Экстра капс

- Вот это он ругается, - со свистом выдыхает Джон, глядя на захлопнувшуюся за Маккриди дверь. - Сол, малыш, ты в порядке? Замолчавший было станок снова погружается в шуршание и возню, слышно даже, как скрипит электричество на сращиваемых на живую Соломоном проводах. Через мгновение станок запускается, и Соломон оборачивается от него, только когда не получивший никакой ответной реакции Джон кладет руку ему осторожно на плечо. Соломон стягивает очки и лицо у него испачкано маслом, сажей и хрен знает чем еще вокруг этих очков. Он трогает перемотанную изолентой дужку очков и смотрит на Джона со спокойным интересом. - Мне так нравится твое спокойствие, - ухмыляется тот и оскаливает желтоватые зубы в кривой улыбке. - Тебя только что обложили почем свет стоит, а тебе так наплевать, даже завидно. - Ты про Роберта? - вскидывает брови Сол коротко. - Не обращай внимания. Он устал. - Он обещал свалить сию же минуту. Прихлопнув по плечу, Джон отчаливает в сторону неудобной засаленной софы в углу мастерской и стоящей около ее ножки на бетоне пола початой бутылки вина. - Я-то не волнуюсь, большой мальчик, чай сам задницу свою защитить сможет, а твою задницу защищу я, если что. Из предложенной бутылки Соломон делает несколько больших глотков и опускается рядом на софу, рассматривая свои грязные руки устало. - Да не уйдет он, - вздыхает Соломон. Откидывается на спинку он со вздохом, в привычном состоянии крайнего истощения. Синеватые веки смыкаются, и он так и сидит, заснув, все те минуты, что на станции Красная Ракета царит относительная тишина. Джон допивает вино, и устраивается также, размышляя о том, сколько стоило бы выставить на кон в так и не назревшем споре. Он бы поставил, что Маккриди свалит - крышек пятьдесят бы поставил. Хотя причина его злобы не совсем понятна, скорее Джону кажется, это накипело. Но как могло накипеть при Соломоне-то, самом терпеливом и всегда идущем на компромисс человеке в этом сраном Содружестве, дело неясное. Он приходит к выходу, что спор был бы преждевремен, он многого не знает, кажется. И засыпает. - Вы будете жрать или нет? - рявкает Маккриди, грохнув дверью еще раз, теперь уже открытой и о стену. Выглядит он как-то наигранно зло, но с улицы, из-за его спины тянет заманчиво запахом жареного мяса, и поэтому Джон почти не злится, что его разбудили. Соломон не злится в принципе. Потирает тыльной стороной руки глаза, смотрит еще раз на станок, поднимается медленно. Маккриди фыркает и закатывает глаза, выглядит это забавно. На вертеле поворачиваются приличных размеров куски - то, что им удалось поймать и разделать по пути сюда от Конкорда, замечательная оленина. У Джона текут слюни, буквально. - Какое счастье, что ты с нами, - даже без сарказма, вполне искренне говорит он застрявшему в дверях с недовольной миной Маккриди и принимается за еду. Пачкает пальцы жиром, отрезая ножом с вертела и беря куски руками, наблюдает спину Маккриди все в том же дверном проеме, с другой стороны которого попавший, кажется, еще раз под раздачу Соломон. Джон уже успевает наесться, когда эти двое присоединяются к нему. Едят молча, и хочется верить, что это из-за усталости. Первая стража - Соломона, и Джон выбирается к нему в переднее помещение станции, утопленное в темноте, где едва слышно шуршит радио, передавая новости Даймонд-сити, и Сол лениво чистит оружие. Джон усаживается на пол рядом с ним и щелкает зажигалкой, коротко освещая окружающие их полки и ящики язычком рыжего огня. - Он действительно не ушел, - наконец говорит Джон, когда Соломон прячет в сумку шомпол и промазывает почти собранный пистолет. В мастерской Маккриди свернулся калачиком на софе - в Добрососедстве так спали коты, пока их не съели. Неудобно, но крепко спали. Соломон поднимает глаза, светлые и ясные, совсем кажется и не сонные. - Не в первый раз у вас уже такое, что ли? - продолжает Джон. - С чего он вспылил? Соломон заканчивает с пистолетом, и только потом сосредотачивается на ответе - явный признак того, что с двумя делами одновременно, даже такими привычными, он сейчас не справится. Слишком утомлен. - Он устал, - опирается о стеллаж Соломон плечом. - И его не устроило, что мы отдали половину туши фермерам. - Жадный малый, - усмехается Джон. - Зачем нам целая туша? - Это Роберт, у него обостренное чувство собственности, - мягко улыбается Соломон. - Первый раз он чуть не убил меня, когда я поделился водой с женщиной где-то у города. - Тоже грозился уйти тогда? - откровенно веселится Джон. - И тоже, гляжу, не ушел? Соломон уменьшает громкость радио так, что становится едва слышно. Ночь за выбитыми стеклами Красной Ракеты тихая, ветер улегся, слышно как дрожит электричество в нагревательном элементе лампы тусклого уличного фонаря. - Если бы он хотел уйти - ушел бы. А если он говорит об этом - значит хочет, чтобы его разубедили. - И ты разубеждаешь. Джон закуривает - сигаретный дым не совсем то, что ему сейчас хотелось бы, но нужно спать, а препарата, который бы способствовал успокоению и умиротворению нет. И сигарета не худший вариант, даже вытащенная из плаща спящего Маккриди. Он затягивается, протягивает ее Солу - но тот все еще не курит. - Маккриди понимает вообще, что ты ангел небесный? - выдыхает через впалые ноздри дым Джон. - Кто еще будет терпеть такого капризного наёмника? - Да ты тоже не сахар, дорогой, - веселеет Соломон. - Я винт! Или ментаты... Ягодные, наверное. Тихим смехом они перебивают едва слышный шепот радио, потом замолкают, глядя на улицу, на подрагивающее пятно света фонаря.