениям еще и скрип замерзших костей. А еще жрать придется холодное - тоже не большая радость. - К утру будет лучше, - отзывается Сол. Бутылка рома появляется как-то совсем неожиданно и приятно из сумки с собранным хламом, и Сол улыбается уголком рта на то, как приковала она взгляд Эр-Джея. - Иди сюда, - манит он рукой, добавляя к бутылке банки с вареным мясом. Он напивается прежде чем поцеловать его еще раз. Маккриди знает прекрасно, как он брезглив, все эти его замашки про чистые руки, вшей, лишаи и далее. То, что Сол ответил ему там, у трупа охотника, и что поцеловал так глубоко в грязный рот - просто чудо, не иначе. Маккриди знает это, поэтому злится не так сильно, как мог бы. Если Сол не попер его нахер - значит все нормально. Более, чем нормально, если ответил. Теперь Сол выпил достаточно, чтобы не чувствовать другого вкуса, кроме спиртного - да и Маккриди выпил не меньше. Лампа обливает их полумесяцем слабого света, и внизу хрипло говорит едва живое радио, отдаленно и глухо. Когда Соломон отпускает его затылок, у Эр-Джея губы горят, будто их прижгло запалившимся сигаретным фильтром. Но он не отстраняется и получает короткий, несравнимо осторожный полу-поцелуй, и Сол прижимается к нему носом и обнимает рукой за шею. - Значит, ты решил? - спрашивает Соломон. - Да, - вздыхает Эр-Джей, возбужденный до колкости, ломкий от напряжения. - Решил. - Четыре месяца, - Соломон трогает его пальцем за ухом и кусает туда, спускаясь к шее, пережимает рукой за бедро, потом за пах, и сжимает через ткань за яйца. - Я успел удивиться твоей неожиданной тактичности. Выслушал, промолчал, сделал вид, что ничего не слышал. - Я думал, - тянется Маккриди к его ширинке, выдыхая шумно от движений тяжелой чужой ладони. - Не решил ли ты приколоться. Не хотелось обмануться и испортить наши отношения, знаешь ли... Мне это дорого. Соломон подтягивает его ближе, на свои колени, обнажает живот и прижимает к голой коже шершавую теплую ладонь, скользя вниз, под ткань штанов. Потом и приспускает штаны ниже, чтобы удобнее было двигать рукой, надрачивая. И Маккриди зажмуривается, закусывает губу, от нарастающего жара и напряжения - и думает, рассеянно ерзая на чужих коленях, что чужая рука вообще не то, что своя собственная. Соломон будто берет его по-настоящему, будто имеет этой рукой, как бы странно это не звучало. Прижимается, горячий, большой, ритмичный, привлекает к себе за спину, с силой проглаживая пальцами меж лопаток через рубашку - и это неправдоподобно хорошо. Упираясь ладонями ему в грудь, прикусив губу и выстанывая приглушенно, горлом, он так и кончает, думая, что слишком долго даже сам не дрочил. Поэтому все так быстро. Поэтому все так ярко. Он заводится снова - от потемневшего взгляда Соломона, от его требовательных губ (он никогда так не целовался, никогда столько не целовался в жизни). Поцелуи такие терпкие и жалящие, будоражащие, словно он затягивается ими, как наркотиком, вдыхая Соломона, проглатывая его. И рычит и стонет уже не от того, как чужие пальцы сжимают его член, а от ощущения чужого тяжелого члена в собственных ладонях, от каждого своего движения на нем, по гладкой от слюны и смазки коже, от ложащейся в пригоршню горячей головки. И Соломон все еще целует его, неумело отвечающего, осоловевшего от второго оргазма - целует глубоко и влажно, так, что дышать тяжело. В следующий раз он поцелует его только через несколько недель - когда снова так же напьется, что перестанет брезговать. Их дрочки в промежутке и прочие ласки без поцелуев будут для Эр-Джея слабым утешением, и он с удивлением осознает, как изголодался по этому рту, ласкающему его рот, по тому, как тонут в этих ласках его стоны, как может Соломон так заводить его, прикасаясь только губами и языком.